***
Маринетт очнулась уже в темном помещении. Руки и ноги были прикованы к стулу с помощью ремней и железных колодок, и голова жутко болела. Рядом с креслом находился стол, на котором лежали разные шприцы и медицинские приборы. Стоял тяжелый запах железа и чего-то горького. Маринетт заметила, что находится в комнате не одна. Она медленно повернула голову, увидев, что в соседнем кресле сидел Джеймс Барнс. Дюпен внимательно осмотрела мужчину. — У меня не было выбора, — виновато произнес Баки. Напротив кресла были тяжелые железные двери, по бокам которых стояла охрана. Один из людей сообщил кому-то по рации, что девушка очнулась. И уже через пару минут за дверями послышались шаги и чьи-то голоса. Двери открылись и в комнату вошел Озборн. — Наша леди наконец-то очнулась, — произнес Норман, натянуто улыбнувшись. — Что вам нужно? — голос предательски дрожал. — Ты забрала у меня кое-что, и я намерен это вернуть. — Вы ее не получите, — мужчина лишь самодовольно хмыкнул. — Не в твоем положении решать, — Норман задумался. — А впрочем, есть вариант получше. Ты же хочешь стать агентом, — Дюпен из-под лобья смотрела на мужчину, сжимая зубы, — есть вариант поработать. — Чего вы добиваетесь? — Я всего лишь хочу, чтобы люди поняли, что доверять свою свободу и жизнь, таким как Мстители, верх безрассудства. Люди готовы отдать все, чтобы кучка самодовольных ослов, думающих, что они — мессия человечества, осталась жива. Но если они даже между собой не могут договориться, будет ли порядок в том обществе, где находятся они? Империя поверженная внешними врагами возродится, но раздираемая изнутри, сгинет, навеки. Или ты со мной не согласна? Маринетт молчала. Озборн хмыкнул и продолжил. — И даже их наследие, — он посмотрел на Дюпен, — останется таким же жалким… — мужчина театрально вздохнул. — Я уверен, Тони Старк придет за тобой. — Не придет. Норман фыркнул. — Да брось. Старк не тот человек, который пожертвует кем-то ради победы, он принесет в жертву себя. И в этом вы с ним похожи. Да, у него раздутое эго, как и у его папаши, но что еще больше — непомерное чувство вины. И оно рано или поздно погубит его. — Вот только он знает, что карман к гробу не пришьешь. А вы и дальше можете стремиться к мировому господству, власти и контролю. Но когда вы умрете, о вас будут вспоминать лишь на уроках истории. Черное и гнусное пятно тирании в Американской истории. Норман с презрением глядел на девушку. — И ваше наследие будет уродливым и жестоким, — Дюпен ухмыльнулась, — как и вы сами. Звук звонкой пощечины раздался эхом на все помещение. — И всё? Ну что это за удар? — посмеиваясь сказала Маринетт. Еще пощечина. — Да вы точно слабак, с комплексами! Нравится показывать власть над шестнадцатилеткой? Это весь ваш план? Похитить меня и избить? Как-то не тянете вы на суперзлодея. Мужчина ударил Маринетт еще раз, но на это раз кулаком. Из носа потекла маленькая дорожка крови, а внутри неприятно защипало. — А ты такая же, как и твоя мать, — внезапно выдал Норман, потирая запястье. — Упертая. Маринетт тихо шипела, все крепче сжимая зубы. Руки тряслись от страха, который одолевал девушку с каждой минутой все больше и больше. Глаза бегали по комнате в поисках малейшего шанса на побег. — Моя мать? — А Грейс была отличным агентом. Наташа не рассказывала тебе? — Маринетт уставилась на Нормана. — Грейс работала на Щ.И.