Песня о лете.

      — Эй! Обидишь его — пожалеешь.       Цзян Ваньинь был так же любезен, как и годы назад. Лань Чжань лишь смерил его холодным взглядом, не удостоив ответом.       Он ожидал Вэй Ина в прихожей в доме его сестры и мужа, когда из комнаты выполз младший Цзян с недовольным лицом и угрозами.       Наконец, раздался смех, и в коридоре появились Яньли и Вэй Ин. Оба весело улыбались, и шицзе придерживала своего брата. Лань Чжань тотчас подал голос, чтобы объявить Усяню о своём присутствии:       — Вэй Ин. Госпожа Цзинь.       — Лань Чжань! — сразу же воскликнул Вэй Ин, заглушая приветствие сестры. — Ты уже здесь. Извини, что заставил ждать.       — Всё в порядке, — ответил Лань Чжань. Цзян Ваньинь фыркнул, и Вэй Ин тотчас повернул голову в его сторону.       — Кто здесь с тобой? Это ты, Цзян Чэн?       — Кто больше, Вэй Усянь? — отрезал тот. — Будто много желающих видеть тебя с Лань Ванцзи.       — Желающих, может, и не много, но ты точно первый в их числе, — парировал Вэй Ин. Он без труда оделся, но Яньли помогла ему с шарфом и молнией. С улыбкой она помахала им рукой, пока её брат сурово сведя брови, сверлил их глазами.       — Надеюсь, Цзян Чэн ничего такого тебе не сказал, — первым делом произнёс Вэй Ин, едва они оказались на улице. — Он просто немного беспокоится, но не умеет это выражать, вот и ведёт себя как осёл. Заметь, это не мои слова, а Не Хуайсана. Ах, если Не-сюн узнает, что я его цитирую, он точно будет в восторге. А Цзян Чэн сломает ему ноги. Правда, тогда Не Минцзюэ сломает Цзян Чэна, так что они будут лежать на соседних кроватях. Забавно.       — Цзян Ваньинь ничего не сказал мне, — покачал головой Лань Чжань, чтобы успокоить Вэй Ина. Он подвёл друга к машине и помог устроиться, прежде чем занял водительское место. В понедельник он должен вернуть машину брату.       — Как жаль, что сегодня пасмурно, — пожаловался Вэй Ин, повернув голову к окну. Лань Чжань, вставлявший ключи в замок, замер.       — Ты видишь? — удивился он. Вэй Ин повернулся к нему и покачал головой. На его лице возникла крошечная печальная улыбка. Она не была фальшивой или натужной, просто усталой и полной горечи, но настоящей.       — Нет, — ответил он. — Не совсем. Только свет. Знаешь, это не абсолютная темнота, где всё чёрное. Просто тысячи оттенков серого вокруг. Сначала это жутко бесит, но со временем привыкаешь.       Растопырив пальцы, он помахал у себя перед глазами. И улыбка сильнее врезалась в его лицо острыми углами. Что-то во всём этом настораживало, не давало покоя. Нахмурившись, Лань Чжань решил уточнить:       — Вэй Ин. Когда ты упал с лестницы?       Вэй Ин застыл, прекратив ёрзать. Улыбка исчезла.       — Незадолго до нашей встречи в том кафе, — ответил он и отвернулся. — Куда ты меня отвезёшь?       Лань Чжань, наконец, завёл машину и выехал со двора.       — В одно особое место, — ответил он.       — Мне там понравится?       Лань Чжань надеялся.       — Мгм.       Он беспокоился, что может начаться дождь, и всё испортить. Или что Вэй Ин не оценит его ностальгии или посмеётся над его глупостью и сентиментальностью. Но он так сильно хотел ещё раз оказаться там со своим лучшим другом, что готов был рискнуть.       В воскресенье у музыкальной школы было тихо, а из-за прохладной осенней погоды никто не прогуливался вокруг. Тучи в небе стали ещё темнее и плотнее, но ветер, гулявший с самого утра, затих.       — Приехали, — произнёс Лань Чжань. Пока Вэй Ин надевал шапку и поправлял шарф, он обошёл машину, чтобы открыть дверцу и помочь другу выбраться безопасно.       Оказавшись на улице, Вэй Ин сразу же замотал головой, пытаясь догадаться, что это за место. Он чуть прищурил глаза и очаровательно дёргал носиком, принюхиваясь.       — Вэй Ин.       Лань Чжань нежно сжал его локоть. И пусть через толстую ткань куртки и свитера он не мог ощутить тепло кожи, одной мысли о том, что это Вэй Ин, было достаточно, чтобы пальцы горели приятным теплом.       