Песня о лете.

      Лань Чжань проснулся в пять, но с кухни уже доносился шум. Он не спеша принял душ, оделся и вышел, чтобы поприветствовать брата. Фирма Сичэня вела важные переговоры с компанией, директор которой сейчас жил на другом конце планеты, и из-за разницы часовых поясов им часто приходилось общаться поздней ночью или ранним утром.       — Доброе утро, Ванцзи, — кивнул ему Лань Хуань. На нём была выглаженная голубая рубашка, серый галстук и очки. — Прости за это, но господин Хван только что был на связи.       — Всё нормально, — покачал головой Лань Чжань. Брату не за что извиняться. Тем более, это его дом, и Лань Чжань здесь лишь гость. Наливая себе утренний чай, он тихо произнёс:       — Сегодня я вернусь к себе.       — Что? — удивлённо переспросил Лань Хуань. — Но у тебя почти не осталось мебели.       — Я бы хотел, — невозмутимо ответил Лань Чжань. На кухне всё ещё на месте, как и его кровать. Этого достаточно, а то, что ему понадобится, он возьмёт с собой.       Сегодня вечером Вэй Ин собирался прийти к нему в гости, и он должен быть там.       Чай был чуть тёплым, но Лань Чжаню не хотелось его греть. Он наслаждался мягким травяным вкусом, размышляя, что приготовить, когда Сичэнь вдруг спросил:       — У Вэй Усяня ведь рейс в этот четверг, если я не ошибаюсь. Да?       Сложно было бы ошибиться, когда это было важно для Лань Чжаня, а Сичэнь знал всё, что волнует его младшего брата.       — Мгм, — подтвердил он неясным шумом. И решил, что сегодня вполне может обойтись поджаренным хлебом. Развернувшись, он поставил чашку на стол, достал сковороду и принялся нарезать хлеб ровными ломтиками.       — Ты сказал ему? — Сичэнь решил не сдаваться так просто. Или, возможно, господин Хван так повлиял на него, что ему хотелось поговорить. Хотя, судя по усталым глазам и чуть бледной коже, ему следовало бы немного отдохнуть вместо того, чтобы мучить своего брата.       — Нет, — ответил Лань Чжань, не отвлекаясь от приготовления своего завтрака. Хлеб мог очень легко подгореть или засохнуть, если позволить себе увлечься чем-то ещё.       — Почему?       Лань Чжань проглотил желание вздохнуть.       — У него операция, — пояснил он довольно очевидную вещь. Вэй Ин и так очень нервничает и боится. Сложно представить, что он переживает сейчас. И признания Лань Чжаня ему совсем не нужны. Они лишние. Лань Чжань его друг и как друг будет поддерживать его, не обременяя тем, что лежит на его сердце. В конце концов, он жил так многие годы и давно привык.       — Думаю, он имеет право знать, — не согласился Лань Хуань. — Ванцзи, ты столько сделал для него. Ты влюблён в него так давно. И он заслужил, чтобы его лучший друг был с ним честен. Он не причинит тебе боли. Даже если он не любит тебя так, он никогда над тобой не посмеётся и не оттолкнёт тебя. И тебе самому станет легче.       Лань Чжань замер. Было что-то в словах Сичэня, что заставляло его задумываться. Прежде он никогда не представлял ситуации, в которой бы признался Вэй Ину. Но теперь всё изменилось. В этот последний месяц перед отлётом их отношения стали ближе, чем когда-либо. Вэй Ин снова постоянно трогал его, но не так, как раньше. Это были какие-то новые прикосновения и объятия, более нежные, ласковые, интимные. Вэй Ин часто краснел, стоило им оказаться слишком близко или если слышал какой-то очевидный комплимент. Он снова играл на флейте, теперь под руководством Лань Чжаня и очаровательно смеялся, прижимаясь к нему. Он вдруг будто начал вести какую-то новую игру, в которой Лань Чжаню не объяснили правила. Вэй Ин ластился к нему и флиртовал, порой он странно дулся и раздражался без причины, постоянно звонил и каждый день искал встречи. Он вытащил Лань Чжаня в детский парк вместе с А-Юанем, заставил купить им всем одинаковые цветные колпаки и сладкую вату и весь день ходил жутко довольный и не переставал хихикать каким-то своим мыслям. Но стоило Лань Чжаню попросить поделиться, как он стыдливо покраснел, деланно расхохотался и сменил тему.       — Скажи ему, Ванцзи, — Сичэнь подошёл совсем незаметно и положил руку на плечо брата. В последнее время он тоже стал контактней, чем прежде. Будто уловил в Лань Чжане изменения. Нечто, благоприятствующее близости прикосновений. — Скажи, пока он не улетел. Пусть знает, что ты любишь его любым, вне зависимости от того, видит он или нет. Он должен знать, что ему есть к кому возвращаться, как бы ни закончилась операция.       Лань Чжань уныло посмотрел на хлеб. Тот всё-таки пересох. Выключив плиту, он переложил кусочки на тарелку и уставился на них, словно мечтая взглядом заставить их летать. Если бы всё было так просто, как звучали слова.       — Ты ещё не сказал ему, что не полетишь с ним? — догадался Сичэнь. Лань Чжань всё-таки вздохнул.       Вэй Ин просил отправиться с ним, и он купил себе билет в тот же день, что и Яньли. Он так этого хотел и был так рад, что на этот раз сможет всё сделать правильно. Что будет со своим другом каждый день и поможет ему пройти через что бы то ни было.       Но теперь всё изменилось, и он не мог отправиться в Германию. Как бы сильно того не желал. Обязательства оказались сильнее. Он уже сдал свой билет, сегодня ночью, прежде чем лёг спать. До последнего надеялся, что не придётся, что у него получится полететь с Вэй Ином хотя бы на несколько дней. Самых первых. Самых важных. Но ничего не вышло. Хотя он цеплялся за малейший шанс до самого конца. Но его подпись стала его петлёй. И он не мог отказаться.        — Я просил менеджера поменять дату начала, но это невозможно, — сказал Лань Чжань. Поменять. Перенести. Дать ему послабление. Отпустить его на одну лишь неделю. Но это не была школа. Здесь всё было подвязано на контрактах и больших суммах. И он был должен выполнить обязательства. Не взирая ни на что. Больше он не был свободен и сам себе не принадлежал.       Лань Хуань похлопал его по плечу.       — Ванцзи, вот это тебе точно нужно сказать ему как можно скорее. Иначе, если он узнает не от тебя, всё станет только хуже. Поговори с ним. На этот раз обо всём. Ты просишь его не бояться операции и быть смелым, верно? Так будь смелым сам, маленький брат.       Это звучало мудро, но Лань Чжань не знал, где отыскать свою храбрость. Как посмотреть в лицо Вэй Ина и увидеть, как оно омрачается разочарованием. Лань Чжань обещал, что будет рядом во время его первого полёта. Что каждый день будет приходить к нему в больницу и не отступит, что на этот раз пройдёт с ним каждый этап его лечения и восстановления. И теперь он собирался нарушить своё слово. И то, что это был не его выбор, что обстоятельства так сложились, никак не смягчало вину. Он подвёл Вэй Ина. Снова.       Дневные занятия в школе прошли для него, как в тумане. Он не заметил, как все ученики разошлись, и подле него остался лишь Вэнь Юань. Сжимая свою скрипку, он смотрел на учителя снизу вверх, часто моргая, и в его глазах было волнение, подобное морю.       — Что такое, Вэнь Юань? — спросил Лань Чжань, глядя в ответ на мальчика. Тот переступил с ножки на ножку, крепче обхватил футляр и выпалил:       — Директор сказала, вы от нас уходите.       Лань Чжань кивнул, убирая свою собственную скрипку.       — Временно.       — Значит, вы вернётесь?       — Мгм.       