Т. еще задолго до появления Мстителей, была востребованной, но однажды она промахнулась, — Норман нагнулся и посмотрел Маринетт прямо в лицо, — убила не того. Вместе со своим муженьком — Блэнком — она пыталась бежать, и у нее почти получилось. Шесть лет ни слуху ни духу, но правительство такой расклад не устраивал. Сначала они нашли Блэнка, а затем и ее, но вот неувязка, у нее появилась дочь. Она так старательно тебя прятала и скрывала, что аж за океан уехала. Париж прекрасный город, согласись? Норман вытянулся во весь рост и гадко ухмыльнулся. — Тебя хотели забрать в интернат, но ты не прошла отбор по физическим показателям. Ты слабая девчонка. А потом оказалось, что у твоей мамаши есть братец. Пришлось на время отдать ему. Однако, как ты понимаешь, рано или поздно свои вещи надо возвращать. Норман тяжело вздохнул. — Мы год ловили не ту… Можешь поблагодарить Романофф за сфабрикованное дело, и это всё для того, чтобы ты жила спокойно. Она ведь сама знает каково это жить перебежками, скитаться по странам в поисках убежища. — Наташа знала… — в замешательстве прошептала Дюпен, смотря куда-то в сторону. — А ты думаешь, ты к Старку просто так попала? Она рассказала ему о том, что внутри тебя один из проектов США. Она знала, что пока ты под присмотром у папочки-Старка, тебя никто не тронет. — Как она узнала об этом? — К сожалению, мне бы тоже хотелось об этом знать, — Норман театрально вздохнул. — Мне надоело с тобой возиться, пусть это делает твой дядюшка. Маринетт перевела взгляд на Озборна, который улыбался почти во все тридцать два зуба и смотрел куда-то в сторону. Его лицо выражало полную удовлетворенность сказанной фразы. Дюпен смотрела на него с осторожностью. «Не посмеет», — думала девушка, боясь посмотреть в сторону и увидеть своего родного дядю. Человека, который лепил ей пластыри на царапины и забинтовывал разбитые коленки. Гладил по голове, когда она болела, приносил ей еду в комнату, когда у нее были ужасные дни. Норман улыбался, так мерзко и гадко, что хотелось зажмуриться. Девушка прикрыла глаза и медленно повернулась в сторону его взгляда. Она не желала знать, кто там стоит, она надеялась, что это все сон или что это проверка. Открыв глаза, в нескольких метрах от нее стоял Том. Он смотрел на племянницу мертвым взглядом, глаза его были серыми и безжизненными, искавшими место для зрительной точки. Лицо было неестественно бледным и усталым, руки, такие же бледные, дрожали от наступающей истерики. — Нет… — тихо прошептала Маринетт. Она не могла поверить. Неужели ее любимый дядя все это время был предателем. Слезы покатились из глаз, а на лице появилась ужасная гримаса боли. Нервные вздохи и кашель от слез, которые стали попадать в носоглотку. Маринетт чувствовала, как ее сердце снова медленно разрывалось от невыносимой боли. — Нет… — шепотом повторила девушка, — не может быть… — Ты знаешь, что делать, — сказал Норман. — Мне нужно, чтобы ген раскрылся, — Озборн вновь посмотрел на Маринетт. — Спокойной ночи… Мужчина направился к двери, и похлопав Тома по плечу, вышел вместе с охраной. В помещении остались только они трое. — Ты все знал, — Дюпен дрожала, — и молчал… Мужчина подошел к столу, и взяв один из шприцов, стал готовить его для применения. — Что это? — Том набирал что-то в шприц. — Смесь оватоксина-А и беоцистина, — ответил рядом сидящий Барнс. — Галлюциногенный нейротоксин — мозг создает кошмары, а тело думает, что это взаправду, — Дюпен со страхом взглянула на мужчину. — Ты вообще мой дядя? — Маринетт смотрела на дядю, нервно дыша и шмыгая носом. Мужчина молча кивнул. — Он армию убийц создал… — Ту сыворотку, которую они получат в кровь, не сделает их суперсолдатами, а просто убьет за пару часов. Я прекрасно понимал все риски и знал, что проект не будет удачным. И с Солдатом у него тоже ничего не выйдет, Джеймс уже давно находится в сознании. — Меня сыворотка тоже убьет? — Нет. Но когда она будет раскрываться, ты будешь чувствовать адскую боль. Она раскроется полностью только когда ты будешь находится на волосок от смерти. Мужчина умолк. Бледное лицо сливалось с белым халатом. В его пустых посеревших от страха глазах читалась беспомощность. Душа требовала раскаяния. — Ты все слышала сама. Я не хотел тебя в это