***
Тело Вэй Ина горело. Будто кто-то невидимый снова и снова подносил к его коже горячие свечи, и те обжигали его своим пламенем, оставляя на теле красные пузырящиеся следы. В голове стоял нестерпимый гул. Будто сотни голосов говорил разом. И боль разливалась по вискам, пульсировала, шипела там, распространяясь вниз, по челюсти и глазам. И сквозь этот хаос Вэй Ин едва ли слышал тихий голос Лань Чжаня. Он был оставлен совсем один в своей тьме. Снова. Когда боялся так сильно. Но тот, кому он доверял, просто толкнул его в спину, когда он оказался на краю пропасти, и теперь Вэй Ин летел вниз. Горькое, болезненное чувство. Вэй Ин так любил Лань Чжаня, а тот… — Надеюсь, тебе заплатят достаточно, чтобы купить нового друга, — выплюнул он ядовито. — Или что ты там хочешь. Потому что явно не его. Кому он нужен? Тупой. Сломанный. Беспомощный. Слепой. «Ты никчёмен!», — каким-то ветров в его голове пронесся грубый голос мадам Юй. Она была права, да? Она разглядела его истинную суть, когда никто не мог. Он никчёмен. И такое совершенство, как Лань Чжань, никогда не полюбит его. Но голос друга пробился через дымку надвигающейся боли. — Мне не нужен новый друг. «И ты не нужен». Вэй Ин дёрнулся, словно ужаленный, от этих слов. Он не нужен? Он не нужен. — Верно, — обороняясь, ещё надеясь спасти своё сердце, фыркнул он. — Вашей элитной музыкальной тусовке и так хорошо. Скрипачи, виолончелисты, пианисты. Сплошная интеллигенция. Наконец-то вернёшься в свой круг. Это круче, чем возиться со слепым и, как теперь ясно, тупым школьным приятелем. «Такой навязчивый. Такой шумный. Нарушитель правил. Он только и делает, что мешает тебе, Ванцзи. Он сбивает тебя с пути. Послушай дядю, держись от него подальше. Этот Вэй Усянь — чистое зло». Лань Цижэнь верил в это, так убеждённо звучал его голос. Вэй Ин не хотел подслушивать, это вышло случайно. Но это было давно. Почему он снова здесь? Зачем он пришёл? «Только под ногами путается», — поддержала его мадам Юй. Нет. Что они оба забыли в его тьме? Для чего они здесь? Им нужно уйти, он не хотел их слушать. Это было плохо, плохо. Лань Чжань. Он слепо повернул голову туда, где чувствовал присутствие своего друга. Спаси меня. Они здесь. Шум вокруг стал громче. Вой. Крики. Лай. И голоса тысячи безликих существ. Тьма сгущалась. И тогда голос Лань Чжаня ответил так тихо, что едва можно было разобрать прозвучавшие слова: — Да, Вэй Ин. Да? Какое да? Почему — да? Да? Он согласился? Лань Чжань только что согласился с тем, что?.. Поэтому он и бросил Вэй Ина, верно? Потому что Вэй Ин — чистое зло. «Вы не стараетесь, Вэй Усянь, — голос директора школы будто сверло вонзился в голову. — Нельзя уповать лишь на рисунки, это не будет с вами всегда». Верно. Директор был прав. Не будет. Вэй Ин ослеп и не мог рисовать. Он жалок. В темноте. Один. И Лань Чжань не любит его. Лань Чжань оставил его. Тени сгущались, и боль в голове становилась всё сильнее и сильнее. Вэй Ин покачнулся. Он падал. Стремительно, вниз, в бездну. И это никогда не закончится. И только звуки, голоса, злые, грозные, кружились вокруг, будто стервятники. Они разорвут его, они вырвут его сердце, едва он упадёт на дно. Они сожгут его глаза. И он больше не будет видеть. И тот врач в Германии ему не поможет. Но Лань Чжань мог бы. Только он сказал «Да». Кто-то кричал. Верещащий противный звук. Вэй Ин сжался от боли. Лань Чжань говорил что-то. Это был его голос, но Вэй Ин не мог разобрать слов. Он горел. Пламя стало сильнее, оно жгло уже не только кожу, но всё его тело, оно полыхало внутри, выжигая его лёгкие и сердце. — … самый лучший, — эхом пробились слова Лань Чжаня. Кто лучший? О чём он? Или это тоже только воспоминания. Так же, как Лань Цижэнь и мадам Юй, как собаки и директор. Как… Его мама умерла. И папа. А он остался жив. Они погибли, но он выжил вопреки всему. Она была такая красивая и нежная, так любила его. Так красиво рисовала. Настоящий талант. Он мечтал стать похожим на неё. И его отец был добрым и ласковым. Он не так часто смеялся, всегда спокойный и сдержанный, но это были самые лучшие моменты на свете. Они умерли, и там было столько крови. Красной. Она затащила Вэй Ина во тьму, вцепилась в его лодыжки, застыла на его ладонях, несмываемая, грязная. И не отпускала. Больно, больно. Он не мог вернуться. Он хотел остаться с ними. Там, где они любили его. Лишь они. Вэй Ин сжался в комок, обнимая себя руками. Ему хотелось, чтобы это прекратилось, он не мог больше здесь оставаться. Это слишком. Он не выдержит. Он сломается. Он устал ломаться. Устал от этой боли и тьмы. Закрыв глаза, он пытался вспомнить, где находился. Всё это неправда, он не падает. И всех этих людей здесь нет. Есть лишь один. Лань Чжань. Тот, кто сказал «Да» в ответ на слова Вэй Ина о том, что другие музыканты лучше, чем слепой старый друг. — Почему? — прошептал Вэй Ин с тихим отчаянием. Почему ты не можешь любить меня? Почему все меня ненавидят? Я просто хочу найти своё место, свой дом и своего человека. Я люблю тебя, Лань Чжань, так почему ты так жесток со мной? — Ты ещё спрашиваешь? — прошипел из темноты голос мадам Юй. — Бесполезнейшее создание. Не нужно было брать тебя в наш дом. А-Чэн никогда тебя не примет на самом деле. Вспомни, из-за тебя нам пришлось отдать его щенка. А он всегда мечтал о собаке, а не о таком никчёмном брате. И Яньли тебя лишь жалеет, бедный сиротинка. — Ты всю жизнь сломал моему племяннику, — поддакнул Лань Цижэнь. — Так чему удивляешься? Лай стал громче. Вэй Ин убегал от собак. Их было так много, такие страшные, большие. Куда ему против них на своих крошечных ножках. Он бежал и плакал, громко, испуганно. А потом упал. И они были здесь. Они тяжело дышали в его затылок, их слюни капали на его голые локти, и их зубы… Боль взорвалась в голове, растекаясь по всему телу. Вэй Ин схватился за виски, сжимая пальцы, желая вырвать её с корнями, лишь бы остановить. Неосознанно он