Песня о лете.

      Они так и сидели на сцене, прижавшись друг к другу плечами и держась за руки, пока Вэй Ин рассказывал всё, что случилось, что помнил сам и что рассказали ему другие. Он не скрыл ничего, ни о своём прошлом, ни о своих приступах, ни о том, что сделал Цзян Чэн, ни о том, что было в Германии, погоне за Лань Чжанем по его концертам и собственном чувстве вины. Он говорил и говорил, стараясь ничего не забыть, понимая, что каждая деталь будет важна. Даже без одной из них рисунок станет неверным. Исказится. И правда вновь ускользнёт. Он не хотел ошибиться, не хотел позабыть что-то и ненароком вновь скрыть. Он устал от тайн, и человек рядом с ним заслуживал правды больше всех на свете.       Лань Чжань слушал молча, но иногда он особенно сильно сжимал руку Вэй Ина или вдруг начинал поглаживать его ладонь пальцами. Эти тихие, нежные жесты были ценнее любых слов. Вэй Ину хотелось утонуть в них, расплавиться, забыться и остаться навсегда. Его больное глупое сердце словно оживало от каждого прикосновения, трепетало, и там, на выжженной земле, где годами оставались лишь сухие травы и сломанные ветви, робко, скованно, но так отчаянно пробивались зелёные ростки. Возможно, однажды они смогут вырасти и расцвести, как когда-то, когда Вэй Ин был мальчишкой. Так много людей и обстоятельств всю жизнь убивали в нём эти цветы. И только Лань Чжань защищал их и пытался сберечь.       — Мне так жаль, что всё это случилось, — вздохнул в конце Вэй Ин, завершая свой утомительный рассказ. Истощение навалилось на него, вдавливая в землю, заставляя глубоко внутри шептать желание рассыпаться на части. Он был так рад, что никто не помешал им: ни преподаватели, ни ученики, ни кто-либо другой. Он бы не выдержал, если бы его сбили с мысли. — Ты не заслуживал ничего из этого. Прости, Лань Чжань. Если бы я мог повернуть время вспять… Всё это моя вина.       Он сокрушённо опустил голову и принялся рассматривать свои руки, не решаясь поднять взгляд, чтобы посмотреть на сидевшего рядом мужчину. Он боялся того, что мог увидеть. Даже зная, что Лань Чжань буквально лучший из людей, он всё равно чувствовал, как предательские злые мысли разъедали голову, напоминая, что у Ванцзи есть право не прощать его и сейчас же уйти, несмотря на предыдущие объятья. И он это заслужил. Он подвёл их дружбу, их чувства. Подвёл этого человека, так и не сумев стать достойным его. Ничего не сделал, только сеял хаос. Он…       — Вэй Ин, — ладонь Лань Чжаня накрыла его руки, и только тогда Вэй Ин понял, что они дрожали. Пальцы друга были длиннее, кисть крупнее, а кожа белее. И свои собственные ладошки показались Вэй Ину крошечными и тоненькими. Как лепестки того самого истерзанного пиона. Окружённые белизной эустом.       — Вэй Ин, — вновь позвал Лань Чжань. Голос его звучал мягко, и в нём не было ни тени гнева или злости. — Взгляни на меня.       О, как сильно Вэй Ин этого хотел. Смотреть, смотреть, смотреть и не отрывать глаз. Но этот пугливый комок в груди больно давил, напоминая, что это может быть приговором. И, хотя он не один день убеждал себя, что примет любое решение Лань Чжаня, это не означало, что его сердце не может быть разбито.       Было ли неправильно то, что он боялся?       — Вэй Ин.       Пальцы Лань Чжаня мягко сжали его руку. И Вэй Ин знал, что проиграл. Сдавшись, он набрал в грудь воздуха — застоявшийся, колючий — и поднял взгляд. Только чтобы тотчас раствориться в свете расплавленных звёзд, таком прекрасном, сияющем и тёплом.       С самого детства Вэй Ин любил ясными ночами сидеть у окна или выбираться на улицу и смотреть на звёзды. Они никогда не казались ему далёкими или холодными, они вечно манили его, звали, притягивали к себе. Он всегда обожал солнце, а ведь все звёзды в небе — это миллионы солнц. И сейчас эти золотые искры мерцали лишь для него.       Вэй Ин потерялся в свете этих глаз.       Тьма в его голове замерла и с шипением отступила, отползая назад в самые мрачные глубины ран.       — Не говори так, — немного строго, но без укора произнёс Лань Чжань. — Это не вина Вэй Ина.       Вэй Ин испустил горестный смешок и приподнял брови.       — Разве?       Его. Его. Его.       Лань Чжань едва слышно вздохнул.       — Не только твоя, — признал он. — Других людей тоже. В том числе, и моя.       Услышав это, Вэй Ин быстро перевернул ладонь и, не задумываясь, переплёл пальцы с пальцами Лань Чжаня.       — Нет! Не твоя! Ты ничего не сделал.       Он не мог допустить даже мысли, что Лань Чжань, его Лань Чжань, будет винить себя. Однако тот опустил голову.       — Именно, — произнёс он тихо и печально. — Я ничего не сделал.       Сердце Вэй Ина дрогнуло. Он понял, о чём речь. Но Лань Чжань поступил так, как было в его характере, он бы не смог иначе. Вэй Ин никогда не винил его за это. И не будет.       — Всё хорошо, — зачем-то прошептал он. И, повалившись вперёд, ткнулся лицом в плечо друга. — Теперь всё хорошо. Ты всё знаешь. Я всё знаю. И мы здесь.       Он закрыл глаза, тяжело дыша и не позволяя вспыхнувшим эмоциям вырваться на свободу. Но Лань Чжань всё ещё держал его за руку, и это было лучшим якорем, чтобы Вэй Ина не унесло штормом.       — Мы здесь, — эхом повторил Лань Чжань. И вдруг второй рукой обнял его за плечи, ближе прижимая к себе.       Здесь и сейчас. Пришла пора оставить прошлое прошлому. Теперь, когда все тайны раскрыты, и правда ясна. Когда между ними больше никто и ничто не стоит.       Вэй Ину давно не было настолько тепло и уютно нигде, как в этих руках. Он потёрся щекой о плечо Лань Чжаня, невольно хрюкнув. Рука Ванцзи, та, что держала его ладонь, начала ласково поглаживать его костяшки, выводя на них мягкие круги. Такое крошечное простое движение, но оно заставляло мурашки скользить по спине и что-то странно трепетать внизу живота. Приятное, новое чувство. Вэй Ин хотел его больше, сильнее. Он желал раствориться в этом прикосновении. Но когда вторая рука Лань Чжаня с плеча вдруг переместилась на голову, Вэй Ин от неожиданности пискнул, но тотчас расслабился.       