Песня о лете.

      — Что случилось, Ванцзи?       Лань Чжань отмер и взглянул на брата, стоявшего по другую сторону прилавка в своём дорогом костюме и голубой лентой в волосах.       — Ничего, — поспешно ответил он. И отвёл взгляд.       Прошло два дня с того момента, как Цзян Яньли оказалась в его магазинчике, и с тех пор навязчивые мысли о прошлом, которых Лань Чжань так успешно избегал годами, не отпускали его.       Он чувствовал, как старший брат изучает его, читает, будто самую простую и очевидную книгу, тогда как другие, все другие, не могли прочесть даже обложку. Никто не рисковал заглядывать дальше. Никто. Кроме Вэй Ина. Но однажды наскучило и ему.       Невольный вздох, короткий, но глубокий, слетел с губ и растаял в воздухе.       — Ванцзи.       Лань Чжань поднял голову. Сичэнь слегка приподнял брови, без слов спрашивая. И если Лань Чжань не мог говорить правду ему, то кому ещё?       — Госпожа Цзинь приходила сюда на днях.       Он надеялся, что Лань Хуань поймёт, что речь не о матери Цзинь Цзысюаня. И тот, конечно, не разочаровал. Лицо его стало ещё более обеспокоенным. Поджав губы, он пристальнее уставился на младшего брата.       — Она говорила о?..       Лань Чжань не позволил ему закончить вопрос и просто кивнул. Сичэнь тотчас шумно втянул носом воздух, а затем вздохнул.       — Как ты? — заботливо спросил он. Лань Чжань посмотрел в его глаза, так не похожие на его собственные, и пожал плечами. Он мог бы сказать, что в порядке, что всё хорошо, но он не был уверен, что это так на самом деле, и не хотел лгать.       Усталость, медленно затихавшая с тех пор, как он открыл свой магазин, как купил свою квартиру и остался, вернулась с прежней силой. Но теперь к ней добавился горький вкус воспоминаний. Он наивно думал, что давно отпустил эту ситуацию, но одно имя, и вся его выдержка рассыпалась как карточный домик.       — Послушай, — Лань Хуань, до этого наклонившийся к нему, выпрямился, и на его губах возникла крошечная приободряющая улыбка, — сегодня пятница. Как насчёт того, чтобы провести вечер вместе?       Лань Чжань слегка нахмурился.       — Разве у тебя нет дел на работе? — спросил он. За те полгода, что он снова жил в этом городе, он понял, как сильно занят его брат. Как и прежде им едва ли удавалось общаться чаще трёх раз в неделю. С той лишь разницей, что теперь это были личные встречи, а не телефонные звонки. Это было проще, потому что Лань Чжаню можно было не говорить — брат всё понимал, просто глядя на него.       — Я вполне могу отложить их до понедельника, — повёл головой Сичэнь. И, заметив скептический настрой Лань Чжаня, добавил. — Поверь, там нет ничего срочного, что требовало бы моего обязательного присутствия. Я просто хочу провести время со своим младшим братом. Сегодня в филармонии концерт. Хочешь сходить?       Часть Лань Чжаня, большая, хотела отказаться, вернуть его в пустую холодную квартиру, укрыться под одеялами, не способными дать тепло, и погрузиться в объятия призраков прошлых чувств. Но он подавил это желание — эту слабость — и кивнул.       — Мгм.       Он заметил, как брат затаил дыхание, ожидая ответа, и как едва уловимо выдохнул, услышав согласие, как опустились его плечи и дрогнули губы. Сичэнь беспокоился за него. Всегда. Особенно, когда дело касалось Вэй Ина. Потому что он знал. Единственный в целом мире знал, что Ванцзи чувствовал на самом деле к своему лучшему другу. Как знал то, как сильно это чувство, невзаимное, отчаянное, невыносимое, ранило сердце.       — Тогда я заеду за тобой в шесть. Ты будешь в магазине или дома?       Поразмыслив, Лань Чжань ответил:       — У себя.       Он должен был одеться соответствующе для посещения филармонии. Простая голубая рубашка и серые брюки совсем не подходили. Возможно, стоило надеть один из костюмов, у него осталось много с тех времён, когда он выступал.       — Хорошо, — улыбнулся ему брат. — Тогда до вечера.       Ванцзи кивнул. Когда Сичэнь ушёл, магазин погрузился в знакомую тишину. Она никогда не напрягала Лань Чжаня, но сейчас руки сами потянулись к маленькому радио, спрятанному под прилавком. Когда музыка — это был Вагнер, тревожный, напряжённый, холодный — заполнила пространство, Лань Чжань опустился на стул. Его взгляд привычно пробежался по полкам и замер на красивой деревянной коробке, чёрной с красными всполохами. Он знал, что там лежала флейта, которую никто не купил. Он приобрёл её в свой первый завоз товаров для магазина, но футляр, дорогой, ручной работы, привезли лишь вчера. И с самого начала он часто ловил себя на том, что смотрит на неё. Иногда до боли в пальцах ему хотелось взять её в руки, но каждый раз он останавливал себя прежде, чем успевал сделать это. Так глупо, это всего лишь инструмент, даже не тот же самый, он не ранит его, не сожжёт его кисти, но отчего-то Лань Чжань не мог позволить себе это прикосновение.       Вэй Ин играл на флейте. Лань Чжань всегда поражался и восхищался тем, что этот мальчик совмещает в себе умение красиво рисовать и слышать музыку. Вэй Ин никогда не старался, не прикладывал усилий, всё выходило у него легко и естественно, словно дышать.       Это то, что он сказал Лань Чжаню однажды.       — Я не могу не рисовать. Это просто выходит. Само собой. Как дыхание.       Все поля в его тетрадях были забиты налезающими друг на друга рисунками. А по вечерам он и Лань Чжань сидели вместе в пустом музыкальном классе и играли. Вэй Ин не изучал музыку, как Лань Чжань, и едва ли знал ноты, но он слышал их, он подхватывал их с потрясающей точностью, воспроизводил, создавал, точно так же, как рисунки на бумаге. Он творил. Словно он сам и был искусством.       Заморгав, Лань Чжань поднял руку и пальцами провёл по глазам. Он должен отпустить мысли о Вэй Ине, они не принесут ему ничего, кроме тоски. Но как он мог, если это единственное, что заставляло его чувствовать себя живым? Когда страсть к музыке ушла. Когда не осталось мечты и цели в жизни. Когда он перестал понимать, кто он сам. Только воспоминания о тех годах дружбы напоминали ему, что ничего не было напрасно. Даже если он всё потерял в итоге, у него это было. Вэй Ин позволил ему прикоснуться к своему огню, прежде чем ушёл дальше, дарить его кому-то ещё. Кому-то лучшему, чем Лань Чжань.       Экран телефона засветился с тихой вибрацией. Это было сообщение от Ло Цинъян — она писала, что не сможет выйти на работу завтра, её малыш приболел. Лань Чжань напечатал в ответ лишь одно слово «Хорошо». Его пальцы скользнули к кнопке блокировки, но замерли. А затем быстро смахнули меню и выбрали иконку галереи. За годы своей музыкальной карьеры и учёбы Лань Чжань побывал во многих странах. Он видел потрясающие вещи, от которых захватывало дух. Столь красивые, завораживающие, что впечатления от них до сих пор не угасли. Но в его телефоне был лишь один снимок, сделанный ещё во времена школы.       Лань Чжань открыл фото. За эти пять лет он часто делал это — открывал картинку, собираясь удалить, но не мог.       