Кончлагерь

-глава 3. — Же-е-нь, а Жень, пойдем прогуляемся? –с детской наивностью спросил Ленский, подходя к столу, за которым сидел Онегин. — Я занят. Что, не видно? — строго ответил он, не отрывая взгляда от своих бумажек. — Ну сдались тебе эти рассказы? Завтра допишешь… — Володя подошел к Жене сзади и принялся разминать его плечи, проводя кончиками пальцев по лопаткам и позвоночнику. Ленский знал, что это запрещенный прием, но зато какой заманчивый и действенный! Да и Жене приятно, он сразу оттает и согласится на что угодно. — Ну пожа-алуйста. — слегка жалобно протянул он, нежно проводя по спине своего лучшего друга. — Слушай, тебе так невмоготу? В этот момент раздался резкий стук в дверь. — Войдите! — обронил Евгений, обернувшись в сторону двери, а затем невозмутимо, но с какой-то теплотой взглянул на Ленского. — Доброго дня, господа. Как вы тут? Дома всё сидите, а погода какая, м? — с этими словами ворвался Дмитрий Разумихин в комнату. Весь светился и был таким радостным, в целом как обычно. — Вот-вот, Дима, здравствуй. Ну скажи хотя бы ты ему! — возмущенно сказал Ленский, с надеждой в глазах посмотрев на Разумихина.- Потому что меня он слышать и понимать отказывается! -он тогда выглядел словно маленький ребенок, который жалуется на своего обидчика и искренне ищет помощи в ком-то еще. Онегин тогда специально сидел и молчал, только под конец речи Володи повернувшись на стуле обратно к столу, явно давая понять, что сейчас его оторваться от своих рукописей не заставит никто. Наверное. Ничего, кроме теплых ладоней Ленского на своей шее. РЕБЯТ ЧТО ТУТ ДОЛЖНО БЫТЬ *здесь могла бы быть ваша реклама* — Мить, а чего это ты Родю оставил? Поругались что-ли? — как-то невзначай произнёс Ленский, проходя мимо берёзок по узкой тропинке, поглядывая на озадаченного своими мыслями Онегина. — Нет, всё супер. Просто Роденька негодует в последнее время, плохо спит, а то что я его кормлю чуть ли не с ложки, вы и без того знаете. Так вот, я впихнул ему книжку одну, по истории России. Он нехотя читает, а меня попросил отойти и не мешать.- проронил Разумихин, споткнувшись о какой-то камень на дороге — Блять, да что за день! — Мить, тебе не кажется, что ты слишком сильно его опекаешь? Как с маленьким ребенком, ей-богу! — фыркнул Женя, поворачивая в глубь рощи. — Да ладно тебе, я был бы рад, если бы обо мне так заботились. Молодец, Дим. — сказал Вова с тонким намёком, искоса поглядывая на своего лучшего друга. — Даже не смотри на меня так. -даже не оборачиваясь к Ленскому, отрывисто сказал Женя, наперед зная все его слова и действия.- И, да, не забывай, пожалуйста, что мы всего лишь друзья. :) — А чего вы такие хмурые, товарищи? Особенно Онегин, мы его слишком насильно вывели на прогулку? — Да он вообще странный какой-то в последнее время стал. -наигранно обидевшись начал Владимир, чтобы хоть как-то попытаться задеть чувства Жени.- Как не подойдешь, то всегда: «Я занят, уйди». И вот как это называется, ты мне скажи, Мить? Что мне делать? -Ахах, ну не знаю даже, мой также себя ведёт. «Иногда не мешает побыть одному.! Даже не так, а “ ЛУЧШЕ иногда побыть одному. Сразу душа лечится» — как-то так он говорит, я ничего не поделаю. Домашний он у меня, как котёнок. — сказал Разумихин, широко улыбнувшись. — Может Женя такой же? — Не знаю. Он разговаривать со мной теперь не хочет. Променял МЕНЯ на какие-то бумажки. -с неким возмущением ответил Ленский, бросая в сторону Онегина взгляд с со своеобразной обидой и даже ревностью.