Длинные пальцы гладили его волосы так мягко, так нежно, словно он мог рассыпаться от любого слишком сильного прикосновения. Вэй Ину казалось, что он плавится. Это было так хорошо, он так хотел этого…       — Лань Чжань…       — Ханьгуан-цзюнь?       Чужой тонкий голос перекрыл его шёпот. Вэй Ин почувствовал, как напрягся Лань Чжань и, распахнув глаза, тотчас вынырнул из его рук. Часто моргая, он уставился на дверь, где теперь стояла молодая госпожа, за ней можно было рассмотреть кучку подростков.       — У нас здесь занятие, — произнесла женщина, с круглыми глазами и высоко вскинутыми бровями от представшего её глазам зрелища. Лань Чжань поднялся, и Вэй Ин поспешил вскочить следом. Но, если движение Ванцзи было наполнено грацией и величием, то он сам походил на беспокойного мальчишку, которого застукали за чем-то неприличным.       — Прошу прощения, — торжественно ответил Лань Чжань, слегка склонив голову. — Мы уже уходим. Прошу, проходите.       Он наклонился, чтобы поднять с пола смычок и скрипку. Вэй Ин последовал его примеру, подобрал флейту и аккуратно поместил на столик. Может, не на то же самое место, он бы не стал ручаться, так как не запомнил, но примерно. Когда он обернулся, то увидел, что Лань Чжань ждёт его около ступенек со сцены. Суетливо дёрнувшись, он побежал к другу. Женщина и её ученики уже пробирались по проходу между рядами. Перепрыгнув через две ступеньки, Вэй Ин оказался рядом с Лань Чжанем, но тот сейчас смотрел на свою бывшую коллегу.       — Мне очень жаль, что вы уходите, — произнесла женщина, остановившись напротив них. Её щёки стали заметно краснее, чем в начале появления. Лань Чжань тихо смотрел на неё в ответ. — Дети вас очень любят. Вы не только одарённый музыкант, но и блестящий педагог. Надеюсь, однажды кому-нибудь посчастливится поучиться у вас.       Вэй Ин широко улыбнулся. Он готов был обнять эту женщину за то, что она сказала, даже если с её стороны подобные комплименты выглядели как лёгкий флирт. Лань Чжань именно такой, он самый лучший, но ему нужно это слышать, нужно, чтобы люди говорили ему это вслух. Не потому, что он так тщеславен и себялюбив. Напротив. Чтобы он поверил. Чтобы никогда не сомневался в себе и в том пути, что выбрал, пойдя против воли дяди и избрав дорогу, ведущую к своим мечтам.       — Спасибо, госпожа Цзи, — вежливо поблагодарил Лань Чжань, сдержанно качнув головой. Но Вэй Ин видел, что, неприкрытые больше длинными волосами, кончики его ушей стали чуть розовыми. Это было так мило, что он едва удержался, чтобы не хихикнуть.       — Удачи вам, Ханьгуан-цзюнь, — попрощалась женщина с застенчивой улыбкой. Румянец на её щеках стал ещё темнее и пополз по шее. Лань Чжань вежливо поклонился. И Вэй Ин поспешил неловко повторить это движение за ним, стараясь не отставать. Это не укрылось от внимания друга.       — До свидания, — Лань Чжань взял с кресла своё пальто.       — До свидания! Очень приятно было увидеть вас, — улыбнулся Вэй Ин, стараясь придать себе максимально приличный и дружелюбный вид. Он бы не хотел, чтобы эта госпожа пускала слухи, что их великолепный Ханьгуан-цзюнь обнимался в пустом зале с каким-то бескультурным дурачком и вообще непонятно кем. Пусть Лань Чжань уходил из школы, Вэй Ин не желал его позорить. Женщина внимательно взглянула на него, но он не успел оценить степень её симпатии, как почувствовал, что кольцо из тёплых пальцев обернулось вокруг его левого запястья, и его тотчас потянули прочь.       Сердце Вэй Ина подпрыгивало на каждом шагу от одной мысли, что Лань Чжань вёл его за руку. Он не спрашивал куда, потому что — какая разница? Главное, что они идут туда вместе. И ему безумно нравилось то, как по-хозяйски Лань Чжань держал его и направлял, смыкал пальцы на его пульсе, будто держал в руках его сердце.       Вэй Ин не представлял, куда они идут, но быстро понял, что и Лань Чжань тоже. Они просто неспешно брели по тротуару. В никуда. Тот момент, когда не имеет значения конечная цель — всё дело в самом пути. Вэй Ин чуть повертел рукой, высвобождая запястье, но лишь для того, чтобы иметь возможность сжать ладонь Лань Чжаня в ответ, сплетя пальцы. Он поймал взгляд золотых глаз в ответ на это действие и смущённо улыбнулся. Кровь прилила к щекам, и он знал, что покраснел не хуже той дамы из школы. Уши Лань Чжаня тоже приняли нежный оттенок пионов, и Вэй Ин подумал, что это теперь его второй любимый цвет — первый, конечно, золото глаз Ванцзи.       — Когда мне принесли те цветы, — мягко начал Лань Чжань, словно подловив его мысленное сравнение. Вэй Ин повернул голову в его сторону, чтобы лучше слушать, — на секунду я подумал, что они были от тебя.       Вэй Ин в лёгком недоумении приподнял брови.       — Цветы, — повторил Лань Чжань терпеливо. — Букет из белых эустом и незабудок с красным пионом.       — О, — Вэй Ин удивлённо вытянул губы. — Так они всё-таки тебе его передали! Тот парень не очень-то хотел. Кажется, я ему жутко не понравился.       — Мгм, — подтвердил Ванцзи. То ли что-то одно, то ли всё сразу. Вэй Ин вдруг улыбнулся и прильнул к его руке.       — Лань Чжань, а как ты понял, что это от меня? Ведь тогда ты думал, что я… что я тебя ненавижу.       Последние слова он невольно прошептал с чувством вины и печали. Эти сожаления ещё долго не отпустят его. Может, никогда. Но он научится с ними жить. Пока Лань Чжань рядом, пока они могут идти рука об руку, важно лишь это.       Лань Чжань молчал, продолжая шагать, и Вэй Ин уже решил, что не получит ответа, когда тихий голос вдруг прозвучал:       — Они напомнили мне о тебе. О нас.       — Хм, — Вэй Ин проглотил ухмылку, — мне тоже.       Всё вроде было как всегда и даже лучше. Они стали ближе. Между ними больше не было ничего лишнего, тёмного, тайного. И всё равно что-то холодное продолжало грызть душу Вэй Ина, давить тяжестью, сжимая сгусток боли где-то выше сердца, между лёгкими. Если он наивно верил, если представлял, что, открыв всю правду, он освободится, то он ошибся. Один разговор, одно признание не могли перечеркнуть месяцы боли и тьмы, что съедала их обоих.       И, когда первые эмоции схлынули, за ними пришло что-то ещё.       