Кончлагерь

-глава 4. (Стоит также упомянуть, что неподалеку от этой комнаты в углу была табуретка, на которой обычно стояли комнатные растения и какая-то неважная мелочевка, но сейчас та пустовала. По сей видимости, обладатели всей этой барахолки наконец-то решили забрать ее себе.) "ЛЖЕЦ!" - этот обрывистый, его собственный крик все ещё мельком отзывался в голове, отчего становилось гадко и тошно. Все тело выворачивало от боли и осознания того, что всё. Теперь ты лишился последнего, что у тебя было. Больше второго шанса у тебя никогда не будет. Юноша до сих пор не мог поверить в то, что посмел сделать больно любви всей своей жизни… Посмел сказать такое, не думая о том, что в тот момент чувствовал и думал Ставрогин… Но было уже слишком поздно. Примчавшись с верёвкой в эту конуру, к его личному счастью табуретка и крюк в потолке были на своих "законных" местах. Он быстро затащил табуретку в комнату, в конечном итоге оставив ее на месте под крюком. Верховенский быстро завязал на верёвке узел и закинул второй конец на крюк, после чего и его тоже завязал, чтобы быть уверенным в том, что всё пройдёт без заминок. Все это время его руки лихорадочно тряслись, а по щекам бесконтрольно катились слезы. Душа разрывалась в клочья от осознания того, что это в конечном итоге стало самой большой ошибкой в его жизни. Ошибкой, которая повлекла за собой такие неминуемые из-за внезапной и нежданной боли последствия. А по-другому было нельзя. "Дурак... Такой дурак… А я то думал…" - в голове мешались обрывки мыслей и каких-то заключений, подведение конечных моралей, итогов и смыслов. Тем временем Петр уже стоял на табуретке, держа в трясущихся от ужаса и безысходности руках петлю и с ужасом смотря на нее. Он уже не верил и не надеялся на то, что кто-то за ним пойдёт, найдёт и, в конце концов, заставит одуматься. Пара секунд. Шею обвила грубая, по-своему жгучая и режущая веревка. – Стой, пожалуйста, стой где стоишь и просто послушай… –увидев в дверном проеме Николая, спокойно начал Пётр, несмотря на то, что по его щекам до сих пор беспрерывно катились слезы. Ставрогин будто не услышал его просьбы и сделал шаг навстречу Пьеру, чтобы остановиться его, но тут же вновь был прерван Верховенским, который все так же просил его выслушать. – Послушай… Всё, что я сейчас скажу, тебе не понять… Но я просто хочу, чтобы хоть кто-то об этом знал… Чтобы не уходила со мной в никуда эта морально тяжелая ноша, и ты знал причину моей… такой реакции. –он поднял взгляд на Ставрогина и, выждав пару секунд, продолжил,– С самого детства я был брошен и предоставлен чуть ли не сам себе… У меня не было никого. Ни отца, ни матери… Я никогда в жизни не был по-настоящему счастлив, никогда не был любим, никогда никого собой не тревожил и не волновал… Не видел ни любви, ни ласки, даже как-таковой дружбы тоже… Не понять тебе этого! Потому что… –следующие слова он еле-еле выговаривал через какой-то невыносимый ком в горле,– что бы ты не сделал, у тебя всегда будут люди, которые тебя поддержат в любую трудную минуту, помогут, чем только смогут. Которые не бросят ни при каких обстоятельствах, которые пойдут за тобой хоть на край света… А теперь просто представь, что ты в один момент лишился всего. Абсолютно. Ты предоставлен сам себе. Навсегда. Едя в этот лагерь, я в глубине души надеялся, что хотя-бы кому-то не буду безразличен… Что хотя-бы кто-то найдёт во мне нечто родное, будет любить и заботиться… Я думал, что ты стал этим человеком. Всё явно об этом говорило. С самого первого дня я почувствовал, что только в тебе вся моя защита, ласка, опора и надежда… Вся жизнь и душа… А теперь я понял, что очень сильно ошибался. Обжегся своей же легкомысленностью и настолько сильной привязанностью к другому человеку с первого взгляда. Но спасибо тебе, Коль. Хотя-бы за то, что дал мне почувствовать настоящую любовь… Пускай и всего лишь на несколько дней… Как началось моё счастье в этих стенах, так оно здесь и закончится. Отныне и навсегда. И еще… Прости. - с неестественным в тот момент спокойствием закончил юноша, отчего по спине его “слушателя” невольно пробегали неприятные мурашки. - Нет! Ты не смеешь сделать