А-Юань сразу же заулыбался и выдохнул с облегчением. Он обернулся в сторону выхода, и Лань Чжань, проследив за его взглядом, увидел, что остальные дети толпятся в коридоре, ожидая новостей.       — Я бы сказал вам в среду, на последнем занятии перед моим отъездом, — посчитал нужным объяснить Лань Чжань. Он любил своих учеников и никогда бы не исчез из их жизней, не попрощавшись.       Личико А-Юаня вдруг озарилось.       — Вы едете с дядей Вэем, да? Он улетает в четверг.       Лань Чжань не удивился, что ребёнок был в курсе. Конечно, Вэнь Нин и Вэнь Цин знали. И Вэй Ин всё равно не смог бы бросить А-Юаня без объяснений на несколько месяцев.       — Ханьгуан-цзюнь, — понизив голос, чтобы не слышали другие дети, продолжил он, — скажите, дядя Вэй ведь поправится, правда? Его вылечат, и он сможет снова видеть?       Лань Чжань ощутил странное желание прикоснуться к мальчику и отчего-то поддался ему на этот раз. Протянув руку, он погладил ребёнка по голове. Тот застыл на мгновенье, а потом зажмурился, и мягкая, маленькая улыбка на его лице была полна любви и радости. Словно у котёнка, которого почесали за ушком. Лань Чжань и не заметил, когда его собственное сердце привязалось к этому мальчику. Тогда ли, когда он вышел на сцену со своей потрёпанной скрипкой во время их первого урока или после, когда сидел в том кафе с Вэй Ином и кормил его с ложки своим шоколадным кексом.       — Вэй Ин обязательно будет видеть, — с непоколебимой уверенностью произнёс он. Не просто веря — зная, что так и будет. Иного исхода он не примет. И если, вдруг, что-то пойдёт не так, он перевернёт мир, чтобы найти других специалистов, но всё равно добьётся того, что Вэй Ину вернулось зрение.       Когда А-Юань убежал, Лань Чжань слышал в коридоре громкие голоса других детей, расспрашивающих его наперебой, и про себя улыбнулся. Он ещё не покинул их, но уже сожалел о близкой разлуке.       Перед возвращением к себе, он зашёл в магазин, чтобы купить всё, необходимое для ужина. В его квартире царил небольшой хаос и, положив пакеты на кухне, он должен был передвинуть коробки, расставив их по пустующим углам, чтобы Вэй Ин на них не наткнулся. Нарезая овощи и мясо, Лань Чжань понял, что мысли его вернулись к утреннему разговору с братом. Сичэнь был прав. И предыдущий опыт хранения тайн в их с Вэй Ином отношениях уже показал, что лучше этого не делать. Так что он должен просто собраться с духом и сказать. Потому что у Вэй Ина самое доброе и справедливое сердце — он никогда не отвернётся от Лань Чжаня из-за его любви.       Вэй Ин приехал после шести. На этот раз его сразу с работы привёз Вэнь Нин. Он дорабатывал последние дни перед уходом. Лань Чжань вежливо предложил Вэнь Нину присоединиться к ужину, но тот с робкой улыбкой отказался, сославшись на то, что его ждали сестра, племянник и бабушка.       — Ах, Лань Чжань, что… — Вэй Ин остановился в прихожей, прекратив вертеться, пока Лань Чжань помогал ему с курткой и шарфом, и задёргал носом. — Что-то не так.       — Что именно? — уточнил Лань Чжань, аккуратно развешивая одежду.       — Воздух, — Вэй Ин снова повёл носом, — какой-то другой. Пыльный?       Лань Чжань немного удивился, что Вэй Ин заметил. От перестановки вещей, передвижения коробок и того, что рабочие вынесли некоторую часть мебели, воздух действительно стал тяжелее.       — Мгм, — вздохнул он. Вэй Ина такой ответ развеселил.       — Так занят на работе, что некогда прибраться, да, Лань Чжань? — он дружески толкнул Лань Чжаня в бок. — Кто бы мог подумать, что у великого Ханьгуан-цзюня дома будет пыль.       Лань Чжань поморщился, услышав свой титул. Поэтому он и не говорил о нём Вэй Ину, знал, что тот будет дразниться. Как знал и то, что ему самому это будет предательски нравиться.       — На кухню, — отчеканил он. — И вымой руки.       — Ты всё-таки диктатор, Лань Ванцзи, — игриво потянул Вэй Ин. Он так часто бывал в квартире Лань Чжаня, что ему больше не была нужна трость, чтобы ориентироваться по основным маршрутам.       Сегодня Лань Чжань приготовил утку, варёные овощи с сыром и яйцом и абрикосовый пирог. Он с особой тщательностью сервировал стол, в его центр поставил тонкую узкую вазу из голубого стекла с букетом из осенних листьев, что насобирал днём по дороге из школы. Перед приходом Вэй Ина он надел свою любимую синюю рубашку. И в его голове невольно кружилась мысль о том, что весь этот ужин страшно похож на свидание.       Вэй Ин, не способный увидеть, ни о чём таком не думал. Он развалился на стуле, растянув под столом ноги, и с восторгом на лице принюхивался к еде.       — Лань Чжань, тебе сегодня было нечем заняться? Или у нас какой-то праздник, о котором я забыл? — с любопытством спросил он, облизываясь. Лань Чжань невольно проследил за движением его языка.       — Просто рад Вэй Ину, — ответил он без тени смущения. Вэй Ин тоненько рассмеялся, кашлянул и поспешно подхватил тарелку.       — Тогда можно мне скорее этого, так хочу есть! — воскликнул он. Лань Чжань знал, что улыбается. Вэй Ин сейчас был таким домашним. Он так идеально вписывался в мир Лань Чжаня, его квартиру, его жизнь. Будто был создан для этого. Самый правильный штрих в картине, самая верная нота. Вэй Ин был его лучшей песней. Но хорошие вещи никогда не могли длиться долго.       Он положил Вэй Ину побольше мяса, но не забыл и про овощи. Вэй Ин всегда фырчал, когда натыкался на них вилкой, но всё равно съедал. Иногда под настроение он ворчал, перекатывая капусту или морковку по тарелке, жаловался на жестокость Лань Чжаня и несправедливость мира и устраивал крошечный спектакль. А порой, рассказывая что-то слишком оживлённо, он даже не замечал, что ел, и Лань Чжань, пользуясь возможностью, подкладывал ему побольше полезной еды.       Сегодня Вэй Ин не был шумным. Он не пытался одновременно жевать и говорить, едва не давясь, и никуда не спешил. Сегодня он ел так тщательно, будто что-то, обдумывал, тихо улыбался и делал комплименты еде. Лань Чжань уже привык, что этот Вэй Ин был склонен с скачкам настроения и не выспрашивал, что не так. Он знал, что друг скажет ему, если захочет. К тому же сегодня Вэй Ин не казался грустным. Он выглядел мирным и счастливым. Если бы Лань Чжань умел рисовать, все его стены были бы в портретах этого поразительного человека.       — Я пишу новую песню, — немного смущённо поделился он. Ему хотелось услышать голос Вэй Ина так сильно, что он нарушил собственное правило не разговаривать во время еды. Вэй Ин вскинул голову, и в его пустых глазах Лань Чжань увидел собственное лицо.       — Правда? — каким-то странным непонятным голосом спросил он. — О чём?       Лань Чжань чувствовал, как шевелятся его собственные губы, но оттуда не выходило ни звука.       Это была песня о Вэй Ине. О том, как Лань Чжань снова нашёл его и больше не собирался терять. Песня о прекрасной бескорыстной любви, пламени которой никогда не угаснуть.       Пока он подбирал слова, Вэй Ин доел свою порцию и потянулся к пирогу.       — Лань Чжань, я хочу десерт! — воскликнул он, кажется, совсем позабыв о песне. И если это казалось рассекающим ударом меча по сердцу, Лань Чжань не подал виду. Промычав, он отрезал Вэй Ину большой кусок и встал, чтобы налить горячий чай.       