начал качаться из стороны в сторону, мечтая прекратить всё, но не знал, как. Падение, не имеющее конца. Машина сбила его, и было так больно. Он проснулся в больнице, его тело едва чувствовалось, словно тяжёлый кусок мяса. А на лице что-то было. На глазах. Едва контролируя, Вэй Ин поднял дрожащую руку и прижал. Бинты. На его глазах были бинты. Почему? Ему стало так страшно. Что это значило? Он не понимал. Он только что шёл домой. Он получил зарплату, и этих денег было достаточно, чтобы купить билет к Лань Чжаню. Лань Чжань. Лань Чжань всё знает. Он его друг. Он объяснит. Ему можно верить. — Почему, Лань Чжань? — выдохнул он. Ответа не было. Или не было Лань Чжаня? Где он? Что происходит? Вэй Ин в больнице. Нет. Стоп. Это неправильно. Вэй Ин был там давно. А сейчас он падал. «Падай, падай, — прошипел ледяной чужой голос. — Никто не поймает тебя». Папа всегда ловил его. Он подбрасывал Вэй Ина вверх и ловил. Вэй Ин смеялся. — Какой уродский у тебя смех, сиротка, — фыркнул над самым ухом тот мальчик. Тот, что обижал его на улице, пока Вэй Ина не забрал дядя Цзян. Этот хулиган был старше, он всегда отбирал всё, что Вэй Ин находил, пихал его, бил. Он столкнул его в канаву, и Вэй Ин сломал лодыжку. Но так он не мог убежать от собак. Это больно. Вся его жизнь — падение. Руки сильнее вцепились в волосы. Если вырвать их, если заменить одну боль другой, всё закончится? Может, если он сделает что-то с собой, это заземлит его? И тогда он перестанет падать. Он не хочет. «Никого не волнует, чего ты хочешь, Вэй Усянь», — прошипел Вэнь Чао, злобный грубый старшеклассник, прежде чем снова нанёс ему удар. Голова болела. Сильно. Будто кто-то вскрывал её изнутри зубами. Неправда. Лань Чжаня волнует. Он подкармливал Вэй Ина его любимым мармеладом. Но ведь Лань Чжань его оставил. Он выбрал музыкантов, не его. — Почему? Серый туман вокруг закружился, сдавливая, будто сжимающиеся вокруг безжалостные кольца цепи. Может, если они задушат Вэй Ина, боль прекратится? И вдруг что-то коснулось его колена. Вэй Ин замер от неожиданности. Кто здесь? Это Лань Чжань? Мадам Юй? Вэнь Чао? …Его мама? Сжавшись, Вэй Ин открыл глаза. Ничто не изменилось — та же тьма. Но в ней кто-то был. Лишь за всей своей болью и страхом Вэй Ин не мог понять, кто. Что здесь было правдой, а что лишь тенями в голове? Где он был? Он падал, но… Он где-то сидел. И кто-то находился рядом. Прозвучали слова. Но Вэй Ин, перепуганный, измученный, не смог разобрать их. Лань Чжань! Лань Чжань! Лань Чжань! Его сердце кричало. — Ненавижу тебя, — голос вдруг стал отчётливым и холодным. Он разрезал сердце Вэй Ина пополам. Полный яда и злобы. Ненависти и презрения. И за всем этим Вэй Ин не мог понять, кому он принадлежит — Лань Чжаню, Лань Цижэню, Цзян Чэну, мадам Юй, Вэнь Чао, тому безымянному мальчишке с улицы или кому-то ещё. — Слышишь? — прошипела в висках боль. — Он не хочет тебя знать, видеть, слышать. Он ненавидит тебя. Нет. Это не могло быть правдой. Вэй Ин потянулся вперёд, к этому ядовитому голосу и наугад пихнул, попав в чьё-то тело. — Убирайся! Он не мог позволить этой тьме говорить с ним. Это всё в прошлом, оно не должно быть здесь. Пошло прочь! Кто-то схватил Вэй Ина. Кто-то стиснул его руки, и он оказался в ловушке. Лай стал громче, а падение — быстрее. Однажды в начальной школе его запихнули в шкафчик в раздевалке. Он просидел там всю ночь, не в силах выбраться. Его так сжимало, так сдавливало пространство. Там было темно и сложно дышать. Как здесь. Но он не в начальной школе. Он вырос. И он ослеп. И все, кто ненавидел его, пришли за ним. Голос рассмеялся тоном Вэнь Сюя. Вэнь Сюй говорил плохо о Лань Чжане. Вэй Ин подрался с ним за это. И после младший брат того, Вэнь Чао, никогда не упускал возможности вступить с ним в склоку. — Самоуверенный Вэй Усянь, думаешь, ты такой крутой? А на самом-то деле никому не нужен, — Вэнь Сюй знал, как бить по больному. — Пошёл вон! — завопил ему Вэй Ин, пытаясь освободиться от чужих рук. Он горел, ему было больно и хотелось расплакаться и умереть. Просто не быть. Уйти в тот мир, где теперь жили его родители, где, как он верил, были свет и покой. Кроме них он никому не нужен. — Нет, — прошептал Лань Чжань. Лань Чжань? Откуда здесь Лань Чжань? Это же шкафчик. Нет, не шкафчик. Постой. Школа. Но почему он тогда падает? Что происходит? Что значит «нет»? — Вэй Ин, — голос Лань Чжаня дрожал. Он никогда не должен таким быть. Он не заслуживает боли. Только любви. — Пожалуйста. Не отталкивай меня. Не отталкивай. Вэй Ин оттолкнул его. Он ослеп, он решил, что защитит Лань Чжаня от Лань Цижэня, если скроет правду. Но он не мог врать и тогда просто оттолкнул его. Исчез. Испарился. — Лучше бы ты исчез, — процедил безжалостный женский голос. Лучше кому? — Всем. Она схватила его за руку и подняла вторую, сжимая кожаный узкий ремень, чтобы замахнуться. Он помнил эту боль. — Пусти! Вэй Ин вырвался, толкнул её, отползая прочь. Но как сбежать, если ты падаешь? И кругом — только тьма. — Я не люблю тебя, — сказал Лань Чжань холодно и равнодушно. — Никто не полюбит тебя. Никогда. Ты всегда будешь один. — Нет! Вэй Ин вскрикнул. Почему Лань Чжань говорил это? Он так думал? Он его ненавидел… Конечно. Вэй Ин сломал его жизнь. Дважды. Сначала — навязавшись ему против его же воли. Затем — обманув и исчезнув. Где-то далеко раздался взрыв. Хорошо. Может, если мир взорвётся и исчезнет, то и боль пройдёт тоже. И вдруг огонь охватил Вэй Ина. Но этот жар был другим. Он не сжимал до крови. Он согревал. Вэй Ин хотел его, хотел его, но… — Я ненавижу тебя, — прошептал в его ухо голос. И Вэй Ин знал, что это Лань Чжань. — Я ненавижу тебя. Никто из тех, что обвинял его раньше, не мог причинить ему большей боли. Будто Лань Чжань голыми руками разорвал его грудь, вырвал сердце и раздавил. Только Вэй Ин почему-то всё ещё дышал, всё ещё истекал кровью и огнём. Голова пульсировала, стонала, трещала по