этого! Петя, Петруша. - надрываясь бросился к табуретке, где стоял Верховенский. -Я дурак пьяный! Люблю тебя, не смей! Ты мне дорог! - Но ведь знал же, что оно всё так закончится... - Ещё ничего не закончилось, ты моё солнце! Луч света в этом тёмном царстве, я без тебя не обойдусь! Такого больше не произойдет, клянусь всем, что у меня только есть! - надрывался Николай, обхватив ноги Пети и уткнулся лбом в них, взвывая всё громче. Он сожалел о содеянном и очень сильно. - Я не хочу тебя потерять... - Если бы правда так любил, даже по пьяни бы такого не сделал. -и с этими словами он затянул петлю на шее. - Дай мне шанс, я правда люблю. Да, я сволочь, которая не контролирует себя по пьяни. - стремительно встав сказал Ставрогин, пытаясь снять веревку с шеи Пети. - Я больше не буду пить, буду верен только тебе! Клянусь! - Да на кой черт я тебе сдался, в конце то концов?! Чего тебе стоит переступить через один труп, а?! -в истерике вскрикнул он, будучи не в состоянии слушать эти раскаяния. - Замолчи и не говори так, для меня ты самый дорогой! Я готов защитить тебя от всего, если понадобится. Прошу, я не переживу такой потери! На этом моменте у Верховенского, неожиданно для него самого, от внезапной слабости подкосились ноги, и стала кружиться голова, от чего тот через пару секунд упал в обморок(слава Богу, что к тому моменту Ставрогин снял с его шеи петлю, отбросив ту в дальний угол, иначе печального конца было бы не миновать). Николай же мгновенно среагировал и подхватил того на руки, до сих пор пребывая в невероятном шоке от слов Пети, сказанных им до этого. Вид у Петра был, мягко говоря, не самый лучший: в глаза в первую очередь бросалась красная, чуть ли не до крови разодранная кожа на шее, а после того и бледное лицо с контрастно-красными от слез глазами. -Солнце моё, прошу… -прошептал ему на ухо, ощутив легкую тяжесть его тела. Потащив его на их кровать, он расстегнул его рубашку. - ...спи, ангелочек. *** – Бля, Родь, ты там живой? Да черт возьми, это вообще не смешно! Не молчи, Родя!! Вот почему у всех все нормально, а у него как всегда? Это же нужно ему было еще умудриться потерять ключи от комнаты, пока Родя там один больной (!). Дело в том, что когда Раскольников болеет, он ненадолго выпадает из реальности и в этот момент его абсолютно не колышет, что кто-то долбится в дверь комнаты, что он куда-то опоздал, что что-то забыл… Дима называет это «синдромом великого похуизма», а Родя, в принципе, не против. Так или иначе, дверь надо было открывать, пока Раскольников там не подох или не натворил какой-нибудь херни. Митя закрыл лицо руками и приглушенно застонал - От друзей он был уже в курсе, что двое вожатых бухие, что называется, в хлам; двое то ли под чем-то, то ли просто перевозбужденные, остальных носит хер знает где, поэтому просить запасные ключи было не у кого. Когда Разумихин по понятным причинам подумывал лезть в корпус через окно, но, видимо, его мольбы были услышаны, и по ту сторону двери раздалось что-то вроде: - Сейчас, я просто… Конец фразы Дима не услышал, потому что речь оборвалась приступом ужасающего хриплого кашля, а затем последовал глухой удар. Дима громко выматерился, и дернул дверь сильнее. К его сильнейшему удивлению, она медленно, со скрипом, но все же открылась. Митиному взору предстала пугающая картина: Родя, захлебываясь в приступе удушащего кашля, сидел на полу, привалившись спиной к кровати. Его била крупная дрожь, кожа была гораздо бледнее, чем обычно, а волосы на лбу слиплись от пота. Глаза и мимика Разумихина сейчас выражали многое, но все это было одинаково непечатным. Мысленно обозвав себя нехорошим словом, Дима подскочил к кровати и бухнулся на колени рядом с Родей. Вообще он не был склонен к панике в таких ситуациях, но это ж Раскольников. У Мити сердце обрывается и начинает стучать вдвое быстрее, даже когда тот спотыкается или падает. Что уж говорить о тех случаях, когда Родя болеет… Это и случалось-то всего один раз, да и то - лечила больного в основном Дуня, а Разумихин ходил в аптеку и постоянно ошивался рядом, несмотря на запреты и предостережения. К несчастью, в этот раз Дуня поехать в лагерь не смогла, и Митя находился на грани