- Жень. Ты так прямо скажи, что надоел я тебе… Тогда отстану… Правда… Прервав ревностный пыл Ленского, Онегин бросился к нему и страстно накрыл его своим поцелуем. Довольно быстрым, но он отпечатался на губах у Вовы. Когда Женя отошел в сторону, немного смущенным и кажется шокированным от своего поступка. — Доволен? Я тебя никогда ни на какие бумажки не променяю, дурак. — проговорил Женя, посмотрев на своего друга, который приложил свои пальцы к губам, пытаясь прочувствовать ту лёгкую дрожь на них, которая осталась после поцелуя. — Жень, я… -робко начал Вова, явно собираясь сказать что-то важное. — Ой, ребятки, слу-ушайте. -слащаво протянул Митя, наверняка зная все их последующие слова и действия, — Родя меня зажда-ался уже. Пойду я, рад был поболтать с вами.- с хитрой улыбкой сказал Разумихин, уходя в сторону корпуса. — Что «Жень», а? — Ты…в общем… Ну как тебе сказать… ты мне нравишься… -как-то тихо сказал Ленский, от волнения и смущения одновременно начиная ломать руки. Он очень-очень надеялся на взаимные чувства Жени. — То-то я до тебя не знал это. -с довольной улыбкой проронил Онегин, беря темноволосого юношу за руку.- Ахах, глупый ты всё-таки, хоть и иногда светлые мысли приходят. — Отчего же глупый тогда? -будучи невероятно смущенным, но одновременно несильно обиженным на парня за его такое довольно резкое высказывание, со своей типичной детской наивностью спросил Вова. — Ну, ты думал, что я не замечаю этого. -без каких-то злых и саркастичных подтекстов усмехнулся он, резко остановившись и повернув Володю к себе лицом.- Я просто хочу, чтобы ты помнил и знал, что ТЫ мне дороже всего на свете, и даже не думай в этом сомневаться. И еще. Ты тоже мне нравишься. -закончив на этом свое признание, Женя легонько поднял его голову за подбородок и еще раз коротко поцеловал. -Стой, по моему кто-то здесь ещё. -Коль, не выдумывай. Кто в такую жару, будет шататься, ты один такой ебанутый. У Есенина нахватался? — недовольно буркнул Пушкин, осматриваясь по сторонам. — Чего ты обзываешься сразу, да и Серёжа тут причём. Я хотел с тобой тут на полянке где-нибудь посидеть. Я вчера пробовал печь. С поварихой еле договорился, ей-богу. Я даже не ожидал, что она будет настолько против этой моей недо-практики. — И как успехи? — хитро ухмыльнувшись произнёс он. — Вова, а сейчас тсс… — прошептал Онегин Ленскому, уводя его в кусты, дабы подслушать разговор вожатых. — Мне кажется, будет что-то интересное. — Хорошо. — послушно произнёс юноша, скрываясь вместе с Женей. Тогда на улице и вправду было очень жарко и солнечно. Ни единого облака на небе. Всё тогда было как-то вяло и уныло от такой жары, даже цветы, обычно всегда выдерживающие подобную температуру, сейчас же стояли поникшими и слегка будто бы начинающими подсыхать. Впрочем, сейчас это была не нормальная для такого места погода, но никого это не волновало и волновать вряд-ли бы когда-то начало. — Ну знаешь… Стой, точно тут никого нет? — со своим привычным и непонятный страхом за что-то спросил Гоголь. — Эх, какой ты пугливый бываешь. Что там по булочкам, Коля? Я голодный сегодня. — подмигнув сказал Саша, присаживаясь на траву. — Ну Саша-а-а, мне же стирать потом. — А химчистка? — А кто относит туда? — Аргумент. Так что ты испёк? Не томи. — Ну да, вот.- Николай протянул ему контейнер со свежей выпечкой. — Ого, какая молодчина.- проговорил Пушкин, взяв одну сдобу и откусив небольшую часть. — Оу, Коль ты пересолил мне кажется. Влюбился в кого? — А вот по поводу соли ты и похож с Серёжей! — прикрикнул Гоголь, отмахиваясь рукой. -Да? всё-таки пересолил. Вот чёрт! Нужно этой ночью ещё раз попробовать. — А как же я? У нас ещё и дискотека вечером, помнишь? — договорил он, положив булочку к себе на колени. — Давай голубей покормим? Тебе нравится, я знаю. — Давай, ты романтичный сегодня. -мягко произнёс Гоголь, как кот прижавшись к телу Пушкина. — Саш, ты такой хороший у меня. — Я сегодня нормальный, вот с тобою что-то не то с самого утра. Что произошло? — спросил у него Александр, поглаживая волосы своего любимого. — Ты же меня не бросишь? — Да что на тебя нашло?! — удивленно посмотрев, задал