С экрана на него смотрел он сам, только куда младше и счастливей. Его собственное лицо казалось таким же равнодушным, как и всегда, но Лань Чжань видел, как горели его глаза, а уголки губ были подняты в едва различимой, но такой настоящей улыбке. Тогда он ещё носил длинные волосы, подобно брату, и так же обвязывал их лентой. Рядом с ним недопустимо близко — никто, даже его собственный брат не решался так беспечно влезать в его границы — сидел другой мальчик. Его серые глаза сияли ярче всех солнц во Вселенной, а улыбка была такой широкой, живой, яркой и горячей, что Лань Чжань не знал, как он сам не сгорел, глядя на неё.       — Твоя камера лучше, давай сфотографируемся на твой телефон! — звонкий голос Вэй Ина из прошлого ворвался в магазин неудержимым вихрем.       Они оба отдыхали на траве после урока физкультуры, и Вэй Ину пришла в голову мысль, что у них нет ни одного общего снимка.       — Ну же, Лань Чжань, — заскулил он. И разве мог Лань Чжань сказать «нет» этому умоляющему тону. Этому человеку. Он вытащил телефон из кармана и протянул другу. Вэй Ин восхищённо пискнул, заметив крошечного белого кролика, привязанного снизу на шнурок. Лань Чжань почувствовал внезапный жар и приготовился к очередной порции поддразниваний, но Вэй Ин отчего-то не стал шутить. Он быстро включил камеру и рухнул к Лань Чжаню, едва не навалившись на него.       — Давай, улыбайся, Лань Чжань, — он прижался к плечу Лань Ванцзи, и тот вдруг ощутил невероятное тепло даже сквозь одежду. Его сердце забилось чаще, а в животе сразу стало так щекотно. И губы сами приподнялись.       Вэй Ин смеялся, и Лань Чжань поймал себя на мысли, что хотел бы, чтобы это никогда не заканчивалось.       Но раздался щелчок камеры. Вэй Ин отпрянул, рассматривая снимок и, кажется, остался доволен. Он не вернулся, чтобы вновь прижаться к боку Лань Чжаня к сожалению последнего, а вместо этого достал свой телефон, чтобы передать фотографию себе.       — Я выложу её на своей странице, — гордо заявил он. Затем оглянулся на Лань Чжаня, вернул ему телефон — горячий от его рук — и подмигнул. — Пусть все знают, что ты мой лучший друг навеки. Теперь ты точно никогда от меня не отвертишься.       Лань Чжань знал, что Вэй Ин шутит, и потому просто фыркнул. Прошло то первое хрупкое время, когда они только познакомились. Тогда Вэй Ин казался пугающе шумным, незнакомым, и Лань Чжань часто смущался и раздражался то ли из-за него, то ли из-за собственных реакций. Вэй Ин даже признался после, что какое-то время искренне думал, что Лань Чжань его ненавидит. Но это никогда не было правдой. К счастью, все недоразумения разрешились, и они стали друзьями. По-настоящему.       Это были лучшие годы в жизни Лань Чжаня.       Тем вечером Вэй Ин скинул ему ссылку на новую запись на своей странице — это был их общий снимок. И надпись под ним гласила — «Лучшая команда». Пока Лань Чжань смотрел, как заворожённый, от Вэй Ина пришло ещё два сообщения: «Что думаешь?» и «Представь, как через кучу лет мы будем вместе смотреть на это фото и вспоминать. Мы ведь всё ещё будем друзьями, ты знаешь?»       Лань Чжань быстро смахнул картинку и заблокировал телефон. Вот они, годы, прошли. У Вэй Ина больше нет той страницы в сети, нет этого снимка и нет этой дружбы. Таков финал.