швам. Этого было слишком много. — Убирайся! — хрипло выдохнул Вэй Ин. — Убирайся, Лань Ванцзи! Ты не настоящий. Вэй Ин знал это. Он верил. Настоящий Лань Чжань, его Лань Чжань, никогда бы так не сказал. Это всё в его голове. Как мадам Юй, как Вэни, как собаки и дядя Лань. Как все те, кто причинял ему боль, кто унижал, кто сеял в нём страхи и сомнения. Это только голос. Только обман его больной головы. Лань Чжаня нет здесь. Это лишь его собственный страх быть отвергнутым. — Ненавидит, — процедил Лань Цижэнь язвительно. С самодовольством, словно одержал верх. Вэй Ин не мог видеть, но его лицо, презрительное, ненавистное, вспыхнуло перед глазами, подброшенное услужливой памятью. Человек, что причинял Лань Чжаню боль, что избивал его. — Он ненавидит тебя, поэтому и бросил. И теперь я заберу его себе, — глумливо ухмыльнулся старик. — Пошёл прочь из моей жизни! — завопил на него Вэй Ин. Вон из моей головы! Все! Все, убирайтесь! — Но кто ты без нас, сиротка? — уличный мальчишка шлёпнул его по волосам. — Кто ты без своих демонов? — Ты мне не нужен! Не нужен! Вэй Ин не мог больше слушать их. Они разрушали его. Уничтожали. Он должен был бороться, но не знал, как. Пустота вокруг, пропасть, превратилась из огня в лёд. Он приближался к краю. Он разобьётся. Навеки останется слепым и никому не нужным. И тот, кого он любил, его не выбрал. — Ещё бы он тебя выбрал, — процедил Вэнь Чао. — Ты никогда не будешь достоин Лань Ванцзи. — Убирайся, — прошипел Вэй Ин в его сторону. — Сейчас же. Голос хихикнул и пропал. Вэй Ин сходил с ума, да? Он сходил с ума? Это так? Это и есть безумие? Порождение боли и паники. Ему было так страшно. Его голова раскалывалась на тысячи кусков. Почему с ним это случилось? Почему он не мог это исправить? Он так сломан. Его не починить. Не исправить. И Лань Чжань ушёл. Он ушёл, и Вэй Ин был здесь совсем один. Его прошлое догнало его. Вся та тьма, что он прятал в глубине души, что скрывал ото всех. Она отравляла его. Сжигала. И он устал бороться. Кто-то прикоснулся к нему. Снова. Вэй Ин наугад толкнул, попал в чьё-то плечо, и прошипел: — Убирайся! Но они не уходили. Они были там, звучали то громче, то тише. Его самые страшные мысли, самые болезненные воспоминания. Они обрушились на него лавиной, он падал и не знал, где он теперь и что вокруг. Ему было жарко, его кожа слезла, оставив лишь кровоточащее мясо. Кто-то пытался пробиться сквозь завесу боли, чьи-то руки и голоса, смутно похожие на Цзян Чэна и шицзе. Вэй Ин не мог им верить. Вдруг они тоже были лишь памятью? Как Лань Чжань, как все остальные. И он кричал. Он прогонял их, снова и снова, как заклинание повторяя «Убирайся». Виски мучительно ломило, затылок раскололся, и мозг вытекал оттуда какой-то странной жидкой кашей. Из глаз текла то ли кровь, то ли слёзы. Слишком больно. Вэй Ин открыл глаза, тяжело дыша. Грудь болезненно давило, а футболка и волосы прилипли к коже, мокрые от пота. Сердце яростно колотилось в груди. Протянув руку к тумбочке, Вэй Ин включил свет, и его канареечные отблески разогнали чёрные тени по углам. Тело дрожало, и Вэй Ин не мог взять над ним контроль. Он перевернулся на бок и уставился на лампочку, пытаясь прийти в себя. Холодок пробежался по спине и затылку, и Вэй Ин протянул руку, просто чтобы убедить себя, что его череп цел и там нет дыры. В доме было тихо. Стояла глубокая ночь, все спали. И Вэй Ин почему-то не решился спуститься с постели. Вместо этого он отыскал в изголовье кровати кроликов и прижал к себе, всё ещё едва дыша. Это был только сон. Лишь кошмар. Он больше не падал. Обнимая игрушки, он прижался к белому кролику губами и замер, пытаясь вспомнить, что именно ему снилось. Но, как это часто бывает, стоило лишь сознанию вернуться в полной силе, как память начинала удалять то, что происходило во сне. Через какое-то время — Вэй Ину казалось, что вечность — дыхание выровнялось, и незаметно он заснул. Проснувшись наутро от звука будильника, Вэй Ин ничего об этом не вспомнил.20.
11 июля 2020 г. в 21:55
В комнате было душно, и Вэй Ин настежь открыл окно, чтобы впустить внутрь свежий весенний ветер. Он сам сидел на кровати, скрестив ноги, и чистил флейту. На столе открытым лежал скетчбук, распахнутая папка с отдельными листами и бумагами, привезёнными из Германии, раскатились в стороны карандаши. В углу появился мольберт с холстом и краски. Цзян Чэн вернул их накануне, и Вэй Ин приветствовал их как старых друзей.
Сегодня всё утро он провёл в интернете в поисках информации о гастролях той группы, с которой выступал Лань Чжань. Даже если Сичэнь сказал ему ждать, Вэй Ин не мог. От одной только мысли, что Ванцзи где-то там страдает, что думает, что нелюбим и отвергнут, его собственное сердце кровоточило. Поэтому он отыскал ближайший концерт, узнал дату и город. Конечно, купить билет уже не представлялось возможным, но Вэй Ина и звала туда далеко не музыка.
Выступление должно было состояться послезавтра. Доехать на поезде уже было невозможно, а билеты на самолёт остались только в бизнес-класс. Для Вэй Ина, оставшегося без работы, потратившего кучу денег на лекарства после реабилитации, краски и карандаши, это было очень дорого. Но он всё равно купил его. И теперь жил мыслями о скорой встрече. Да, Сичэнь бы не одобрил, он велел не спешить, сидеть на месте, но Вэй Ин никогда не следовал чужим правилам. Нельзя, чтобы Лань Чжань и дальше жил в неведении и страдал. Каждый час, каждый день разрушали его. И всё это нужно было исправить как можно скорее.
В дверь постучали. Вскинув голову, Вэй Ин с нотками удивления ответил:
— Войдите?
Он никого не ждал, а шицзе обычно сразу же звала его по имени.
Раздался тихий звук дверного полотна, отодвигаемого в сторону, и в комнату вошёл Цзян Чэн. Лицо его было странно хмурым даже по его личной шкале угрюмости.
— Ты чего? — Вэй Ин замер и отложил своё занятие. Цзян Чэн остановился и открыл рот. Но так ничего и не сказал.