вопрос Пушкин. — Ну у нас же не произойдёт, как у Серёжи с Володей? — А что произошло у Серёжи с Володей? — Володя видимо хочет расстаться с ним. — Как?! После стольких лет отношений? С чего ты это взял? — резко дёрнулся Пушкин, услышав такую новость. — Вспомни, когда к нам проверка приезжала. Ну дня два-три назад. Он тогда в нашей комнате ночевал, ну на своём месте. Не суть. Он мне поведал о том, что с Серёжей они сильно поссорились, а ещё он всю ночь с кем-то общался по телефону. Подозрительно как-то, не находишь? — Успокойся, может с друзьями или родителям позвонил. А то что поругались…помирятся, сколько раз такое было? Если что — мы поможем, зай. — ласково произнёс Саша, нежно поцеловав в макушку Колю. — Хорошо, я просто переживаю. Саш… — М? — Я тебя люблю. — сказал Гоголь приблизившись к щеке Пушкина. — А я тебя.- обронил Пушкин, затягивая Колю в страстный поцелуй. — Блять… и ради этого мы тут сидим? -с некоторым возмущением и огорчением прошептал Ленский, просматривая сквозь ветки, а двух влюблённых. — Да, сплетни одни. Хах, вот ты мог догадываться, что наши вожатые — геи? — ехидно произнёс Онегин, вылезая на корточках из кустов. — Почему и нет? Это же… так мило. Да и еще, сам бы на себя посмотрел, в конце концов. -он по-лисьи подмигнул Жене. Уйдя в комнату, они приступили к своей былой рутине. — Коль, может тут попробуем? :) — Да иди ты к чёрту, увидит кто! — Да ладно, никто не увидит.- сказал Пушкин, перетащив на себя, начиная освобождать своё тело от рубашки и прижал поплотнее своего любовника.Трава на поляне смялась по форме силуэтов, солнечный свет слепил немного Пушкину глаза, но нависший над ним Коля это дело поправил. — Шурочка, я так не могу, хоть убей. Может всё-таки вечером? — настаивал Гоголь. — А вот и они! Какого хера мы должны вас везде искать? — возмущенно крикнула Цветаева, увидев эту пару. — Ой, Марин… Стучаться не учили? — в нелепой спешке обронил Гоголь, в миг покраснев до ушей. — Коля, какой блять стучаться? Мы на улице.- продолжала «наезжать» на них Цветаева довольно строгим тоном. — Нам вообще-то помощь там нужна! — Не надрывайся, Риночка, мы уже идём помогать — произнёс Саша, мягко улыбнувшись, по дороге застегивая свою белую рубашку. — Коль, ты там чего? — Шура, солнце, мне к тете Зине можно заскочить? Блин, да и ещё у Гриши Печорина рубаха порвалась, я пообещал зашить — стеснительно произнёс Гоголь, приблизившись к своему кудрявому. — Да, конечно.Ступай, Николаша. — проронил Александр, погладив его по спине. — Дякую, обожнюю тебе і твої кучері — с этими словами Гоголь собирался удалиться. — Я на твоём турецком нихуя не понимаю, балакай на великом и могучем, прошу. — Я кажу, на вівцю ти схожий — Спасибо за объяснения. Я всё понял. — сказал Саша, хотя он естественно нихуя не понял. — Пошли, Марин. — Быстрее, Саш. *** — Микки, а мне бы пошли усы погуще? — спросил Печорин, рассматривая себя в зеркало. — Мне кажется, да. Как-то брутальнее. — проговорил Грушницкий, стоявший за спиной Гриши. — Хм, значит буду отращивать. — бодро сказал он. — Эх, какой красавец, ты посмотри. — Ах, Гриша, ты немного самолюбив. — Да, любить себя, чтоб ты знал, дорогого стоит. Все тебя начинают ненавидеть от чего-то. Вон, даже ты…-произнёс Печорин, тыча пальцем в грудь Грушницкому. — А что я? -он тяжело вздохнул и посмотрел ему в глаза, — Гриш, я всегда был на твоей стороне и буду так дальше. Мне кажется, тебя не любят из-за твоей излишней грубости и надменности. Может ты так себя ведёшь, потому что одинок или наоборот? — подходя всё ближе к Григорию, произнёс Максим. — Я не одинок, а свободен! — сказал Печорин, гордо вздернув нос. — И что ты мне предлагаешь с этим делать? — Ну, найти, например, себе кого-то, кого будешь любить, защищать, ухаживать. Человека, который будет верен тебе и отвечать