Вэй Ин остановился, не отпуская руку Лань Чжаня и уставился на их сплетённые пальцы. Он мечтал об этом, ему это снилось. Так почему он не мог быть так счастлив? Что с ним не так? Лань Чжань здесь. Лань Чжань всё ещё держит его за руку. Не убежал. Не отвернулся. Он прямо тут, вот он. И всё же, всё же…       Сгусток боли дёрнулся выше, подступая к горлу. Вэй Ин сглотнул и заставил себя поднять глаза. Лань Чжань наблюдал за ним, слегка сдвинув брови, и лицо его казалось обеспокоенным.       Вэй Ин должен был спросить. Ему нужно было знать. Нужно было услышать эти слова, сказанные вслух. Может, тогда тяжесть внутри уйдёт. И всё исправится, всё станет проще. Он не мог дышать, не мог связно думать, всё путалось, клубилось, нечто шипело в голове, скреблось…       — Вэй Ин.       Прохладная от весеннего воздуха ладонь легла на его щёку, и Вэй Ин вздрогнул. Он не заметил, как потерялся в своих чувствах и выпал из мира.       Снова.       Он снова это сделал. Так не могло продолжаться.       — Лань Чжань, — он вскинул свою руку и накрыл ладонь Лань Чжаня, крепче прижимая к своей горячей щеке. — Лань Чжань, пожалуйста…       Прости меня.       Не бросай меня.       Не оставляй меня больше.       Люби меня.       — Скажи мне, — попросил Вэй Ин внезапно дрогнувшим голосом. Его флейта, должно быть, его первая флейта, сломалась с таким же звуком. — Скажи мне, Лань Чжань.       Ему так нужно это услышать. Без этого он внезапно задыхался.       — Что, Вэй Ин? — мгновенно отозвался Лань Чжань, будто готов был произнести что угодно. В этом весь он — согласен на всё ради других, чтобы другим не было больно. Добрый, чудесный, милый.       Но Вэй Ин не хотел так. Ему не нужно было, чтобы друг говорил ему что-то лишь затем, чтобы убрать грустное выражение с его лица. Чтобы помочь. Ему нужна была честность.       На мгновенье Вэй Ин закрыл глаза, позволив себе украсть у времени ещё несколько секунд жизни с Лань Чжанем. Потому что дальше его ждала неизвестность.       Если ответ не будет искренним, он заметит ложь. Конечно, да. Он увидит. Услышит. Лань Чжань не умеет лгать. Не перед ним, не тогда, когда к нему вернулось его зрение. И тогда ничто уже не будет иметь значение. И даже то, что они держатся за руки, может означать совсем не то, что он хотел бы.       Сделав глубокий вдох, Вэй Ин открыл глаза и посмотрел на это прекрасное, самое любимое лицо.       — Лань Чжань, — он попытался улыбнуться, но не смог. Провальная попытка. — Лань Ванцзи. Ханьгуан-цзюнь. Скажи мне.       Сердце стукнуло громко и завязло в сгустке боли, вновь от горла скатившемся к грудине. Вэй Ин сжал пальцы той ладони Лань Чжаня, что покоилась на его щеке, и, потянув, опустил их руки вниз. Он бы не смог вынести, если бы друг сам убрал руку с его лица. Пусть лучше просто разожмёт ладони. Это ранит не так сильно.       — Скажи мне, ты простишь меня? Не сейчас и, может, не завтра и не через неделю. Но когда-нибудь ты сможешь меня простить?       Ему не нужны были горячие заверения или подбадривающие фразы. Слова о том, что это не его вина. Только ответ. Честный и простой. Такой, какой есть. Ответ, который Лань Чжань так и не дал ему ни на одно из извинений. Что бы там ни было, Вэй Ину необходимо это услышать. Потому что, если Лань Чжань держал его за руку, это ещё не значило, что он по-настоящему прощён.

***

      Лань Чжань смотрел на Вэй Ина, и едва мог контролировать своё слишком суетливое взволнованное сердце. Но, когда прозвучал вопрос, тот самый вопрос, на секунду оно остановилось.       Признание Вэй Ина, его горячий шёпот, его слёзы, его руки — всё это заставляло сердце Ванцзи гореть тем огнём, что он и не мечтал обрести когда-нибудь вновь. Он слушал, слушал и верил каждому слову, потому что лишь так картина складывалась в его голове. Ведь его сердце всегда знало, что Вэй Ин, его Вэй Ин никогда не поступил бы с ним так жестоко. Лань Чжань позволил себе слабость, выбрал лёгкий путь — поверить и уйти прочь, вместо борьбы и поиска истины. Но теперь он знал правду. Он помнил тот единственный приступ, что видел своими глазами — сестра Вэй Ина позвонила ему сразу после объявления новости об операции.       Лань Чжань помнил, как примчался на зов, словно безумный, всё ещё чувствуя слабость в теле после времени, проведённого на коленях. И помнил ужас, охвативший его, когда он увидел Вэй Ина с безумными напуганными глазами, цепляющегося за волосы со всей силы и шепчущего бессвязные мысли. Потерянного в своей голове. Это по-прежнему была одна из самых страшных вещей, что он видел.       И он легко мог представить, что в момент его признания Вэй Ин так же был не с ним. И даже не в своей комнате. И как он сам этого не заметил? Как не заметили это его госпожа Цзинь и её брат? Или заметили?       «Пошёл вон!»       Крик из кошмаров, отпечатавшийся на сердце глубокими кровоточащими рубцами, звенел в ушах.       «Я люблю тебя», — горячий выдох Вэй Ина заслонял его, оставаясь внутри, каждой его клетке.       И эти два голоса — раны, что разъедала месяцами, и жаждущего счастья сердца, спорили, искали, давили.       «Убирайся!» — вопил полный злобы Вэй Ин.       «Я люблю тебя», — выдыхал тот же Вэй Ин. Или другой?       «Ты не нужен мне, не нужен!»       «Я люблю тебя».       Эти крики прошлого и шёпот настоящего — всё смешалось. Старая боль и вдруг так внезапно сбывшаяся мечта. Один человек и два его голоса, две реакции, две истины. Но одна из них всё-таки ложь. Теперь это стало известно.       «Я так сильно тебя люблю».       И Лань Чжань так отчаянно хотел сказать те же слова в ответ.       Все эти месяцы его тело находилось в вечном напряжении, но в руках Вэй Ина оно растаяло.       Когда там, в пустом зале, в одиночестве и холоде он играл свою песню, прощаясь с мечтой навсегда, и вдруг раздалась флейта, он не поверил. Он боялся открыть глаза, потому что не сомневался, что это лишь игра его воображения.       А потом он услышал, как его зовёт тот человек, по которому стонало его сердце, тот, для кого была каждая песня в жизни Лань Чжаня. И он рискнул. И Вэй Ин смотрел на него. Больше не слепой. Живой. Настоящий. Он был там. Он пришёл. И в его глазах был целый мир.       