***
Я не зря сравнила детство с листом бумаги. Так будет проще рассказать. Ещё с самых ранних лет я попросту не давала родителям писать всё за меня. Мне конечно хотелось жить беззаботно, не о чём не думая, но неизвестность пугала меня больше. Страх, что я чего-то не знаю, что буду зависеть от кого-то. Эдакий комплекс. Недостатки есть у всех, и я не исключение. Вечно пыталась делать всё сама, не принимала помощи. Мне казалось, что приняв её я буду выглядеть слабой. Я не имею ввиду помощь в домашнем задании и тому подобном, а помощь в чём-то реально сложном, с чем человеку казалось, что я не справлюсь.***
Первые пару лет моей жизни не отложились в памяти совсем. Судя по словам родителей характер у меня ещё тогда был мягко говоря «не подарок». Моё первое воспоминание — как я впервые села на лошадь в два с половиной года. Как я уже говорила, тогда и началась эта безумная любовь к лошадям. Кони стали смыслом моей жизни, моим наркотиком. И чем чаще я приходила на конюшню и на них ездила, тем больше я увязала, тем больше мне хотелось проводить с лошадьми всё своё время. Конь и всадник — единое целое, два сердца, бьющихся в одном ритме. Лошадь — животное рождённое для движения. Вперёд! Вверх! Лошадь символизирует свободу, величие, красоту. Большинство из них прекрасно дружат и ладят с человеком. Однако я в очередной раз убедилась в человеческой жестокости в свои семь, когда лошадь после неудачных соревнований пустили на колбасу. Эти прекрасные животные также любят работать, без работы лошадь угасает и чаще болеет. Наверное поэтому лошади мне так близки духовно. Я люблю свободу, но также являюсь абсолютным мазохистом, люблю труд умственный и физический. Во мне есть безграничная преданность, которую я отдала лошадям и не разу не пожалела. Новый 1953 год мы с родителями и бабушкой Каролиной по папиной линии отпраздновали в небольшом городке на побережье Испании — Торревьехе*. За три дня до моего дня рождения мы отправились в Париж. Свои подарки я получила там же. С самого раннего детства, по мимо английского, меня учили ещё русскому и испанскому. В три года добавился французский, якобы все порядочные дамы его изучают. А в пять я добровольно стала изучать немецкий. Свой четвёртый день рождения я провела в Барселоне. Пожалуй тогда я считала этот день лучшим в своей жизни, так как родители мне подарили шестилетнего серого тракенского* мерина* — Бландфорда. Я даже не сразу поняла причину такой щедрости. Денег у нас конечно было много, но за просто так мне ничего не покупали. Причина вроде как тоже была, но чувствовался в этом какой-то подвох. Через десять дней, после возвращения в Лондон до меня наконец дошло:***
16 января 1955 года. Лестрейндж Холл. Англия. — Дочка, это очень важная встреча для меня и Сильвия Лестрейнджа. — начал отец. — У него есть сын твоего возраста — Родольфус. Пока мы с мистером Лестрейнджем будем обсуждать дела, твоя задача подружиться с Руди и тихо где-нибудь поиграть. Я надеюсь ты будешь вести себя как примерная леди, тем более, что недавно тебе подарили такого прекрасного коня. «Ах, вот оно что!» — пронеслось у меня в голове. — «Купить моё поведение за коня решил!» — И будь с Родольфусом по мягче, несколько месяцев назад у него умерла мать, когда рожала его брата — Рабастана. Ты меня понимаешь? «Ещё и на жалость давить пытается! Супер! Пять баллов!» Но всё-таки причина была реально уважительная, и я уже передумала говорить отцу всё, что думала. Хоть во мне и кипела злость, я выдавила сквозь зубы: — Конечно, папочка. А вот, что я тогда подумала: «То есть теперь у нас деловые отношения, да? Теперь вы будете меня покупать дорогими подарками. Ну уж нет, так дело не пойдёт. Хотите войны? Будет вам война. Хотите вести со мной деловые отношения? Будут вам деловые отношения, но только на моих условиях.»***
