***
Вэй Ин распахнул глаза. Футболка прилипла к вспотевшей спине, вызывая холодную дрожь, грудь поднималась и опускалась от прерывистых хрипящих вдохов, а сердце испуганно стучало в районе кадыка. В темноте нашарив рукой лампу на тумбочке, Вэй Ин включил её, и тёплый мандариновый свет разогнал по углам ночные тени. Проведя ладонью по лбу, чтобы отбросить волосы в стороны, Вэй Ин сел, пытаясь успокоиться. Ему не снились кошмары с тех пор, как он стал путешествовать. А сны о том дне он и вовсе не видел годами. На самом деле он и помнил случившееся не очень хорошо. Но воображение услужливо дополняло детали, а тьма и боль казались почти реальными. Это прошлое. Это было, но стало историей. Вэй Ин давно это отпустил. Он жив, он в порядке, он видит. И только это важно — то, что есть сейчас, в настоящем. Пыхтя, он повернулся на бок, отыскал кролика и прижал к груди. — Всё хорошо, Ванцзи, — прошептал он, губами касаясь мягкой макушки игрушки. — Со мной всё хорошо. Немного отдышавшись, Вэй Ин бросил взгляд на часы. Полчетвертого. Ещё слишком рано, чтобы звонить Лань Чжаню, даже если его голос был единственным, что могло бы сейчас заземлить Вэй Ина. Он не понимал, почему ему вновь приснились те воспоминания. Почему именно сейчас. Но больше не мог оставаться в постели. Ему казалось невыносимым лежать здесь, среди пропитанных потом простыней, где из каждого тёмного угла на него смотрели призраки того дня, той ночи, когда он чуть не погиб. На самом деле Вэй Ин вряд ли когда-нибудь в полной мере понимал, как близок был к смерти. Он так горько и отчаянно оплакивал потерю зрения, что не думал о том, что мог лишиться и большего — жизни. Потому что без глаз его жизнь и так казалась ему законченной. Глаза всегда были его всем. Без них он не мог ничего, что любил. Возможно, кошмар вызывали разговоры с терапевтом. Устроившись на работу, обосновавшись, записавшись в больницу, Вэй Ин сделал то, что ему было необходимо. То, о чём он до сих пор не рассказал никому, даже Лань Чжаню. Но, если однажды он мечтал создать семью, усыновить А-Юаня, сделать счастливым Ванцзи, он должен был поправиться. Он не мог вновь обидеть тех, кого любил. Не мог сделать что-то с собой. И не мог справиться с этим сам. Своему новому психотерапевту он рассказал о прошлом враче и неудачных визитах к нему, о тайном сеансе гипноза, который даже не помнил. Надеясь, что в этот раз всё будет иначе, и эта женщина, к которой он обратился, сможет ему помочь. Он верил в это, он хотел этого, и она сказала, что его желание выздороветь, его смелость признать, что не всё в порядке, и обратиться за помощью, это первый шаг на пути к тому, чтобы побороть болезнь. Вэй Ину нравилась его доктор. Иногда в своих разговорах она вытаскивала из него странные вещи, из далёкого прошлого, что заставляли его сердце болеть по ночам. Но, прежде чем станет лучше, должно стать хуже. Только пройдя через то, что мучило его, только приняв и озвучив это, он сможет над этим работать. Вэй Ин бы не признался вслух, но он чуточку гордился собой. За то, как старался. За то, что не отступил. За то, что нашёл храбрость попросить о помощи. Продолжая сжимать кролика в руках, он выполз из постели, подхватил телефон и поплёлся на кухню. Включив свет, он достал из холодильника вчерашнюю лапшу с сырными шариками и, забравшись на стульчик с ногами, принялся есть. Дыхание успокоилось, и сердце перестало подпрыгивать от страха. Сон стирался. Широко зевнув, Вэй Ин запустил в рот ещё один кусочек шарика. Наверное, лучшим решением было бы вернуться в кровать — сегодня в кафе была утренняя смена, но у него внезапно разыгрался аппетит. — Хочешь немного? — спросил он кролика. — Знаешь, это не так уж и плохо. И почему шицзе постоянно опасается, что