абсолютной взаимностью, м? Нравится идея? — договорил Грушницкий, прикусив нижнюю губу. — Не дурно, а кто есть на примете? В моем окружении не находится ни одного кандидата на такое тело. — Да? Мне кажется он совсем близко. Намного ближе, чем тебе кажется. — Т-ты на что-то н-н-нам-мекаешь, а? — резко начал заикаться Григорий, стирая со лба покатившееся капли пота. — А не на себя ли? — Бинго! Ты иногда так тупишь. — с этими словам он прильнул к губам Печорина, проводя языком сначала по нижней губе, а затем по всей полости, как бы помечая «свою территорию». Расцепившись Гриша оцепенел от данной наглости, но также был покорён ею. Но просто так даваться он был не намерен. — Ты чего творишь? Если я против этого, не думал? — А я против твоего излишнего нарциссизма. Будешь получать за него сейчас. — похабно улыбнувшись проговорил Макс, прижимая всё плотнее Гришу к умывальнику, а одновременно к себе, невероятный жар окатил Грушницкого и тот стал постепенно терять над собой контроль. — И как же, Микки, мне не нравится это всё, хотя… — слегка ухмыльнувшись произнёс Печорин. — Кстати, который час? — Ох, сейчас сон.час, нам никто не помешает. Смелее. — продолжал напирать на него Микки. — А если я не хочу тебя? Не думал? — Ты просто позлить меня хочешь, признай. — Есть немного, но если действительно нет желания? — Аппетит приходит во время еды, Гриш. — договорил Грушницкий, начиная всячески прикасаться к Печорину: к его шее, плечам, ладоням. Прикладывая небольшую силу, он оставлял след. Прикоснувшись губами к его шее, начав её нежно расцеловывать, снимая футболку с Григория, проводя по подтянноту торсу мощной ладонью, заставляя протяжно мычать что-то непонятное своего, друга? Наверное, любовника уже :) — Прекрати сейчас же! — сквозь стоны проронил Печорин. — Да ладно, ты сам кайфуешь. Весь вспотел аж. Давай душ примем? — кокетливо спросил Грушницкий, обвивая талию Гриши, прижав его покрепче, не давал ему спокойно дышать. — Не-а, отпусти, а. Не доводи, а то! — Что? Ты в довольно неловком положении для драки, тем более ты не по рукопашному бою. Ещё раз повторяю, вдохни-выдохни и успокойся, больнее будет… — Угрожаешь? — Ну так, я же тебя люблю, для чего тогда я бы так тебя зажимал? — как-то озадаченно даже, произнёс он, продолжая ласкать уже до боли родную ему шею. — Л-любишь? Прекрати так шутить. — Ох, были бы это шутки, солнце моё. Доводя снова и снова Печорина до сдавленных стонов, он кое-как затащил его в кабину. Включив горячую воду, они оба дернулись и закричали, как маленькие девочки, но этому есть оправдание — вода была холодной. — Ты наверное специально?! Я теперь ещё и мокрый из-за тебя! — брезгливо фыркнул Гриша. — Так даже лучше, малыш. Теперь нужно снять всю одежду полностью. Раздеваясь, Григорий старался не смотреть в глаза своему любовнику, боясь, что последует следующая атака в виде сексуального давления. Хотя, куда ещё хуже? Они вдвоём почти полностью голые в душевой кабинке, мокрые, а ещё невероятно желающие друг друга. Долго сдерживаться Макс не собирался, когда Печорин полностью снял своё одеяние полностью, тот включил более тёплую воду, ну так, чтобы было. Стоя под струёй воды, причёска Гриши моментально была испорчена, но это не мешало наслаждаться этим моментом, хоть он сам это и отрицал. — Я так хочу тебя. — нежно прошептал на ухо Грушницкий, обхватив стройные бёдра Печорина, слегка сдавливая их, наблюдая, как морщит свой носик его возлюбленный. — Да, я тебя тоже. Продолжай! — наконец признался Григорий, практически прокричав, ощущая как что-то твёрдое снизу продолжало упираться в него. Тем временем Грушницкий очень старательно пытался осуществить проникновение, немного пыхтя, спустя некоторое время, у него это удалось! Задавая головокружительный темп, Макс всё глубже проникал в своего любовника, который