паники, абсолютно не понимая, что ему делать. - Бля, бля, бля… Родь, ты меня слышишь? Твою же ж мать! Он аккуратно поднял Раскольникова на руки, с волнением отмечая, что тот почти ничего не весит, и переложил его на кровать. Суетливо укрыл одеялом, почему-то вспоминая, что больным нужно теплое питье, заметался по комнате в поисках кружки. Найдя только граненый стакан неизвестного происхождения, он выскочил за дверь и потопал в сторону кухни, судорожно ища в контактах хоть кого-нибудь, кто может ему помочь. Выбор пал на Ленского - он жил в семье врачей, вырос среди бинтов и лекарственных растений, собирался поступать на медика и к тому же два раза лечил Онегина от ангины с осложнениями. Разумихин заметил, что его руки дрожат, только когда палец в третий раз соскользнул с кнопки вызова. Пару раз он вдохнул-выдохнул и нажал еще раз. - Алло, Вов, не отвлекаю? - Да не, мы тут с Женей опять проебываем время просто так :). У тебя голос какой-то странный, что-то случилось? - Д-да, там Роде, кажется, совсем плохо… - голос и правда дрожит и срывается, и Ленский сразу понял, что обычно спокойный как камень Дима зря психовать не станет. - Так, давай спокойно. Что с ним конкретно? Ну, симптомы. - Я н-не знаю, то есть не уверен, ну… У него лоб горячий, он кашлял очень сильно и потом, по-моему, отключился. Я его на кровать перенёс и тебе позвонил, потому что я не знаю… - Так, еще раз, спокойно. - Вова пытался удержать Диму в относительно спокойном состоянии, не давая скатиться в истерику. - У нас комната открыта, -а все потому, что Женя по своему обычному распиздяйству потерял ключи, так что скажем ему за это спасибо,- возьми там в правой тумбочке терафлю и на всякий случай жаропонижающее.. Возьми сразу несколько, пропорции на упаковке написаны. Потом чай с лимоном, тоже много, а сейчас ему холодный компресс на лоб и градусник, температуру померяй. Градусник можешь у вожатых взять, в их комнате сейчас никого. Он, скорее всего, от перенапряжения вырубился, спроси у него, когда он в последний раз спал. Все это Митя слушал в пол уха, параллельно пытаясь выполнять хоть какие-то рекомендации. Градусник был в свободном доступе, поэтому и был добыт без особых проблем, а вот с терафлю и жаропонижающим обстояло сложнее. В уютном бардаке Жени и Вовы в принципе было сложно что-либо найти, так что он провозился минут пять. - Еба, сколько у них… Этот мини-лазарет в тумбочке у ребят был полностью оправдан склонностью Онегина искать себе, а заодно и Ленскому, приключений на жопу голову. Он постоянно резал пальцы и запястья об бумагу или листья, падал, стабильно раз в неделю расшибал себе голову и сдирал в кровь колени и ладони, получал по миллиарду синяков и царапин, мог посреди июля подхватить двухдневную простуду, и еще миллион других вещей. Ленский жаловался на него другим, просил не так по-наплевательски относиться к собственному здоровью, но тем не менее довольно быстро привык, что на Женю каждый день уходят километры пластыря и эластичных бинтов. Дима взял и порошок, и таблетки, и зачем-то пару средств от кашля, оправдывая себя тем, что это для дела. Пока он брёл по коридору, ему совсем некстати вспомнился есенинский способ приготовления вполне себе неплохого бухла из аскорбиновой кислоты и каких-то еще ингредиентов типа закваски. Он усмехнулся сам себе, делая в памяти зарубку опробовать этот метод через пару недель. *** - Макс, это была случайность! - слегка запыхавшись промолвил Печорин, наконец-то догнав разъяренного Грушницкого. - Случайность?! Ты засосался с левым пацаном, это по-твоему случайность?! - остановившись, истерично прокричал Максим. - Я прошу, нет, я хочу чтобы ты меня выслушал! Он слишком пьян чтобы контролировать свои действия… - Ты ещё его защищаешь? Ну ты и уёбок, Гриша. - Нет, ни в коем случае! Но у нас с ним ничего нет, не было и быть не может! Я тут же отстранился от него в момент “поцелуя”! - Почему то не верится! - продолжая вести себя агрессивно произнёс Грушницкий. Пристально посмотрев на Григория, который чуть не плача кинул взгляд куда-то в сторону. - Мне…- тяжело вздохнув произнёс Гриша.