И в этот момент порыв ветра, вызванный сквозняком, ворвался с такой силой, что заставил страницы альбома переворачиваться с громким звуком. Листы, лежавшие в папке, взвились в воздух шумной стаей и опали на пол.
— Чёрт, прости, — Цзян Чэн быстро захлопнул дверь. Отложив флейту, Вэй Ин спрыгнул с постели и принялся собирать их. Брат тоже наклонился и поднял один.
— Ты всё ещё их хранишь? — спросил он, и в его тоне прозвучало удивление. Вэй Ин, ползающий по полу, протянул руку вверх и вырвал лист из его пальцев.
Он не хотел об этом говорить. Потому что это были не просто листы.
Лишившись возможности общаться с Лань Чжанем, скучая в палате, со строгим ограничением на использование гаджетов, Вэй Ин нашёл свой личный способ немного уменьшить тоску. Он писал Лань Чжаню что-то вроде писем. Записки. Каждый день перед сном. Небольшие, просто о том, как прошёл день, как он скучает, о чём думает. Сопровождая крошечными милыми рисуночками. Односторонний диалог. И Вэй Ин не планировал никому и никогда их показывать, даже самому адресату — слишком неловко и смущающе. Но Цзян Чэн, как-то пришедший, пока Вэй Усянь был на процедуре, нашёл их, и с той поры был посвящён в секрет.
— Не говори, что всё ещё их пишешь, — фыркнул он брезгливо. Вэй Ин поднялся, прижимая письма к груди и под пристальным взглядом брата спрятал обратно в папку. А после для надёжности придавил её канцелярским ножом.
— Так чего ты хотел? — спросил Вэй Ин, обернувшись и оперевшись на стол.
Цзян Чэн прищурился, явно недовольным сменой темы. Но не стал упорствовать.
— А-Ли рассказала мне о вашем позавчерашнем разговоре — произнёс он таким тоном, будто это всё объясняло. Вэй Ин лишь приподнял одну бровь да скрестил руки на груди.
— Конкретнее можно?
Цзян Чэн щёлкнул языком.
— Том разговоре, — пояснил он с тем же недовольством. — О том, что случилось между тобой и Лань Ванцзи в вашу последнюю встречу.
Вся напускная холодность Вэй Ина тотчас пропала. Руки упали вдоль тела, а сердце подпрыгнуло в груди, ударилось о рёбра и шлёпнулось обратно.
— Ты знаешь что-то? — выдохнул он. — Что-то, чего не знает шицзе? Если это так…
— Это так, — отрезал Цзян Чэн. — Но тебе этого лучше не знать.
— Почему? — Вэй Ин качнулся вперёд. — Что там такого? И почему ты решаешь, чего мне знать не стоит?
— Потому что я твой брат! — огрызнулся Цзян Чэн. — И эта правда, поверь, не принесёт ничего хорошего. Просто… Вэй Усянь, оставь уже Лань Ванцзи в покое и живи дальше. Не вороши прошлое.
Вэй Ин в два шага преодолел расстояние, разделявшее его и брата и схватил того за воротник рубашки.
— Нет! — прорычал он. — Скажи мне!
Всё в нём пульсировало от бешеной энергии, клокотало, кипело. Словно огненная лава заполнила тело и душу, и нужен был лишь один крошечный толчок, чтобы она вырвалась наружу и сожгла всё вокруг. Цзян Чэн смотрел на него, плотно сжав губы, и в его глазах полыхали ледяные молнии.
— Цзян Чэн, — имя обожгло горло. Брат насупился ещё сильнее.
— Ты никогда не спрашивал, что было в минуты твоего помутнения, — выдохнул он. — Никогда. Ни разу за все годы. Но стоило только этому коснуться Лань Ванцзи, и тебе надо знать.
Вэй Ин удивлённо моргнул. Так Цзян Чэн был обижен за это? Считал, что его собственными чувствами не дорожили достаточно?
— Прости меня, — Вэй Ин разжал руки и отпустил рубашку. — Я уже извинялся и извинюсь снова за то, что тогда причинял вам боль. Я этого не помню. Но прости. Я никогда не хотел этого.
Лицо Цзян Чэна исказилось судорогой. Губы скривились. И он стал как никогда сильно похож на свою мать.
— Так ты думаешь, что нам причинял боль? — фыркнул он. — Тупица.
Ладонью он несильно толкнул Вэй Ина в грудь, убирая со своего пути. Но Вэй Ин протянул руку и схватил его за локоть, не позволяя увернуться.
— Что это значит?
Цзян Чэн отвернулся. Плечи его напряжённо поднялись.
— Это значит, — выдавил он, — что тебе надо оставить прошлое. Ты снова видишь, так живи дальше и радуйся.
Вэй Ин крепче сжал пальцы. Он не понимал, что происходило, и, честно говоря, уже устал от тайн и секретов. Все вокруг него что-то скрывали, чтобы его защитить. Только вот он не хрустальный, он не разобьётся от одного неверного слова. Он хотел знать правду, всю, какой бы она ни была.
История о Лань Чжане, о том, что он сделал, чем пожертвовал, разбила Вэй Ину сердце, но он всё равно был рад, что узнал. Даже если теперь его вина была невыносима, это всё равно было лучше, чем неведение.
— Объясни мне, Цзян Чэн, — Вэй Ин потянул брата за руку. — Скажи мне всё. Хватит тайн!
Цзян Чэн всё ещё отказывался на него смотреть.
— Тебе не понравится правда, — честно ответил он. Вэй Ин лишь хмыкнул. Как будто это было чем-то новым для него.
— И что с того?
Он разжал руку и сам отступил назад к столу. Если Цзян Чэн не захочет говорить, Вэй Ин не станет выбивать из него правду. Но он всё же надеялся получить ответы. Просто, возможно, не сейчас. Он готов отступить, если брат станет упрямиться, но в конце концов он обязательно найдёт подходящий момент, чтобы вернуться к этому разговору. Потому что там было что-то важное. Нечто, что заставило Цзян Чэна прийти к нему, что подтолкнуло к этому странному разговору. Что-то, что беспокоило брата так сильно, что он не мог это удержать.
— Почему ты так цепляешься за Лань Ванцзи? — прозвучал тихий вопрос. Вэй Ин уставился в спину Цзян Чэна.
— Ты же видел мои письма, — ответил он. — И не понял?
Цзян Чэн обернулся. Нахмурив брови, он уставился на Вэй Усяня каким-то новым, необъяснимым взглядом. А затем медленно повёл головой из стороны в сторону.
— Я думал, это неправда, — произнёс он. — Ты просто обманываешься, потому что Лань Ванцзи был с тобой в последнее время, поддерживал тебя. И ты перепутал собственные чувства. Принял их за то, чем они не являются
Вэй Ин ощутил, как сам по себе открывается его рот. Что? Цзян Чэн думает, что это лишь благодарность? Может, тогда, когда Вэй Ин был убеждён, что его чувства невзаимные, он бы и хотел, чтобы их не было, чтобы они оказались чем-то другим, но и в те недели и после, и теперь, всегда, он знал, что это такое на самом деле. Не было путаницы. Он любил Лань Чжаня. Просто слишком долго не мог понять. До него доходило, как до глупца.