в свою очередь искусал до крови свои пальцы, так как его первый раз он представлял немного по иному. Всё было чрезвычайно грубо, обрывисто. Ощущал он себя портовой шлюхой тогда, но ему всё же доставляло это безумное удовольствие. — Нравится, шлюшка? — тяжело вздохнув, произнёс Грушницкий. — Да! До одури, не останавливайся, прошу! — Печорин никогда не ощущал такого блаженства, такого неуютного ощущения, но в тоже время до боли приятного. До лёгкой, терпимой боли. Ещё сильнее ускорившись и ужесточив толчки, Макс не верил своему счастью. Его любимое тело в его руках, он делает всё, что ему угодно с ним. Эти мысли доставляли ещё больший кайф. — Я не могу боле! Прекрати…- резко завопил Григорий. Его тело постепенно сводило судорогами от оргазма, глаза уже давно намокли от душа и слёз. Вцепившись кончиками пальцев в спину Грушницкого и ощутив, что тот только продолжает измывать его тело, он начал кусать его за ухо, шею. — Ещё чуть… — достав свою плоть из своего любовника, Максим лишь нежно его поцеловал. — Ты та ещё оторва, Гриша. Люблю тебя. — Я тебя… Сука ты, Макс! -слегка продрогшим голосом сказал он, оттолкнув подальше от себя. Это было трудно сделать в столь тесной кабине, рассчитанной на одного человека. — Отмывайся давай, жду в комнате, малыш. — сказал Грушницкий, нежно поцеловав в щеку своего «друга». -Пошёл на хуй! Выйдя из ванной, Макс прилёг на кровать, смотря пустым взглядом на потолок. Никого больше в комнате не было, поэтому он позволил себе громко произносить свои мысли. — Чем же я тебе не по нраву, сучёныш? Стараюсь тебе полюбиться, ты как девушка при менструации. Тьфу, кому ты нужен кроме меня? — Не знаю даже, но тому, кто не будет меня насиловать. — Ты сам там пищал, как сучка, так что помолчал бы… — Хорошо, помолчу. Выйди, я хочу одеться. — А что я там ещё не видел? — слегка ухмыльнувшись произнёс Грушницкий, рассматривая оголенное тело возлюбленного. -Ладно, пойду покурю. — Ты не говорил, что куришь. — А ты и не спрашивал. — прокричал Максим, выходя на балкон в одних трусах. Впрочем, это уже какая-никакая одежда. «Неужели я настолько хуёвый, что заслужил такого обращения? Слишком ты уж, Гриша, заигрался с этим. Да ещё этот Верховенский, на кой чёрт он тебе сдался? Ну уж будем идти до конца, сегодня он у меня получит! Думай, что ты с Максом делать будешь! Думай, тупая ты головушка. Взял тебя один раз, возьмёт и второй, напиздев о высоком, о чувствах и любви до гроба. Потом опять страдай, тебе же он до чёртиков нравится, Гриша! Только всмотрись в его глаза, черты лица, а его умения… Ох, как же всё болит, но так легко… А он даже может составить тебе конкуренцию в красоте, взгляни на него только… Ой, Гриша, ты опять вляпался! Поздравляю, он тебя использует, а ты и рад! Бегом забрал все свои слова назад и прекратил общение, да. Без объяснения причин. Чтобы не было проблем далее» — думал про себя Печорин, уткнувшись в подушку, чуть ли не плача. Не обратив внимания на Грушницкого, вошедшего в комнату. — Ты собираться думаешь, солнце? — промолвил он, разыскивая чистую футболку. — Куда? — нехотя ответил он, не поворачиваясь к нему. -Мероприятие и ещё дискач. Ну, Гриш. — сказал он, подсев перед его кроватью на колени. — Обиделся? — Нет! — Тогда в чём дело? И не кричи на меня. — как-то рассеянно произнёс он, протягивая рукой к нему, пытаясь погладить. — Ты чего творишь? То что произошло — сплошная ошибка. Я уверял, что не хочу всего этого. Ты меня использовал! Как игрушку, не любя.