Песня о лете.

      Звонок телефона заставил Лань Чжаня поднять голову и отвлечься от книги, которую он читал. Знакомый номер на дисплее заставил его мысленно скривиться. Отключив звук, он положил телефон экраном вниз и вернулся к чтению.       Поразительно, как порой назойливы могут быть люди. Неужели неясно, что он не собирается возвращаться? Его бывший менеджер и организатор концертов явно не знали слова «нет». И с чего они решили, что Лань Чжань передумает? Разве он давал повод? Тем более что это было не просто разовое выступление, а целый четырёхмесячный тур в сопровождении других музыкантов.       Лань Чжань всегда выступал и ездил один. Это был его нерушимый принцип, и никакие деньги не могли изменить это ни тогда, ни сейчас.       — Здравствуйте, — к прилавку, чуть робея, подошла девочка. Лань Чжань отложил книгу и вежливо поздоровался:       — Добрый день.       Он всегда старался быть внимателен к покупателям, но неизменно замечал в их глазах настороженность, а у самых маленьких даже страх. Он знал, что виной тому его холодная внешность. Он пытался научиться улыбаться, даже репетировал перед зеркалом, но это было так безнадёжно, что проще разбить голову о стену. Если бы только он мог быть таким же, как его брат. Иногда его до сих пор удивляло то, почему они выросли такими разными, имея одинаковое воспитание. Но Сичэнь был тёплым, к нему тянулись люди. От Лань Чжаня все убегали.       Когда он пришёл в первый класс, в их кабинете стояло пианино. Другие дети отказывались играть с Лань Чжанем, и в перерыв он в одиночестве со своей игрушкой сидел и стучал по клавишам. Узнав об этом, его брат помог ему выучить красивую и лёгкую мелодию для четырёх рук. Они играли её дома вечерами. И в школе маленький Лань Чжань каждый день забирался на стульчик у пианино и снова и снова играл эту песенку, но никто не был там, чтобы сыграть вместе с ним.       — Что-нибудь ещё? — стараясь звучать по-доброму, поинтересовался Лань Чжань, пробив все покупки. Девочка, едва высовывающаяся из-за прилавка, смущённо покачала головой.       — Вам нужен пакет? — вновь спросил он.       — Нет, — пискнула девочка. Лань Чжань кивнул, назвал сумму, и, когда девочка протянула ему деньги, отсчитал сдачу и поблагодарил её за покупку. Она не ответила и, опустив голову, убежала.       Наверное, Ло Цинъян лучший продавец, чем он. Она хотя бы не пугает детей. Возможно, на выходных она сможет продать больше, чем он. Его магазин едва ли приносил доход, но он любил это место.       Сейчас здесь никого не было. Отложив книгу, Лань Чжань вышел из-за прилавка и проследовал вглубь, туда, где хранились музыкальные инструменты. Но в этот раз он миновал скрипки и флейту. У дальней стены стояло пианино. Оно не продавалось, Лань Чжань перевёз его из дома дяди, в конце концов, оно было подарено им с братом отцом. Некоторое время оно стояло в квартире Сичэня, теперь вот здесь. Лань Чжань хотел забрать его в свою квартиру, но так и не сделал этого. В магазине он проводил больше времени, чем в своём новом доме.       Стульчика не было, и Лань Чжань, наклонившись, открыл крышку. Пальцы пробежались по клавишам — он давно не играл, но ощутил знакомое тепло. Будто пианино приветствовало его.       Ему было двенадцать той зимой, за пару дней до праздников. На улице разыгралась страшная метель, и он не смог пойти прогуляться во время обеденного перерыва в школе. Тихо в одиночестве съев свой ланч из коробки, он думал, где бы посидеть, когда заметил, что музыкальный класс открыт. У него не было с собой скрипки, но ему всегда нравилось находиться среди инструментов.       Внутри никого не было. Опустив сумку на стол, Лань Чжань прошёл к пианино в углу. Он не играл на нём с тех пор, как открыл для себя скрипку. Даже дома. Но пальцы — или сердце? — помнили. Лёгкими плавными движениями он начал играть ту самую песню для двоих, которой обучил его брат. Ту, которую всегда играл один. Закрыв глаза, он поддался музыке, растворяясь в ней.       