— Думал, это он тебе навязал, — Цзян Чэн тяжело вздохнул. — Вэй Усянь, ты ведь никогда прежде… Да, ты цеплялся за него в школе, но я всегда полагал, что тебе просто весело его дразнить. Ты не проявлял к нему ничего… такого.
Вэй Ин скованно улыбнулся.
— Лань Чжань никогда ничего мне не навязывал. И я не обманываюсь, я знаю, что чувствую.
И нет ничего правильнее и лучше на свете.
Цзян Чэн устало провёл рукой по лицу.
— Это не приведёт ни к чему хорошему, — он издал ещё один длинный, протяжный вздох, похожий на завывание.
Сердце Вэй Ина болезненно вздрогнуло. Может, и так, может, это правда, и ничего хорошего уже не будет, не после всего, что произошло. Но он не сдастся, он будет бороться и верить.
— В прошлый раз он довёл тебя до истерики своим признанием, — выплюнул сердито Цзян Чэн. — Мы тебя еле успокоили. Разве не ясно, что вы только портите всё друг другу? Почему ты просто не можешь снова его отпустить?
— Я не… Стой.
Все слова о невозможности разрыва, о боли и о любви застыли в горле. Вэй Ин замер, словно кто-то сдавил его поперёк груди с невероятной силой, мешая дышать, надеясь сломать его грудную клетку, каждое рёбрышко, разорвать лёгкие и раздавить горячее сердце.
— Признание, — голос упал до хриплого полушёпота. Вэй Ин вскинул глаза и встретился взглядом с братом. — Цзян Чэн, так ты знал. Всё это время ты знал.
Цзян Чэн насупился сильнее и скрестил руки на груди.
— Знал ли я? — он вскинул брови, и молнии в его взгляде всполохнули ещё сильнее. — Конечно, да. Я стоял там, рядом с ним, и пытался оттащить его от тебя. Как бы тихо он ни говорил, я слышал.
— И ты не сказал мне, — Вэй Ин невольно отступил ещё на шаг и налетел бедром на стол.
Цзян Чэн уставился на него, как будто он заявил несусветную глупость.
— Чтобы у тебя ещё один приступ паники случился или что? — огрызнулся он. — Этот парень приносит тебе одни проблемы. Вспомни, сколько раз ты дрался из-за него в школе? И потом ходил весь избитый. Однажды тебе чуть руку не сломали, помнишь? Когда ты услышал, что о нём говорят плохо, а его там даже не было, он бы даже не узнал! Но ты всё равно полез заступаться за его имя. Сколько раз мама ругала тебя за плохую учёбу, потому что ты вечно отвлекался на него и тебя оставляли после занятий! И в последний раз! Мало того, что довёл тебя, так ещё и осмелился звонить.
— Ты ничего не знаешь! — Вэй Ин стремительно преодолел разделявшее их расстояние и пихнул брата в плечо со всей силы. Тот покачнулся и сделал несколько шагов назад. — Ничего! Не смей обвинять его! Никогда!
Злость, обида, несправедливость заставляли всё в груди гореть. Никто не смел говорить о Лань Чжане плохо. Но за всей этой вспышкой было что-то ещё, что скребло разум.
— Подожди, — Вэй Ин остановился. И его сердце упало куда-то вниз. Гнев исчез так же внезапно, как и разгорелся, сменившись чем-то иным. — Звонил? Он мне звонил?
Голос сел. И Вэй Ин едва не рухнул следом. Лань Чжань всё-таки ему звонил. Всё-таки искал его. Всё же за него боролся.
Губы задрожали, и Вэй Ину пришлось прикусить нижнюю.
Лань Чжань искал его. Даже после всех слов и криков Вэй Ина, он звонил ему.
Цзян Чэн кивнул.
— Однажды.
— Ты не ответил?
Брат покачал головой.
— Нет.
Вэй Ин больше не мог здесь оставаться. Не с ним. Не сейчас. Быстрым широким шагом он прошествовал мимо него и вылетел из комнаты, едва удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Он не притормозил, когда из гостиной его окликнула шицзе, не оглянулся проверить, где Цзян Чэн. Не поднимая головы, он натянул кроссовки, схватил куртку и выскочил из дома.
Ему нужен был воздух. Ветер. Прямо сейчас. Чтобы тот выдул из его головы все плохие мысли.
Ноги сами несли его в известном только им направлении, и Вэй Ин не разбирал дороги, доверившись им. Просто шёл куда-то так быстро, как мог. Лишь бы не думать. Но сбежать от себя никогда не было возможно. Хотя это не значило, что Вэй Ин время от времени не пытался. И этот раз был безуспешен.
Цзян Чэн знал о том, что Лань Чжань его любит. И Вэй Ин, наверное, даже мог понять, почему брат не сказал ему в первое время, особенно до операции. Но после… И когда увидел те записки, когда узнал, что и Вэй Ин влюблён в Ванцзи… Он всё равно промолчал. Он позволил все этой ситуации длиться. А главное — он не ответил на звонок. На тот звонок, что Вэй Ин ждал так сильно и отчаянно все те недели. Он просто проигнорировал это, и Лань Чжань решил, что не нужен. Если бы только Вэй Ин мог отмотать время назад. Но и что тогда? Телефон был не у него. Если уж возвращаться, то в самое начало. Чтобы всё сделать правильно. Только это неосуществимо. Нельзя переиграть прошлое, стереть ошибки и начать всё заново. Можно лишь продолжить с настоящего момента и пытаться всё починить. На этот раз поступить верно.
Вэй Ин шёл и шёл, пока не остановился и не понял, что стоит у подъезда многоэтажки, где жили Вэни. Несколько минут он просто пялился вверх, гадая, зачем пришёл сюда и не лучше ли будет уйти. После своего возвращения он узнал от Вэнь Нина адрес, хотя слепым бывал здесь много раз. В этом месте его сердце успокаивалось и не грустило в те дни. Может, именно поэтому ноги привели его сюда.
Друг должен был ещё работать, как и Вэнь Цин. Если, конечно, сегодня её смена. Но А-Юань уже должен был вернуться из школы. И, раз уж Вэй Ин всё равно пришёл, он хотел увидеть мальчика.
Дверь открыла бабушка. Вэй Ин сразу узнал её, она была такой, как он себе представлял, слушая её голос.
— А-Юань, поди сюда скорее! — крикнула она через плечо, впуская его в квартиру. — Смотри, кто к нам пришёл!
Прозвучал лёгкий быстрый топот маленький ног, и в прихожую выскочил тоненький мальчик в растянутой домашней футболке и шортах.
— Привет, А-Юань, — Вэй Ин заставил себя улыбнуться так широко, как только мог. Мальчик засветился в ответ.
— Дядя Вэй!
И тотчас бросился его обнимать. Может, это как раз то, что нужно было Вэй Ину, чтобы унять разочарование, злость и боль. Он притянул мальчика к себе, положив голову на его затылок, прижался к его волосам щекой и закрыл глаза. Вот тот один, кто его не обманывал.