За те месяцы, что Ванцзи работал в школе, он добился того, чтобы забор за ней отремонтировали. Ржавые прутья сменили новыми красивыми решетками с узорами, покрасили, а вместо тайного лаза появилась высокая калитка, ведущая к скверу. Лань Чжань никому не говорил о том месте, даже брату, но сам время от времени приходил и сидел под тем же деревом, что и раньше. Он лично вычищал полянку от переросшей травы и следил, чтобы она всегда оставалась ухоженной. Неизменными оставались лишь деревья, да цепочка.       — Хм, — Вэй Ин прислушался, когда калитка с тихий скрипом открылась.       — Аккуратно, — мягко предостерёг Лань Чжань. Прежде чем позвать Вэй Ина сюда, он несколько раз убедился, что на их пути не валялись никакие ветки или камни и что ничто не сможет ударить их в лицо или грудь.       Вэй Ин снова задёргал носом, уловив запах древесины и старой травы.       — Мы в парке? — спросил он, и его голос окрасился лёгким недоумением.       — Не совсем, — ответил Лань Чжань. Он не отпускал руку Вэй Ина, пока они шли. Тот продолжал вертеть головой, прислушиваться и исследовать то, что попадалось ему на пути, с помощью трости. Он ступал осторожно по мягкой земле, кончик носа порозовел, а в глазах отражались серые тяжёлые облака.       Чем дальше они углублялись в скверик, тем меньше Лань Чжань чувствовал уверенность и тем больше нервничал. Может, всё это глупо? И лучше повернуть назад, пока не поздно, списав всё на неудавшийся сюрприз.       И вдруг Вэй Ин остановился. Глаза его округлились, ресницы задрожали, а брови приподнялись. Высунув лицо из шарфа, он с открытом ртом уставился на Лань Чжаня.       — Мы… — охнул он не своим голосом, — Лань Чжань, мы в нашем месте?       Ванцзи не знал, как Вэй Ин догадался, его силы вдруг куда-то пропали, и он невольно нервно стиснул руку друга несколько раз.       — Мгм.       — Ох.       Вэй Ин опустил голову, так, что Лань Чжань больше не мог видеть его эмоции, только длинные волосы, торчащие из-под яркой шапочки. День вдруг сразу стал холоднее, будто температура упала на десяток градусов, а тело пронзил несуществующий ледяной ветер. Вэй Ин сердился на него? Он расстроился? Был разочарован? Он не хотел сюда приходить, верно? И Лань Чжань был дураком, решив, что его другу будет приятно вновь оказаться в их тайном месте вдвоём. Спустя столько лет.       — Пойдём, — едва слышно произнёс Вэй Ин, не поднимая головы. И первым шагнул вперёд. Лань Чжань, как привязанный, последовал за ним. Около их дерева они остановились. Вэй Ин подошёл и прижал ладонь к грубой коре. Наконец, он поднял лицо, и Ванцзи увидел вспыхнувшую бенгальским огоньком улыбку на его губах. Крошечную, но такую яркую, что даже смотреть на неё было больно.       — Ну, привет, — прошептал Вэй Ин поглаживая дерево по боку, словно старого друга. И Лань Чжань, не удержавшись, тоже протянул ладонь вперёд. Кора под кожей была грубой, изрезанной множеством глубоких шрамов, прохладной и немного влажной. Но она хранила в себе историю. Она впитала в себя все те дни, что два мальчика провели рядом с ней, она слышала их секреты, их боль и их счастье. Это дерево было свидетелем их дружбы. Любви Лань Чжаня.       Придерживаясь за ствол, Вэй Ин опустился на корточки. Свободной рукой он пошарил внизу, пока пальцы его не наткнулись на тонкую холодную цепочку. И улыбка на его лице засияла ещё ярче.       — Смотри-ка, Лань Чжань, — с ухмылкой фыркнул он, — наша цепочка всё ещё здесь. И замок тоже?       — Мгм.       Лань Чжань наклонился следом, поднял замок и бережно вложил в руки Вэй Ина. Тот быстро ощупал его, не прекращая улыбаться. Пальцы его отыскали буквы, написанные краской, чуть выпуклые на поверхности, и с особой нежностью провели по ним несколько раз.       — Я верил, что это сработает, — пробормотал Вэй Ин. — Как здорово, что ты вспомнил про наше место, Лань Чжань! Это прекрасный сюрприз. Знаешь, я ведь не был здесь со времён школы. Последний раз мы были здесь вместе перед твоим отъездом, помнишь?       Это был первый раз, когда те дни были упомянуты в их разговорах.       Лань Чжань помнил. И как он мог забыть? Он покинул свой дом, поссорился с дядей, пойдя против его воли. Он собирался уехать учиться и выступать в другую страну, с другой культурой и языком, совсем один в обнимку со своей скрипкой. Брат и Вэй Ин не могли отправиться с ним, его спина горела от боли, а глаза от непролитых слёз. Он сидел под деревом, обняв колени и пытаясь дышать, и сердце разрывало его грудь.       А потом появился Вэй Ин, будто на расстоянии почувствовал его одиночество, боль и страх. Словно яркий огонь в темноте. Он сидел рядом с Лань Чжанем весь день, до самой ночи. Он обещал, что всегда будет рядом, что найдёт способ. Через два дня Лань Чжань уехал. Вэй Ин провожал его с улыбкой и клятвами. Через месяц он больше не отвечал на звонки, не писал и выбросил их дружбу из своей жизни.       — Мгм, — промычал Лань Чжань в согласии, зная, что Вэй Ин ждёт его ответ. Но он не мог сказать больше, его язык не поворачивался, а в груди заболело, затосковало разбитое сердце. — Почему?       — Почему что? — Вэй Ин повернул голову в его сторону, продолжая поглаживать замок пальцами.       — Не приходил, — пояснил Лань Чжань. Вэй Ин прекратил улыбаться и опустил замок на землю.       — Было не до этого, — ответил он небрежно. — Много других дел.       Он поднялся первым, но Лань Чжань на мгновенье остался сидеть, потерянный в пространстве. У Вэй Ина появились более важные дела, чем посещение их тайного места, связывающего их, более важные, чем сам Лань Чжань.       Наверное, пора привыкнуть к этой мысли. У Лань Чжаня ведь почти получилось за эти годы. Но сейчас, когда Вэй Ин был рядом, всё приходилось начинать сначала.       — Я покажу тебе кое-что ещё, — произнёс он, вставая следом.       — Вот как? — Вэй Ин вскинул брови. — Интересно. Удивите меня, господин Лань Ванцзи. Выбравшись из сквера, они направились к музыкальной школе. Несмотря на то, что занятий с учениками сегодня не было, дверь была открыта. Некоторые преподаватели приходили по выходным, чтобы репетировать или составлять программы для обучения.       Лань Чжань провёл Вэй Ина мимо поста охраны, вежливо поздоровавшись. Услышав голоса, Вэй Ин тоже закивал и пожелал доброго дня.       — Так это и есть второе место твоей работы? — спросил он, когда они шагали по коридору.       — Да.       — Это та же школа, где ты занимался?       — Мгм.       В концертном зале никого не было. Лань Чжань провёл Вэй Ина к одному из рядов и помог устроиться в кресле. Вэй Ин не пытался спорить. Внутри было тепло, он снял шапку и шарф, положил их рядом, пристроил трость и расстегнул куртку. Его волосы разлохматились и торчали во все стороны живописными всполохами.       — Посиди здесь минутку, — попросил Лань Чжань. — Я сейчас.       — Ладно, — согласился Вэй Ин и для убедительности кивнул головой. Волосы шевельнулись от этого движения, разлетаясь по сторонам. И Лань Чжань не удержался, протянул обе руки и ладонями пригладил непослушные пряди. Вэй Ин застыл. Смутившись, Ванцзи быстрым шагом покинул зал. Кожа его рук горела от прикосновений, а уши стали теплее.       В комнате для учителей он подхватил свою скрипку и вернулся в зал. Вэй Ин не сдвинулся с места. Его пустой взгляд уставился на сцену, а пальцы играли с тростью.       — Лань Чжань? — услышав шаги, он вздрогнул.       — Это я, — сразу же подтвердил Ванцзи. Около Вэй Ина он остановился, снял пальто, открыл футляр и достал скрипку.       — Что мы здесь делаем? — полюбопытствовал друг. Лань Чжань почувствовал, как накалились пальцы, держащие инструмент.       — Хочу сделать кое-что, — ответил он туманно. — Для Вэй Ина.       