я сожгу свою еду и кухню заодно тоже? Мы ведь с тобой хорошо справляемся, да, малыш? Вэй Ин немного покачал игрушку в руке, словно действительно подталкивал к ответу, который не мог последовать. Ему нравился этот город, он действительно любил эту квартирку, которую снял — маленькая, но очень тёплая, уютная и по-настоящему создающая ощущение дома, но иногда он чувствовал, как ему не хватало компании, а тишина казалась слишком глубокой. В конце концов, до этого времени он никогда не жил совершенно один. Вчера вечером он несколько часов разговаривал с Вэнь Нином и А-Юанем. Мальчик был так счастлив видеть его, рассказывал о школе, о доме, о друзьях. Вэй Ин очень по нему скучал. И Вэнь Нин обещал, что скоро они приедут в гости. Вздохнув, Вэй Ин принялся усиленно жевать лапшу, пытаясь представить А-Юаня здесь, в этой квартире. Он уже придумал, куда бы хотел сводить мальчика, что ему показать, чем поделиться. И они обязательно поедут на побережье. Возьмут корзинку с едой и устроят самый настоящий пикник. Будут плавать, играть в мяч, валяться на песке. Несмотря на то, что лето закончилось, вода по-прежнему оставалась тёплой, как и солнце. Жаль, что в этот прекрасный день Лань Чжаня не будет с ними. Иначе это выглядело бы как настоящая семейная поездка. Они могли бы даже арендовать машину, чтобы не трястись на автобусе или поезде. Лань Чжань, конечно, был бы за рулём. Вэй Ин — рядом. А дети сзади. Вэй Ин хихикнул, когда понял, что в своей голове сказал «дети», а не «А-Юань и Вэнь Нин». Кажется, ему действительно лучше вернуться в кровать, пока его мысли не стали более странными, а оговорки смущающими. Вместо этого он запихнул в рот ещё один сырный шарик и взглянул на телефон. Всё ещё слишком рано для звонка Лань Чжаню. И слишком поздно для кого-нибудь другого. Разблокировав экран, он открыл галерею и начал рассматривать фотографии. Снимки своих путешествий он пролистал сразу — они вызывали в нём восторг, счастье и фейерверк эмоций, он чувствовал себя живым, как никогда, меняя города и встречая новых людей, но сейчас ему хотелось видеть только Лань Чжаня. Поэтому он сразу вернулся к тем фото, что были сделаны ещё весной. Прошло четыре с половиной месяца с тех пор, как он и Лань Чжань попрощались на вокзале в их городе и разошлись в разные стороны. Они оказались так далеко друг от друга, и порой Вэй Ину казалось, что их пути больше никогда не пересекутся. Но он всегда моментально отбрасывал в сторону эти удручающие мысли. Потому что знал, что это неправда. Они встретятся. Лань Чжань вернётся к нему в один день, чтобы остаться. Вэй Ин ни разу не рискнул спросить его, когда этот момент настанет. Он нашёл свой путь, своё место и было бы несправедливо лишать Лань Чжаня того же. Вэй Ин даст ему столько времени, сколько нужно. Даже если на это уйдёт много-много месяцев или лет. Вэй Ин знал, чего хотел. И он сделает невозможное, если придётся, чтобы этого достичь. Доев лапшу, он поставил пустую тарелку в раковину и, прижав кролика к груди, вернулся в постель. За шторами уже светлело, и этот зернистый тёмно-серый цвет напомнил Вэй Ину о тех днях, когда он не видел ничего, кроме подобного оттенка. Решительно он потряс головой и укусил себя за губу. Это было странное утро — сначала тот кошмар, теперь мысли о слепоте, к которым он давно не возвращался. Вэй Ин чувствовал себя не совсем уверенно, будто кто-то столкнул его с твёрдой дороги прямо на острое лезвие кинжала, и он теперь балансировал на нём, чтобы не упасть, пока его ноги истекали кровью. Иногда ему хотелось ударить себя за излишне красочные изображения в голове подобных вещей. Во время одного из сеансов его доктор сказала ему перестать убегать. Маленькими шагами он должен научиться принимать