- … мне важны только твои поцелуи! Это была минутная ошибка. Не будь дураком! - Ты кого дураком назвал. Ведёшь себя как…-взбесившись крикнул Максим, схватив за воротник Печорина и выдохнул ему прямо в лицо своё недовольство и разочарование в нём. -... последняя шлюха. - Отпусти меня, живо! Я не твоя игрушка, раз уж на то пошло. - находясь немного на взводе фыркнул Григорий, оттолкнув Макса от себя в сторону.Тут же послышался резкий треск ниток. Ещё одна футболка была порвана. -Бля, ещё и футболку новую порвал, спасибо! Развернувшись, Печорин отправился в корпус. Грушницкий последовал за ним, продолжая ворчать себе под нос, готовясь к длинному диалогу ночью(наверное, он может перерасти в серьёзную разборку). Дойдя до их комнаты, они продолжали молчать, нависла очень напряженная обстановка. Уткнувшись в свой телефон, Печорин не обращал внимания на разбушевавшегося, как ураган Максима. Даже переодевать не было желания при нём, страшно как-то, слишком грозный у того вид был. Сам же Грушницкий метался от просто райского спокойствия Гриши, от того какой у него был похуистический взгляд. Каков наглец! И носом даже не повёл, когда в очередной раз Макс дёрнул и захлопнул за собой дверь на балкон, выйдя покурить.Стояв на балконе Максим просто застыл, даже не доставая пачку, просто оперся об стену задумавшись.Злость и ревность не отпускала его, закипая вновь и вновь в недрах его души. Ударив кулаком об стену и протяжно вздохнув, Грушницкий решил вновь войти в их комнату. - Переоделся бы…- сказал он, усевшись на кровать. - ...футболка же порвана. - И что? Тебе какое дело? - фыркнул Печорин. - Есть какое. Переоденься. - Не хочу! При тебе тем более. - Ба! Уже какие-то секреты от меня появились? - с ревностным взглядом произнёс Грушницкий. - Ты опять за своё? Я тебе уже тысячу раз сказал, это была тупая ошибка! - разозлившись сказал Гриша, подпрыгнув с кровати и пристально посмотрел на не менее озлобленного Максима. - Как мне тебе верить после этого скажи, м? - Ты ебаная истеричка…-произнёс Григорий, бросив свой взгляд в пол, как перед ним стоял его молодой человек и не спускал с него глаз, оттопырив ноздри. - Тебе припомнить твои визги этим же днём? - слегка ухмыльнувшись пытался напомнить Максим об их связи. - Кто ещё из нас истеричка? - Я не хочу тебя видеть! Уёбок не я сейчас, а ты! - прокричал Печорин, задев его рукой. -Развёл проблему с нихуя, я же сказал, что люблю только тебя! - Да что ты говоришь! Если уёбок я, то проваливай отсюда нахер! - крикнул в ответ ему Грушницкий, отмахнувшись от него. - И уйду! - как-то сипло и надрываясь произнёс Гриша, поварачивая в сторону двери, как вдруг его насильно повернул к себе Макс взяв за плечо. Резко дёрнувшись, Печорин вновь попытался уйти, но отпускать его никто не собирался. - Я не хочу тебя видеть, пусти… - Гринь, стой. - пытался удержать его Максим, слегка приобняв. - Я же не всерьёз… - А я всерьёз! Проблему с нихера раздувать не нужно было! - оттолкнув крикнул Григорий, как вдруг ощутил лёгкое сдавливание на своей шее. Это была рука Грушницкого. -Ты что творишь? - Да, проблема с нихера, но на то есть причина. Выслушай меня. - уже спокойнее сказал Максим, ожидая реакции от него. Увидев лёгкий утвердительный кивок, он тяжело вздохнул. - Я очень ревнивый, но это не с пустого места. Собственничество я сам недолюбливаю, поверь. Не хочу тебя на привязи держать, но очень боюсь, что ты меня можешь оставить. Тяжелые расставания у меня были и не раз. И всё из-за измен с противоположной стороны . Мне просто больно будет, не выдержу… - О, Мики, прости меня. Я тоже вспылил, такого больше не произойдёт. Клянусь, я люблю только тебя. Отпусти только, шея затекла… - Да, прости. - спустив руку на талию, извинился он. - Правда любишь? - Ну конечно же. Как такого красавца и не любить. - ухмыльнулся Гриша, проведя своей ладонью по щеке Максима. Тот в свою очередь нежно поцеловал её. - Эх, как ты на котёнка сейчас похож. Ласку так любишь. - Хах,почему бы и не ласкаться в таких руках? - договорил он, настойчиво поцелуя своего молодого человека. Печорин также страстно ответил ему, обвивая руками его шею. Укусив за нижнюю губу Грушницкого, Гриша стянул с себя порванную футболку. - Подожди, есть немного другое предложение. Немного оторвавшись от продолжительного поцелуя, Максим сел на край кровати и развёл ноги, расстегивая ремень на джинсах.