Таким подлым и ужасным образом родители объявили мне войну. Но они же в ней и проиграли. Дорогие подарки больше не прокатывали, а вместо них, я просила у предков внушительные суммы денег — деловые отношения, но на моих условиях. Весной 1955 года мне также удалось посетить Нью Йорк. У папы намечалась очередная «командировка» вместе с мистером Лестрейнджем. «Ага, командировка. На сто процентов уверена, что это то самое задание от Тёмного Лорда, которое они обсуждали 16 января.» — подумала я, узнав о поездке в Америку. Вот только ехали мы всего на четыре дня, поэтому времени копаться в делах Лорда Воландеморта не было, да и желания тоже. Потому пока наши отцы занимались хрен знает чем, мы с Родольфусом и его няней Линдой обошли весь Нью Йорк: Центральный парк, Метрополитен-музей, статую Свободы и другие достопримечательности этого великолепного города. А какие круассаны продавались в пекарне напротив отеля, в котором мы остановились! Всё хорошее рано или поздно заканчивается. Из солнечного Нью Йорка я вернулась обратно в дождливый Лондон. Следующие пару месяцев были довольно скучными, до моего знакомства с Беллой. Мы были с ней очень похожи характером, не удивительно, что мы подружились. Ссорились мы тоже часто, что не удивительно. С моим-то наплевательским отношением на важные для Беллы вещи типо, чистоты крови, Тёмного Лорда, достойного поведение на людях и тому подобное. Для меня почти все люди делились на два типа: огонь и лёд. Белла была огнём. Я — человек две крайности, всё или ничего, и огонь и лёд одновременно. Всегда вела себя так, чтобы ко мне нельзя было как-то подкопаться. Я смеялась, шутила на людях, но страх, боль, грусть — не покажу никогда! Ни за что! Дальнейший пятый год моей жизни прошёл быстро и однотипно, сплошные приёмы. Я познакомилась с Эйвери, Малфоем, Ноттом, Яксли, Гойлом и прочими детьми чистокровных волшебников. Одни хуже других. Теодор Нотт — дотошный и избалованный мальчишка, Маркус Мальсибер — заносчивый придурок, Люциус Малфой — папенькин сынок, вечно мнил из себя не пойми кого, Гойл — прихвостень Малфоя. Свои два следующих дня рождения прошли в компании самых прекрасных людей на земле — лошадей.«Когда умрёт последний конь — мир рухнет, потому что самые лучшие люди это кони» — В. Шукшин
***
Февраль 1956 года. Дженкинс Холл. Англия. Был холодный зимний день. На чистом голубом небе светило солнце, но не было тепла в его лучах. Как только я вышла на улицу, мои зубы сами по себе начали стучать. Однако даже мороз не смог испортить мои обширные планы. Я собиралась на озеро кататься на коньках. Яркий хрустальный лёд блестел под ногами. Острые коньки легко скользили по льду. Разгон, толчок, прыжок, падение, острая боль в левом виске. Лёд покрылся кровавыми следами. Дальше всё как в тумане. Не помню как снимала коньки, да и снимала ли вообще, как шла до дома, держась рукой за окровавленное лицо. Не помню как целитель останавливал кровь и накладывал повязку. Я проснулась только на утро следующего дня. Головокружение, провалы в памяти.***