каждую сторону себя и своего прошлого. Вернуться к тому, что мучило его, проанализировать и отпустить. Но сейчас Вэй Ин не был к этому готов. — Просто глупый, — пробормотал он, пряча лицо между ушками кролика. Игрушка успокаивала и утешала его. Если бы слёзы были алмазами, Ванцзи был бы усыпан ими насквозь. До звука будильника Вэй Ину удалось поспать ещё немного, но в этот раз ему ничего не снилось. Или он просто не запомнил. Прохладный душ смыл последние следы ночи, а вместе с ними и это странное туманное ощущение. Высушив волосы феном — времени ждать, когда они подсохнут сами, не было — Вэй Ин вновь оказался на кухне. Сделав бутерброды, он поставил чайник и вернулся в спальню, чтобы одеться. Отдёрнув в сторону шторы, Вэй Ин поднял голову кверху и взглянул на небо. Солнце скрывалось за плотным тяжёлым слоем сизых облаков, неподвижно застывших без ветра. На их фоне кроны деревьев казались выплавленными из бронзы статуями с тёмными замершими листочками и ветвями. И эта неподвижность, словно мир внезапно остановился, заставила то нечто странное вернуться и проскользить по спине Вэй Ина, вызывая волну дрожи. Он знал, что здесь или в любом другом месте — неважно — каждый день не может быть хорошим. Но этот… этот не был и плохим тоже. Просто странным. И это неопределённое смутное чувство скреблось под кожей, будто там бегали, сновали туда-сюда, царапаясь острыми лапками, тысячи жуков. С силой Вэй Ин дёрнул себя за волосы. Достаточно на сегодня странных образов в его фантазии. Если он так продолжит, то не доживёт до конца дня. Развернувшись, он отправился к шкафу. Тёмная рубашка и чёрные джинсы гармонировали с его внутренним ощущением. Забрав волосы в высокий хвост, он подобрал свой телефон и, написав сообщение Лань Чжаню, вернулся на кухню. Вода в чайнике вскипела и уже немного остыла, так что Вэй Ин сразу налил её в чашку с кофе. Лань Чжань всё ещё не ответил, и он пошёл за своей сумкой, с которой ходил на работу. Он как раз думал, что лучше взять с собой сегодня для перерыва — альбом с карандашами или книгу по истории живописи, когда его телефон зазвонил. Быстро запихнув и то, и другое, он побежал назад на кухню. — Лань Чжань, привет! — радостно воскликнул он, когда лицо его любимого человека появилось на экране. Лань Чжань выглядел изумительно. Он всегда был прекрасен, но серебряный свет ночи делал его образ почти нереальным. Усталость от целого дня в садах никак не отразилась на его лице — оно оставалось таким же безмятежно спокойным, как и всегда. Губы были изогнуты в маленькой нежной улыбке, ресницы размывали по щекам синие длинные тени, а глаза мерцали пролетающими высокими кометами. Он стал таким спокойным, таким целым. Вэй Ин видел это, даже если сам Ванцзи не замечал. Что бы ни было с ним там, в Португалии, это помогло ему. Раны на его душе затянулись, а шрамы от них не болели. Вэй Ин давно не видел Лань Чжаня таким свободным. Свободным от чужих правил и планов, от обязанностей и долга, от воспоминаний, обид и боли. Окрылённым и здоровым. Вэй Ин так любил его, что сердце почти разрывалось от величины этого чувства, горело, пылало, согревая его внутри как самый ослепительный маяк. Если бы он мог вырвать его из груди, то оно бы осветило весь мир. И там, в далёкой Португалии, Лань Чжань бы тоже увидел это сияние. И, может, понял, что всё это лишь для него. Вэй Ин сгорел бы, если бы его огонь осветил Лань Чжаню путь к счастью. Зажав кнопку сбоку, Вэй Ин незаметно сделал скриншот экрана, чтобы сохранить у себя кусочек этого неземного образа Ванцзи. Как самое ценное своё сокровище. Он путешествовал всё лето, видел разные вещи и места, встречал разных людей, но Лань Чжань по-прежнему оставался главным из чудес света. «Я люблю