Лицо Вэй Усяня тотчас стало удивлённым и заинтригованным. Выпрямив спину, Лань Чжань поднялся на сцену. Он играл музыку на стольких, но каждая из них отличалась. Перед многими людьми, простыми зрителями, преподавателями, музыкантами, известными личностями. Но сейчас, стоя в свете огней и глядя на пустой полутёмный зал, где сидел лишь один человек, Лань Чжань знал, что всю жизнь мечтал играть для него.       Он поднял скрипку, набрал в грудь воздуха, и первые ноты взвились в воздух. Он не играл эту песню четыре года. Он думал, что никогда больше не сможет её играть. Но Вэй Ин был здесь, и музыка сама поднималась вверх, от струн. И в этих нотах было одиночество маленького печального мальчика, был другой мальчик с горячей улыбкой, была их дружба и любовь Лань Чжаня, пустота расставания, неуверенность и нежность, не нашедшая иного выхода, кроме как через музыку. Мелодия смеялась голосом Вэй Ина и плакала тоном Лань Чжаня. Скучала, тосковала и разрывалась от огромной любви, большей чем сама Вселенная. В этой песне рождалась и умирала надежда. В ней жила мечта. В ней было всё то, что Лань Чжань не мог сказать словами.       «Я люблю тебя. Я люблю тебя. Никого кроме тебя не смогу полюбить. Ты один. Мой свет. Моё сердце. Моя жизнь. Я люблю тебя, но почему ты никогда не полюбишь меня в ответ? Я люблю тебя. И ты этого не видишь».       Вэй Ин сидел посреди зала в полумраке, обхватив себя руками. Лицо его, обрамлённое тёмными длинными волосами, было обращено к сцене и бледнело среди темноты. Губы были едва заметно приоткрыты, а мёртвые глаза мерцали, будто поверх неподвижного льда появилась серая талая вода.       «Ты мой главный зритель. И все мои песни, все мелодии — о тебе одном».       Эту музыку Лань Чжань написал ещё подростком. Его разрывало от чувств к Вэй Ину, таких новых, ярких, пугающих, но он не знал, как выплеснуть их и не мог ни с кем поделиться. И он писал, писал не останавливаясь, ночами и днями, выплескивая себя на бумаге, а после — воплощая это с помощью скрипки.       Он был так наивен, веря, что Вэй Ин, услышав это, поймёт то, что Лань Чжань хотел сказать. Но, когда сыграл её в первый раз, ничего не произошло. Вэй Ин не понял. Потому, что не чувствовал того же.       Песня закончилась, и Лань Чжань опустил скрипку. Сердце его было так же разбито, но внезапно эта боль стала тише. Она не прошла, она навсегда оставит на нём шрам, как следы наказаний на пальцах и спине, но она больше не была такой острой, не резала его. Будто эта мелодия стала бальзамом на раны. Музыка, что Лань Чжань избегал годами, опасаясь боли, в итоге и стала тем, что принесло ему облегчение.       Или дело было в том, что он играл эту песню для того, для кого и написал когда-то?       Вэй Ин, окружённый музыкой, был прекрасен. Даже с пустыми глазами он оставался совершенством для Лань Чжаня. И впервые за долгое время Лань Чжань вновь ощутил старую жажду играть. Его душа нашла тот огонь, что потеряла. И он снова желал творить. Потому что Вэй Ин, Вэй Усянь был здесь.

***

      Вэй Ин не мог видеть. Но, сидя в мягком кресле и слушая музыку Лань Чжаня, он будто снова прозрел. Его воображение так легко нарисовало лучшего друга со скрипкой под светом софитов.       Он сразу узнал песню, что решил сыграть для него Лань Чжань, и едва не позабыл, как дышать. Это была та самая мелодия, что Ванцзи написал в школе, та, что сыграл лишь на одном концерте. Та, что так любил Вэй Ин.       Песня о лете, которое не вернётся. О надежде. И о любви.       Вэй Ин слышал всё это в каждой ноте. Тоску, страх, нежность. Лань Чжань открывал своё сердце. Он никогда не был ловок со словами, но через музыку он кричал на весь мир о том, что чувствовал. И мир его не услышал. Эту любовь. Эту горечь потери. Эту надежду и мечту. Это огромное желание быть услышанным. Плач. Привязанность. Смятение. Поиск. Влюблённость. Жажду близости, огня, прикосновений.       