— Я соскучился по своему любимому ребёнку, — тихий шёпот сорвался с губ вместе с мягкой улыбкой. — Ты ведь не занят, А-Юань? Я тебе не помешал?
— Нет, — Вэнь Юань моментально закачал головой. — Я всегда тебя жду.
— Спасибо.
Вэй Ин ещё крепче прижал ребёнка к себе.
Спасибо, что ты есть у меня.
А-Юань клеил модель парка для урока искусства в школе, когда Вэй Ин пришёл, и теперь они вместе принялись за дело. Это было весело, и Вэй Ин словно вернулся в своё собственное детство. Цифры наводили на него скуку, как и история и философия, но такие занятия, развивающие воображение, где нужно было что-то создавать, всегда были его любимыми. Он мягко поддразнивал А-Юаня, шутил, предлагал идеи, как сделать лучше и интереснее. И, пусть на время, но его сердце перестало кровоточить так сильно, а чувство вины придавливать к земле.
Закончив, они отправились на кухню, где вместе с бабушкой покушали тёплых оладушек с мёдом и джемом, и, помыв посуду, уселись на диване смотреть мультики.
А-Юань прижался к тёплому боку Вэй Ина, положив голову на его грудь. Вэй Ин обнял мальчика одной рукой и, наклонил голову в его сторону. Ему было очень уютно.
Если закрыть глаза, он мог поверить, что они в квартире Лань Чжаня, и тот сам сейчас где-нибудь в душе или на кухне и вот-вот присоединится к ним. Сядет с другого бока от Вэй Ина, поцелует его в висок, нежно и трепетно, и обнимет так, что Вэй Ин растает.
— Дядя Вэй, — через какое-то время тихо позвал Вэнь Юань.
— Мм?
— Ты знаешь, когда вернётся Ханьгуан-цзюнь?
Вэй Ин почувствовал, как кольнуло в груди, и сердце забилось чаще. А-Юань поднял голову и с удивлением посмотрел на него. Конечно, он услышал, он лежал буквально в том месте, где стучал сгусток боли и любви.
— Скоро, — кашлянув, ответил Вэй Ин. А-Юань пристально, совсем не по-детски взглянул на него, и Вэй Ин невольно задумался, был ли он так очевиден, что даже ребёнок смог его прочитать.
— Я скучаю по нему, — признался мальчик. — Мы все в школе очень ждём, когда он вернётся. Он самый лучший учитель!
Щёки А-Юаня сделались розовыми от смущения, но он не отвёл взгляд. Вэй Ин мягко улыбнулся и потрепал его по голове.
— Да, самый лучший, — согласился он.
Улыбка растаяла от интенсивности глаз А-Юаня. И тихая печаль просочилась сначала в сердце, а затем и в голос.
— Я тоже по нему скучаю, — ответил Вэй Ин. — Очень сильно.
Он засыпал, и последней его мыслью был Лань Чжань. Он открывал глаза утром, и первое, о чём думал, это о своём лучшем друге. Его голос, его глаза, его музыка — они не оставляли Вэй Ина в течение каждого дня. Иногда это было больно и грустно, и он ненавидел себя так сильно, что желал причинить себе боль, иногда это несло в себе нежность и любовь, от которой разрывалось сердце. Но это всегда был Лань Чжань. С тех пор, как Вэй Ин вернулся и позволил себе снова думать о нём, он уже не мог остановиться, не мог вернуться к тому, что делал в больнице, отвлекаясь на что угодно. Больше это не работало. Да он и не хотел.
А-Юань поднял ладошку и прижал к щеке Вэй Ина. А затем подвинулся и спрятал лицо, уткнувшись влажным носом в шею.
— Когда Ханьгуан-цзюнь вернётся, мы сможем снова куда-нибудь пойти все вместе? — робко спросил он. — Пожалуйста. Я обещаю, я буду хорошо себя вести. И мне ничего не нужно, ни конфет, ни подарков. Просто… давайте сходим куда-нибудь. Втроём.
Вэй Ин закрыл глаза, не позволяя себе сломаться. Он тоже так отчаянно сильно, так неистово желал того же, что и мальчик, но не знал, будет ли это когда-нибудь. Или он разрушил всё окончательно, и Лань Чжань его не простит. Он не мог пообещать А-Юаню то, что больше зависело не от него. Не мог дать слово, зная, что оно может быть нарушено.
— Я бы тоже этого очень хотел, — решил ответить правду Вэй Ин. — Но я заставил Лань Чжаня, Ханьгуан-цзюня, грустить очень сильно. Быть может, он больше не захочет быть моим другом.
Вэй Ин должен быть к этому готов. Такой исход вероятен, и, если это случится, у него не будет права жаловаться или спорить. Он просто получит по заслугам.
А-Юань в его руках зашевелился и поднял голову. Взгляд его сделался каким-то недоверчивым, и Вэй Ин почувствовал сожаление. Ну вот, теперь он разочаровал и этого мальчика. Может, теперь тот не захочет его видеть и не позволит больше себя обнимать.
Но Вэнь Юань словно был протестом против унылых мыслей Вэй Ина. Вместо того чтобы уползти в сторону, он крепче сжал ручки, обвивая шею Вэй Ина, и затряс головой так сильно, что создал маленький ветер.
— Тётя Цин права, — прекратив ёрзать, произнёс А-Юань. — Дядя Вэй иногда глупый.
Что ж, Вэй Ин не удивился, узнав, что Вэнь Цин описывает его таким эпитетом. Может, так и похуже слова были, но явно не для детских ушей.
— Я уверен, Ханьгуан-цзюнь простит тебя, — горячо выпалил А-Юань. Его глаза горели убеждённостью, такой сильной, что Вэй Ин невольно улыбнулся.
— Откуда ты знаешь? — спросил он негромко. — Ведь я сделал ему очень-очень больно. Такое сложно простить.
Если возможно.
А-Юань лишь надул губы.
— Ты не видел кое-чего раньше, — произнёс он. И тут же добавил. — Извини, что я упоминаю об этом.
— Ничего.
Вэй Ин не стыдился своей прошлой слепоты, не желал забыть её, словно сон. Она была. И это его давно не ранило.
— Так вот, дядя Вэй, мне давно не пять лет, — продолжил мальчик. — Я не маленький. Мои родители очень любили друг друга, знаешь? И папа всегда смотрел на маму, будто она весь его мир. Так прекрасно. Мне всегда это нравилось.
А-Юань смущённо улыбнулся. Там была грусть, он скучал по своим настоящим родителям, которых потерял, но эта рана давно затянулась. Вэй Ин погладил его по плечу.
— Не сомневаюсь, — кивнул он. А-Юань прекратил улыбаться и со всей серьёзность уставился на него.
— Ханьгуан-цзюнь смотрел на тебя так же, — выпалил он.