***

      А-Лин плакал и капризничал, потом успокаивался на полчаса, и всё начиналось сначала. Цзян Чэн сердился всё сильнее, кричал, ругался, затем вспоминал, что в доме ребёнок, брал себя в руки, но вскоре вновь забывался. Не Хуайсан вздыхал, пытался всех успокоить, но с каждым разом создавалось впечатление, что, ещё немного, и успокаивать придётся его самого.       Вэй Ин был готов разбить голову об стену, так сильно она болела из-за шума. Боль из висков перебралась в затылок и, кажется, даже отдавала в глазах, что было страшнее всего. Если и существовало на земле подобие ада, то это точно было оно. И как он оказался в такой ситуации, что его заслуженная тихая пятница превратилась в это безумие хаоса и воплей? Чёртов Цзинь Цзысюань со своими друзьями. И Цзинь Лин, маленький предатель, перед родителями обещал вести себя хорошо, но, стоило им уйти, решил впасть в истерику. В последнем Вэй Ин честно винил своего младшего брата — тот первым накричал на ребёнка, когда тот потянул его за волосы со всей силы. И, кажется, малыш просто решил отомстить. Только вот расплачиваться пришлось всем, в том числе и пришедшему в гости к друзьям бывшему однокласснику Не Хуайсану.       — Нет, Цзян-сюн, нельзя давать детям манго, у них может быть аллергия, — громкий голос Не Хуайсана из кухни заставил Вэй Ина пожелать спрятать голову под диван. Или всего себя.       — По-твоему я не знаю, на что аллергия у моего собственного племянника? — гневно возразил Цзян Чэн.       — Когда ты дал ему пюре в прошлый раз, у него высыпали пятна, забыл? — парировал Хуайсан с изяществом.       — Это было год назад!       — Всё равно было! И хватит потакать его капризам, так он точно не успокоится. Ты его избалуешь.       — Когда ты стал великим детским воспитателем?!       Вэй Ин потёр пальцами лоб, затем закрытые глаза. Боль не уходила. Наощупь отыскав притаившегося рядом Цзинь Лина, он потрепал мальчика по макушке.       — А всё из-за тебя, чертёнок, — пробормотал он. Это было бы даже весело, не будь так больно. Но слушать полдня споры брата и друга о правильном воспитании детей не приносило удовольствия.       — Дядя Вэй, — пискнул Цзинь Лин. Голос его звучал тихо и тоненько. Должно быть, малыш утомился от собственных криков и от чужих. — Я хочу гулять.       Да, Вэй Ин тоже не отказался бы оказаться сейчас где-нибудь подальше от тех двоих, что всё ещё препирались на кухне. И почему это его все называли шумным с самого детства? Цзян Чэн — вот кто истинное безумие.       — Да, малыш, и я, — вздохнул Вэй Ин. — Может, если мы попросим твоего дядю Цзяна, он согласится?       — Правда?       — Да. Только ты должен пообещать, что перестанешь плакать и кричать. По-другому никак.       Вэй Ин категорично покачал головой и даже сурово поджал губы для образа. Он слышал обречённый вздох ребёнка, а затем почувствовал, как тот кивнул.       — Обещаю.       Улыбнувшись, Вэй Ин открыл глаза. Боль в голове никуда не делась, но он попытался отгородиться от неё, поднялся и поплёлся на кухню.       — А-Чэн, Хуайсан, — позвал он с порога. И остановился. Тотчас хором прозвучало два вопроса:       — Вэй-сюн, что такое?       — Вэй Усянь, всё хорошо?       — Ах, да, да, — Вэй Ин махнул рукой на их очевидное беспокойство. — Цзинь Лин устал от вас, и я тоже. Сегодня вроде неплохая погода. Дождя нет. Мы хотим гулять.       В ответ ему раздалось молчание. Вэй Ин надул губы, готовясь защищаться.       — Но А-Ли… — предсказуемо начал возражать Цзян Чэн. Но Вэй Ин привык к тому, что у его брата всегда было противоположное мнение.       — Брось, — перебил он и улыбнулся, — шицзе ничего такого не говорила, я знаю. Цзинь Лину полезен свежий воздух. И мне тоже. Нельзя запереть нас в четырёх стенах только потому, что снаружи может что-то случиться.       