Не музыка вела Лань Чжаня за собой из хаоса вокруг, из этого серого бытия. Это был голос его лучшего друга. Его любимого. Не просто того, кого так давно любило и желало его сердце, но того, кто любил его в ответ. Кто, наконец, услышал его песню.       Годы назад, отправившись из дома в огромный мир, Лань Чжань желал найти своё место. И не мог.       Но Вэй Ин сказал ему: «Ты мой мир. Ты мой лучший друг. Моя родственная душа».       И Лань Чжань знал, что это так же и для него.       Ты тоже мой дом, Вэй Ин. И если я — твоя гавань, то ты мой прекрасный океан. Мой шторм и мой ветер. Ты — сама свобода. Ты не создан, чтобы быть чьим-то. И всё же — ты мой. Ты выбрал меня. Ты любишь меня. И для меня нет ничего в мире прекраснее твоего смеха, твоей улыбки. Горячий. Обжигающий. Жаркий. Ты словно лето. Вэй Ин. Ты и есть лето. Моё лето.       Лань Чжань хотел покрыть поцелуями его голову, чтобы изгнать оттуда все злые мысли, чтобы защитить его от тьмы, что жила там так давно и съедала его изнутри. Хотел завернуть его в одеяло и всегда держать при себе, чтобы никто больше не смел обидеть его.       Вэй Ин самый лучший. Вэй Ин никогда не мог быть недостойным меня. Потому что Вэй Ин прекрасен.       И Лань Чжань любил его. Со всем, что в нём было.       Возвращаясь домой, в этот город, он ожидал найти здесь лишь пустоту и отголоски боли. Но там, где прежде была зима, его ожидало горячее солнце.       — Скажи мне, ты простишь меня? — решительно спросил Вэй Ин, вскидывая подбородок вверх и глядя своими пронзительными немигающими глазами. Они снова видели, они больше не были пустыми окнами в мрачном доме, в них вновь зажглись светлячки искр. Завораживающе. — Не сейчас и, может, не завтра и не через неделю. Но когда-нибудь ты сможешь меня простить?       Лань Чжань всматривался в любимые глаза, горящие таким открытым, уязвимым огнём, в неправильно опущенные уголки губ, что вечно должны смеяться, в бледность щёк, и не желал ни на мгновенье отводить взгляд.       Он хотел, чтобы образ Вэй Ина, такого, вновь зрячего, влюблённого, заслонил собой то злое искажённое лицо, с чьих губ срывалась только ненависть.       «Убирайся!»       Лань Чжань знал — видел, как важен для Вэй Ина ответ на этот вопрос. Тот выглядел так хрупко, словно был сделан из стекла. И, если Лань Чжань ошибётся, то может разбить его так сильно, что никто не будет в состоянии склеить вновь.       Лань Чжаню хотелось сжать крепче его руки, прижать к губам и, будто заклинание, снова и снова горячо повторять уверения, что всё прощено. Что прощать нечего. И что прошлому место в прошлом (назойливые воспоминания в собственной голове звучали эхом: «Убирайся!»). Что он не может не простить его, нет такой Вселенной, где он бы не смог.       Он хотел, но он знал, что это совсем не то, что нужно Вэй Ину сейчас.       Поэтому он просто поднял одну из его рук и настойчиво прижал слева к своей груди. Так, что его сердце билось под пальцами Вэй Ина.       — Да, — тихим серьёзным голосом ответил он без колебаний.       Он не лгал. И его сердце вторило эту правду за ним в каждом своём ударе.       И Вэй Ин, который годами жил, ориентируясь лишь на слух, Вэй Ин, который знал Лань Чжаня так же хорошо, как Сичэнь, кто был с ним всю жизнь, услышал. Лань Чжань заметил, как дрогнул его взгляд, и как эта боль, что цвела в нём, словно стала мягче, спрятав свои шипы.       Лань Чжань хотел смотреть и смотреть в эти глаза, которые снова видели. Которые вновь отражали жизнь и эмоции, в которые вернулось солнце и его горячий свет. Лань Чжань желал поцеловать их — каждую ресничку, а после обнять Вэй Ина и держать в своих руках так долго, пока он не поверит в то, что всегда будет прощён. Его сердце такое огромное и такое хрупкое. Столько людей разрушали его. И его разум больше не является самым надёжным местом в мире. Лань Чжань хотел бы знать, как помочь, как исправить это. Как защитить Вэй Ина от того, что поселилось в его голове. Но оно — это тёмное, страшное — появилось там не в миг после аварии. Оно жило там годами, посеянное в самом детстве, и потеря зрения и травма головы лишь стали тем самым ударом, что распахнул перед ними двери.       Оба они, Вэй Ин и Лань Чжань, были поломаны, но, кажется, с каждым шрамом тянулись друг к другу всё сильнее.       В голове одного жили страхи, вина и тьма. Другого — так и не зажившие раны и воспоминания.       Услышав ответ, Вэй Ин тихо втянул носом воздух. Он ещё какое-то время вглядывался в лицо Лань Чжаня, будто искал там жалость или ложь и боялся найти. И Лань Чжань ждал.       Когда правда открылась, когда он узнал всё, столько эмоций разом затопило его, что, если бы не рука Вэй Ина, которую он держал, сидя рядом с ним на сцене, не его тёплый бок, прижимавшийся так тесно, его бы, наверное, унесло штормом в море, и он утонул бы во всём этом. И внезапно так много обрело смысл. Жестокость, так несвойственная его другу. Неслучившиеся звонки. Игрушечные кролики и тоска. Загадочные слова брата. Сожаления Вэнь Юаня. Прекрасный букет. И голос в толпе, будто знакомый, будто среди сотни «Лань Ванцзи» крикнувший «Ханьгуан-цзюнь».       Тогда, в толпе фанатов после одного из завершающих тур концертов ему показалось, что он услышал крик Вэй Ина. Это не было возможно, его разум знал, хотя сердце отозвалось оглушительным отчаянным стоном. Он думал, что сходит с ума. Теперь он знал, что нет. Вэй Ин был там. Вэй Ин бежал за ним снова и снова. Искал. И не был готов отпустить. Он ждал его.       А Лань Чжань… Лань Чжань просто поверил, что всё так очевидно. Переступил через свою боль и любовь и отпустил. Он…       Вэй Ин сдавленно то ли фыркнул, то ли пискнул, и внезапно резким движением ткнулся лицом в грудь Ванцзи. Его огонь охватил Лань Чжаня, и теперь они горели оба.       — Спасибо, — едва слышно прошептал Вэй Ин. Нашёл что-то в лице, увидел. Поверил. Лань Чжань обнял его, притягивая к себе так близко и сильно, что, если бы мог, сплавил бы их в одно целое.       — И тебе спасибо, — так же шёпотом ответил он.       Спасибо, что не отказался от меня и от поиска правды. Спасибо, что всё узнал. Что искал меня. И что, наконец, нашёл.       — Лань Чжань, ты не жалеешь? — вдруг глухо пробормотал Вэй Ин, не поднимая головы. Лань Чжань в недоумении нахмурился.       — О чём?       — Ну… — тон Вэй Ина вдруг стал смущённым, — Твой магазин. Ты так любил его. Я мечтал увидеть его однажды. Наверное, там было мило. И твоя квартира. Всё это. Мне так жаль…       Лань Чжань подавился воздухом. Он обхватил лицо Вэй Ина ладонями и поднял, заставляя посмотреть на себя. Нос Усяня покраснел, как и глаза, и на губах не было ни следа улыбки. Так неправильно, Лань Чжань хотел это немедленно исправить и больше не допускать. Видеть, что Вэй Ину больно, худшая из пыток.       — Нет, — выдохнул он с тихой яростью. — Не жалею. И не буду. Это всё неважно. Вэй Ин. Важен — ты.       Квартира, магазин, инструменты — всё это только вещи. И счастье не в вещах, отнюдь нет. Он ни секунды не колебался, когда мысль продать их ради операции пришла ему в голову. И он бы поступил так же снова и снова, сколько угодно раз.       Лицо Вэй Ина покраснело, и на этот раз совсем не от слёз. Он ойкнул и, вырвавшись из ладоней, обратно спрятался на груди Ванцзи. Как в самом надёжном и уютном уголочке. Лань Чжань чувствовал, как в груди, там, где её касалось дыхание друга, рождается улыбка.       — Вэй Ин, — он погладил Усяня по волосам, — ты больше никогда не должен просить у меня прощения. Потому что оно всегда твоё.       Я твой.       Я твой так давно.       Если в мире существовали родственные души, то Лань Чжань не пожелал бы иной, чем ту, что он держал в этот миг в руках. И всё, абсолютно всё, что было, стоило того, чтобы оказаться здесь и сейчас. С этим человеком.       — А я твой, — прошептал Вэй Ин так тихо, так приглушённо, что Лань Чжань не был уверен, что расслышал правильно, но сердце его всё равно суетливо и радостно подпрыгнуло и задрожало.       Ты мой.       Вэй Ин его.       Даже в самых смелых своих мечтах он редко позволял себе думать о подобном. Обнимать Вэй Ина, зная, что тот любит его, совсем не то же, что обнимать его как лучшего друга. Это больше, жарче, ближе.       Зима закончилась, и тёплый ветер принёс весну. Не на улице, хотя и здесь тоже. Но в их жизни.       Лань Чжань и Вэй Ин шагали вместе по тем же тротуарам, по которым когда-то ходили мальчишками. Но теперь они держались за руки. Вэй Ин всё так же болтал, а Лань Чжань слушал, согласно мычал и улыбался своей крошечной улыбкой.       Его раны затягивались с каждым словом.       Свернув с дорожки, они вышли на песчаный пляж. Тот самый, где любили купаться. В прошлом в это время Лань Чжань уже без проблем забирался в воду. А Вэй Ин всегда жаловался на её низкую температуру, фырчал, но упрямо полз следом, не желая отставать хоть в чём-то.       Сейчас они остановились у кромки воды, глядя на бегущие волны, и голос Вэй Ина, рассказывающий очередную историю о Германии, звучал в унисон с плеском воды. Теперь, когда грубый пересказ событий был пройден, Вэй Ин делился своими эмоциями и восторгами от первых дней после того, как его зрение вернулось, первыми впечатлениями от чужой страны и всем тем, что он ощутил, когда после пяти лет темноты впервые увидел.       Лань Чжань слушал, нежно сжимая его руку, и сожаление крепло в его груди. О том, что он не был рядом. Что не видел этого сам, что не стал тем, кто прошёл с Вэй Ином через страхи, сомнения и тьму. Снова. Что не разделил с ним первые проблески света, ночи кошмаров, опасения и приступы паники, вид из окна и первые шаги в далёкой стране, первый полёт и тот миг, когда пришло осознание, что всё получилось, и операция прошла успешно.       Но что было, то было.       Пошёл дождь.       Он хлынул так сильно и так внезапно, без предупреждения — просто в одно мгновенье ничто не указывало на него, даже серые тучи, казавшиеся лишь плотным слоем облаков, а в другое — тысячи холодных капель застучали по земле.       Вэй Ин вскрикнул, когда ледяные потоки обрушились сверху. Лань Чжань тоже вздрогнул от неожиданности. А потом понял, что именно сегодня у него не было с собой зонта. Он так спешил сбежать из квартиры брата, от его странного взгляда и собственных запутанных мыслей, что позабыл посмотреть прогноз погоды и подготовиться к возможным осадкам. И, конечно, у Вэй Ина никогда не было зонта.       — Лань Чжань! — воскликнул тот, и, потянув его за руку, побежал по пляжу в сторону мостиков, откуда ныряли в воду и куда причаливали лодки.       — Скорее! — его звонкий голос разбил шум дождя серебряным смехом. И Лань Чжань бежал за ним, как не бегал с тех пор, как вырос.       Деревянные мостки, ведущие от причала по пляжу, поднимались вверх, где на склоне пристроилась небольшая шестиугольная веранда — всего-то крыша на квадратных деревянных столбах, стенки по пояс и прибитые к ним по периметру скамейки. Когда-то давно её покрасили в ярко-зелёный, выжигающий глаза цвет, но с тех пор краска выцвела и кое-где отлетела, обнажая серое от дождей и снегов дерево.       Громко топая по мосточкам, Вэй Ин и Лань Чжань влетели под крышу. Оба немного тяжело дышали. Рука Вэй Ина выскользнула из ладони Лань Чжаня, и друг вытер ею лицо, а затем, сделав несколько шагов вперёд, начал осматриваться.       Его щёки раскраснелись, на приоткрытых губах ещё витали отголоски смеха, а глаза сияли, отражая серое небо, полное сотни смешинок, ярких и весёлых, как брызги фейерверков. Мокрые волосы, ставшие от этого темнее, обрамляли лицо, прилипая к влажной коже, тяжёлый хвост опустился вдоль спины, и яркая красная лента, стала тёмно-бордовой, смешиваясь с чёрными прядями. Куртка на груди распахнулась от бега, и Лань Чжань видел, как движется от каждого вздоха шея, покачивается кадык, и крупные красивые капли одна за другой сбегают по ним, теряясь в надгрудинной ямке между ключицами и скользя под одежду.       