Хорошо, что Вэй Ин сидел на диване, прислонившись к спинке, а не на какой-нибудь скамейке, иначе бы он точно упал от неожиданности. То, что маленький Вэнь Юань будет объяснять ему любовь Лань Чжаня, было чем-то новым, чего он не мог предвидеть.
Его сердце затрепетало от такого сравнения. Вэй Ин подавил желание улыбнуться и лишь покачал головой.
— Иногда этого может быть не достаточно, — печально признал он. — Но тебе не нужно думать об этом, А-Юань. Когда Ханьгуан-цзюнь вернётся, я уверен, если ты попросишь, он обязательно сходит с тобой, куда захочешь. Просто скажи ему сам, ему нужно это слышать.
Чтобы знать, что он нужен. Что он любим. Что по нему здесь скучали и ждали его. Чтобы тёплые слова прогнали все сомнения, всех чудовищ из его головы, оставив там только светлую музыку.
Раздался звук ключа, поворачиваемого в замке, а затем громкий звук захлопнувшейся входной двери.
— Я дома! — с порога крикнул Вэнь Нин. — Бабушка, чья это обувь? У нас гости?
Вслед за голосом в комнату вошёл и сам друг. Увидев Вэй Ина, он радостно улыбнулся.
— Привет! — Вэй Ин помахал ему свободной рукой. Вторая всё ещё обнимала А-Юаня. — А это я вторгся в ваш дом.
— Тебе здесь всегда рады, — сразу же ответил Вэнь Нин. — Останешься на ужин? Скоро придёт сестра.
Вэй Ин знал, что должен вернуться домой, к своей семье. Но здесь ему было так хорошо, что он хотел ещё немного растянуть этот момент. Завтра он не сможет прийти — у него вечерний поезд и послезавтра ранний утренний самолёт. Чтобы уже днём оказаться в том же городе, что и Лань Чжань.
Поэтому он остался. Лишь отправил сообщение шицзе о том, где он, чтобы она не волновалась. Ужин прошёл прекрасно. Вэнь Нин и Вэнь Цин делились тем, как провели свои рабочие дни. А-Юань рассказал о школе. Весь вечер Вэй Ин ощущал на себе взгляд Вэнь Цин. И, едва тарелки опустели, она отправила племянника в его комнату, делать уроки, а сама потащила Вэй Ина и своего брата в гостиную.
— Что случилось? — сразу же спросила она, едва они остались втроём. — Что это за взгляд?
Вэй Ин не хотел знать, что она заметила в его глазах. И лгать не хотел. Он просто сел на край дивана, зная, что не устоит на ногах, и всё рассказал. Без подробностей, но передав всю суть. Это были его друзья, они всегда поддерживали его, и быть с ними честным — меньшее, что он мог. Он им доверял.
— Я догадывалась, — произнесла Вэнь Цин. Голос её был ужасно грустным, Вэй Ин такого ещё не слышал. — Когда в больницу пришли те деньги, договор на твоё имя, грант, о котором никто не слышал. Никто не был в курсе, что какая-то организация его разыгрывает, что он существует, пока он не появился. А Лань Ванцзи расспрашивал меня незадолго до этого, взял у меня твою историю лечения, узнал о клинике. И я подумала, что это может быть связано. Но у меня не было доказательства, и я не стала говорить. Тогда ты бы мог отказаться.
Да. Вэй Ин бы отказался. И он не сердился на Вэнь Цин за то, что она не поделилась сомнениями. Это были только её мысли, она могла и ошибиться.
— Значит, ты поедешь за ним? — с благоговением спросил Вэнь Нин. Вэй Ин кивнул.
— Его брат сказал, что я должен просто ждать, когда он вернётся, но я так не могу.
— Но что, если… — Вэнь Нин сглотнул, напуганный собственным предположением, но закончил, — что, если его сердце разбито так сильно, что он не сможет снова тебя любить? Что тогда ты будешь делать?
Вэй Ин взглянул в лицо друга, затем на Вэнь Цин. Она выглядела очень грустной. Из-за него. И Вэй Ин заставил себя улыбнуться, через боль и собственные страхи. Вышло горько, ломано и не достигло глаз.
— По крайней мере, он будет знать правду, — он пожал плечами. — Однажды я поступил так с Лань Чжанем, скрыл всё от него, принял решение за нас обоих. Больше я так не сделаю. Хватит. Теперь я знаю, что секреты, даже ради кого-то, только всё портят. Мы думаем, что защищаем своей ложью тех, кого любим. Но на самом деле защищаем только себя.
Ему понадобились годы, чтобы это понять. Знай он эту истину, когда был подростком, всё в его жизни и жизни Лань Чжаня могло сложиться иначе. Но теперь незачем сожалеть. Прошлое всё равно не исправить. Это пустое.
Домой его подвезла Вэнь Цин. Она никогда не делала этого прежде, всегда лишь её брат. Но в этот раз предложила сама. Остановившись на обочине, она взглянула на Вэй Ина тем же грустным взглядом.
— Удачи тебе, Вэй Усянь, — произнесла она печально.
Было бы легче, если бы она снова стала грубой и резкой. Эта её внезапная, неизведанная ранее трогательность лишь бередила раны на сердце.
— Спасибо, Цин, — Вэй Ин даже не стал пытаться улыбнуться, это бы не обмануло её. Она видела его насквозь. Отстегнув ремень, он махнул ей ладошкой и выбрался из машины.
— Вэй Усянь! — она окликнула его, и он оглянулся. Вэнь Цин наклонилась к сиденью, где он только что был, и выглядывала в окно. В полумраке вечера и света фонарей глаза её казались чёрными озёрами.
— Что, Вэнь Цин?
Она слегка приподняла вверх уголки губ.
— Будь осторожен.
Вэй Ин не сдержал короткого горького смешка.
— Прости, — он покачал головой, — но я был осторожным слишком долго.
Он снова махнул рукой и на этот раз пошёл к дому, больше не оборачиваясь. Он слышал, как машина уехала, когда открывал дверь.
Цзинь Цзысюань уже был дома — играл с сыном на полу в гостиной. Шицзе сидела в кресле и вязала. На фоне болтал телевизор. И Цзян Чэн, сгорбившись, устроился за столом и стучал пальцами по клавишам ноутбука.
— Всем привет, — оповестил о своём прибытии Вэй Ин. Оставаться он не хотел, но проскользнуть незамеченным в свою комнату было бы слишком грубо. Все тотчас повернулись к нему, даже Цзинь Лин оторвался от игрушечных машинок.
— А-Сянь! — воскликнула шицзе. Вэй Ин улыбнулся ей.
— Не буду мешать, просто заглянул поздороваться, — сказал он. — Очень устал, пойду к себе.
Окно в его комнате так и было открыто. Скетчбук, листы, карандаши, флейта — всё лежало на тех же местах, где он их бросил. Подойдя, Вэй Ин захлопнул створки и устало рухнул на кровать, раскинув руки в стороны. Ему нужно было несколько минут покоя, прежде чем он отправится в душ. Просто полежать, не двигаясь. Желательно, и не думая тоже.