- истерично разрывался Печорин, дрожа и периодически задыхаясь. -Замолчи! Сукин сын, я же сказал. Люблю тебя, идиота! До одури, придурка. — не выдержав закричал Грушницкий и бросился обнимать истерящего Печорина. — Врёшь всё! Ни капли я вам всем не дорог, ненавидите вы меня! Поиздеваться решили просто. — Боже мой, Гришка, Гришенька. Я тебя правда люблю. — Нет, не любишь ни черта! — практически задыхаясь договорил Григорий, сглатывая ком в горле и уже не утирая слёзы с щёк. — Кто тебе такое вбил в голову твою тупую, а? — промолвил Макс, сидя перед ним на коленях, поглаживая щёку Печорина, такими горячими и раскрасневшимися они были тогда. — Я! Я сам себе и вбил, дурак! Какое же я ничтожество, прости мне эту слабость. Я люблю тебя, Мики, до чёртиков. Каждую твою волосинку готов расцеловать, только не бросай меня, прошу! — умаливал его Григорий, теребя свои волосы на голове. — И вправду дурак! Собирайся, а ещё…- проронил Грушницкий, вставая с колен и подходя к окну. — Что «ещё»? — потихоньку начал успокаиваться Гриша. — Пообещай мне, что я никогда не буду видеть твои слёзы. Только если от счастья, понял? Я обещаю, что буду оберегать тебя и защищать если это понадобится, но никогда не плачь. — мягко сказал Максим, смотря как другие уже приближаются к зданию, где располагался актовый зал и столовая. — Давай быстрей собираться, уже наши все скоро соберутся. — Хорошо, пойдём. *** Довольно душный, но в свою очередь просторный актовый зал переполнился детьми и взрослыми. — Так, все в сборе? Я забыла сказать, что у нас ещё у каждого отряда обязаны быть типа метки. — пробегая мимо молодых людей и девушек, уведомляла Цветаева. Обычно она немного рассеяна и витает в облаках, но Володя и Аня ей помогали, как и всем остальным (они считались самыми ответственными среди вожатых, т.к. Саша и Серёжа — два сапога пара, желают постоянно свободы. Гоголь — довольно замкнутый в себе и застенчивый, но если надо, то он сможет «ударить кулаком по столу») — У нас отличительным знаком являются красные платки, которые вы завяжите на воротники. «Боже, Володя со своим СССР уже в корень заебал, говорили же давайте просто платочек чтобы был, но не-е-ет, нам нужен именно красный и именно на воротник. Октябрят нашёл!» — размышляла про себя она. — Ещё раз, по списку поднимаем руку…- громогласным голосом сказал Маяковский. — Болконский, Ростова, Ольга и Татьяна Ларины, так стоп…не вижу Ставрогина и Верховенского. Где эти двое? — МЫ ТУТ! — послышалось прямо у входа в помещение. Это были опоздавшие Петя с Колей. — Хорошо, потом разберёмся. Повязали галстуки и в строй. — прокомандовал Владимир. — Продолжим, Молчалин, Чацкий, Грушницкий…этот где? — А я на месте, извиняюсь за опоздание — пыхтя проронил Максим, вставая в строй. — Что с вами сегодня? Хорошо… Ставрогин и Верховенский пришли. Мы готовы! — прокричал последнюю реплику в сторону Достоевского и Толстого, которые наблюдали на всё это со стороны. — Ребят, девиз и название придумали? — поинтересовалась Марина. — Да! — дружно крикнули ребята. — Молодцы, название скажите, нужно записать. — Мы — «Белки»! -как-то даже гордо сказал Николя, выйдя и шеренги. — Нам Сергей Александрович помог. — Хах, хорошо хоть не «Лунатики» какие-нибудь — усмехнулся Владимир.- Кстати, где Серёжа с Сашей? Кто видел? — Они же в корпус «по делам» уходили. — ворвалась в беседу Ахматова. — Вы то с одним вожатым, подскажите, где мне Гоголя искать! — Гоголя искать не надобно, я здесь. — откуда-то издалека послышался тихий голос Николая Васильевича. — Фух, Коля. Слава Богу, хоть ты пришёл! — В каком смысле? А Шурочка где? — Позже подойдут, нет времени. — резко обронила Цветаева. -Стройте своих. — Так, девчонки и мальчишки! Бегом, бегом строимся! — бодро прокричала Ахматова. — Сейчас по списку вас п-проверим. — слегка заикаясь сказал Гоголь. — Онегин-здесь, Эркель-здесь, Зарецкий-тут…так, ну вроде все. Стойте, а Гриша где? Да и Родиона нет. — Роденьке поплохело. — мягко произнес из толпы Разумихин. — Оу, я надеюсь с ним всё хорошо? — Да, он сказал просто отлежаться нужно. — Хорошо, а где Печорин? — Я тут! — послышался слегка хрипящий голос Григория. Вообще он был спортивным юношей, но когда ты преодолел дистанцию в полкилометра меньше чем за 2 минуты, одышка волей-неволей будет. — Хорошо, а что это у тебя там? — поинтересовалась Ахматова, указывая на шею. — подрались уже? — Не, это комар наверное укусил.