Глаза сами наполнились слезами, но Вэй Ин не шевельнулся, чтобы смахнуть их. Как он не слышал раньше? Услышав первый раз, он подумал, что это была песня об их дружбе. Но сейчас он понял, что ошибся — это была песня о любви. Такой отчаянной, огромной, преданной, что сердце болело. Как Лань Чжань мог любить так сильно и не разорваться на части от этого вихря чувств? И кто был тем человеком, тем одним, кто забрал и разбил его сердце? Вэй Ин думал, что знал своего друга, но он ошибся. Лань Чжань никогда не говорил ему, что в кого-то так отчаянно влюблён.       Вэй Ин слушал песню Лань Чжаня о любви, предназначенную для кого-то другого, и ему хотелось горько плакать. Он и сам не знал, почему. Может, от того, что сердце его страдало от тоски Лань Чжаня, болело за лучшего друга. А, может, на это была иная причина, о которой Вэй Ин не мог думать. Не хотел. Боялся. Потому как интуиция подсказывала ему, что тогда, если он позволит новой мысли ворваться в голову, всё изменится для него. И пути назад уже не будет.       Что-то похожее он чувствовал, когда слышал эту песню в первый раз. И тогда он так же не позволил себе углубляться в собственные чувства, предпочитая оставаться глухим.       Лань Чжань закончил играть. Несколько мгновений единственным, что слышал Вэй Ин, было его собственное дыхание. А затем вновь запела скрипка. Это была ещё одна композиция о любви, нежная и тихая, подобная плавному течению равнинной реки. Музыка лилась, заполняя мир вокруг серебряными звёздами. Вэй Ин почувствовал, как слёзы, заполнившие глаза, беззвучно стекли по его щекам, но не шевельнулся.       В мир, где всё стало серым, мелодия скрипки несла с собой яркие огни. И в этих вспышках два мальчика были вместе: сидели за одной партой, играли во дворе, читали в библиотеке, гладили кроликов в контактном центре и пили чай в кафе, купались в речке и шагали под одним зонтом.       Лицо Лань Чжаня было бледным, он поджимал губы, чтобы унять дрожь, и не сводил взгляда с Вэй Ина. В аккуратном выглаженном костюмчике, с белой лентой в волосах, сам он казался сошедшим с небес ангелом. Вэй Ин в помятой куртке, лохматый и с расцарапанной коленкой, стоял напротив, не переставая улыбаться.       — Не волнуйся, Лань Чжань, — выпалил он, глядя в ответ на друга с тёплыми огнями в глазах. — Всё будет хорошо. Ты такой талантливый, это твой шанс заниматься музыкой.       — Мгм, — печально кивнул Лань Чжань. Его старший брат, Лань Сичэнь, стоял в стороне с чемоданом, тактично отвернувшись и разглядывая поезд.       — Эй, — Вэй Ин протянул руку и положил на плечо своего лучшего друга. Придвинувшись ближе, он зашептал. — Мы скоро увидимся.       Кончики ушей Лань Чжаня стали очаровательно розовыми, и в другой ситуации Вэй Ин бы ни за что не упустил шанс подразнить его. Но не сегодня. Ему хотелось плакать, потому что его лучший друг уезжал, но он продолжал улыбаться ради того, чтобы поддержать его.       — Как? — так же тихо, словно они делились секретом, спросил Лань Чжань. Вэй Ин улыбнулся и подмигнул.       — Я что-нибудь придумаю, — выдохнул он, обжигая друга своим не совсем свежим дыханием. Но тот не отвернулся и даже не поморщился. — Обещаю. Мы снова будем вместе, Лань Чжань. Я никогда тебя не оставлю. А пока мы будем разговаривать по телефону каждый день. И я стану писать тебе так часто, что ты устанешь. Даю слово.       Он поднял вверх три пальца в этой клятве. Лань Чжань всё ещё выглядел скованно и расстроенно, но кивнул.       — Ты веришь мне, Лань Чжань? — спросил его Вэй Ин. Друг наклонил голову.       — Всегда.       Это было только слово, но оно заставило Вэй Ина расплыться в широченной неконтролируемой улыбке, а в груди сделалось так тепло, что хотелось смеяться, закрыв лицо руками, и прыгать на месте.       — Ничто не разрушит нашу дружбу, — вместо этого выпалил Вэй Ин со свойственной ему горячностью. — Тем более, какое-то расстояние. Я сказал тебе тогда, давно, что не отстану от тебя. Это по-прежнему так.       