Цзян Чэн раздражённо вздохнул. Но возразить на это было нечего. Вэй Ин победно ухмыльнулся и развернулся, чтобы отправиться собираться. Уже из коридора он не удержался и весело бросил через плечо:       — Кстати, Цзян Чэн, у А-Лина действительно аллергия на манго. Шицзе купила их для меня.       Прежде, чем младший брат разразился гневными речами, а Хуайсан смехом, Вэй Ин захлопнул за собой дверь своей спальни.       Для середины осени погода и вправду выдалась на удивление тёплой. Вэй Ин жмурился на едва согревающем солнышке, прятал нос в широкий шарф и перебирал пальцами сухие листья, что принёс ему Цзинь Лин. Пока Цзян Чэн и малыш бегали по парку, Вэй Ин и Не Хуайсан сидели на скамейке и наслаждались долгожданным спокойствием.       — Вэй-сюн, — тихо позвал Хуайсан. Вэй Ин чуть повернул голову в его сторону, показывая, что слушает. Боль в ней стала тише, а прохладный воздух так приятно заполнял грудь, что не хотелось рушить эту хрупкую атмосферу.       — Скоро твой День Рождения, — продолжил друг. — Я всё думаю, что тебе подарить. Может, ты хочешь чего-нибудь?       Вэй Ин сдержанно хмыкнул в шарф. И затем так же молча потряс головой. Каждый год Хуайсан дарил ему что-то и каждый раз не угадывал. Кажется, ему это надоело, и он решился спросить прямо.       — И всё же, Вэй-сюн, — слегка нажал он, явно не желая так легко сдаваться, — чего бы ты хотел больше всего?       Это был только вопрос, без глубокого смысла, но он ужалил. Разве каждый вокруг Вэй Ина не знал, чего тот хотел больше всего? Разве все они не решили, что понимают его? Так к чему теперь давить на эту рану снова и снова?       — Пять килограмм мармеладных мишек, — ответил он с нарочитым весельем. Потому как что ещё он должен был сказать?       — Мармеладных мишек? — заикнувшись, переспросил Хуайсан. Вэй Ин коротко хохотнул.       — Ты ешь их, а они гладят твой язык. И вообще, мой День Рождения не так уж и скоро, так что отстань.       Вэй Ин бегло улыбнулся другу и натянул шарф повыше. Он слышал смех Цзинь Лина и голос Цзян Чэна, наконец-то весёлый, а не злобный, и сожалел, что не мог бегать с ними. Хуайсан сбоку удручённо вздохнул. Но больше расспрашивать не стал. И Вэй Ин был рад этому.       Он не знал, как долго они пробыли в парке, но, когда Цзинь Лин захныкал, что у него замёрзли ножки и лицо, Цзян Чэн повёл их всех в кафе, где продавались очень вкусные сладости. Пока Вэй Ин и Цзинь Лин уплетали пирожные с кремом, он о чём-то вполголоса общался с Хуайсаном. Если бы Вэй Ин действительно захотел, он бы смог расслышать слова. Но он решил, что сегодня не станет влезать в чужие дела и просто насладится десертами вместе с племянником. Побудет беззаботным, как когда-то очень и очень давно.       Это была бы самая большая ложь, если бы он сказал, что не скучает по тем временам. Хотя его жизнь сейчас не была так уж плоха — у него были друзья, семья, работа, где он чувствовал себя полезным. Мог ли он поверить почти пять лет назад, что такое всё ещё возможно для него? После того, что случилось. Разве не должен он быть благодарен миру или судьбе, или чему-то ещё за то, как живёт? И всё же это не означало, что он не тосковал по прошлому, по своим несбывшимся мечтам так сильно, что порой не мог заставить себя встать с кровати утром. В такие дни шицзе приходила к нему, садилась на край постели и долго-долго гладила его волосы. Она думала, что утешает его, но от таких простых ласковых движений ему лишь сильнее хотелось плакать. Он не говорил это ни разу, не желая ранить сестру.       