Но, когда он дошёл до того момента, где должна была начаться партия другого человека, где всегда его встречала тишина, внезапно зазвучали весёлые громкие ноты. И Лань Чжань, поражённый, распахнул глаза.       Вэй Ин, наклонившись, с привычной ему беспечностью играл свою музыку, широко улыбаясь. Излучая свет.       Именно в тот миг Лань Чжань понял, что больше не был один.       Прозвенел дверной колокольчик. Встряхнув головой, Лань Чжань выпрямил спину и закрыл крышку пианино.       Поправив рукава рубашки, он вышел из-за стеллажей, планируя поприветствовать новых покупателей. Но сердце его остановилось. Будто острый меч вонзили в грудь. Лань Чжань застыл, не понимая, правда ли то, что он видит, или это всё ещё его прошлое.       Здесь, в его магазине, едва заметно дрожа от холода стоял, хмуря брови, Вэй Ин. Из-под натянутой низко шапки торчали волосы, красный шарф прикрывал подбородок, а руки сжимали трость. Рядом была его сестра. Но заметили они Лань Чжаня одновременно, повернув головы на звук его шагов.       — Лань Ванцзи! — первой воскликнула Яньли.       Тревожное выражение на лице Вэй Ина ослабло.       — Добрый день, — Лань Чжань сам не знал, каким чудом выдохнул эту фразу. Не иначе, как она просто въелась в него, как одно из дядиных правил.       — Привет, Лань Чжань! — излишне громко воскликнул Вэй Ин. — Мы не вовремя? Ты пригласил меня, и я смог только сегодня, я…       — Я всегда рад видеть Вэй Ина, — выдохнул Лань Чжань быстро. Он испугался, что сейчас возникнет какое-нибудь недопонимание, и Вэй Ин уйдёт, исчезнет так же внезапно, как появился.       — Ах, — Вэй Ин коротко рассмеялся. — И сказал бы тоже, да это будет слишком иронично.       Он демонстративно помахал руками перед своими глазами — такими же пустыми, как и в прошлый раз. И, хотя они и притягивали взгляд, слишком непривычные на живом лице Вэй Ина, Лань Чжань всё равно видел его целиком, не только их — он ловил улыбки, взмахи ресниц, румянец, всё. Тем более, что это временно, Вэй Ин сказал, что скоро вновь сможет видеть. И это главное.       — Вы извините меня? — тактично напомнила о себе Яньли. — Мне бы хотелось отойти ненадолго, кое-что сделать. Лань Ванцзи, вы не могли бы присмотреть за моим братом? А-Сянь, ты ведь не возражаешь?       Вэй Ин покачал головой, хотя теперь стало видно, как он нервничает. Лань Чжань кивнул.       — Конечно, — ответил он вслух, в основном, для Вэй Ина. Яньли погладила брата по плечу, прежде чем упорхнула.       В этом она напомнила Лань Чжаню Сичэня — такая же добрая и так же дала им пространство, стараясь не мешать, но сделала это таким образом, чтобы казалось, что у неё свои дела, а не намерения свести своего брата с кем-то ещё.       Они остались вдвоём, и Лань Чжань с ужасом понял, что не знает, как начать разговор. Это всегда был Вэй Ин — тот, кто выбирал, о чём говорить, задавал тему и настрой. Лань Чжань лишь принимал, охотно, поддерживал. За эти годы накопилось столько, чем он мечтал поделиться сам, что хотел узнать про Вэй Ина, что невозможно было выбрать что-то одно.       Путешествуя с выступлениями, он часто ловил себя на мысли, как хотел бы, чтобы Вэй Ин был в его жизни. Он представлял, что бы могло понравиться его другу, что бы он мог купить в подарок для него, о чём рассказать, что показать. Но Вэй Ина не было, и Лань Чжань обходил стороной сувенирные лавки, не делал фотографии и не обновлял страницу в сети.       — Так, значит, это твой магазин, — несколько неуклюже произнёс Вэй Ин. Должно быть, ему тоже было не по себе.       — Мгм, — подтвердил Лань Чжань. Вэй Ин переступил с ноги на ногу, а затем чуть неуверенно направился на звук его голоса.       — Так что тут у тебя интересного? Помимо пианино, конечно, — полюбопытствовал он. Конечно, Вэй Ин уловил звук в дверях. Лань Чжань почувствовал, как собственное сердце громко стучит в груди. Оно всегда было красноречивее его пустого лица и молчания.       — Здесь художественные товары, а дальше — музыкальные, — ответил он и слегка качнулся навстречу Вэй Ину. — Могу я?..       