- на этом моменте слегка ухмыльнулся Грушницкий, стоящий неподалёку от него. — Хер с вам, позже разберёмся и с комарами. Все помнят название и девиз? — Да! — дружно крикнула толпа. — Начнём, Лев Николаевич? — спросили хором вожатые и их помощники. — Начнём! Фёдор Михайлович, прошу на сцену. — с лёгкой улыбкой сказал Толстой. — Итак…- торжественно начала Ахматова, но её сбивал гул, стоящий в зале. — Можно потише?! — крикнул Маяковский, стоящий перед своим отрядом. — Не будьте такими разгильдяями… — Спасибо, Володь. Так, начинается первое мероприятие в нашем лагере «Пыльная Радуга»! Слово предоставляется нашему доброму и великодушному директору, который и создал этот лагерь — Льву Николаевичу. Похлопаем! Весь зал дружно захлопал и в руки микрофон взял «водяной», как его между собой называли вожатые, да и дети тоже. — Всем ещё раз здравствуйте! Я бы хотел начать с небольшой истории… *** — Са-а-а-аня, он меня бросит! Я ему обещал не пить. — еле волоча ноги ныл Есенин. — А он тебе обещал бросить курить, что дальше? Перебрали мы чутка, кстати. Давай посидим? — также развязно сказал Пушкин. — Вон смотри, солнышко какое. Скоро закат. — Хорошо, у самого ноги в жопе. — преспокойно обронил Серёжа и рухнул на скамью, рядом со зданием, где и располагался актовый зал со столовой. Оставалось им всего ничего дойти, но они боялись жестокого наказания. — Слушай, у меня к тебе вопрос… — Валяй. Курить будешь? — спросил Александр, доставая пачку кента из кармана. — Давай. — взяв одну сигарету и зажав между пальцами, Сергей закинул ногу на ногу, как сделал Пушкин. — Вот смотри, если бы у тебя не было Коли. Так, сейчас поясню. Вот представь, у тебя нет никого. — Так, Сергун, мне это уже не нравится. Допустим, дальше что? — Ты бы на меня положил глаз? Ну так, внешне я привлекателен? — с неким интересом в глазах проговорил блондин. — Хм, ты прекрасней любой модели можешь быть, ну после Коленьки разумеется. — Ясное дело, после Коленьки. — хмыкнул Сергей. — Тогда скажи, ежели я таков красавец. Какого рожна мне изменяют?! — Кто? Володя?! — Нет, блять ты. — Я вообще-то Николаше верен, хоть он иногда такую пургу на своём хохлятском несёт. Хоть переводчика нанимай. — хмыкнул Саша, стряхивая пепел. — Как скажет: «Шура, ось дивлюся я на тебе і дивуюся, як можна бути таким шикарним чоловіком. «Хах, вроде и всё понятно, да чего-то не очень. Или ещё, как ляпнул сегодня: «обожнюю тебе і твої кучері». Какой он милый у меня. — Эх, это да… — как-то грустно протянул Есенин. — Так что там, действительно налево пошёл? — Угу. Я, понимаешь, отпустить его не смогу же. Люблю больше жизни своей дрянной! В мазне его этой разбираться начинаю, хоть и не выходит ни черта! Может я и вправду не достойная персона для него? Он же у нас ударник соц.труда блять! Такой хороший и такой… — всхлипнул слегка Серёжа. -…РОДНОЙ! Сравнил бы с Константиново даже. — Так серьёзно? Ну чего ты, не плачь прошу. Может ты перепутал что? — Я сообщения в стиле «Люблю, целую, обнимаю» от банального общения не отличу что ли? Я конечно тупой, но не до такой же степени. — Ты не тупой. — как-то задумчиво сказал Пушкин. — Ты в его телефоне копался? — Да, он в душе был. Там каких-то телок лайкает. Боже мой, никогда бы не подумал. — взявшись за голову проговорил Есенин. — Серёж, вдохни-выдохни. Расслабься и дыши. Ты самый прекрасный из всех кого я знаю, ты способен любить! Если Володя этого не понял — тогда он самый гнусный тупица и болван! Хоть, он мне также друг, Но я не позволю никому тебя обижать! — сказал Александр, небрежно