С того дня у меня остался шрам на левой брови. Что-что, а шрамы я всегда носила с гордостью. Начались первые всплески магии. Я остановила падающий горшок с цветами. Тогда во мне проснулся неподдельный интерес к чародейству. Почти целыми днями торчала в библиотеке, читала книги про волшебство и то, как его контролировать. То ли я была талантливой волшебницей, то ли прилагала много усилий, но я довольно быстро научилась передвигать предметы, не прикасаясь к ним, управлять огнём, водой, ветром и другими стихиями. В свой седьмой год жизни я нашла книгу про окклюменцию и легилименцию. Мы с Беллой начали тренироваться друг с другом. Всё шло несказанно хорошо и быстро, не говоря о том, что мы узнали друг о друге много нового. К своим восьми годам я уже знала как проникать в сознание других людей и защищать своё, как управлять стихиями и двигать предметы, не трогая их. Можете говорить, что я талантливая и мне просто повезло, но во-первых: завидуйте молча; а во-вторых: нет везения — есть труд. Я приложила немало усилий, чтобы достигнуть такого результата. Всего-то ежедневные тренировки в течении двух с половиной лет.***
Последние три года перед Хогвартсом были более нагруженными. Ко мне были приставлены несколько гувернанток, которые пытались учить меня всему на свете. Каждый день был расписан: — подъём в 8:30 — полчаса на завтрак и сборы — урок этикета (сон) — основы Травологии и Зельеварения. (вот это было интересно) — перерыв, который я проводила за чтением книг — перерыв, в течении, которого я приседала, качала пресс, отжималась и тому подобное — обед — часы которые я проводила на конюшне вместо занятий — ужин (если успевала) — отход ко сну В какой-то степени я даже наслаждалась этой дисциплиной. Конечно помимо всей этой рутины были разные приёмы, выходные и прочие прогулы. Появился ещё один большой плюс — я стала брать в руки палочку и практиковать различные заклинания, безопасные и не очень. А вот Белла стала ещё и прекрасным противником для дуэлей. Однако мне быстро наскучило с ней драться. Я почти всегда выигрывала, не прилагая больших магических усилий. В основном я использовала различные приёмы атаки, у меня была хорошая скорость и я попросту не давала своей подруге наступать, и не будем забывать про старые добрые отвлекающие манёвры. Я наверное смогла бы уболтать кого угодно. Чтение книг про психологию очень мне в этом помогало. Однако последующие события слегка омрачили мою жизнь. Говорят, что людей сводят с ума какие-то события. Мне кажется, я родилась сумасшедшей. Сначала это было незаметно, просто ребёнок с ужасным характером, творящий не пойми что. Называете Беллатрису Блэк сумасшедшей? Вы просто не видели меня. Всё своё раннее детство я сомневалась в любви моих родителей. Веду себя хорошо — любят, веду себя плохо — не любят. Может они просто не показывают своих чувств? Я не знаю, но периодически гадить им меня очень забавляло. До того момента, как я не убедилась в том, что любви они ко мне не чувствуют. И тогда я уже стала целенаправленно унижать их, а не просто пакостить.***
9 августа 1960 года. Дженкинс Холл. Англия. В последнее время от Тёмного Лорда стало было всё больше вестей. Он стал очень злым. Не знаю, что случилось, но это больше не тот человек, которому я так смело ответила тогда на приёме в нашем особняке. Теперь, смотря на него, я видела настоящего Лорда Воландеморта. Он перешёл в активное наступление, но был жесток и убивал практически без разбору. Что так сломало его? Что так разозлило? Мне пока было не ясно. Однако методы Тёмного Лорда сказывались на всех чистокровных семьях Великобритании. — Дейди, что ты здесь делаешь? — нотки ужаса проскользнули в словах мамы. — Это кабинет отца, он ведёт важный разговор с Тёмным Лордом. — мать сбавила голос, чтобы нас не услышали. — Да я просто мимо проходила! — возмутилась я, но кажется мой голос звучал чуть громче предполагаемого. Чем злее был Лорд когда наведывался в наше поместье, тем больше становилось моё любопытство. Я частенько подслушивала его разговоры с отцом. Знала про своих в Министерстве, про дальнейшие планы Тёмного Лорда и частично про его переживания по поводу Дамблдора. Дверь резко распахнулась. На пороге стоял