Вэй Ин снова стал собой, его безмятежная радость испарилась, и он вновь включил свою активность. Забравшись с ногами на стул, он жадно откусывал пирог и рассказывал Лань Чжаню о том, что сегодня был его последний день, о том, кто ему звонил и как он пытался им помочь.       У Вэй Ина было огромное сердце, способное любить многих людей. Только Лань Чжаню там места не было.       Поужинав, Вэй Ин растянулся на стуле, похлопывая живот. Лань Чжань, прислушиваясь к его голосу, неспеша мыл посуду. Его руки немного дрожали от волнения, а живот давило от страха. Когда он закончит прибирать после ужина, у него больше не будет повода прятаться. И тогда он скажет Вэй Ину. Всё, что должен. И примет последствия, как делал всегда.       — Лань Чжань, я немного полежу на твоём диване? — простонал Вэй Ин. — Так объелся, сил нет.       — Мгм, — отозвался Лань Чжань. А затем вспомнил, что дивана уже не было. — Вэй Ин!       — А?       Вэй Ин, уже вставший, остановился.       — Моя кровать лучше, — предложил Ванцзи. Вэй Ин на секунду удивился, а потом расцвёл яркой улыбкой.       — Ты мой самый лучший друг, Лань Чжань! — воскликнул он и побрёл из кухни, цепляясь за стену.       Лань Чжань быстро домыл оставшиеся кастрюли и тарелки и отправился следом. Вэй Ин лежал на его кровати поперёк, положив под голову подушку и сонно улыбался в потолок. Глаза его были закрыты. И сам он стал таким расслабленным и безмятежным, что его хотелось закутать, укрыть одеялом и, поцеловав в лоб, оставить спать. Обнять сзади, обхватить руками поперёк груди и слушать его мирное дыхание всю ночь. Лань Чжань покачал головой, прогоняя этот сладкий образ. Нарочно громко шагая, он подошёл к кровати и присел рядом с другом.       — Вэй Ин, — имя слетело с его губ. Так привычно. Оно значило разное в различных ситуациях: призыв, вопрос, сомнения, тревогу, гнев. Но всегда, неизменно — любовь.       Кровать качнулась. Лань Чжань не успел оглянуться, как Вэй Ин повис на нём. Его руки обхватили его плечи, а лоб упёрся в спину.       — Вэй Ин?       Лань Чжань попытался обернуться, но Вэй Ин лишь крепче сжал руки, не позволяя ему это сделать. Его дыхание из мирного вдруг стало неровным. И это было неправильно.       — Вэй Ин… — Лань Чжань почувствовал, как поднимается в горле страх. Что случилось? Что произошло за те минуты, что они провели порознь? Вэй Ин ведь не мог знать, что собирался сказать ему Ванцзи и поэтому злиться?       — Лань Чжань, — негромко выдохнул Вэй Ин, — я могу задать тебе один вопрос?       Лань Чжань невольно напрягся.       — Да, — ответил он. В горле внезапно стало сухо, а сердце забилось где-то в пятках.       — Твой дядя… он бил тебя? — вопрос прозвучал ещё тише, голос Вэй Ина немного дрожал то ли от страха, то ли от злости.       Лань Чжаню казалось, что его тело сделалось деревянным. Он ожидал чего угодно, но не этого. Они никогда не говорили о Лань Цижэне с тех пор, как снова стали общаться, и прежде, в школе, не поднимали эту тему. Лань Чжаню было стыдно из-за своей слабости, и он надеялся, что друг не замечал или не понимал, что происходило.       — Вэй Ин, — только и произнёс он. На этот раз имя было просьбой. Не поднимать эту тему. Не спрашивать. Отпустить.       Но Вэй Ин не понял или не пожелал отступать.       — Я почувствовал шрамы на твоей спине, — прошептал он. — И твои руки. Я помню, ты иногда приходил в школу, и твои пальцы едва шевелились. Я никогда не спрашивал, но всегда думал… И мне нужно знать точно, я хочу знать… Это он?       Лань Чжань бы предпочёл не говорить. Это был его груз, и он не хотел перекладывать его вес на Вэй Ина, даже малую часть. Но сейчас он не мог сбежать от ответа.       — Мгм, — с тяжёлым вздохом признался он. Вэй Ин шумно вздохнул и затрясся.       — Я знал, я знал, — пробормотал он себе под нос со злостью. — Я так его ненавижу.       Одна рука Вэй Ина исчезла с плеча Лань Чжаня и оказалась на его спине. Большую часть шрамов нельзя было почувствовать через ткань рубашки, но пальцы Вэй Ина нашли самый большой и толстый и начали медленно его обводить.       — Не нужно, — Лань Чжань мягко покачал головой. Знал ли Вэй Ин, что тот человек отказал ему в помощи пять лет назад? Наверное, его брат и сестра не решились ему сказать, чтобы не причинять новую боль. И сейчас Вэй Ин ненавидел Лань Цижэня не за себя, но за то, что тот делал с Лань Чжанем.       — Это в прошлом, — Лань Чжань вытащил одну руку, чтобы накрыть ей ладонь Вэй Ина.       — Но это всегда останется на тебе, — возразил Вэй Ин с глухим отчаянием. — Ты такой совершенный, а он изуродовал тебя. Ты был ребёнком. И он делал это не раз и не два. За что, Лань Чжань? В чём ты был виноват?       Лань Чжань закрыл глаза. Усталость всех этих лет вдруг навалилась на него. Как Лань Чжань мог ответить, что единственная его вина в глазах дяди была в том, что он полюбил Вэй Ина? Как он мог сказать такое своему другу за несколько дней до его отлёта в другую страну, перед приближающейся операцией?       — Это было давно, — произнёс Лань Чжань. — Я не помню.       Вэй Ин не поверил. Он громко показательно вздохнул, но прекратил спрашивать, отступил, но Лань Чжань хорошо его знал и понимал, что это временно. Если Вэй Ин желал получить ответ, он делал это рано или поздно. И однажды, быть может, Лань Чжань сможет ему сказать. Он расскажет, как ему было больно и страшно, как он не понимал, что чувствует и что его любовь — это правильно. Что это не дефект и не ошибка, что он не искажён. Потому что никто не объяснил ему, что это нормально. Он вспомнит, как без сна стоял на коленях у кровати, надеясь избавиться от своих чувств, но те лишь становились сильнее, стоило ему вновь увидеть улыбку Вэй Ина. Он вновь почувствует боль от ударов по пальцам, от разорванной кожи на спине. И тогда Вэй Ин мягко сцелует его слёзы. Однажды, в другом, лучшем мире, где Лань Чжань сможет сказать о своей любви.       Но это случится не сегодня.       Однако, если признание в любви могло подождать, то иное нет.       — Вэй Ин, — позвал Лань Чжань. — Мне нужно сказать тебе что-то.       «Я не смогу полететь с тобой, прости».       Вэй Ин вздохнул за его спиной, и его горячее дыхание прожгло спину.       — Не сейчас, Лань Чжань, — прошептал он. — Я так устал. Давай немного посидим в тишине? А после ты скажешь мне всё, что захочешь, ладно?       Разве умел Лань Чжань когда-нибудь отказывать Вэй Ину?       — Мгм, — согласился он.       Они долго сидели так, в тишине. Просто дышали друг другом. Через какое-то время Лань Чжань предпринял ещё одну попытку начать разговор, но Вэй Ин шикнул на него и толкнул лбом между лопаток.       — Молчи!       Но вскоре руки на груди Лань Чжаня ослабли. И тогда он обернулся и заметил, что Вэй Ин задремал. Его признания застыли на губах. Вэй Ин выглядел таким умиротворённым, открытым и нежным во сне. Таким юным. Лань Чжань бы сделал что угодно, чтобы сберечь его сердце. Никакие тревоги не омрачали его мысли, а страхи не стискивали сердце. Спящим он был свободен.       Телефон Вэй Ина зазвонил, и через полчаса за ним приехали Яньли и Цзин Цзысюань. Лань Чжань проводил взглядом их машину из окна, а после лежал в постели и сожалел о том, что не успел сказать Вэй Ину правду о своём отменившемся полёте. Но он не посмел разбудить друга, когда тот так устал за день и так сладко спал в его постели. И, уже засыпая, он видел Сичэня, который с мягким осуждением смотрел на него.