впутывать, старался, чтобы Норман тебя не тронул, — Том посмотрел на рядом сидящего Барнса. — Нужно отдать должное, Джеймс многим мне помог. — Он похитил меня. — Я сообщил Наташе, где ты, — Барнс виновато смотрел на Маринетт. — Ты дал ей информацию, что во мне какая-то гадость? — Нет. Я понятия не имел, что происходит, и только месяц назад, узнал, что хочет сделать Норман, но я не мог никому сказать об этом, пока меня не послали убить Наташу, — Джеймс замолчал. — Я сделал два выстрела. Когда мы работали с ней, это означало, что партнеру нужна помощь. — Ты выберешься отсюда не успев и глазом моргнуть, — Том погладил племянницу по голове. — Мне жаль, что всё так обернулось, солнце.***
Питер проснулся ближе к обеду. Голова немного болела, и вчерашняя ссора все еще крутилась в голове. Питер чувствовал себя лучше, но все же слегка помятым. Поднявшись с постели, парень включил телефон. Ни одного звонка от Маринетт. Зато куча сообщений от Неда. «Перезвоню им позже». Мэй уже была на работе, поэтому завтрак Питер сделал себе сам. Тетя не подпускала его к кухне. Только Питер умудрялся сделать так, чтобы еда осталась сырой, а сковорода или кастрюля сгорели. Благо парень был в состоянии сделать себе бутерброды и чай без последствий. Включив новости, о чем в последствии пожалев, Питер принялся за еду. В школу он сегодня явно не пойдет, да и Мэй скорее всего уже позвонила мистеру Харрингтону. Единственное дело, которое предстояло Паркеру — поход к Октавиусу. Сегодня должен был состояться финальный тест и последняя встреча. Питеру не очень нравилась идея Отто, но это хоть как-то сближало его с проектом Оскорп и делами Озборна. Однако после вчерашнего весь интерес к собственному проекту испарился, будто его никогда и не было. По новостям крутили прямой эфир с Вашингтонским соглашением, интервью с разными министрами и директорами, а также с самим Норманом Озборном, который уже прибыл в здание Совета. Удивительным стало то, что место ратификации было изменено, и вместо Вашингтона, договор будут подписывать в Нью-Йорке. Питер устало потер переносицу, стараясь сконцентрироваться на новостях, но какое-то тревожное чувство не давало ему покоя. «Паучье чутье». В последний раз оно так открыто себя проявляло, перед тем, как должен был умереть Бен. Питер схватил телефон и быстро набрал тетю, протяжные гудки в трубке сменились женским голосом, и Паркер облегченно выдохнул. После непродолжительного разговора, Питер снова принялся за бутерброды. Однако чувство беспокойства не унималось, а стало только усиливаться. Решив это игнорировать, Питер стал собираться в лабораторию. Оказалось не замечать паучье чутье в разы сложнее, чем готовить кари. По пути в лабораторию Питер несколько раз набирал Маринетт, но ничего кроме автоответчика он не услышал. «Может что-то случилось? Или она просто не хочет разговаривать». В лаборатории Октавиуса был настоящий хаос: бумаги с чертежами и прочими записями были разбросаны по всему помещению, стеклянные предметы валялись на полу в уже разбитом виде, в зоне с химикатами стояла ужасная вонь. Некоторая мебель валялась на полу, стулья были разбросаны по углам комнаты, а некоторые даже сломаны. Несколько ламп были сломаны или разбиты. — Доктор Октавиус? — спросил Питер, аккуратно переступая через разбитое стекло. — Вы здесь? Ответа не последовало. В помещение стояла гробовая тишина, которая не предвещала ничего хорошего. А вот паучье чутье сигналило во всю. — Питер, — из левого угла послышался голос Отто. — Как я рад тебя видеть. Раздался тяжелый металлический скрежет, и Питер с ужасом попятился. Октавиус медленной и вальяжной походкой вышел в свет. Он был одет в зеленый резиновый костюм, а за спиной у него красовались четыре огромных щупальца. На самых кончиках клешней красовались ярко-кислотного