Лань Чжань вдруг ощутил яркое желание поймать эти капли, и с трудом заставил себя отвести взгляд. Но едва он сделал это, как глаза его попали в ловушку глаз Вэй Ина. Друг смотрел на него так, как Лань Чжань не помнил, чтобы смотрел прежде. Нечто новое горело в его взгляде настоящим пламенем, тем самым, жарким и неумолимым, что могло сжечь весь мир дотла за секунду. Что-то яростное и интенсивное, притягивающее, манящее к себе и сводящее с ума.       Вэй Ин больше не смеялся как озорной беззаботный мальчишка. Но смотрел так, будто готов был низвергнуть целый свет. Так, словно вдруг Вселенная оказалась в его руках, и он желал её — все звёзды в ней и все кометы. Глаза его казались темнее и ярче. И улыбка на губах привязывала к себе, будто магнит. Зовя. Обещая. Тая.       Лань Чжань разваливался на куски от этого взгляда и тотчас собирался вновь. Бесконечный цикл. Он хотел сгореть, хотел пылать, освещая мир вокруг. Его кровь кипела, и сердце в груди кричало неистово и несвязно.       Вэй Ин.       Вэй Ин.       Вэй Ин.       И каждый его удар был именем.       И если бы сейчас мир вокруг был повержен хаосом и войной, разрушен стихией и уничтожен, Лань Чжань бы не заметил. Потому что не было ничего, кроме этих глаз и губ. Потому что в их Вселенной было лишь двое — горячее солнце Вэй Ина и холодная звезда Лань Чжаня.       Вэй Ин был первым, кто сделал шаг.       Он всегда был первым. Тем, кто рисковал. Кто двигался навстречу, готовый принять отказ.       Странное щекотное чувство пробежалось по шее, будто кто-то подул на неё, и впервые за годы Лань Чжань пожалел, что кожу там не закрывают длинные волосы. Но мысль эта мелькнула и пропала — Вэй Ин сделал ещё два шага и теперь стоял так близко, что Лань Чжань чувствовал запах его мокрых волос.       И, что самое удивительное, Вэй Ин ещё не произнёс ни слова. Он никогда не отличался способностью хранить молчание, и то, что он ничего не говорил столь долгое время, было непривычно. Но в его тишине не было ничего пугающего или неправильного.       Лань Чжань чувствовал в ней робость и смущение, неуверенность и ожидание. А ещё — любовь.       Он до сих пор не понимал, как не догадался раньше. Когда Вэй Ин начал флиртовать с ним осенью, когда сделался даже для себя странно цепким, и все его прикосновения из обычных перешли к более близким и интимным, когда игриво дулся и вдруг несвойственно для себя краснел и смущался, когда стал улыбаться так по-новому. И, как Вэй Ин, не видевший любви Лань Чжаня, так и Лань Чжань не видел его чувств.       И сейчас эта тишина — это молчание — завораживали сильнее любых слов. Манили. Притягивали. Поглощали и впитывали в себя. Звали к себе громче слов.       Вэй Ин всегда шёл к Лань Чжаню, шёл рядом с ним, шёл за ним.       И Лань Чжань сделал шаг навстречу.       Их тела почти соприкасались. Лань Чжань видел, как Вэй Ин немного дрожал — то ли от волнения, то ли от холода. Но его глаза не сходили с лица Ванцзи. На его ресницах застыла пара капелек — крошечных и прозрачных, как маленькие звёздочки. Кончик носа принял нежный розовый оттенок и блестел от дождя. Кончик языка проскользнул между губами и быстро, неосознанно, облизнул нижнюю.       Сердце Лань Чжаня цвело сотней цветов — белых эустом и розовых пионов. И голубых, будто летнее небо, незабудок.       Он хотел поцеловать Вэй Ина так сильно, что в груди болело, а кончики пальцев горели от желания прикоснуться. Почувствовать. Ощутить эту влажную тёплую кожу. Будто поймать в ладонях пламя.       И он знал, что Вэй Ин хотел того же.       Знал, но…       Дождь всё ещё шумел — единственный свидетель происходящего. Лань Чжань должен был лишь чуть склонить голову, потянуться вперёд, поднять руки.       Он всегда думал: каково это — целовать Вэй Ина?       Глаза Вэй Ина опустились и замерли на его губах. И затем Вэй Ин наклонился вперёд. Его дыхание коснулось щёк Ванцзи и его губ.       Так близко.       «- Люблю тебя. Хочу тебя. Всего тебя. Не как друга. Я влюблён в тебя. Я люблю Вэй Ина. — Убирайся!»       И тогда Лань Чжань отступил.       Он не мог. Не тогда, когда в груди его по-прежнему жил этот глупый страх, который не отпускал несмотря на правду. И разум, и доводы, и признание Вэй Ина — не могли изменить это.       Лань Чжань так долго жил с этой, искажённой правдой, что был не в силах так легко избавиться от неё.       Он не смог сказать Вэй Ину, что любит его, потому что подсознательно боялся вновь быть отвергнутым так жестоко.       Поэтому он отодвинулся.       И его сердце тотчас разбилось, когда Вэй Ина замер, не понимая.       Пульс разрывался в висках, бился на шее дрожащей жилкой. Момент, их момент, разбился. И на этот раз это была вина Лань Чжаня.       Недоумение на лице Вэй Ина сменилось разочарованием. И почти сразу же скрылось за картонной маской безразличия.       Вэй Ин поджал губы, негромко хмыкнул и, сделав несколько шагов назад, отвернулся. Шум дождя стал громче, разрезая уши внезапным холодом.       — Вэй Ин, — Лань Чжань позвал, не желая, чтобы между ними возникал этот лёд. Всё неправильно. Всё не так. Ещё полчаса назад они обнимались посередине улицы, они гуляли за руки как самая настоящая пара. И сейчас всё это ломалось на глазах.       Вэй Ин повёл плечами, его мокрые волосы в хвосте тяжело качнулись.       — Всё хорошо, Лань Чжань, — он ответил, не оглянувшись, спокойным негромким тоном. — Всё хорошо.       Лань Чжань моргнул, проглотив тяжёлый вздох. Ему казалось, что он испортил что-то важное. И Вэй Ин вдруг стал дальше, хотя по-прежнему был здесь — протянуть руку и можно прикоснуться. Но от него веяло сыростью и прохладой. Или Лань Чжань просто накручивал себя.       Всё-таки вздохнув, он шагнул вперёд и остановился рядом со своим другом. Повернув голову, он посмотрел на чёткий профиль Вэй Ина. Взгляд серых глаз был устремлён куда-то за линию дождя, чуть прикрыт полуопущенными ресницами.       — Знаешь, — полушёпотом произнёс Вэй Ин, — я люблю дождь.       Он всё ещё смотрел куда-то вдаль, и Лань Чжань желал это изменить.       — Правда? — уточнил он.       В его памяти Вэй Ин всегда любил солнце.       — Ага, — кивнул друг. — Когда я не видел, мне нравилось сидеть у окна и слушать его шум. Если я закрывал глаза, то мог даже на секунду поверить, что всё в порядке, и я снова нормальный. Хотя иногда из-за его звуков я не мог уснуть. Иногда мне становилось грустно. А порой я злился, потому что дождь крал солнце. Но моя мама любила его рисовать. И его шум оставался неизменным, когда всё вокруг менялось снова и снова. Наверное, только он. Так что да, я определённо люблю дождь. Не так, как солнце, конечно. Но мне нравится, что он заставляет меня чувствовать. И нравится, как пахнет воздух после него.       Крошечная улыбка бенгальским огнём вспыхнула на губах Вэй Ина. Сердце Ванцзи пропустило удар.       — Как?       Вэй Ин фыркнул и, наконец, посмотрел на Лань Чжаня. Это был удивительно мягкий и ясный взгляд, физически ощутимый, будто нежный шёлк.       — Свободой, — ответил он с той же улыбкой. — Воздух после дождя пахнет свежестью и свободой.       Вэй Ин опустил голову, а затем протянул руку и, чуть замешкавшись, сжал пальцы Лань Чжаня.       — Это ничего? — негромко спросил он. Лань Чжань мягко сжал его кисть в ответ. Он всегда готов был держать руку Вэй Ина. Всегда.       — Хорошо, — голова Вэй Ина всё ещё была опущена, и Лань Чжань не мог видеть его лица. — Хорошо. Лань Чжань, то, что было раньше… Мне не следовало спешить, я просто… Был момент, как мне показалось, но… Забудь, ладно? Мы только встретились, так что ты прав. Не будем торопиться. Ты здесь. И я тоже здесь. И это всё, что важно.       Лань Чжань хотел сказать в ответ этому грустному голосу, что всё не так, что Вэй Ин неправильно его понял. Что это бы не была спешка, что их поцелуй — самое правильное, чистое и прекрасное, что могло бы случиться, и Лань Чжань так хотел его. Он просто не мог. Было бы нечестно целовать Вэй Ина, когда он так и не сумел сказать «Я люблю тебя» в ответ на признание друга. Ведь Вэй Ин не помнил прошлого раза. И, значит, для Вэй Ина эти слова никогда не звучали. В его мире Лань Ванцзи никогда не говорил, что любит его.       Он хотел всё объяснить, но язык сделался привычно тяжёлым, а мысли гулкими, и вместо этого с его губ слетело лишь предательское:       — Мгм.       Вэй Ин несколько раз кивнул, всё так же глядя на их руки. А затем погладил его кисть большим пальцем. И ничего не сказал.       Телефон в кармане пальто прогудел о входящем сообщении. Лань Чжань достал его, не зная, был ли этот звук спасением или погибелью, и взглянул на экран.       — Брат ждёт меня на ужин, — вслух произнёс он, прочитав.       Вэй Ин обернулся. Лицо его было спокойно и чисто, а на губах витала маленькая улыбка. Ни тени недовольства или разочарования.       — Я и не заметил, что уже вечер, — ответил Вэй Ин. Лань Чжань внимательно рассматривал его лицо в поисках следов обиды, но ничего не нашёл. Кажется, Вэй Ин отпустил только что случившуюся ситуацию. И Лань Чжаню казалось нечестно по отношению к другу не дать ему истинный ответ. Но его мысли всё ещё были слишком спутаны — так много для одного дня всего, что случилось, эмоциональный переворот и целый вихрь, вся его правда, его жизнь была перекроена на глазах. Это не было просто, даже если в итоге он обрёл то, чего желал. У Вэй Ина было время, чтобы принять ситуацию, чтобы разобраться в ней. Но на Лань Чжаня всё навалилось сразу, а он никогда не был хорош в эмоциональных вихрях.       — Ты хочешь поужинать с нами? — предложил он. Разговор о поцелуе может немного подождать. И вдруг этот страх исчезнет сам. Вэй Ин слегка приподнял брови, и искры замерцали в его глазах, как огни вечернего города на воде.       — Да, — его улыбка стала ярче и шире. — Да, хочу.       Сердце Лань Чжаня радостно подпрыгнуло. Он быстро набрал ответ брату и вызвал такси. Вэй Ин вновь нехарактерно молчал, задумавшись о чём-то, но Ванцзи не торопил его. Он как никто знал, как порой важно собраться с мыслями в тишине. Ему самому это тоже было необходимо. Но если прежде, он всегда был один, то теперь, даже думая о своём, он чувствовал тёплую ладонь в своей руке.       Уже в машине телефон Вэй Ина громко зазвонил. Тот быстро посмотрел на экран и ухмыльнулся.       — Лань Сичэнь написал мне, что ты будешь дома и сбросил адрес, — пояснил он, заметив на себе пристальный взгляд Ванцзи. — Он сдержал своё слово.       — Мгм, — согласно прогудел Лань Чжань. Его брат — добрейший человек с огромным сердцем и великодушием. Нет ошибок, что он бы не смог простить. Лань Чжань хотел, чтобы Сичэнь нашёл своё счастье помимо работы и дома. Чтобы однажды он тоже познал силу любви, но чтобы его история была лишена боли и лжи. В их семье всегда была эта истина, уходящая корнями в далёкое прошлое, где никто не ведал её истоков, — Лани любят лишь однажды.       Лань Чжань повернул голову и посмотрел на Вэй Ина. Тот следил за мелькающими за окном автомобиля улицами, и от него веяло жаром. Его влажные волосы спутались и стали немного завиваться тонкими волнами. Кончик носа всё ещё был немного красный от холодного дождя, а в углах губ танцевала озорная улыбка. И живой, живой взгляд с ярчайшим интересом охватывал этот мир. Насытиться, узнать, поглотить.       Да, Лань Чжань был согласен со своими предками. Он пропал в день, когда впервые увидел эту улыбку.       «Убирайся! Пошёл вон!»       Лань Чжань прикрыл глаза, прогоняя навязчивые воспоминания. Они больше не имели смысла. Теперь он знал, что это было не для него. Вэй Ин не говорил их ему. Но всё же Лань Чжань их слышал.       Он ушёл, не взяв запасные ключи, поэтому в дверь пришлось позвонить. Лань Хуань почти сразу же открыл, словно ждал поблизости, в прихожей. И взгляд его с Ванцзи сразу же перебросился на Вэй Ина. Глаза чуть расширились, а брови изящно приподнялись.       — Лань Сичэнь, здравствуй, — поприветствовал его голос из-за спины Лань Чжаня.       — Вэй Усянь, — выдохнул тот. — Вы… Когда?       — В школе, — ответил Лань Чжань. — Случайность.       Удивление исчезло с лица Лань Хуаня, сменившись тёплой улыбкой весны.       — Или судьба, — подметил он и отступил. — Проходите. Я поставлю ещё один прибор. Ванцзи, тебе следовало написать, что вы придёте вместе, а не просто ответить «Да».       