***

      Вэй Ин был рад, что Вэнь Нин сейчас рядом с ним, иначе он бы точно не ручался за себя и ударил господина Гао. Даже если бы не попал, он бы точно предпринял попытку. Но сейчас всё уже было закончено. Его начальник был безмерно счастлив, выплачивая Вэй Ину последние деньги и выдавая лист об увольнении, и сыпал желчными комментариями. Вэй Ин уже давно не удивлялся тому, что на свете есть такие противные люди. Он просто старался держаться от них подальше.       — Вот и всё, — он сжимал в одной руке папку со своими бумагами, а на коленях лежала коробка с его личными вещами, которые Вэнь Нин помог ему собрать. Это было какое-то странное чувство — он знал, что не будет скучать по этой работе, но всё же он провёл здесь значительное время за последние годы и не мог с этим не считаться.       — Мне будет тебя не хватать, — ответил Вэнь Нин, заводя машину. Оба они знали, что Вэй Ин не вернётся на эту работу, каким бы ни был исход его поездки.       — Ты сможешь звонить мне в любое время. И А-Юань тоже, — Вэй Ин положил папку сверху на коробку и перехватил так, чтобы вся эта конструкция не упала во время движения под ноги. — Жаль, что вы не придёте провожать нас на вокзал.       — Мне тоже, но господин Гао не отпустит меня, и у А-Юаня школа, — вздохнул сокрушённо Вэнь Нин. — Вы с поезда сразу в аэропорт?       — Да. Нас уже будет ждать такси.       Лань Чжань уезжал так же, тогда, пять лет назад. Он и поделился организационным опытом с шицзе и Цзян Чэном. Брат и сестра даже не рассматривали возможность остаться. Оба они беспрекословно заявили, что полетят с Вэй Ином, и он был только рад такой поддержке. Один он бы сломался.       — Я полечу рядом с Лань Чжанем, — не удержавшись, гордо заявил Вэй Ин. — Это будет мой первый полёт.       Друг будет с ним в этот знаковый момент. Он будет с Вэй Ином во время его первого полёта, во время его первого визита в другую страну и после операции. Он разделит с Вэй Ином его первые разы. И Вэй Ин сожалел лишь о том, что уже не может ответить Лань Чжаню тем же. Тот давно летал на самолётах, бывал во многих странах и даже других материках, знал иностранный язык, видел океан и горы. Был влюблён.       — Когда я летел первый раз, мне было очень страшно. Мы взлетали, самолёт начал трястись, а в ушах так гудело, — поделился воспоминанием Вэнь Нин. — Сестра держала меня за руку.       Вэй Ин улыбнулся. Возможно, он тоже сможет взять Лань Чжаня за руку под таким предлогом. И не отпускать на протяжении нескольких часов, пока они вновь не окажутся на земле.       Его попытка забыть о своих чувствах к Лань Чжаню провалилась, когда после своей паники он обнаружил себя у него на коленях. И Вэй Ин перестал сопротивляться тому, что желало его сердце. Он пользовался каждой возможностью, чтобы прикоснуться к своему другу, чтобы быть рядом. Если тот и замечал какие-то изменения, но ничего не говорил и просто терпел. Вэй Ин радовался и льнул к нему сильнее. Может, тайно он и мечтал о большем, но сейчас был просто счастлив от того, что имел.       Вэнь Нин довёз его до дома и как всегда дождался, пока он зайдёт, прежде чем уехал. Всё ещё улыбаясь, Вэй Ин поставил коробку с папкой на тумбочку и принялся раздеваться и, разматывая шарф, громко крикнул:       — Я вернулся!       — Уа! — ответил ему из гостиной голос Цзинь Лина. Вэй Ин ухмыльнулся, кое-как повесил куртку, стянул обувь и пошёл на голос.       — Где мой любимый племянник?       — Здесь!       Раздался глухой топот, и тотчас маленький тёплый шар воткнулся в его ноги.       — А-Лин, аккуратнее, — слегка осадила его Яньли. Вэй Ин наклонился, потрепал мальчика по волосам и взял его за ручку.       — Отведи меня к твоей маме.       — Ага, — Цзинь Лин потянул его вперёд. — Пойдём к маме.       Сестра сидела на диване, Вэй Ин рухнул рядом и, наклонившись к ней, опустил голову на её плечо.       — Шицзе, что делаешь? — тихо спросил Вэй Ин. Он протянул руку, пальцы его наткнулись на какую-то книгу на коленях Яньли. — Читаешь?       — Нет, — мягко ответила шицзе. — Это фотоальбом. Хочешь посмотреть со мной?       Это не вызвало у Вэй Ина ни грамма горечи.       — Задай мне этот вопрос через три месяца, — хмыкнул он. И мог почувствовать, как сестра улыбнулась. После того звонка из больницы она всё время ходила такая окрылённая и, кажется, верила в успех больше всех. Кроме, разве что, Лань Чжаня.       — Я буду тебе рассказывать, — весело ответила Яньли. И позвала. — А-Лин, иди сюда. Будем все вместе смотреть красивые картинки.       Громко топаясь, Цзинь Лин подкатился к дивану и, пыхтя, забрался на него, прижавшись к матери с другой стороны.       Голос Яньли звучал тёплым весенним ветром, ласковыми звёздами и нежной песней.       — Смотрите, этот малыш в фиолетовой футболке — А-Чэн. А это я. Это наши родители. Твои бабушка и дедушка, А-Лин. Они умерли до твоего рождения, но были очень хорошими.       — А где дядя Вэй? — спросил Цзинь Лин.       — Я тогда ещё не жил с твоей мамой и дядей Цзян, — отозвался Вэй Ин. Тогда у него ещё были свои родители. И он ещё не стал сиротой.       — А вот и дядя Вэй, — произнесла Яньли. — Смотри, А-Лин, какая у него смешная шапочка.       Цзинь Лин хихикнул, и Вэй Ин улыбнулся.       — А кто эти люди? — спросил мальчик.       Улыбка Вэй Ина стала немного печальной.       — Мои мама и папа.       Это была единственная фотография его родителей, что уцелела. И его самый любимый снимок из всех, самый дорогой. На нём высокий широкоплечий мужчина и красивая стройная женщина весело смеялись и держали за руки маленького счастливого мальчика. На всех троих были надеты одинаковые картонные колпачки — у Вэй Ина был День Рождения, и родители отвели его в парк аттракционов. Он смутно помнил их смех и своё безмятежное детское счастье. А ещё то, что они все вместе ели сладкую вату, и ему казалось, что ничего вкуснее на свете нет. С тех пор этот образ был для него идеалом семьи. То, чего он сам однажды желал для себя. Чего хотел так сильно в последние недели, по чему так тосковал.       В его телефоне хранился единственный снимок — он попросил какого-то аниматора сфотографировать его, Лань Чжаня и А-Юаня, когда они проводили выходной вместе в детском парке. Вэй Ин не мог увидеть, что получилось, но в своих мечтах он представлял ту же фотографию, что было сделана с ним в детстве, но на этот раз вместо отца был Лань Чжань, он вместо матери, а маленький Вэнь Юань вместо его самого. Это была только шутка — воспроизвести тот день, но почему-то теперь эти новые воспоминания грели сердце Вэй Ина, поднимая в нём внутренний жар.       