Глаза Лань Чжаня были подобными звёздам, близкие и далёкие одновременно, прекрасные и недостижимые. Вэй Ину вдруг так сильно, до безумия, захотелось обнять его. Он думал сделать это, даже если Лань Чжань рассердится, но в этот момент подошёл Лань Хуань.       — Ванцзи. Пора.       Когда поезд ушёл, Вэй Ин ещё долго стоял и смотрел вдаль. Сичэнь вскоре оставил его, но Вэй Ину словно что-то мешало сдвинуться с места. Лань Чжань только-только уехал, но он уже так тосковал. И в груди странно болело от пустоты. Будто этот тихий мальчик в белом забрал его сердце с собой.       И сейчас Лань Чжань играл для него, и Вэй Ину казалось, что его сердце вернулось.       После этого маленького концерта они поужинали в ресторане, и Лань Чжань отвёз его домой. Они не разговаривали ни о музыке, ни об их месте. Вэй Ин поделился несколькими историями про то, как Цзинь Лин портил вещи Цзян Чэна. Лань Чжань рассказал о Бразилии. Он мало говорил о концертах или музыке — в основном о стране, необычной, яркой и так сильно отличающейся от их привычного мира.       У Вэй Ина зудел язык, так сильно ему хотелось спросить, что такое случилось в этом туре, что, вернувшись из него, Лань Чжань принял решение о завершении карьеры, но он удержался. Очевидно, что это была нежелательная тема.       А ещё ему хотелось знать, для кого была написана песня о лете, но он не решился спросить. Он боялся, что ему не понравится ответ.       — Спасибо, — прежде, чем выйти из машины, Вэй Ин повернул голову в сторону Лань Чжаня и улыбнулся ему. — Это был чудесный сюрприз, Лань Чжань.       — Мгм, — прогудел Ванцзи в ответ. — Не нужно благодарности. Я рад, что Вэй Ину понравилось.       Вэй Ин довольно хихикнул и схватился за ручку.       — Хочешь зайти? — спросил он. И только после почувствовал, как начинают гореть щёки. Это была легкомысленная простая фраза, но внезапно в его голове вспыхнул какой-то иной подтекст. Очевидно, Лань Чжань ничего такого не услышал, он, конечно же, был слишком вежлив и чист для такого.       — Мне нужно вернуть машину брату, — ответил он. — В другой раз.       — Ловлю на слове, — ухмыльнулся Вэй Ин. Вместе они вышли из машины, и Лань Ванцзи довёл его до двери и позвонил. Услышав за дверью шаги, Вэй Ин поспешно обернулся к другу и выпалил:       — Я позвоню тебе, ладно? И ты звони мне. Когда захочешь. Только не в пять утра.       Дверь открылась, и по запаху духов Вэй Ин понял, что это была Яньли.       — Шицзе, а вот и мы! — воскликнул он, взмахнув рукой. — Пока, Лань Чжань.       — До свидания, — попрощался Лань Чжань.       — Всего доброго, Ванцзи, — так же отозвалась шицзе. Вэй Ин оглянулся, улыбнулся другу и лишь после этого нырнул в тепло дома.       Весь день он пребывал в солнечном радостном настроении. Такого у него не было очень давно. Наверное, с того дня, как шицзе родила малыша, и ему позволили взять ребёнка на руки. Вечером он отправил Лань Чжаню голосовое сообщение, в основном состоящее из хихиканий и слов, не несущих никакого смысла. Но ему было отчего-то так радостно, что хотелось шутить, как прежде. Он заметил, что шицзе и Цзинь Цзысюань быстро заразились его настроем и тоже много смеялись и болтали. А-Лин весело скакал вокруг них, счастливый и озорной.       Это настроение продлилось у Вэй Ина и на следующий день, когда с утра ему пришло голосовое сообщение от Лань Чжаня, в котором он своим глубоким спокойным тембром желал доброго утра и удачного дня.       — Так как прошло ваше свидание с Ванцзи вчера? — несколько грубо поинтересовался Цзян Чэн, когда он, Вэй Ин и Не Хуайсан собрались после работы в кафе, чтобы поесть вместе.       — Хорошо, расслабься, — Вэй Ин оскалил зубы в улыбке, повернув голову в сторону брата. А после вернулся к курице на своей тарелке. Еда сейчас привлекала его куда больше подколов друзей.       — Хорошо? — процедил Цзян Чэн. — Кто пару недель назад заявлял, что не собирается видеться с ним? А потом бегаешь по дому, чуть не сворачивая шею, чтобы ответить на его звонки, видишься с ним на выходных, а теперь улыбаешься так, будто под ЛСД.       Вэй Ин мысленно закатил глаза.       — Почему бы тебе не дать мне нормально поужинать, а заодно не поесть самому? Говорят, люди становятся добрее на сытый желудок. Не уверен, но вдруг это и с тобой сработает.       — Вэй Усянь!       — Цзян Чэн.       — Ребята, — встрял Хуайсан, — давайте поедим. Цзян-сюн, правда. Мы все так устали после рабочего дня. Поговорить можно и после.       Вэй Ин самодовольно улыбнулся. Он расслышал ворчание Цзян Чэна, но тот послушался их друга и прекратил спор. И это позволило ему насладиться едой и воспоминаниями. Во время обеденного перерыва он снова позвонил Лань Чжаню. Тот ответил сразу же, и сорок минут выслушивал рассказ Вэй Ина о его утре. Его тихий голос, его «мгм» и вопросы о том, кушал ли Вэй Ин, хорошо ли он спал, заставляли что-то в животе трепетать. Приятно, щекотно, что хотелось улыбаться, не переставая.       — Боже, Хуайсан, у него такое лицо, что я сейчас поскользнусь, — пробурчал Цзян Чэн. — Серьёзно, что это за масляная улыбка?       — Тшш! — предостерегающе шикнул на него Хуайсан. Но Вэй Ину было всё равно.       — Спорим, с таким выражением он думает о Лань Ванцзи, — продолжил шипеть Цзян Чэн. — То ревёт от его музыки, то лыбится так ярко, как прожектор.       Вэй Ин хихикнул и тотчас скрылся за чашкой с кофе. Шумно глотая, он пропустил ответ Хуайсана, но не беспокоился об этом. Он знал, что друзья не станут говорить ничего плохого за его спиной.       — Ты поел? — спросил Цзян Чэн, когда заметил, что Вэй Ин поставил кружку на стол, а тарелка оказалась пуста.       — Мгм, — согласился Вэй Ин. И мысленно снова хихикнул, подумав, как невольно подражал Лань Чжаню.       — Хорошо, — Цзян Чэн отложил вилку, и та негромко звякнула, ударившись о тарелку. — Так что у тебя с Лань Ванцзи? Вы снова лучшие друзья? Он простил тебя?       Вэй Ин закусил щёку изнутри. Простил ли? Они никогда не говорили о том, что прекратили общаться, не обсуждали это. Он каждый раз ждал этого вопроса, но его никогда не было.       — Мы друзья, — ответил он, выбрав самый простой из трёх вопросов.       — Друзья и?.. — Цзян Чэн явно не собирался отступать так просто. — Ты объяснил ему, что тогда случилось?       Вэй Ин пытался удержать улыбку, но тщетно — она сползла с лица, сменившись чем-то фальшивым и притянутым за уши.       — О, Господи, ты всё ещё не сказал! — ахнул Не Хуайсан. — Я думал, ты не хотел говорить в начале, потому что ещё не решил, общаться ли с ним, но теперь…       — А твои глаза? Как ты это объяснил? — тон Цзян Чэна из раздражённого сделался беспокойным. Вэй Ин неуютно заёрзал на месте, будто вернулся в детство и мадам Юй, мать Цзян Чэна и Цзян Яньли, отчитывала его за очередную шалость. Врать не было смысла.       — Я сказал, что упал с лестницы и повредил голову, — признался Вэй Ин. Он вдруг занервничал, схватил вилку и принялся возить ей по пустой тарелке. — И что моё зрение вернётся через месяц.       Цзян Чэн так сильно хлопнул себя по лбу, что услышал не только Вэй Ин, а, наверное, весь зал. Хуайсан подвинул стул ближе.       — Ты сказал Лань Ванцзи, что станешь видеть через месяц? — вкрадчиво переспросил он, будто надеясь, что ему послышалось. Вэй Ин кивнул.       — Идиот, — вздох Цзян Чэна едва ли был тише его хлопка.       — Это было при нашей первой встрече. Всё случилось так внезапно. Он спросил, и я запаниковал, — оправдываясь, выпалил Вэй Ин. Разве мог он, мирно скучая в том кафе и предаваясь воспоминаниям, предположить, что человек из его прошлого, тот самый, стоит за его спиной, готовясь изменить его устоявшийся серый мир.       — И что ты будешь делать потом? — тон Хуайсана в отличие от Цзян Чэна был успокаивающим и крайне участливым. — Когда пройдёт месяц. Снова уйдёшь из его жизни?       