Он не решился закончить вопрос, внезапно смутившись. Но Вэй Ин понял. Наверное, он привык. Что-то необъяснимое промелькнуло на его лице, прежде чем он, поджав губы, кивнул.       — Да.       И протянул свободную руку вперёд. Стараясь не выдать внутреннюю дрожь, Лань Чжань обхватил его за локоть, так мягко и аккуратно, как мог. Словно от одного его небрежного движения или чрезмерной силы Вэй Ин мог расколоться и разбиться, будто сделанный из стекла.       Медленно он подвёл Вэй Ина к ближайшему из стеллажей.       — Здесь краски, — произнёс он, — акрил, гуашь, акварель, масло, темпера. Чуть ниже — пастель, сангина, уголь, тушь.       Придерживая запястье Вэй Ина, Лань Чжань поднял его руку и аккуратно положил на ближайшие тюбики. Кожа на пальцах неистово горела от прикосновения. Вэй Ин чуть наклонил голову вбок, быстрыми, ловкими движениями исследуя то, что лежало на полках. Внимательно Лань Чжань всматривался в его лицо, боясь упустить хоть миг. Сначала Вэй Ин казался напряжённым, затем задумчивым, но после всё в нём смягчилось, уголки губ чуть приподнялись, ресницы прикрыли глаза. И Лань Чжань увидел это — Вэй Ину нравилось прикасаться к тому, что он всегда любил. Должно быть, он скучал по возможности рисовать.       — Ты хорошо потрудился, Лань Чжань, — отметил Вэй Ин, перебирая пальцами по коробке с темперой. — Здесь столько всего для живописи. Знаешь, как мне не хватало такого магазина в школе?       — Я оставлю тебе, что захочешь, — сорвалось с языка прежде, чем Лань Чжань мог бы себя остановить. Но, сказав то, что сказал, он понял, что не стал бы. Это правда. Он подарил бы Вэй Ину весь свой магазин, если бы тот попросил.       Пальцы Вэй Ина пробежались по баночкам с гуашью и обхватили одну из них. Задумчиво, он поднял её и повертел перед лицом.       — Лань Чжань, какой это цвет?       Лань Чжань моргнул.       — Жёлтый, — ответил он. И, чуть прищурившись, прочитал. — Палевый.       Лёгкая улыбка возникла на губах Вэй Ина. Задумчиво, он повертел баночку в руках, провёл большим пальцем по ребристой крышке, впитывая ощущение.       — Знаешь, — тихий смешок вырвался из его рта, воздушный и лёгкий, — когда в солнечный день ты поднимаешь голову, и лучи освещают твоё лицо, это то, какого цвета становятся твои глаза. Не только, конечно, там много оттенков и бликов. Но в основном — такого.       Лань Чжань вдруг почувствовал себя совершенно глупым подростком — он не ожидал, что речь зайдёт о его глазах и не представлял, что можно на это ответить. Лишь мочки ушей накалились так сильно, что хотелось поднять руки и сжать их холодными пальцами.       Вэй Ин молчал, погрузившись в свои необъяснимые мысли, и Лань Чжань должен был сказать что-нибудь, что угодно.       — Скоро ты снова будешь видеть, — выдохнул он. Вэй Ин лишь улыбнулся, не поднимая головы, и поставил краску на место.       — Так что тут есть ещё? — бодро спросил он, встряхнув головой. А затем, будто осознав, что нечто мешает ему, стянул с себя шапку. Тотчас длинные волосы рассыпались по плечам. Сегодня они не были заплетены в хвост, лишь передние прядки сдерживала сзади красная ленточка, чтобы они не лезли в глаза.       У Лань Чжаня перехватило дыхание. Вэй Ин был так прекрасен. Будто ожившая картина. Мечта. Сон. Его хотелось украсть, спрятать, чтобы никто не забрал его, и любоваться им.       — Волосы, — тупо пробормотал Лань Чжань, всё ещё зачарованный этими тёмными волнами. Вэй Ин мгновенье пребывал в недоумении, а затем рассмеялся.       — Тебе нравится, Лань Чжань? — игриво спросил он и нарочно потряс головой и провёл рукой по всей длине волос, демонстрируя их.       Лань Чжань чувствовал, как краснеет.       — Мгм, — промычал он. — Они стали длиннее.       — Да, — согласился Вэй Ин, попутно разматывая шарф и расстегивая куртку. Очевидно, ему стало жарко. — Захотелось сменить стиль. Но, уверен, они не такие длинные, как твои.       Он продолжал ухмыляться, наугад пряча шапку и шарф в карманы, а затем стаскивая куртку. Лань Чжань сразу же подхватил её за рукава, помогая раздеться. Затем, оставив Вэй Ина лишь с тростью, прошёл к вешалке, чтобы повесить куртку.       — Нет, — ответил он, когда вернулся.       В школе у него были длинные волосы, как и у брата. Он не думал тогда, что когда-нибудь это изменится.       Вэй Ин скептически вскинул брови. А затем внезапно решительно шагнул в пространство Лань Чжаня и поднял руку. Его пальцы наткнулись на лицо, скользнули вверх, провели по обрамляющим его прядкам, затем по голове и опустились на голую шею.       Запоздало Лань Чжань осознал, что мелко-мелко дрожит. Он лишь стыдливо надеялся, что Вэй Ин этого не заметил.       — Ты постригся, — потянул Вэй Ин и убрал руку. Недоверие на его лице сменилось удивлением. Он не спрашивал, но это зависло между ними, настолько осязаемое, что можно было потрогать руками.       — Захотелось… сменить стиль, — тихо ответил Лань Чжань. Вэй Ин несколько раз хлопнул глазами, а затем, откинув голову назад, рассмеялся.       — Ты такой забавный, Лань Чжань, — хихикнул он. — Мне этого не хватало.       Всё ещё улыбаясь, он отвернулся и принялся исследовать грифельные карандаши.       «Мне этого не хватало». Если это так, то почему? Почему ты оставил меня? Вопрос вертелся на языке, обрезал его, будто у Лань Чжаня был полный рот стекла, но он не осмеливался спросить. Потому что, вдруг тогда Вэй Ин вспомнит, почему, и вновь решит, что этого достаточно, чтобы уйти?       Осторожно, постукивая тростью, Вэй Ин двинулся между полок. И Лань Чжань последовал за ним, оберегая. Около холстов они задержались дольше — Вэй Ин задумчиво гладил их, впитывая текстуру. Он тосковал по рисованию так же, как Лань Чжань по своей скрипке. Рисование было его неотъемлемой частью, и Лань Чжань лишь надеялся, что Вэй Ин сможет вернуться к нему как можно скорее.       В музыкальном отделе Вэй Ина больше всего привлекли инструменты. Он постучал по клавишам пианино, поигрался с барабанными палочками, а затем наткнулся на коробку с флейтой.       — А там что? — с любопытством спросил он, ощупывая футляр.       «Воспоминание», — подумал Лань Чжань. Не дожидаясь ответа, Вэй Ин открыл коробку и запустил туда руку.       — Вау, — лицо его просветлело. — Такая же, как была у меня, да?       Лань Чжань согласно прогудел в ответ.       — И почему её до сих пор не купили? Флейта — это же очень круто, — Вэй Ин повертел инструмент пальцами. Совсем, как раньше. Он вертел так всё, что попадало ему в руки — карандаши, ручки, кисти, смычок скрипки, веер.       — Вэй Ин всё ещё играет? — осмелился задать вопрос Лань Чжань. На секунду улыбка Вэй Ина дрогнула. Он вернул флейту в футляр и захлопнул крышку.       — Нет. Знаешь, музыка всё-таки не моё.       Что-то было в этих словах, что-то глубже, нечто печальное. Большее, чем то, что лежало на поверхности. То, что нельзя было упускать.       Раздался звон колокольчика. С разочарованием Лань Чжань оглянулся. Момент, чтобы спросить, чтобы узнать, растаял и исчез без следа.       — Иди, — шепнул ему Вэй Ин и тихонько толкнул в бок. Лань Чжань покорно пошёл к входу.       Это была высокая женщина в очках с мальчиком-подростком. Пока ребёнок выбирал карандаши, она подошла к прилавку и остановилась там с недовольным видом.       — Здравствуйте, — поздоровался Лань Чжань, проходя на своё место. Женщина смерила его хищным взглядом.       — Что за обслуживание? Разве продавец не должен всегда быть на своём месте? Вам повезло, что нам не пришлось ждать, иначе я бы пожаловалась, — прокаркала она ядовито. И крикнула уже сыну. — Нагиса, выбирай быстрее, хватит копаться!       Почти сразу же мальчик подошёл к ней с несколькими угольными карандашами и клячкой в блестящей обёртке. Пробив товары, Лань Чжань вежливо поблагодарил их за покупку. Мальчик робко улыбнулся ему, но женщина лишь смерила презрительным взглядом, прежде чем уйти.       Едва дверь за ними закрылась, Лань Чжань бросился туда, где оставил Вэй Ина, и чуть не налетел на него, шедшего навстречу.       — Вэй Ин, — рука Лань Чжаня машинально сжалась на плече Вэй Ина. Тот мгновенно расслабился, поняв, с кем едва не столкнулся.       — Прости, я отвлекаю тебя от работы, — улыбнулся он. Лань Чжань убрал ладонь и поспешно покачал головой.       — Это не так. Ты не отвлекаешь, — и добавил для убедительности. — Я рад, что ты здесь.       Улыбка на губах Вэй Ина стала ярче.       — Всё такой же искренний, да, Лань Чжань? — отчего-то вздохнул он. Лань Чжань не понял, что об этом думал Вэй Ин — хорошо это было или плохо. Но он всегда был таким. Многие считали, что его честность лишь демонстрирует его социальную неприспособленность. Многих это пугало и отталкивало. Может, и Вэй Ина тоже, в конце концов? Вдруг это та причина, почему он ушёл?       — Так… — Вэй Ин снова нацепил на лицо горячую улыбку, — тебе нравится здесь работать?       Это был простой вопрос.       — Да, — согласился Лань Чжань.       Здесь он чувствовал себя спокойнее, чем в своей квартире. Ещё не дом, но уже ближе.       — А в школе? — продолжал спрашивать Вэй Ин. Лань Чжань вновь кивнул.       — Нравится.       В нём откуда-то вдруг вспыхнула отчаянная решимость, и он выпалил прежде, чем испугался и передумал:       — Приходи.       — Что? — глаза Вэй Ина округлились, и он очаровательно заморгал.       — Приходи, — повторил Лань Чжань. — В школу. Послушать.       Как я играю. Как я преподаю. Как я живу. Он хотел бы добавить всё это, но не мог. Музыка была его средством общения. Не слова. Говорить правильно, красиво, полно он не умел. Хотя пытался.       Вэй Ин открыл рот и уставился на Лань Чжаня. Хотя глаза его оставались неподвижными и пустыми, они были направлены точно туда, где стоял Ванцзи, и будто смотрели на него тем далёким весёлым взглядом из прошлого.       Снова прозвенел входной колокольчик. Лань Чжань обернулся, и на этот раз это была Яньли.       — А-Сянь, Лань Ванцзи, — сразу же подала она голос, чтобы брат понял, кто зашёл. Боковым зрением Лань Чжань успел уловить, как замешательство ещё немного оставалось на лице Вэй Ина, прежде чем пропало, окрасившись радостью.       — Шицзе! — губы Вэй Ина расцвели улыбкой, и он шагнул на звук сестры. — Ты уже закончила свои дела?       — Закончила, — ответила она. — И, думаю, вам пора расходиться на сегодня.       — Да, верно, — согласился Вэй Ин и повернул голову к Лань Чжаню.       — Мгм, — прогудел тот и пошёл к вешалке.       Внутри сделалось пусто, словно пришедший из ниоткуда ветер вырвал все внутренности, все чувства и мысли. Вэй Ин уходил и уносил с собой тепло, оставляя Лань Чжаня в одинокой и холодной зиме. Снова. Так глупо было мечтать, надеяться, что всё ещё можно вернуть, что они не стали чужими и их дружба намного больше и сильнее времени и обстоятельств, недомолвок и тайн. Но он ошибся. Вэй Ин, обжигающий, как упавшая огненная звезда, заслуживает кого-то лучшего, чем Лань Чжань. И ему пора лететь дальше, освещая этот мир своим неугасаемым огнём. Лань Чжань должен быть благодарен за то, что ещё немного смог погреться в его тепле. В последний раз.       Вэй Ин передал сестре трость, и Лань Чжань помог ему одеться. Застегнул курточку, завязал шарф, натянул шапочку. Вэй Ин стоял, не шевелясь, будто статуя, позволяя делать с собой, что угодно. Только дышал чаще и глубже, чем до этого. Находясь так близко, Лань Чжань чувствовал, как горели кончики пальцев от желания прикоснуться к волосам, к щекам. Но он не посмел. Лишь в последний раз поправил шарф, убедившись, что тот надёжно закрывает шею, и отступил.       — Спасибо, — пропыхтел Вэй Ин, пряча лицо в красной ткани. Лань Чжань сглотнул стекло в горле и кивнул.       — Готов? — Яньли улыбнулась брату, даже если он не мог этого увидеть, и вложила ему в руку трость. Вэй Ин снова кивнул. Тихо. Без слов.       И это крошечное движение вдруг сбросило с Лань Чжаня все оковы. Вэй Ин уходил, а он стоял, так глупо, застывший в своём льду. Запоздало и отнюдь не грациозно он бросился к стеллажу с красками, сгрёб какие-то тюбики и баночки, схватил кисти, коробку с пастелью и быстрыми шагами вернулся к Вэй Ину.       — Вот, — не задумываясь, он впихнул всё, что притащил, в руки Яньли.       — Что там? — сразу же вытянул шею из шарфа Вэй Ин. Яньли заметно растерялась.       — Я… — пробормотала она. — Лань Ванцзи…       — Возьмите, — перебил он, позабыв о вежливости. Его сердце рвано стучало, билось о грудную клетку, будто желало разорвать себя на куски. — Это для Вэй Ина. Я могу дать ещё. Что нужно. Подождёте?       — Что происходит? — вновь подал голос Вэй Ин. — Шицзе? Лань Чжань?       Яньли смотрела на Ванцзи так пристально, что ему казалось, что она видит его насквозь. И от этого всё внутри затрепетало, заплакало так сильно, что он был поражён, как удержался от слёз. Годами люди смотрели на него, но не видели на самом деле. И теперь она стояла здесь и одними глазами выворачивала наизнанку всю его душу.       — Шицзе! — Вэй Ин нетерпеливо потянул сестру за рукав, но она не отводила от Лань Чжаня глаз.       — Спасибо, — вдруг прошептала она. И голос её был полон искренней благодарности и тепла. Вэй Ин замер, нахмурился и повернул голову в сторону Лань Чжаня. Ванцзи кивнул и поджал губы.       — Вэй Ин, — он отвёл взгляд от Яньли и посмотрел на своего лучшего друга. Единственного. — Я… Может, мы…       Вэй Ин вздрогнул, будто от внезапно удара или холода. А затем улыбнулся. И на этот раз не было ни тени фальши или принуждения. Только свет. Не та горячая улыбка, но эта нравилась Лань Чжаню ещё больше, потому как вместо огня она была полна такой нежности, что могла бы излечить его разбитое сердце.       — Дашь мне свой номер? — вдруг попросил Вэй Ин и, запихнув руку в карман, вытащил оттуда кнопочный телефон-раскладушку.       Когда Лань Чжань взял его, их пальцы соприкоснулись, и на эту секунду мир перестал вращаться. Кнопки звучали разными тональностями, когда Лань Чжань нажимал на них. И его номер, его комбинация цифр, составляли особую неповторимую мелодию. Вэй Ин тихо улыбался, слушая цифру за цифрой. Набрав последнюю, Лань Чжань нажал вызов и, когда услышав звонок собственного телефона, отключился.       — Я позвоню тебе, — пообещал Вэй Ин, прежде чем он и Яньли ушли.       Лань Чжань ещё долго стоял на том же месте. И в голове его навязчиво крутилась одна мысль — это было то же самое, что обещал ему Вэй Ин, прежде чем исчез.

***

      Вэй Ин в четвёртый раз за вечер набирал на своём телефоне номер Лань Чжаня, вслушиваясь в то, как звучали кнопки. Он был уверен, что намного красивее, чем все остальные номера, которые у него были.       На столе в его комнате лежали подаренные Лань Чжанем краски и кисти. Вэй Ин едва не расплакался, когда уже в машине шицзе положила всё это ему на колени. Он бы отказался, он всегда отказывался от подобного, когда ему давали это другие люди. Но теперь это был Лань Чжань. Вэй Ин снова и снова представлял в голове, как Ванцзи суетливо хватает с полок всё, что попадается под руку, как спешит, боясь выронить это и сует Яньли, жутко смущаясь. Отчего-то от таких мыслей его сердце дрожало и хныкало, а ему самому хотелось зарыться головой в песок или хотя бы подушки.       С помощью пришедшего в гости Не Хуайсана он установил на номер Лань Чжаня одну из его композиций на скрипке, а так же цифру для быстрого набора.       — Ты правда собираешься ему позвонить? — спросил Хуайсан, когда они вдвоём сидели за столом, и Вэй Ин игрался со своим телефоном.       — Не знаю, — честно ответил он. Друг удручённо вздохнул.       — Но ты сказал ему? — мягко уточнил он. Вэй Ин бросил в его сторону пустой взгляд, который прежде был бы усталым или раздражённым. Иногда он всё ещё забывал, как невыразительны теперь его глаза. Прежде он действительно мало ценил то, как удобно общаться одними взглядами. Порой они были красноречивее слов.       Но, кажется, Не Хуайсан понял и так, потому что раздалось сопение, но продолжения темы не последовало.       — Что это за музыка? — вместо этого поинтересовался друг. Вэй Ин улыбнулся.       — Это песня Лань Чжаня, — ответил он. Ему нравилось вновь произносить это имя, нравилось, как знакомые звуки перекатывались на языке, так мягко, так нежно. — Он играл её лишь однажды на концерте в Пекине. Четыре года назад.       Но Вэй Ин слышал её и до этого.       