Весёлая детская песня, играющая в кафе, сменилась тихой красивой мелодией скрипки. Вэй Ин сразу узнал её — «Музыка утра». Лань Чжань часто играл её для него после школы. Они оба любили эту песню. В те вечера, после уроков, они оставались вдвоём в музыкальном классе, Лань Чжань вставал у окна, а Вэй Ин забирался на парту или подоконник, скрещивал ноги и смотрел. Он смотрел и слушал, и его сердце пело в ответ. Лань Чжань был так прекрасен, захваченный музыкой. Его лицо, вечно холодное, спокойное, будто светилось, излучая сияние комет, губы расслаблялись, длинные ресницы дрожали, скрывая глаза, руки двигались изящно и завораживающе. Казалось невероятным, как кто-то на свете мог быть настолько совершенен. И Вэй Ин не мог отвести глаз. Смотреть на Лань Чжаня и рисовать — эти две вещи он любил в мире больше всего.       — Так! — Цзян Чэн ударил по столу. Вэй Ин невольно вздрогнул от неожиданности и почувствовал, как подпрыгнул прижимавшийся к нему Цзинь Лин. — Что за хрень?       — Цзян Чэн, тише! Здесь ребёнок! — сразу же возмутился Не Хуайсан.       — Именно! — тон Цзян Чэна всё ещё был до крайности раздражён, и Вэй Ин, потерявшийся в воспоминаниях о Лань Чжане, гадал, что так выбесило его на этот раз.       — Цзян Чэн… — начал он, но брат не дал ему задать вопрос.       — С чего они включают здесь эту грёбаную музыку? Пусть бы дальше пели детские песенки, к чему эта скрипка?!       Ах. Вэй Ин сразу же понял и даже выпустил короткий смешок. Забота его младшего брата всегда была забавной и грубоватой, но каждый раз неизменно трогала сердце. Вэй Ин ценил её.       — Всё нормально, А-Чэн, — он улыбнулся. — Мне нравится.       — Да? Нормально? — съязвил в ответ младший брат. — Тогда почему ты ревёшь?       — Что?       Вэй Ин растерянно моргнул. Что за чушь? Он не плакал. С чего бы? Он просто проводил день с племянником, братом и другом, ел пирожные и отдыхал. Зачем ему лить слёзы? Но за столиком воцарилась странная тишина, нарушаемая лишь звуками Цзинь Лина, громко жующего свою порцию десерта. И словно какая-то струна внутри Вэй Ина дрогнула, и звук от неё тотчас разлился по телу холодной волной. Замороженный, он с трудом поднял руку и прижал ладонь к лицу. Его щёки были влажными. Он даже не заметил, как это случилось.       Цзян Чэн шумно драматично вздохнул.       — Зачем ты это делаешь? — спросил он, и голос его больше не звучал раздражённо. Скорее, устало и обеспокоенно. — Если тебе от этого так больно, зачем всё время слушаешь его музыку дома? Зачем следишь за ним по новостям?       Вэй Ин замер, не зная, что сказать. Как объяснить. Он не мог — не хотел — отпустить Лань Чжаня окончательно и навсегда. Хотя бы так. Он желал сохранить этого прекрасного человека в своей жизни чуточку дольше. Пока это ещё было возможно. Даже если на расстоянии в тысячи миль. Даже если по другую сторону записи. Но Цзян Чэн был прав. Он был прав, и что Вэй Ин мог возразить ему на самом деле?       — Дядя Вэй! — звонкий голос Цзинь Лина спас его от ответа.       — Что такое? — он улыбнулся и быстро смахнул слёзы со щёк.       Малыш настойчиво потянул его за рукав.       — Твоя вкусняшка!       — Да, возьми её. Только не говори своей маме. Она не будет в восторге, что ты ешь столько сладкого.       Вэй Ин подвинул свою тарелку с недоеденным пирожным в сторону племянника и погладил мальчика по волосам.       — Так кто твой любимый дядя? — полушутливо спросил он, зная, что Цзян Чэн всё ещё пристально наблюдает за ним.       — Дядя Вэй! Дядя Вэй! — с набитым ртом воскликнул Цзинь Лин. Вэй Ин весело рассмеялся, тогда как Цзян Чэн демонстративно громко фыркнул.       — Так нечестно. Ты только что подкупил его.       — А тебе кто мешал сделать то же самое? — Вэй Ин игриво потряс головой. — Просто признай уже, я действительно лучший дядя для этого ребёнка. И вообще лучший.       — Ага. Лучший идиот, — голос Цзян Чэна сочился скепсисом. Вэй Ина эта интонация всегда веселила и раззадоривала ещё сильнее. Он знал своего брата практически всю жизнь, и этот тон не мог его обмануть.       — Не-сюн, скажи ему, — он протянул руку и толкнул сидящего напротив друга куда-то в плечо.       — Да, Хуайсан, скажи ему, — скрипнул в ответ Цзян Чэн.       — Нет, нет, нет. Даже не впутывайте меня! — воскликнул Не Хуайсан, не желая принимать чью-либо сторону. Цзян Чэн и Вэй Ин вместе засмеялись. И после этого разговор вернулся в мирное русло. Не Хуайсан с увлечением принялся рассказывать о каком-то забавном случае в суде, где он выступал в роли защитника обвиняемого и, разумеется, выиграл дело. На самом деле Вэй Ин гордился своим другом. Он помнил, каким пугливым и нежным тот был во время учёбы, страшился своего старшего брата, учителей и даже Лань Чжаня. На юридическом факультете, по его же собственным рассказам, он больше зевал и болтался, чем учился всерьёз. Первые дела в качестве адвоката у него тоже получились не слишком успешно. И он очень грустил. Но затем, когда Не Минцзюэ, тот самый грозный старший брат, переехал из города, Не Хуайсан раскрылся, расправил крылья и засиял. Его уже признавали одним из лучших молодых адвокатов города.       Когда сладости были прикончены, Цзян Чэн оплатил счёт, и все вместе они вышли из кафе. Погода за эти часы успела испортиться — ледяной ветер тотчас толкнул Вэй Ина, забрался под его куртку, укусил за щёки, разлохматил и без того небрежно связанные длинные волосы.       Хуайсан предложил вызывать машину, чтобы добраться до дома, но Вэй Ин первым отказался. Ему хотелось прогуляться ещё немного, пока не начались дожди. К тому же была одна мысль, не дававшая ему покоя два дня и две ночи. Она крутилась в его голове и на языке, и одна часть его желала поделиться этим с братом и другом, а другая — закрыть рот на замок и навсегда удержать при себе.       Они свернули на дорожку, ведущую через парк к дому Яньли, когда Вэй Ин, шагающий между Цзян Чэном и Не Хуайсаном, не выдержал:       — Лань Чжань вернулся.       Слова слетели с его губ так легко, но, едва оказавшись в воздухе, камнем упали под ноги. Цзян Чэн резко остановился, и Вэй Ин, придерживающий его за локоть, едва не улетел носом вперёд. К счастью, Хуайсан успел схватить его за куртку и удержать.       — Спасибо, — кивнул ему Вэй Ин.       — Что ты сказал? — тон Цзян Чэна походил на шипение разъярённого питона. Хотя Вэй Ин и не встречал питонов ни разу в своей жизни, он почему-то был уверен, что звучат они именно так, иначе грош им цена.       — Шицзе видела его на днях, — Вэй Ин не стал повторять, зная, что его прекрасно слышали и с первого раза.       — И ты молчал? — легкий толчок в грудь прекрасно продемонстрировал настроение младшего брата. — Наверняка, ещё и думал, говорить ли.       — Но сказал же, — немного обиженно надул губы Вэй Ин и сбросил с себя чужую руку. Цзян Чэн всё ещё злобно пыхтел. Из питона он превратился в не менее убийственно настроенного быка. И Вэй Ин снова стал его красной тряпкой.       — Что ты будешь делать? — робко, совсем, как в школе, спросил Не Хуайсан. Вэй Ин обернулся к нему и с выражением искреннего удивления пожал плечами.       — Я должен что-то делать?       — Ну… — Хуайсан на мгновенье замялся. В отличие от него Цзян Чэн не страдал от переизбытка смущения или такта.       — Ты собираешься встретиться с ним или нет? — в лоб спросил он. Вэй Ин содрогнулся, но, конечно же, только из-за холодного ветра. Вытянув из-за воротника шарф, он прикрыл мягкой шерстью губы и хмыкнул так тихо, что сам едва ли расслышал этот звук. Он хотел, чтобы получилось как раньше, насмешливо и саркастично, но вышло жалко и горько. Но сейчас, он чувствовал, на него смотрели три пары глаз, даже если одна из них едва ли понимала, что происходит, и он не мог начать рефлексировать.       — Боже, нет, — пробормотал он, сминая шарф подбородком, чтобы звук стал более чётким.       — Тогда зачем ты нам это сказал? — Цзян Чэн схватил его за рукав куртки и несколько раз тряхнул, словно надеялся, что от этого ответы из Вэй Ина посыплются, как монетки из копилки.       — Просто сказал, — Вэй Ин тоже вдруг ощутил раздражение. Только не мог понять, на себя, или на такую реакцию на свои слова. — Это вертелось у меня в голове, вот и сказал. Теперь уже жалею.       — Ты… — заскрипел зубами Цзян Чэн, но Не Хуайсан тотчас перебил его мягким тоном:       — Вэй-сюн, Цзян-сюн просто волнуется.       Цзян Чэн нарочито громко цокнул языком. Но Хуайсан продолжил, словно ничего не слышал:       — И я тоже. Мы всё гадали, что с тобой сегодня, твои мысли как будто не здесь. Хорошо, что ты сказал нам. Но, послушай, может, тебе стоит с ним увидеться? Вы ведь были такими друзьями в школе. Вдруг это второй шанс?       Нет. Вэй Ин не желал это слушать. Что угодно, но не эти слова. Нет никакого второго шанса. И не будет. Всё это глупости. Только прошлое, тени. А он живёт настоящим. Их с Лань Чжанем пути разошлись навсегда и больше никогда не должны пересечься. То, что они живут в одном городе, больше ничего не значит. И глупо думать иначе. Столько времени прошло. Лань Чжань не будет ему рад. И Вэй Ину пора всё отпустить. Вторые шансы — это не для него. Не для них. Такова правда.       — Пойдёмте домой, холодно, — он вновь натянул шарф до носа. — И Цзинь Лин скоро превратится в сосульку.       Холодная капля упала на лицо. Вэй Ин знал, что на этот раз это точно не слёзы. За ней заспешила вторая, третья, шестая. Начинался дождь, и им всем действительно стоило поспешить. Цзинь Лин захныкал откуда-то снизу. Вэй Ин ощутил хватку чужой руки на локте, когда его потащили вперёд со скоростью большей, чем он передвигался обычно. Со второго бока спешил, пыхтя, Не Хуайсан.       — Ты всё же такой тупица, Вэй Усянь, — вздохнул Цзян Чэн.       — Не говори плохие слова при ребёнке, — сразу же среагировал Хуайсан. И на этот раз пришла очередь Цзян Чэна игнорировать слова друга.       — Прямо сейчас я так хочу прибить тебя палкой.       — Ах, А-Чэн, как подло с твоей стороны, — Вэй Ин повернул голову в сторону брата и улыбнулся, решив не исправлять грубое определение «палка». — Посмотри, чему ты учишь А-Лина! Не стоит потом удивляться, кто в его фаворитах, а кто в самом конце списка.       — Заткнись!       — Ну, вот, что я говорил. Согласись со мной, Не-сюн! Ай, не толкай меня, Цзян Чэн. Если я упаду и разобью нос, шицзе вывесит твою голову над парадной дверью в качестве назидания всем, кто осмелится обидеть её А-Сяня.       — Прекрати болтать этот бред, Вэй Усянь.       Вэй Ин расхохотался. Эта пятница, всё же, получилась не такой уж и плохой. И если он и думал о том, что Лань Чжань вернулся, больше, чем стоило, то это пройдёт. Однажды. И его мир вновь станет прежним. Тем, где Лань Ванцзи есть место только в виде музыки, играющей из плейлиста. И никак иначе.