Похлопав по своему бедру, как бы зазывая Гришу начать сие действие, а тот намёк понял сразу и благополучно встал на колени перед ним и робко поцеловал Макса в уголок губ.”Люблю тебя” - прошептал он. Освободив свой возбуждённый член от лишней одежды, Грушницкий схватив за волосы Гришу спустил его в “нужную область” своего тела. Печорин, до сих пор ощущая легкое чувство вины, решил постараться загладить её. Довольно тщательно проводив языком и периодически помогая руками, доводя до хриплых стонов Макса, он был доволен собой. Ему было приятно доставлять удовольствие своему любимому, видеть его осчастливленным. Смазано закончив этот процесс, Гриша отправился в ванную, дабы просто умыться ( ну или нет). Окатив своё лицо ледяной водой, подняв свой взор на отражение в зеркале. Каким-то не таким он был в этот раз, странным. Может это из-за того, что он был счастлив? Скорее всего. Немного улыбнувшись самому себе, он вернулся в комнату, где его ждал не менее довольный Грушницкий. *** Проходя по узкой тропинке, Серёжа любовался каждой берёзкой. Будем честны, его, можно так сказать, нездоровая любовь к природе уже была привычна для всех, а для обучения на литфаке было даже плюсом.Преподаватели очень любили ставить в пример его работу другим учащимся, в частности, как лучшие творческие проекты, но куда без критики? Критику он переносил болезненно, но в такие моменты ему всё время помогал один человек - его Володенька. Да! Именно его, этот человек стал самым родным для него за всё то время, которое они вместе. Их отношения были поистине непонятны многим. “Сошлись абсолютные противоположности. Какая глупость!” - вот, что слышалось в их адрес чаще всего. Научившись потуже закручивать гайки на всё это общественное мнение, они просто радовались каждому мгновению. Но всё так быстро сменилось. Серёже было очень больно понимать, что они отдалились друг от друга. Резко остановившись у случайной берёзы, он оперся на неё и посмотрел на уходящее солнце. Ощущение, что за ним кто-то идет не отпускало его. Это ощущение чудилось ему каждый раз, когда он переборщит с алкоголем. Приходила совесть, мучая его и невероятно пугая, припоминав каждую мелочь, она доводила Есенина до истерик. В приступах он разрывал на себе одежду, ломал кровати и тумбы, переворачивал всё с ног на голову. Но ощущение, которое он испытывал сейчас - оно было не похоже на то, что он чувствовал сейчас. Это было реальное присутствие. Посмотрев на ствол дерева, он увидел процарапанное сердце с надписью внутри “С.Е + В.М.”. Мягко улыбнувшись, Есенин вспомнил, когда это было нанесено. “Блять, как мы были счастливы!” - думал Сергей, стирая накатывающие слёзы рукой. Размышлял он недолго над этим, поток его мыслей остановила тяжёлая рука, упавшая ему на плечо. - Классно получилось, да? - произнес басом Маяковский, погладив Серёжу по плечу. - Ага, жаль, что ненадолго это всё. - грустно протянул блондин, повернувшись к Владимиру лицом и стёр ещё одну слезинку с лица. - ДА?! - Что с тобой происходит вообще? Стоп, ты пьяный вдобавок! - Да пьяный! - Серёж, ну мы же договаривались. К тому же мы на работе. - с легкой досадой сказал Володя, проводя ладонью по лицу захмелевшего юного поэта.(да он ещё и стихи пишет) Тот резко оттолкнул его руку и недовольно фыркнул. - Может объяснишь, что случилось? - Будто ты не знаешь! Предатель. - По нормальному скажи. - разозлившись сказал Маяковский. - ЧТО ПРОИЗОШЛО?! - Не поднимай на меня голос. - попытавшись сделать спокойной интонацию произнёс Есенин. - Слишком ты изменился, сам не замечаешь? - Нет, скорее наоборот, Серёжа. Мы можем просто поговорить. -Уже нет. - Почему? - испуганно произнёс Владимир. - Ты уже натворил делов. - холодно проговорил Есенин, уходя в сторону корпуса. Маяковский его не задержал и лишь озадаченно смотрел ему вслед. -Я заночую сегодня у Саши с Колей, вещи заберу потом. - Пиздец… - нервно прошептал себе под нос Владимир, доставая пачку сигарет. “Ты уже натворил делов…” - эти слова мелькали в его голове вновь и вновь. Про что это он?