В последний год в школе они почти всё свободное время проводили вместе. Много говорили о будущем. Лань Чжаня ждал медицинский университет, Вэй Ина — художественная академия. Тогда-то Лань Чжань и рассказал, что пишет песню. Он долго стеснялся играть её, как бы Вэй Ин не просил.       Но однажды, весенним вечером, они занимались уроками в комнате Вэй Ина, когда в распахнутое окно вдруг ворвался ветер и принёс с собой запах с реки. Вэй Ин тогда бездельничал на подоконнике, его нос защекотало от ароматов воды, песка и травы, и он звонко рассмеялся.       Лань Чжань сидел за столом и писал сочинение, но на звук поднял голову. Вэй Ин обернулся, свет закатного солнца освещал Лань Чжаня, заставляя его и без того удивительные глаза сиять, будто кометы, и отчего-то всё в его душе перевернулось. Смех замер, но вместо него губы сами превратились в улыбку, такую, какой не было прежде, Вэй Ин ощущал это. Кончики его пальцев затрепетали. И тогда Лань Чжань вдруг встал, не говоря ни слова, вытащил из футляра скрипку — днём у него был урок музыки — и, закрыв глаза, начал играть.       Он играл, и ноты вдруг складывались в голове Вэй Ина в волшебные образы. Он видел себя, видел Лань Чжаня, и их особую дружбу, прошедшую через годы. Будто сплетённые красной лентой. Такие непохожие, как огонь и вода. Но созданные друг для друга. Сердце его полнело и пухло от чувств, которым он не был готов дать название, но ему казалось, что он может разорваться от их интенсивности и силы. Грудь болела, но это была хорошая боль.       Когда Лань Чжань закончил играть, он открыл глаза, и их свет заставил весь мир вокруг поблекнуть.       — Это… — голос Вэй Ина сделался хриплым, словно он простудился, — это и есть твоя песня?       — Мгм, — кивнул Лань Чжань.       — У неё есть название? — Вэй Ин наклонился вперёд. Лань Чжань мгновенье всматривался в него, а затем отвернулся, чтобы убрать скрипку.       — Это моя любимая из его мелодий, — пояснил для Не Хуайсана Вэй Ин. Ему нравилось говорить о Лань Чжане. Как раньше. Без боли и тоски. Как о настоящем, а не о прошлом. — Ты знаешь, он сам её написал!       — Точно, — подхватил Хуайсан и громко хлопнул ладошкой по столу. — Прости. Просто вспомнил. Мы же с братом были на том концерте в Пекине. Это была завершающая композиция.       — Правда? — Вэй Ин, до этого наполовину развалившийся на столе, подскочил, выпрямляясь. — Ты не рассказывал.       Обиженно он надул губы. Хуайсан шумно заёрзал на своём стуле.       — Это вроде была запретная тема, — оправдываясь, пояснил друг. — Цзян Чэн бы убил меня, если бы я при тебе упомянул хотя бы имя Лань Ванцзи.       Вэй Ин невольно насупился, но в этом был смысл. Брат только оберегал его. И это правда, что раньше ему было слишком болезненно слышать о бывшем лучшем друге. Тем более, это было всего через год после его отъезда.       — Ладно, — он потянулся, разминая затекшие плечи и шею. — Так что там было? В чём был Лань Чжань? Наверняка, безумно красивый. О чём это я? Он всегда красивый. Так что? Во фраке? Белом?       Хотел бы он это видеть. Хотел бы быть там и приветствовать своего друга улыбкой и аплодисментами.       Хуайсан с тихим стуком подвинул стул. Вэй Ин закрыл крышку своего телефона, чтобы вновь не начать набирать номер Лань Чжаня. Это было бы глупо. К тому же, так он мог нечаянно позвонить, а он ещё не решил, был ли к этому готов. Наверное, пока что нет.       — Я не помню, — отмахнулся Хуайсан. — Ты же знаешь, мне не особо интересна эта классическая музыка. Меня вообще заставили туда пойти. Но кое-что я запомнил. Про эту мелодию.       Вэй Ин почувствовал движение воздуха — наверное, друг, забывшись, рукой указал на его телефон. Он качнул подбородком, ожидая продолжения.       — Тогда Лань Ванцзи сказал, что сыграет эту мелодию лишь один раз, потому что написал её тогда, когда в нём появилась надежда, но теперь она окончательно умерла. Он сказал, это песня о лете, которое не вернётся. И я помню… — голос Хуайсана внезапно стал тише и тоньше, — как он плакал, когда играл её. Это было один-единственный раз, когда он показал свои эмоции на сцене. Там половина зала рыдали. Даже у меня глаза заслезились, потому я и запомнил это так хорошо.       