Брат не спрашивал, как всё прошло, как они встретились и поговорили. Лань Чжань был рад, что Сичэнь видит все ответы и так, просто глядя на них. А детали — для этого ещё будет более удачное время. Как и сказать спасибо за то, что брат открыл Вэй Ину правду о том, что Лань Чжань его не бросал. Иначе они бы никогда не нашли друг друга вновь. Лань Чжань бы верил, что нелюбим, что его прогнали. Вэй Ин был бы убеждён, что его бросили ради славы и не любили достаточно, чтобы остаться. И оба они бы страдали, не зная, что всё это напрасно.       Ужин прошёл в мягкой домашней атмосфере. Говорил, в основном, Вэй Ин. Но Лань Чжаню нравилось его слушать. Он так соскучился по живому голосу и смеху, по чему-то кроме его собственной вечной тишины. Брат охотно поддерживал разговор и был дружелюбен, как и всегда.       Лань Чжань невольно поймал себя на мысли, что его сердце погрузилось в покой. Но это был иной покой, не тот, умиротворённый, пустой и холодный, как вечный сон, подобный смерти. Нет, это было иное чувство, полное тепла, уюта и ощущения дома, семьи и праздника.       Вэй Ин сказал в своём порывистом признании, что мечтал о Лань Чжане и А-Юане, как о своей семье. Их семье. Два родителя и их сын. Ванцзи мечтал о том же. Мечтал до сих пор. По вечерам мальчик играл бы на скрипке, репетируя новую мелодию, Вэй Ин рисовал в своей мастерской или приходил бы в гостиную, кутался в плед на диване и слушал музыку. Лань Чжань бы готовил ужин для всех и улыбался.       У него самого в детстве не было такого дома, полного смеха, солнца и любви. Но тайно, отчаянно он так сильно хотел этого.       И теперь, когда Вэй Ин любил его, он мог бы всё это получить.       Мог бы. Но не может.       Мягкий смех брата вывел Лань Чжаня из мыслей. Лань Хуань хихикал, прикрыв рот рукой, Вэй Ин довольно ухмылялся произведённым эффектом и то и дело поглядывал в сторону Лань Чжаня.       «Я тоже тебя люблю», — подумал Ванцзи. Но его губы не шевельнулись, а сердце сжалось. И он просто отпил чай, с нежностью наблюдая за Вэй Ином и братом.       Когда ужин был завершён, Лань Чжань и Сичэнь вместе убрали со стола и вымыли посуду. Вэй Ин горел желанием присоединиться к ним, но его не подпустили, убедив, что гости не должны заниматься подобным. Всё то время, пока Вэй Ин осматривал гостиную, а Лань Чжань мыл тарелки, он ощущал на себе пристальный вопрошающий взгляд брата. Но тот ничего не спросил, и Лань Чжань не стал ничего говорить. Ему нужно всё разложить по полочкам в голове самому. И подколы Лань Хуаня вряд ли помогут.       — Знаете, — заявил Сичэнь, когда уборка была завершена, — Не Минцзюэ в городе, и мы собирались встретиться, так что я должен уйти. Надеюсь, вы не будете скучать.       — Оо, — воскликнул Вэй Ин. — Брат Не здесь? Хуайсан не говорил. Если увидишь его, передавай привет.       — Обязательно, — улыбнулся Сичэнь. — Так что я не скоро вернусь. Просто, чтоб вы были в курсе. Очень нескоро.       И выразительно посмотрел на Ванцзи. Лань Чжань знал, что его уши покраснели, он чувствовал жар от этого хитрого взгляда и невысказанного намёка. Он бы закатил глаза, если бы не был так воспитан, и вместо этого лишь слегка свёл брови и едва слышно вздохнул. Сичэнь издал короткий смешок, ещё раз попрощался и ушёл.       Хлопнула дверь, и Лань Чжань посмотрел на Вэй Ина. Друг стоял напротив него, хотя и на приличном расстоянии, но было сложно не заметить, что и он немного покраснел, явно тоже уловив намёки Сичэня.       Лань Чжаню показалось, что они снова стали подростками. Словно время повернуло вспять, чтобы дать им исправить все ошибки будущего, признать свои чувства и стать счастливыми на много лет раньше, до того, как оба они стали слишком сломаны.       — Эм… — Вэй Ин потряс головой. — Хочешь посмотреть что-нибудь? У Сичэнь-гэ отменный телевизор. Уверен, ты давно этого не делал. Мм, что скажешь?       Лань Чжань действительно был равнодушен к фильмам, но это давало ему шанс ещё побыть с Вэй Ином, так что разве он мог отказаться?       Так они и очутились вдвоём на одном диване. Вэй Ин включил какой-то весёлый фильм. Лань Чжань почти не смотрел — в начале, первые минут пятнадцать, он честно пытался, но, когда друг внезапно обмяк, съехал по спинке и, свернувшись, лёг рядышком, любое действие на экране окончательно потеряло свой смысл.       Лань Чжань смотрел на Вэй Ина сверху вниз, на то, как внимательно тот следил за происходящим, как хихикал над забавными моментами и иногда вслух комментировал. Он казался таким увлечённым, таким большим ребёнком, что от этого стал в тысячу раз милее.       И Лань Чжань не выдержал. В какой-то момент он мягко обхватил плечи Вэй Ина и, не говоря ничего, приподнял его, чтобы уложить его голову себе на колени.       Вэй Ин ойкнул от неожиданности, а затем издал странный звук, похожий на довольное мурчание и, поёрзав, сам с удобством устроился.       Звуки с экрана превратились в далёкий белый шум. И в этом простом обычном отдыхе, таком незнакомом для Лань Чжаня, ему было так хорошо. Его мысли выравнивались, формировались, раскладывались по полкам. Суматоха чувств медленно приходила к порядку. Незаметно для себя Лань Чжань начал гладить волосы Вэй Ина. Тот смущённо хихикнул, потёрся о его коленку щекой и продолжил просмотр. Лань Чжань так легко мог представить, что так проходит каждый вечер. Что это его жизнь, его дом и его муж. Он хотел этого, но ему не привыкать не получать желаемое.       Его воспитали так, это было его частью, это и был он — тот, кто следовал своему слову, своим обещаниям. Даже если его сердце просило, желало иного. И в этот раз тоже.       Однажды Вэй Ин простил его за то, что Лань Чжань бросил его, когда был нужен сильнее всего. Но простит ли снова?       Лань Чжань вздохнул. Пальцы его начали разбирать волосы Вэй Ина в хвосте и заплетать в тоненькие косички.       Фильм давно закончился, сменившись какой-то передачей о современной музыке. Но ни Лань Чжань, ни Вэй Ин не сделали ничего, позволяя времени идти, а им — оставаться вместе. Хотя бы сейчас.