Вскоре Цзинь Лин уснул, и Яньли встала, чтобы переложить его в постельку. Вэй Ин какое-то время сидел на диване, поглаживая пальцами страницы фотоальбома и боясь помыслить о том, что вскоре сможет их увидеть. Он беспокоился, что поверит слишком сильно и что не выдержит, если его надежды не оправдаются.       Перелистнув несколько страниц, Вэй Ин остановился на одной из них и задумчиво начал поглаживать случайную фотографию.       — Это ты и А-Чэн в то утро, когда мы впервые пошли в эту школу, — раздался сверху голос Яньли, наполненный ностальгическими воспоминаниями. — У тебя синяк на коленке. Кажется, они никогда не проходили, пока ты был ребёнком.       Вэй Ин улыбнулся. В то время переезд казался им невероятным и захватывающим путешествием, и все они с нетерпением ждали возможности пойти в новую школу и завести новых друзей.       — И вот нас троих снова ждёт путешествие, — хмыкнул он. — Всё, как тогда.       Яньли провела рукой по его волосам.       — Да, А-Сянь, всё как тогда.       После работы к ним заглянул Не Хуайсан. Погода на улице к вечеру сделалась ясная, сухая и прохладная, и он потащил Вэй Ина на прогулку. Опавшие листья, покрытые инеем, хрустели под ногами. Вэй Ину нравился звук. Будто кто-то смеялся от счастья. И ему самому становилось веселее от этого.       Гулять с Хуайсаном было приятно. Друг шагал неторопливо, его голос был лёгким и живым, когда он рассказывал об очередном случае с клиентами и время от времени коротко смеялся. Этот звук заставлял улыбаться и Вэй Ина. Он никогда не говорил Хуайсану о том, как сильно был благодарен ему за то, что он его друг. Это действительно много для него значило.       — Только ты звони мне, Вэй-сюн, — попросил Хуайсан неожиданно. — Я буду скучать по тебе.       Вэй Ин ухмыльнулся, пытаясь игнорировать нервную дрожь. Она появлялась каждый раз, когда речь заходила о его отъезде и, по мере приближения четверга, становилась всё сильнее. Сегодня был вторник. Вэй Ин опасался, что за завтрашний день сойдёт с ума.       — Конечно, Не-сюн, — отозвался он бодрым тоном. — Ты так просто от меня не отделаешься.       Теперь он знал, что нельзя отталкивать тех, кто дорожит тобой, потому что это может повредить их так сильно, что никакие годы или слова это уже не исправят. Жаль, что знание это пришло через горький опыт и разбитое доверие Лань Чжаня.       — Если будет время, ты всегда можешь прилететь ко мне и навестить, — предложил Вэй Ин, улыбаясь. Раздался тихий смешок.       — Захвачу с собой Лань Ванцзи, и вместе рванём к тебе в Германию.       Вэй Ин хохотнул, представляя такую картину.       И затем его улыбка пропала. Стоило только смыслу фразы добраться до сознания.       — Что?       Он остановился, и Хуайсану тоже пришлось.       — Что «что»? — переспросил друг абсолютно недоумевающим тоном.       — О чём ты говоришь? — Вэй Ину казалось, что он попал в какую-то искажённую реальность, и нечто неправильное происходило прямо сейчас. Что-то непоправимое, плохое. Что он не сможет изменить, стоит тому случиться. — Я не понимаю. Лань Чжань летит со мной послезавтра и останется на весь срок лечения.       Что-то горькое и тяжёлое пухло в горле. Хуайсан шаркнул ногой по асфальту и громко икнул.       — Нет, — с тем же непониманием возразил он. — Лань Ванцзи выступает на концерте в Пекине на следующей неделе. А в эту пятницу у него и других музыкантов из оркестра открытая репетиция и интервью для прессы там же. Мой брат уже купил билеты для нас и Сичэня.       Будто что-то тяжёлое прилетело Вэй Ину в грудь и пробило её насквозь, оставив дыру, в которую тотчас залетел холодный почти зимний ветер. Даже крови не было, только пустота.       — Ты что-то путаешь, — он покачал головой.       Это неправда. Лань Чжань обещал ему. Он бы сказал, если бы что-то изменилось.       — Нет, — вновь выдохнул Хуайсан. — С ним куча афиш в интернете. Правда, фото старое, но это не так важно. Он выступает, это точно. Я думал, ты знаешь.       Нет. Вэй Ин не знал. Наверное, он не был достаточно важен для Лань Чжаня, чтобы тот сказал ему. Или, может, это была его месть. Его наказание. Нарушенное обещание, точно так же как поступил когда-то сам Вэй Ин. Справедливое возмездие за прошлую ошибку.       Но только Лань Чжань, его Лань Чжань, никогда бы так не поступил. Не опустился бы до жалкой мести, не навредил бы ему.       — Вэй-сюн? Ты в порядке, Вэй-сюн?       Хуайсан взволнованно затряс Вэй Ина за плечо. И тот натянул на лицо лучшую из своих фальшивых улыбок. Всё внутри него рушилось, но он не посмел этому отразиться на лице. Не перед другом. Это касается лишь его и Лань Чжаня.       — Всё хорошо, Хуайсан. Я замёрз. Пойдём домой. Шицзе напекла оладушек.       — Ладно, — согласился друг. Тон его вдруг сделался виноватым. — Прости, что сказал тебе обо всём этом. Я был уверен, что ты в курсе.       — Всё в порядке, — Вэй Ин снова улыбнулся, картонно и жалко. Далёкие отзвуки боли загудели в голове протяжным роем.       Хуайсан оказался самым честным из его друзей. Но Вэй Ин не спешил с выводами. Если Лань Чжань не сказал ему, на это должна быть причина. Нужно только узнать. Спросить. Они за пять лет достаточно наигрались в молчанку, Вэй Ин больше такого не хотел. И всё равно это было больно.       — Не-сюн, — попросил он, доставая свой телефон, — можешь написать сообщение Лань Чжаню и попросить его зайти сегодня ко мне?       Он боялся, что, если станет записывать голосовое сообщение, то не сможет скрыть дрожь в голосе. Телефон мягко выскользнул из его рук, и зазвучали тоны кнопок.       Лань Чжань пишет новую песню, вспомнил Вэй Ин уже дома. И его новая мелодия скорее всего о любви. Может, та, в кого он был влюблён, вернулась? Может, они снова вместе, и потому Лань Чжань едет в Пекин. Потому что выбрал её, а не Вэй Ина. Ведь не ради же музыки он снова будет на сцене. Лань Чжань чётко дал понять, что устал и не хочет возвращаться. Так почему передумал? Или те слова были правдой не до конца? Может, уже тогда он хранил от Вэй Ина какой-то секрет?       Голова заболела ещё сильнее, виски пульсировали так яростно, что казались опухшими и горячими, а мысли начали подозрительно и бесконтрольно путаться и расплываться в стороны. Чужие, искажённые. Среди этой боли зазвучали их страшные путающие сознание голоса. Совсем, как тогда.       Стараясь не поддаваться иррациональной панике, Вэй Ин забрался на кровать, сел спиной к дверям, вытащил флейту и начал играть ту самую песню, что сочинил Лань Чжань. Песню о лете. И сейчас Вэй Ину казалось, что его собственное лето тоже ушло навсегда.