тебя», — вертелось на языке, кружилось в мыслях, вальсировало в сердце. Но Вэй Ин не мог сказать эти слова тогда, когда запретил говорить их же Лань Чжаню. Это было бы нечестно. Поэтому он просто смотрел на своего любимого, впитывал его образ и уже от этого был счастлив. Никакие тени не могли тронуть его, пока он был освещён сиянием Лань Ванцзи. — Как прошёл твой день? — поинтересовался Вэй Ин. Его день уже начинался, но у Лань Чжаня только наступила ночь. — Хорошо, — ответил друг. — Собирали новый урожай. Серхио учил нас испанским песням. Вэй Ин улыбнулся. — Тебе понравилось? Первое время он ревновал к тем людям, что постоянно окружали Лань Чжаня и многие из которых имели привлекательную внешность, но теперь уже нет. Однажды какой-то смуглый парень залез в кадр во время обычного обеденного разговора Вэй Ина с Лань Чжанем и начал что-то говорить на непонятном языке. Вэй Ин даже успел почувствовать яму в животе, пока Лань Чжань не обернулся и не взглянул на этого человека с ледяным раздражением. А затем по-английски произнёс (даже Вэй Ин понял): «Я говорю со своим парнем. Уйди». Вэй Ин порадовался, что сидел, иначе точно упал бы от такого заявления. Но в душе ему хотелось кричать, прыгать и танцевать от счастья. Покраснев, он глупо заулыбался, с удовлетворением наблюдая, как парень, ехидно ухмыляясь, уходит. И после, когда разговор завершился, Вэй Ин всё-таки немного попрыгал и покружил по комнате, издавая тихие мурчащие звуки счастья. Ни до, ни после они больше не называли друг друга своими парнями, хотя Вэй Ин и говорил другим людям, что у него есть любимый человек. Теперь он знал, что и Лань Чжань тоже, и это заставляло его желудок по-особенному трепетать. Они принадлежали друг другу. — Это необычно, — ответил Лань Чжань, немного подумав, — но да, мне понравилось. Мелодия похожа на переливы волн реки, сталкивающиеся с волнами моря в месте, где они встречаются. Улыбка Вэй Ина стала ещё шире. Ему всегда нравилась немногословность Лань Чжаня, но такие моменты, когда друг мог говорить длинные красивые предложения, описывающие его видение мира, его воображение, он любил по-особому. Будто вдруг оказывался избранным, которому было позволено заглянуть за занавес в театре и увидеть изнанку сцены, узнать, как творится истинная магия. Оказаться там, где никто не мог, куда никого не приглашали. Но его — да. И такие моменты заставляли Вэй Ина чувствовать себя исключительным. Годами разные люди в разное время давали Вэй Ину понять, что он неважен. Что он ничего не значит и ничего не стоит. И что это никогда не изменится. Он слушал и дерзко улыбался им в лицо, никогда не показывая, как сильно на самом деле это ранило его. Но Лань Чжань открылся ему, Лань Чжань позволил ему стать своим лучшим другом, Лань Чжань влюбился в него, и это всё вдруг сделало Вэй Ина значимым. Особенным и важным. Это заставило его почувствовать, что все те люди из прошлого ошибались. И теперь он выбрал этот город — тщательно, продуманно, взвешенно. Ему сразу понравилось это место, он ощутил здесь особое тепло и спокойствие, но он хотел, чтобы здесь было всё для Лань Чжаня — климат, развлечения, работа, улицы и парки. Всё, что нужно было Ванцзи. Он выбрал эту квартиру и уже влюбился в неё, она уже стала его маленьким, но желанным домом. Он выбрал работу, где ему нравилось. Нравилось то, чем он занимался, и люди, с которыми он это делал. Он выбрал мечту и сейчас усиленно подгонял свои навыки рисования и знания в теории искусства и живописи, чтобы попытаться поступить в колледж. Он выбрал свободу. Выбрал себя. И выбрал Лань Чжаня. И из всех людей, тот выбрал его в ответ. — Может, ты захочешь внести что-нибудь похожее в свою новую песню, — предложил Вэй Ин. Когда Лань Чжань