цвета когти. — Я уж думал, ты не придешь. — Доктор Октавиус, — ошарашено прошептал Питер. — Это великолепно, но так устрашающе. — Спасибо, Питер. Знал, что ты оценишь. Как видишь, испытания были не очень удачными, — Октавиус окинул взглядом лабораторию. — Это окончательная версия? — Безусловно. Пока тебя не было, я провел несколько тестов. Оказалось, что у они влияют на мозг, вызывая деградацию и частичную амнезию. — Это можно исправить? — К сожалению, нет, — расстроенно сказал Отто, — но использование костюма только в самых экстренных случаях значительно уменьшает риск. — А как же контрольный чип? Он не блокирует некоторые нейросвязи, позволяя полностью контролировать протез? — Это утопично. Прогресса не бывает, если нет негативных последствий. Чип защищает одну четвертую всех нейросвязей, а этого слишком мало для защиты всего мозга. — Тогда, изобретение опасно. Ученые не смогут им долго пользоваться. — Ученые и не будут, — задумчиво произнес Октавиус. — Разве вы не планировали продать это Оскорп? — Планы поменялись. Норман оказал мне услугу, но, кажется забыл, что в нашем мире слова без подписи — это ничто. К тому же, он никудышный работодатель. И совершенно некомпетентный ученый. Ставить опыты на людях? Это по-человечески? — Опыты на людях? — Разве твоя подружка не рассказывала про это? Ах, да, она же только познает прелести науки. — Что вы имеет в виду? — Октавиус мельком глянул на Питера. Отто направил одну из щупалец к столу, на котором лежала папка, и подал ее Питеру. Парень молча открыл папку, и стал читать содержимое. С каждой строчкой он всё больше и больше осознавал, почему паучье чутье так ярко себя проявляло с приближением к лаборатории. — Хоть Норман отвратительный человек, от него мне достался вполне приятный подарок, — Отто коварно улыбнулся. — Что скажешь, Человек-паук? Питер поднял взгляд на Октавиуса. — Вы знали? — Отто молчал. — Я счел тебя хорошим учеником и ассистентом, в твоих глаза горел огонек прогресса. Ты хочешь менять мир в лучшую сторону, помогать больным и слабым. Но всем помочь невозможно, Питер. Вспомни хотя бы Бэна. — Простите, Док. Я… — Довольно! — одна из щупалец вырвала папку из рук и отбросила в сторону. — Вспомни, сколько жизней ты не спас, сколько людей пострадало из-за тебя, — Октавиус стал медленно двигаться к Питеру, заставив парня отступать. — Из-за тебя я лишился всего! — Простите, сэр, мне правда жаль, — у Питера дрожал голос. — Я не хотел, чтобы ваша жена. Я… простите, сэр. — Кому нужно твое «жаль», когда уже погибли десятки людей. Если бы тебе было по-настоящему жаль, то ты бы прекратил играть в героя и взялся за ум, — щупальца потянулась к Питеру. Парень снова попятился, но отступать было не куда — за спиной была стена, а прямо перед ним смертоносные клешни. Веб-шутеров нет, а они ой как сейчас пригодились бы. Клешня схватила Питера за горло и потянула к Октавиусу. Питер держался за клешню руками, пытаясь раздвинуть ее, ноги болтались в поисках опоры. Парень чувствовал, как сильнее и сильнее сжималась металлическая клешня на его шее. — Ты никого не можешь спасти. Даже себя. — Пожалуйста, Отто. Вы же хотели изменить мир, сделать его лучше, — Питер снова постарался раздвинуть клешни, усердно кряхтев, — разве так его меняют? — парню с трудом удавалось дышать. — Вы же ненавидите Нормана за это! — Запомни, Паркер. Чтобы изменить мир, нужно быть готовым к самым радикальным решениям. И порой, нужно потерять то, что ты любишь. Отто со злостью посмотрел на Питера и отбросил его в сторону. Парень упал в какие-то коробки, сильно ударившись правым ребром. Зашипев от боли, Питер схватился за бок, наблюдая за Отто. Октавиус медленно подошел к Питеру и с ухмылкой взглянул на него. — И ты потеряешь всё, — клешня с размаху ударила парня по голове, и он отключился.