В дверь постучали, и странное чувство дежавю скрутило живот. Вэй Ин резко сел, и в тот же момент дверь открылась, и в комнату вошёл Цзян Чэн.
— Что ты хочешь? — уставшим тоном сразу же задал вопрос Вэй Ин. — Если ты снова пришёл говорить гадости о Лань Чжане или пытаться заставить меня его бросить, то лучше сразу уйди.
Цзян Чэн закрыл за собой дверь и прижался к ней спиной. Он выглядел решительно и упрямо.
— Нет, — он посмотрел на Вэй Ина и больше не отвёл глаз. — Мы с А-Ли поговорили, пока тебя не было. Может, тебе пора знать правду. Хотя я не уверен, она считает, ты готов.
Что-то вспыхнуло в душе, и Вэй Ин подскочил, не в силах больше сидеть.
— Правду? — хмыкнул он язвительно. — Какую правду? Как вы игнорировали Лань Чжаня за меня? Или как удалили его номер и его сообщения, чтобы я не мог с ним связаться? Сбой системы? Неплохая отмазка. Но это кнопочный телефон, со времён динозавров. Вэнь Нин объяснил мне. С чего бы с ним вообще что-то случилось, если его никто не трогал, не включал, не нажимал?
Цзян Чэн на секунду растерял свой напыщенный суровый вид, и Вэй Ин понял, что попал в цель. Это правда. Не просто его домыслы. Он угадал.
— Слушай, Цзян Чэн, — Вэй Ин проглотил вздох, — я понимаю, почему вы это сделали. Вы думали, что защищаете меня. Так же, как я думал, что защищаю Лань Чжаня. Но, прошу, больше не надо. Не пытайся мне помешать увидеться с ним. Я всё равно это сделаю, и тебе лучше не стоять у меня на пути.
Цзян Чэн всё ещё выглядел ошеломлённым. Он оттолкнулся от двери и прошёл вперёд. Не говоря ни слова, он опустился на стул и лишь тогда снова посмотрел на Вэй Ина.
— Речь не о Лань Ванцзи, — произнёс он бесцветно. — Я услышал тебя. И раз ты любишь его, и он любит тебя, делайте, что хотите. Правда, о которой я должен сказать, это другое.
Вэй Ину показалось, что его буквально скосили — так резко ноги перестали держать. Повезло, что он всё ещё стоял у кровати и просто упал на неё.
Нет. Серьёзно? Может, хватит уже издеваться? Не ещё один секрет. Им когда-нибудь придёт конец? Или этот ворох пятилетних тайн никогда не закончится?
— Я сказал утром, что тебе не понравится правда, — Цзян Чэн опустил голову и взглянул на свои руки. — И твой врач советовал нам никогда её не говорить. Но теперь ты видишь, и, может, ничего не случится.
Вэй Ин сел, поджав под себя скрещённые ноги, и обнял их руками. Что бы там ни было, это не будет хуже того, что рассказал Сичэнь. Так что он готов. Вот нож. Вот скальпель. Всего-то ещё одна операция без анестезии.
Цзян Чэн всё ещё разглядывал свои руки, словно они были новыми, незнакомыми ему и самыми интересными вещами на свете.
— Твои приступы не то, что ты думаешь, — произнёс он угрюмо. — Ты верил, что во время них делал плохие вещи с нами, что обижал нас всех. И мы позволили тебе так думать. Но это неправда.
Он поднял глаза, и утренние молнии в них сменились тихий пурпурным мерцанием.
— Так что тогда я делал? — севшим голосом спросил Вэй Ин. Цзян Чэн нахмурил брови и поёрзал на стуле.
— Ты действительно совершал что-то ужасное, — ответил он, не отводя от Вэй Ина глаз. — Но не с нами.
Ой.
Вэй Ин вдруг понял. И почти не удивился. Наверное, в глубине души он ждал от себя подобного. Может, там, ещё глубже, где таились его самые чёрные мысли, он даже верил, что заслуживал этого.
— Мы отвели тебя к психотерапевту, чтобы исправить это, — Цзян Чэн отчего-то вздрогнул. — Но он не смог. Интенсивность всего, что ты чувствовал, была слишком сильной. Не только потеря зрения стала причиной. Он вытащил из тебя такое… Моя мать. Хулиганы в школе. Какие-то дети на улице. Лань Ванцзи. Смерть твоих родителей. Как тебя в детстве травили собаки. Там столько всего…
Вэй Ин не изменился в лице, лишь сильнее сжал пальцы. Ему ли слушать от других о своей душе? О своих сомнениях и страхах, об искажениях и чувстве вины, о гневе, обиде и боли. Всё это было его. Самые мрачные его стороны, которые он копил всю жизнь и которыми ни с кем не мог поделиться.
— Он работал с тобой, но ничего не помогало. И тогда мы нашли человека, который занимался своим собственным способом лечения душевных травм. Он предложил нам провести сеанс гипноза, чтобы узнать, что происходит в твоей голове во время приступов, — плечи Цзян Чэна опустились. — Сказал, что так можно тебе помочь. И мы поверили, мы согласились.
Вэй Ин ничего такого не помнил. Он вытянулся, наклонился вперёд. Дыхание перехватило.
— И? Он узнал?
Цзян Чэн, не мигая, взглянул в его глаза и кивнул.
Вэй Ин отшатнулся, выставил руки, чтобы не рухнуть спиной на постель. В животе разлилась ноющая протяжная боль.
— Что это?
Самый недоступный из всех секрет. То, что, Вэй Ин думал, никогда не будет открыто. Цзян Чэн прикрыл глаза на несколько мгновений, а затем снова посмотрел на него.
— Он не сказал нам, это была тайна сеанса, между ним и тобой, или как-то так. Но он посоветовал нам никогда не заставлять тебя вспомнить, потому что… это что-то очень плохое. Он лишь сказал, что в твоей голове происходит нечто поистине ужасное, что никогда не должно быть открыто. После этого мы снова отправили тебя к психотерапевту, ты сходил к нему ещё пару раз, но затем отказался, и мы не стали тебя заставлять. Ты стал спокойнее, и мы решили, что тот гипноз помог.
Не помог. Не до конца. Просто Вэй Ин преодолел это. Но оно всегда оставалось в нём, чем бы ни было. И навеки там будет. На дне его души. Готовое вернуться в любой момент. Он никогда не станет прежним собой, тем, что был до аварии. Потому что эту рану залечить нельзя. Это искажение неизменно.
— Я…
Вэй Ин потянулся вперёд, поймал руку Цзян Чэна и сжал. Брат опустил голову, пряча лицо. Свои эмоции. Своё волнение. Вэй Ин мягко потёр его ладонь большим пальцем.
— Спасибо, что сказал мне, — он поджал губы в полуулыбке. — Эй, не беспокойся, ладно? Я справлюсь со всем, что бы ни было.
Цзян Чэн, наконец, поднял голову и твёрдо кивнул.
— Я знаю.
Вэй Ин тихо улыбнулся и кончиками пальцев стёр со щеки брата крошечную слезу. Будто её там никогда и не было.