***

      Лань Чжань помогал Сичэню в офисе, когда его телефон завибрировал. Сообщения от Вэй Ина не были редкостью, но то, что оно было написано и явно кем-то другим, заставило тревожный узел возникнуть в груди.       Весь день Лань Чжань был как на иголках из-за того, что вчера не смог сказать Вэй Ину, что не летит с ним. И пришедшее сообщение только усилило его нервозность.       — Я отвезу тебя, пойдём, — сразу же заметил его состояние Лань Хуань. Лань Чжань молча кивнул, благодарный за это. А после попросил брата сначала забросить его в их квартиру, чтобы кое-что взять.       Им открыла Яньли и обрадованно позвала обоих пить чай. Сичэнь с радостью принял предложение, а Лань Чжань сразу направился к комнате Вэй Ина. По пути он поймал на себе хмурый взгляд Цзян Ваньиня, но тот ничего не сказал.       Из-за дверей лилась музыка флейты, и Лань Чжань узнал свою песню. Постучав, он подождал немного и вошёл. Вэй Ин сидел спиной к нему и играл. В его позе, его сжатых плечах и спутанных волосах, переброшенных на грудь, в поднятых коленях было что-то уязвимое и печальное.       — Вэй Ин, — позвал Лань Чжань.       Песня оборвалась. Словно в замедленной съёмке Вэй Ин обернулся. И, против обыкновения, на его лице не возникла улыбка. Что-то было не так. Незнакомые тени окутывали его лицо, обостряя черты. Кожа казалась бледнее, а между бровей затаилась крошечная морщинка, словно вызванная тупой болью.       — Привет, Лань Чжань, — произнёс он. — Проходи.       Лань Чжань послушался. Сжимая в руках шкатулку, которую взял из квартиры, он приблизился к кровати и сел рядом с Вэй Ином.       — У тебя хорошо получается, — первым делом похвалил он. Губы Вэй Ина слегка дёрнулись, уголки чуть приподнялись, но так и не превратились в улыбку.       — Что это у тебя? — спросил он. — Я слышал какой-то стук, когда ты сел.       Лань Чжань уже не удивлялся тому, каким острым стали слух и обоняние его друга.       — Я принёс кое-что тебе, — ответил он. — Протяни руки.       Вэй Ин положил флейту и доверчиво вытянул руки ладонями вверх. Не задумываясь ни на мгновенье. Аккуратно Лань Чжань вложил в них шкатулку и, когда пальцы друга крепко держали её, отпустил. Вэй Ин принялся ощупывать подарок и быстро узнал его.       — Лань Чжань! — не сдержал он выдоха. — Это же шкатулка вашей матери.       — Мгм.       — Но… почему?       Его глаза всё так же оставались пустыми, но Лань Чжань мог видеть сквозь их стекло удивление, недоверие и благодарность.       Потому он лишь пожал плечами.       — Когда я был в других странах и скучал по дому, она успокаивала меня, — объяснил он, впервые раскрывая кому-то эту личную деталь. — Когда мне было страшно или я нервничал, она мне помогала. Возьми её. Сможешь вернуть после того, как всё закончится.       Он редко говорил так много сразу, но сейчас чувствовал, что должен объясниться как можно яснее, чтобы никакое недопонимание ничего не сломало. Он отдавал Вэй Ину его подарки не потому, что больше не ценил их, не желал и не берёг, но чтобы они помогли другу так же, как когда-то ему.       И впервые с того момента, как Лань Чжань вошёл в комнату, Вэй Ин улыбнулся. Пусть слабо и всё ещё немного грустно, но по-настоящему.       — Спасибо, — поблагодарил он, поглаживая пальцами вырезанные на крышке облака. И невозможно было сказать, о чём именно он думал в данный момент. Но, что бы ни терзало его сейчас, это не было глупым пустяком. Это задело его в самое сердце.       — Вэй Ин, — позвал Лань Чжань. Он хотел знать, что случилось и чем он может помочь. Он хотел сказать, что не сможет лететь в четверг и что сожалеет. Сказать, что любит и принять последствия.       — Лань Чжань, — Вэй Ин убрал шкатулку в сторону, к флейте и сжал кулачки, — я ведь могу тебе верить?       Он повернулся к Лань Чжаню, и, если бы его глаза видели, смотрел бы прямо в лицо друга. Ванцзи сглотнул и кивнул:       — Мгм.       — Значит, — потянул Вэй Ин. Его пальцы разомкнулись и начали играть со шнурками, свисающими с капюшона его толстовки, — ты не обманешь меня.       Если бы кто-то сейчас ворвался в комнату и вонзил нож в спину Лань Чжаня, это бы не ранило его сильнее, чем голос Вэй Ина — холодный, расчётливый и отстранённый. Чужой.       — И, если бы ты вдруг решил не лететь со мной в Германию, ты бы сказал мне, так?       На миг небо и земля поменялись для Лань Чжаня местами, и он падал, чтобы разбиться.       — Вэй Ин, — выдохнул с отчаянной мольбой.       Губы Вэй Ина искривились желчной ломаной.       — Всё-таки, правда, — он резко дёрнул за шнурки и чуть не оторвал капюшон. — А я не поверил Хуайсану, когда он сообщил о твоём концерте в Пекине. Ты сказал мне, что не вернёшься на сцену, а потом именно это и сделал за моей спиной. Скажи, Лань Чжань, тебе заплатили так много, что ты согласился? Или есть кто-то особенный, кто позвал тебя, и ты побежал, высунув язык? А я? Ты бы сказал мне когда-нибудь? Или просто не явился на рейс?       Не было крика, истерики, слёз, но всё это было бы лучшего ледяного презрения. И Лань Чжань знал, что заслужил. Он предал доверие своего лучшего друга. Он нарушил обещание, и ему не было прощения за всё это.       — Вэй Ин, я…       Что он мог сказать сейчас? Объяснить, что окончательно узнал, что не сможет лететь, лишь вчера? Но два дня упущенных возможностей слишком много. Или рассказать для чего всё это? Но нет, в последнем он не признается никогда, он уже решил это для себя в тот миг, когда начал всё это. И других слов не было.       — Мне жаль, — просто извинился он, решив, что это лучше всего сейчас. — Я хотел сказать тебе.       — Правда? Когда?       Губы будто покрылись корочкой тонкого холодного льда. Он резал кожу, вызывая невидимые капельки крови.       — Вчера.       Лань Чжань опустил голову, не осмеливаясь больше смотреть на Вэй Ина. Быть может, он только что лишился этого права. Как его доверия. И его дружбы. Из-за своей нерешительности. Из-за страха быть отвергнутым и причинить Вэй Ину боль. Когда друг заснул вчера на его кровати, он ощутил не только сожаление, но и облегчение от того, что разговор не состоялся. И теперь за ту минутную слабость должен был принять последствия.       — А когда решил, что не полетишь и вернул билет? Твои афиши по всему Пекину. Не говори, что тоже вчера, — фыркнул Вэй Ин скептически.       