поглаживая спину своего верного товарища, который казался сейчас разбитым и опустошенным, как та бутылка водки, которую они выпили столь недавно. Есенин был тем ещё драматургом, но всё-таки больше в шутку, а сейчас он всерьёз расплакался. Повод был действительно серьёзный. — Может ещё тут посидим? Успокоишься как раз. — Да, я не хочу пока никого видеть. Саша, спасибо, ты настоящий друг! Без тебя бы я спился давно. — Ты и со мной умудряешься. — сказал Пушкин, громко смеясь. *** — Поаплодируем нашему прекрасному заместителю Фёдору Михайловичу! — радостно сказала Цветаева, забирая микрофон. — А теперь вторая часть нашего мероприятия — Приветствие! Каждый отряд должен как можно громче и веселее назвать своё название и девиз, а позже пожать руку кому-нибудь из соседнего отряда! Также должны поступить и вожатые, к сожалению их сейчас не четверо, а двое, но мы уверены, что у Александра Сергеевича и Сергея Александровича очень важные дела. — Какие у них к чёрту могут быть дела? Если они что-то опять натворили, я за себя не ручаюсь. — довольно грозно, но шёпотом произнёс Достоевский, покосившись в сторону Толстого. — Мне кажется, они готовят ребятам творческий номер. Саша в последнее время очень усердно начал и писать, и играть на гитаре, а Серёжа подхватил его мысль. Федь, не беспокойся. Давай лучше после официальной части их оставим и сыграем в карты? — договорил Толстой, продолжая умиротворенно улыбаться. — Да, карты — хорошая идея, но пусть они мне только попадутся! — И начнём, первыми представятся ребята, которые попали под моё с Николаем Васильевичем и Александром Сергеевичем попечение. — продолжила Аня — Наша команда?! — уверенно, но как-то неожиданно для себя проговорил Гоголь. — Контрл Цэ, Контрл Вэ! (ctrl+C/ctrl+V) — дружно произнесли ребята. -Наш девиз?! — с лёгким испугом сказал Николай. — Не будем мы копировать, но будем мы вставлять! — также задорно продолжили они, раздался дикий хохот, как и со стороны детей, так и со стороны вожатых. Только Гоголю было не до смеха совсем, он чувствовал, что они вместе с ним опозорились и что потом они с Сашей получать нагоняй от Бака (Достоевского). — Так-так, ребятки, давайте успокоимся? — попытавшись угомонить произнесла Цветаева, но её никто не услышал, потому что ну очень всем было смешно. -Ах, смотрите что это летит?! На этом моменте даже самые громкие всё-таки помолчали и с недоумением взглянули на Марину. — Это летит тишина. Её можно поймать, только если вы замолчите, понятно? «Пиздец, детский сад» — подумали про себя некоторые, но послушно молчали. — А теперь, когда вы все успокоились, мы позволим представиться второму отряду! Его возглавляет Владимир Владимирович и Сергей Александрович, а помогает им в этом обворожительная Марина Цветаева. Похлопаем! — Итак, отряд. Наша команда?! — довольно строго и уверенно проговорил Маяковский. — БЕЛКИ — хором прокричал отряд. — Наш девиз?! — уже менее уверенно и с лёгкой дрожью спросил он. — А ДЕВИЗ НАШ ТАКОВ, НЕ ПУСКАТЬ В ДУПЛО ВРАГОВ!!! — также дружно произнесли они. — Это кошмар… — тихо произнёс Владимир, закрывая лицо ладонью. -Боже мой, каков ужас! Вы слышали это, Лев Николаевич?! Какая похабщина! — возмутился Достоевский, утирая возникший пот со лба платочком. -А вы никак смеётесь! -Ради всего святого, Федя, не бубни. Пойдём уж лучше в карты перебросимся? После того, как все пожали друг другу руки, приобнялись, а директор с заместителем ушли «разгребать гору документов». Началась дискотека. Музыку подбирали лично вожатые, которые заранее провели опрос среди «молодежи» что им нравится слушать. Получился довольно ядовитый коктейль из хоррор и пост панка, классического рока, хард басса и электроники, приправленного попсой из 90-х и нулевых. «Мы обещаем разъёб сегодня!» — завещал Есенин, подбирая каждый трек.