Вэй Ин представил, как снова удаляет номер Лань Чжаня. Как перестаёт звонить ему и отправлять голосовые сообщения, видеться. Как снова возвращается в жизнь без него, и ему захотелось разорвать сердце, чтобы не переживать снова все эти чувства потери и расставания. Он так долго привыкал жить без Лань Чжаня, но теперь не знал, как дышать без него и мгновенье. Он не мог потерять его снова.       — Нет! Я…       Но что тогда? Что он скажет, когда месяц пройдёт?       — Я не знаю, — всё счастье, живущее в нём со вчерашнего дня с Лань Чжанем, испарилось, оставив лишь тёмные тени страха. — Я не думал.       Голос его сел, и он сам почувствовал холод, прокравшийся от затылка по шее вниз, вдоль позвоночника. Однажды мадам Юй ударила его по спине ремнём, и след от этого мёрз всю зиму, прежде чем исчез под весенним солнцем. Но даже то чувство не было таким ледяным как то, что охватило Вэй Ина сейчас.       — Разумеется, не думал, — сардонически прокомментировал Цзян Чэн. — Зачем ты спрашиваешь, Хуайсан? Это же Вэй Усянь, он никогда не думает. И мозги, ему, видимо, даны только для галочки. Нет бы воспользовался ими хоть раз в виде исключения.       Вэй Ин был слишком растерян, чтобы парировать. Голова внезапно разболелась так сильно, что ему казалось, словно невидимые врачи начали делать ему лоботомию без наркоза. Руки сами взлетели, вцепившись в виски, и начали их массировать. Но боль, ужасная, сильная, перетекала к глазам, и это было страшнее всего.       — Вэй Усянь? — где-то на задворках сознания прозвучал голос Цзян Чэна. Больше не грубый, а напуганный.       — Вэй-сюн! — вторил ему Хуайсан.       Вэй Ин лишь сжал голову сильнее и зажмурил глаза.       Нет. Нет, нет, нет, пожалуйста. Всё не может стать хуже. Он не может потерять свой шанс. Это всё, чем он живёт.       — Где твои таблетки? Вэй Усянь, где они? Тупица, не говори, что не взял их с собой?       Раздался какой-то шум, но Вэй Ину было слишком больно, чтобы различить. Он должен был прекратить это, остановиться, но не мог. Он слишком разволновался из-за Лань Чжаня, перенервничал, и его голова не заставила ждать ответной реакции в виде боли.       Кто-то грубо схватил его за плечо, его руки с силой оторвали от лица и в рот ему впихнули длинную маленькую капсулу, а после к губам прижали холодный стакан.       — Пей сейчас же! — над ухом прозвучал приказ Цзян Чэна. Вэй Ин сглотнул, капсула скользнула в горло, и он быстро запил.       Боль не исчезла, как по волшебству. Но постепенно, не сразу, она затухала. Когда слух вернулся, а последние её капли ушли, Вэй Ин осознал, что на его плечах лежат две руки, и чужое тяжёлое дыхание касается его шеи.       Цзян Чэн. Это был его брат, перепугавшийся и беспомощный. Слева раздался тихий шум — значит, Хуайсан сидел рядом и так же волновался.       — Я в порядке, — просипел Вэй Ин. Цзян Чэн за его спиной вздрогнул.       — Я убью Лань Ванцзи.       — Это не его вина, — Вэй Ин покачал головой. — Просто я разнервничался.       — И зачем? Знаешь же, что тебе нельзя! — Цзян Чэн стукнул его по спине, но так легко, что удар был едва ощутим. Это было скорее для вида, чем на самом деле.       — Будто я нарочно, — буркнул Вэй Ин. — Это вне моего контроля, знаешь ли.       Цзян Чэн отошёл и вернулся на своё место, Хуайсан тоже отклонился.       — Вэй-сюн, — медленно произнёс он, — не сейчас, но после, ты должен решить, что будешь делать дальше. Лань Ванцзи хороший человек. Если ты снова оставишь его и снова ничего не объяснишь, представь, какую рану ты ему нанесёшь.       Вэй Ин понимал. Это было бы слишком жестоко, поступить так с Лань Чжанем. Но сейчас он не мог здраво думать об этом. В конце концов, у него ещё была пара недель в запасе, чтобы определиться. Он потёр висок левой рукой и дал себе слово, что примет решение до того, как загонит себя в тупик.