Он замолчал, но Вэй Ину казалось, что кто-то включил его голос на повтор, вновь и вновь вбивая эти слова.       Мёртвая надежда. Пустота. Одиночество. Страх. Лань Чжань плакал. Он никогда не плакал, даже когда приходил в школу, а его пальцы едва сгибались от боли. Он не рассказывал об этом, скрывал, будто стыдился, но Вэй Ин всегда замечал. Он видел эти красные следы, постепенно превращающиеся в шрамы, и догадывался, кто тому виной.       И там, на сцене в Пекине Лань Чжань не мог сдержать слёз от музыки, что сам же и написал.       Но Вэй Ин помнил эту песню иначе. Для него она была светом и теплом, она была домом и счастьем. Он часто слушал её запись, когда ему становилось грустно, и она приносила ему облегчение лучше анестетиков. Как так вышло, что для Лань Чжаня она превратилась в боль? Что же случилось тогда, четыре года назад в его жизни, что так разбило его? Что уничтожило его надежду и веру? Что Вэй Ин пропустил?       Лето, которое не вернётся…       О чём эта песня, Лань Чжань? О ком?.. Кто сделал это с тобой?       Внезапно жгучее опасное чувство скрутило живот. Кто-то был там. Кто-то, кто был важен и кто предал Лань Чжаня. Вот почему он так страдал на том концерте. Иного объяснения быть не могло. Этот кто-то… Мог ли Лань Чжань любить этого человека? И потерять.       Мысль о Лань Чжане, влюблённом в таинственную незнакомку, ударила Вэй Ина в солнечное сплетение. Он должен был быть готов к этому, так почему же не был? У Лань Чжаня был весь мир, неудивительно, что он встретил кого-то, заслуживающего его внимания. Совершенного. И всё же оставившего его одного.       Вэй Ин уже не любил этого безликого человека, что посмел обидеть Лань Чжаня и отнять его надежду. Девушка или парень — неважно, он испытывал к ним гнев и раздражение. Как могли они оттолкнуть Лань Чжаня, лучшего из людей, когда тот открыл им своё сердце?       — Не знаю, о чём ты думаешь, но я ни в чём не виноват, не злись на меня! — выпалил Хуайсан.       Вэй Ин дёрнул головой, пытаясь понять, о чём речь. И запоздало догадался, что его раздражение на обидчика Лань Чжаня, должно быть, проявилось на лице. Поспешно он попытался сгладить это.       — Я не злюсь на тебя. Просто думал о том, почему он так сказал.       — Я не знаю, — отозвался Хуайсан, и в голосе его отчётливо слышалось облегчение. — Он никогда не говорил в интервью о своей личной жизни. Ты можешь спросить у него сам, тебе-то он должен ответить.       Вэй Ин скептически фыркнул. Он уже представил этот нелепый разговор — «Лань Чжань, слушай, через год после того, как мы перестали общаться, ты плакал на концерте, когда играл ту песню, что написал в школе. Из-за чего? Кто-то обидел тебя?» Да после этого Лань Чжань точно не захочет с ним общаться никогда в жизни, а если об этом проведает его старший брат, то голова Вэй Ина точно окажется не в том же месте, что его тело.       Лань Сичэнь всегда защищал своего младшего брата от всего мира. Только от одного человека — их дяди — не мог.       — Нет уж, не стану я ничего такого спрашивать, — насупившись, ответил Вэй Ин. Это больше не его дело. Да, в мыслях он всё ещё называл Лань Чжаня своим другом, но не был уверен, что имеет на это право, что не потерял этот статус за проведённые порознь годы.       Вскоре шицзе позвала их ужинать. Вэй Ин быстро наелся и принялся играть с Цзинь Лином. Хуайсан обсуждал что-то с Яньли, а Цзинь Цзысюань стучал пальцами по клавиатуре своего ноутбука — должно быть, завершал какой-то отчёт по работе.       Ночью, ложась в постель, Вэй Ин впервые после той встречи в кафе, чувствовал себя спокойно. Он больше не нервничал, терзаемый сомнениями. Потому что его выбор уже был сделан. Как и первый шаг. Улыбаясь, он закрыл глаза, думая о голосе Лань Чжаня. И ему приснился самый прекрасный сон. Тот, где он снова видел. Они вдвоём — он и Лань Чжань — сидели в его старой комнате, Лань Чжань играл на скрипке, и летнее солнце отражалось в его глазах.