Лань Чжань промолчал. О концерте он знал уже месяц, но ему обещали, что выступление состоится не раньше второй недели декабря. Он бы как раз успел слетать в Германию с Вэй Ином и быть рядом. Его убедили, что накладки не случится, и всё начнётся лишь зимой. Это было его условие, и они, так жаждавшие заполучить его, сразу же согласились. Без споров. И он, дурак, поверил. Не почувствовал подвоха. Потому что слишком отчаянно в них нуждался. О том, что выступления перенесли и они совпали с полётом с Вэй Ином он действительно узнал лишь вчера ночью. Хотя и догадывался, что решение это организаторы приняли давно, а менеджер не говорил ему, чтобы он не отказался. Только он бы не стал всё равно, не после того, как подписал договор и получил всю сумму сразу. Но какой смысл говорить это теперь? Вэй Ин ему не поверит. Не тогда, когда только что высмеял возможность именно такого ответа — «вчера». И если Лань Чжань скажет так, это будет выглядеть как издевательство.       — Понятно, — Вэй Ин по-своему интерпретировал тишину. И отодвинулся в сторону. Это простое движение вызвало в Лань Чжане тупую боль.       — Надеюсь, тебе заплатят достаточно, чтобы купить нового друга. Или что ты там хочешь, — язвительно процедил Вэй Ин, обхватывая себя руками. Лань Чжань тотчас поднял голову. Он был готов смириться со злостью, направленной на него, с обидой и раздражением, с обвинениями и ударами. Но он не мог допустить мысли, что Вэй Ин считает, что его так легко заменить. Потому что это неправда. Вэй Ин один в целом мире, и для Лань Чжаня никто даже близко не стоял и не будет рядом с ним.       Он наклонился вперёд, разрывая личное пространство Вэй Ина — этот чужеродный незнакомый кокон из тонкого чёрного льда, по которому что ни шаг, то пропасть — и выдохнул:       — Мне не нужен новый друг.       Только ты один.       Вэй Ин скривился и в ответ снова отодвинулся. Демонстративно, так, чтобы Лань Чжань точно заметил и не счёл это случайностью. Брови его сжались ещё сильнее, и морщинка стала глубже, отчётливей.       — Верно, — хмыкнул он с язвительной интонацией. — Вашей элитной музыкальной тусовке и так хорошо. Скрипачи, виолончелисты, пианисты. Сплошная интеллигенция. Наконец-то вернёшься в свой круг. Это круче, чем возиться со слепым и, как теперь ясно, тупым школьным приятелем.       — Нет, Вэй Ин.       Всё это шло совсем неправильно. Не так. То, что они выстраивали все эти месяцы, рушилось на глазах. И Лань Чжань не знал, что делать, но чувствовал, что, если ничего не предпримет, то его засыплет осколками, погребёт под ними, и он потеряет Вэй Ина навсегда.       — Они неважны, — решительно произнёс он. Почти задыхаясь от неестественно громкого стука в груди, быстрого, неровного, испуганного. — Только Вэй Ин. Ты не тупой, ты… самый лучший.       Он знал, что покраснел, что его уши и сердце кричат громче его слов, но Вэй Ин не мог видеть и сидел слишком далеко, чтобы расслышать хаос в его душе.       Вэй Ин чуть качнул головой, обнимая себя руками. Сведя брови, он закрыл глаза, и тени от ресниц обрисовали серые круги под его глазами от беспокойных ночей. Он волновался, ему предстояла самая важная операция в жизни, и Лань Чжань всё испортил.       — Почему? — голос Вэй Ина из сарказма и гнева скатился в глухой шёпот.       Лань Чжань смотрел на него, не отводя глаз, так же, как и все годы, что они были вместе. И чувствовал тот же жар, идущий от друга и сжигающий его дотла. Холод, возникший в пальцах, отступал.       Лань Чжань беззвучно открыл рот, шевельнул губами, словно немая рыба, и ни звука не слетело с его языка. Он не мог. В него полжизни вбивали то, что эмоции зло и говорить о них недопустимо, как и чувствовать. И теперь он снова казался себе тем сломанным мальчиком, который не умел общаться, не знал, как вести себя со сверстниками и с Вэй Ином. Который был слишком глуп, чтобы научиться этому и лишь перемалывал себя снова и снова, пытаясь исправить то, что не было неверным. Что, на самом деле, являлось самым правильным в его жизни. Своё сердце.       Руки Вэй Ина с боков перебрались на голову. Он медленно начал покачиваться из стороны в сторону, запустив пальцы в волосы и массируя виски.       — Почему, Лань Чжань? — настойчиво повторил он свой вопрос.       «Ты можешь сказать ему. Ты должен».       Лань Чжань стиснул кулаки так сильно, что ощутил боль от ногтей, и это вдруг привело его в чувство, вырвало из прострации. Он кашлянул и вдруг вновь нашёл свой голос. Сердце застонало в желудке и боязливо сжалось. Все эти годы вели его сюда, в данный миг.       — Потому… — на пробу выдохнул Лань Чжань. Получилось странно, словно кто-то иной говорил, а не он, и, если бы его собственные губы не шевелились, он бы так и решил.       Вэй Ин продолжил покачиваться, сильнее вцепляясь в волосы.       — Почему?       Воздух с очередным вдохом обрезал грудь изнутри множеством крошечных острых скальпелей. Но Лань Чжань больше не мог отступать. Решительно он придвинулся к Вэй Ину, положил руку ему на колено, не давая сбежать. Друг замер и открыл глаза.       — Потому что я люблю тебя, — слова вдруг дались легко. Потому что были так просты для Лань Чжаня, так естественны. Потому что уже много лет жили в его сердце и в каждом его вдохе. Он произносил их так часто в своей голове и снах, что сказать их наяву оказалось совсем не сложно. Стоило отпустить страх, и признание сошло с его губ. Оно не было летним огнём Вэй Ина или весенним теплом Сичэня. Но не было и холодом зимы. В его голосе звучала вся та нежность, тоска и любовь, что он чувствовал. И теперь смог открыться.       Словно до этого он носил на своих плечах тяжёлое покрывало, увешанное камнями. И сейчас оно спало. Лань Чжань мягко сжал колено Вэй Ина и всмотрелся в его лицо. Ничто не изменилось в нём, словно друг не слышал.       — Люблю тебя, — повторил Лань Чжань громче. Он не хотел оставлять никому из них двоих шансов на отступление. — Хочу тебя. Всего тебя. Не как друга. Я влюблён в тебя. Я люблю Вэй Ина.       Ещё несколько минут Вэй Ин оставался молчалив и неподвижен. И Лань Чжань с тревогой наклонился ещё ближе к нему. Всё было не так, неправильно. Шторм приближался. Он чувствовал его ледяное дыхание на затылке.       И вдруг крепкие руки со всей силы толкнули Лань Чжаня в грудь.       — Убирайся! — процедил Вэй Ин с внезапной жестокостью в голосе. Никогда прежде Лань Чжань не слышал у друга таких интонаций. Холодные, злобные, яростные.       — Вэй Ин?       Он не понимал. Всё дело в его признании? Но Вэй Ин был его другом, он был добр, он бы не отреагировал так. И всё же… Это то, что происходило, вопреки его мыслям.       Лань Чжань потянулся к Вэй Ину, пытаясь удержать его, объяснить. Он поймал одну из его рук, сжал запястье так мягко, чтобы не причинить боль. Пульс Вэй Ина зашкаливал. Лицо раскраснелось от злости, грудь тяжело поднималась и опускалась. Волосы разлохматились от рук, и это придавало ему какой-то особо безумный вид.       — Пошёл вон! — завопил Вэй Ин, пытаясь вырвать руку. Лань Чжань не отпустил.       — Нет, — прошептал он со сдавленным отчаянием. Боль затапливала его, и ему казалось, что его сердце не просто разбито — уничтожено. Теперь навсегда. Вэй Ин отвергал его. Вэй Ин ненавидел его чувства. Вэй Ину было противно. Он узнал, что его лучший друг лжец. И Лань Чжань не просто соврал о своём концерте, он скрывал правду годами. О своей любви. Любви, которая, в итоге, оказалась ничем. Запретная. Лишняя. Неправильная. Сломавшая дружбу.       Но Вэй Ин должен был его выслушать, понять. Лань Чжань всегда хотел лишь как лучше для него. Он не желал этой боли. Он лучше сам станет пеплом. И он никогда бы не стал навязывать свои чувства.       — Вэй Ин, — его голос задрожал, выдавая панику и страх. — Пожалуйста. Не отталкивай меня.       Даже уезжая в одиночестве в незнакомый мир, он не был напуган так, как сейчас. И когда однажды на него напали поздним вечером, когда ломились в его номер в три часа ночи. Всё то стало ничем по сравнению с ужасом, заполнившим его теперь.       — Пусти! — огрызнулся Вэй Ин, вытягивая руку. И снова пихнул Лань Чжаня, на этот раз в плечо.       — Я люблю тебя, — глупое, никому ненужное признание снова сорвалось с языка. Казалось, стоило сказать его один раз, и чувства больше не могли оставаться под замком. Ощутив вкус свободы, они не желали возвращаться в клетку из тьмы и пустоты. В ту вечную холодную зиму.       — Нет!       Дверь распахнулась с таким треском, словно её выбили ногой.       — Какого чёрта тут происходит?! — прокричал Цзян Ваньинь.       И вместе с ним взволнованно охнул Сичэнь:       — Ванцзи?       Лань Чжань не оглянулся. Он лишь вновь нашёл руку Вэй Ина и рывком притянул его к себе. Тот пытался вырваться, колотил его по спине руками и шипел разъярённо, с глухой злостью.       Все самые худшие кошмары стали явью. Вэй Ин не просто не принял его чувства. Он его оттолкнул, он его презирал.       — Я люблю тебя, — в самое ухо горячо прошептал Лань Чжань. Где-то в его груди из тьмы и холода рождались слёзы. — Я люблю тебя.       — Убирайся! — прорычал Вэй Ин без капли сожаления. — Убирайся, Лань Ванцзи!       — Люблю…       Лань Чжань закрыл глаза, не в силах смотреть на то, что осталось от его мира. Лучше бы он тоже ослеп. Прямо сейчас. Это бы не так сильно его сокрушило как то, что происходило теперь.       — Пошёл прочь из моей жизни!       Рука Лань Чжаня мягко пробежалась по волосам Вэй Ина, за что в его спину снова вонзился кулак.       — Люблю тебя.       — Ты не нужен мне, не нужен! — Вэй Ин кричал так, будто его резали. Кто-то чужой сжал плечо Лань Чжаня.       — Лань Ванцзи, отпусти, — угрожающе произнёс Цзян Ваньинь. Лань Чжань не боялся его. Но Вэй Ин отчаянно рвался на свободу, и Лань Чжань не мог быть его клеткой. Он помнил, что жизнь в неволе, жизнь без любви приносит лишь смерть. И он бы никогда не поступил так с Вэй Усянем. Он не будет эгоистом. Руки разжались, и Вэй Ин тотчас откатился назад, шипя и прижимая руки к груди.       — Что, вашу мать, вы творите?! — Цзян Чэн всё ещё кружил около кровати.       — Ванцзи, что случилось? — мягко, противоположно ему, спросил Лань Хуань. Лань Чжань сглотнул и покачал головой.       — Убирайся, — без крика, со сдерживаемой яростью процедил Вэй Ин. — Сейчас же.       Его голос звучал так, словно он ненавидел Лань Чжаня всем своим существом. И, может, теперь это было правдой. Лань Чжань смотрел в лицо своего друга и больше не видел его. Человек перед ним был далёким чужим незнакомцем. Тем, кто безжалостно разорвал его сердце, кто не смог простить его и кто растоптал его признание. На протяжении одиноких, тёмных лет в холоде и пустоте Лань Чжань нёс свою любовь к Вэй Ину, как единственный и бесценный источник огня и света. Он вручил её своему другу, но тот бросил её в грязь и прошёлся по ней ногами.       Слёзы подкрадывались всё ближе, они уже стояли в горле тяжёлым, давящим комом.       — Лань Ванцзи, уходи, — рука Цзян Чэна вновь появилась на его плече.       Лань Чжань не хотел. Он бы предпочёл остаться с Вэй Ином. Он бы выбрал это, даже если бы в итоге от него ничего не осталось. Но он бы счёл за радость провести свои последние мгновенья с Вэй Ином. Прежде чем погрузиться в вечную мерзлоту.       Но другая рука, знакомая, потянула его за локоть вверх.       — Пожалуйста, Ванцзи, — Сичэнь беспокоился.       Он знает. Лань Чжань понял это так ясно, что не нужно было спрашивать. Брат знает, что здесь случилось и что привело Вэй Ина в такую ярость. Его открывшиеся чувства.       — Мгм, — это было всем, на что хватило сил.       Лань Чжань поднялся и замер. Он не мог уйти так просто, когда предчувствовал, что видит Вэй Ина в последний раз. Ускользнув от держащих его рук, он подошёл к своему лучшему другу, сжавшемуся в комок в изголовье кровати, как дикий зверь, и, наклонившись, прижался губам к его горячему лбу.       — Я люблю тебя, — снова, будто мантру, произнёс он. Возможно, у него не осталось иных слов. Только это отчаянное признание. Которое пришло слишком поздно.       Вэй Ин дёрнулся от него и наугад толкнул — попал в ключицу.       — Убирайся!       Лань Чжань не поднял глаза, когда проходил мимо застывшего Цзян Ваньиня и своего брата. Он не взглянул на замершую в шоке на пороге, беспокоящуюся Яньли. Надев ботинки, он схватил своё пальто и вышел, не оглядываясь. Морозный воздух и темнота охватили его, но он не поморщился. Потому что так будет всегда. Его лето сегодня умерло окончательно.       Слёзы, наконец, добрались до глаз, и Лань Чжань закрыл их, позволяя влаге стекать по щекам. И в ушах его зацикленной записью звучал полный ненависти вопль — «Убирайся!» И его душа кричала в ответ.