отец, а за ним сам Лорд Воландеморт. Мать застыла в ужасе. Лицо отца выражало явное недовольство. — Что-то случилось? — сухо спросил он. — Ничего. — также кратко ответила я и собралась уходить. — Стой. — сказал папа и вопросительно посмотрел на маму. К его взгляду добавился взгляд Тёмного Лорда такой же вопросительный, но более жёсткий и требовательный. — Я увидела как Дейди подслушивает ваш разговор, мой Лорд. — сказала мама, уважительно опустив голову. Естественно врать великому Лорду Воландеморту она не могла. А вот сдать свою дочь — запросто. — Вот как? — наиграно удивлённым тоном спросил Тёмный Лорд. — Может быть ты зайдёшь? Присядешь? Посоветуешь мне как вести дела? Ааа?! — он уже перешёл на крик и собирался продолжить. — Я обязательно подумаю над вашим предложением. — с улыбкой сказала я. — А что касается советов… За Гриндевальдом шли из преданности, а не из страха. И в вашем возрасте он достиг намного больш… — Молчать! — из ушей Тёмного Лорда разве что пар не шёл. «Ну почему я никогда не могу засунуть свой характер в задницу!?» — тут же подумала я. — «Но что сказано — то сказано.» — Я не желаю слышать эту чушь от тебе подобных! Кендрик, разберись пожалуйста с поведением своей дочери. — потребовал Лорд. — Конечно, мой Лорд! Прошу прощения, мой Лорд! — с трепетом сказал отец, а затем взял меня за руку и потащил ко мне в комнату.***
Ритм наших шагов было примерно таким же, как и ритм моего сердцебиения, когда меня за руку тащили по пустынным особняка. — Что это сейчас было?! — прошипел папа. — Кто-то должен был сказать. — совершенно ровным тоном ответила я. — Круцио! — видимо это была последняя капля терпения отца. Я рухнула на пол. Моё тело пронзила адская боль. Как будто что-то выворачивало меня изнутри. Но я не сорвалась на крик, от такой боли даже кричать не хотелось. Я лишь молча стиснула зубы, прикусив губу. Из моего рта текла кроваво-красная кровь. Я ещё пару минут билась в конвульсиях, лёжа на полу. Отец остановился. Его глаза уже не метали молнии. Он даже немного испугался, но потом снова натянул маску безразличия. Что это за любовь, когда ты так обращаешься со своей семьёй? Её нет, нет любви. Я довольно долго приходила в себя, но когда пришла, встала, слегка пошатнувшись, и направилась в сторону выхода из комнаты. После таких травм дети часто замыкаются, становятся грустными. Я же наоборот стала ещё больше смеяться, ещё больше говорить все то, что думаю и ещё меньше бояться. — Всё нормально. — сказала я отцу и расплылась в безумной улыбке улыбке. Говорят, что нет ничего страшнее равнодушия. Лучше уж ненависть. Отец это прекрасно знал, и я тоже. Отныне на родителей мне было абсолютно всё равно. Я уже не чувствовала боли, я уже ничего не чувствовала. Мои ноги повели меня в единственное место, где я могла прийти в себя. Там, сидя на полу в деннике*, рядом со своим конём, ко мне потихоньку возвращались чувства и рассудок. Из моих глаз потекли слёзы, но я не кричала, не всхлипывала. Просто истекала слезами, в то время как прокушенная губа переставала кровоточить. Все предыдущие годы моей жизни вели к этому дню. Я не очень любила родителей и никак не могла понять «Почему?». Наверное я как-то предчувствовала всё это. Однако теперь у меня было основание их ненавидеть. И это хорошо. Всё что ни делается, всё к лучшему. Возможно, я единственный человек, который так думает в подобных ситуациях. Но я определённо стала сильнее, а это не могло не радовать. Детство — самая светлая и радостная пора в жизни каждого из нас. Моё — не начиналось никогда, но длилось всегда. Жизнь не идёт от светлого к тёмному, а переливается всеми цветами радуги. Мне не нужно быть ребёнком, чтобы быть счастливой.