рассказал ему, что снова пишет, он был в восторге. Лань Чжань немного наклонил голову в бок и надул нижнюю губу, размышляя. Это выражение лица было новым, но таким забавным, что Вэй Ин не сдержал хихиканья и быстро сделал ещё один скрин. — Может, — наконец, ответил он. — Это хорошие ноты. Вэй Ин улыбнулся. Он вспомнил об их особенной песне, песне о лете, которую написал для него друг, когда они были ещё подростками. Это было так давно, и им понадобилось столько лет, чтобы понять её смысл. Вэй Ин хотел знать, в тот раз, когда Лань Чжань отказался от веры в их дружбу, от него, от их лета и их песни, когда играл её в последний раз на сцене, действительно ли он думал, что это конец и готов был отпустить свои чувства? Хотел спросить, вернулось ли лето Лань Чжаня теперь. Но лицо Ванцзи было слишком безмятежным и расслабленным, и Вэй Ин не хотел заставлять его возвращаться к печальному прошлому. Может, не так уж и важно знать ответ, слышать его. Может, просто веры достаточно. И нет смысла всё усложнять. — Я тоже пытался написать песню, — вместо этого решил поделиться он. — Но у меня плохо со всеми этими переходами. Так что я вернулся к тому, в чём хорош. — Рисование, — кивнул Лань Чжань. — Приготовление кофе и коктейлей, — шутливо фыркнул Вэй Ин, откусывая большой кусок бутерброда. Лань Чжань немного укоризненно взглянул на него и вздохнул. — Может, мы вместе напишем песню? — немного смущаясь, предложил он. — Я научу тебя. Вэй Ин подавился едой и, склонившись над столом, громко закашлял. Быстро потянувшись к кружке, он отпил кофе, но горло всё ещё неприятно щекотало. — Вэй Ин? — звал его голос Лань Чжаня. Ещё раз кашлянув и затем сделав глоток кофе, Вэй Ин поднял на него покрасневшие глаза. — Подавился, — объяснил он. Голос звучал немного хрипло. Лань Чжань пристально осматривал его, и та особенная мягкая безмятежность, что окутывала его собой как тёплым пушистым покрывалом, исчезла. — Я в порядке, — Вэй Ин снова прочистил горло и улыбнулся. Его сердце тлело от тепла, будто от солнца, от только что услышанных неожиданных слов. — Лань Чжань, Лань Чжань. — Мгм? — Я очень хочу написать песню с тобой вместе. Улыбка стала шире, и Вэй Ин знал, что, если бы Цзян Чэн сейчас его видел, то сказал бы, что он выглядит как влюблённый дурак. Но так и было. Вэй Ин был влюблён. Лицо Лань Чжаня просветлело, его губы чуть приоткрылись, а глаза заполнились волнами нежности и привязанности. Вэй Ин потратил так много ночей, пытаясь воспроизвести этот взгляд на бумаге. Но ни один рисунок не мог сравниться с тем, что было на самом деле. — Хорошо, — Лань Чжань кивнул. Вэй Ин схватился за следующий бутерброд и принялся жевать. — Ты не опаздываешь? — спросил Ванцзи. Вэй Ин бросил взгляд на часы и покачал головой. — Нет. Хотя мне всё ещё тяжело вставать в такую рань, кажется, я начинаю привыкать, — он отпил кофе. — Знаешь, в утренних сменах есть свои плюсы. Смотреть, как неспешно начинается день, дарить людям их первую улыбку, чувствовать запах свежих булочек — во всём этом есть особый шарм. — Мгм, — согласился Лань Чжань. — Вэй Ин хорошо спал? Это был простой вопрос, они всегда спрашивали друг друга об этом, и обычно Вэй Ин делился своими кошмарами. Но прежде они не были о том дне. Вэй Ин почувствовал, как дрогнула на миг его улыбка. — Проснулся ночью, потому что захотел есть, — ответил он с нарочитой беспечностью. — Слопал всю лапшу, что осталась от ужина, представляешь? Лань Чжань понимающе хмыкнул. И Вэй Ин с удовлетворением принялся доедать последний бутерброд. Он не хотел, чтобы Ванцзи напрасно тревожился, но знал, что упоминание о своей аварии расстроит его и, может, вызовет ответный кошмар. Ведь Лань Чжаню скоро идти в постель. Достаточно того, что Вэй Ин мучился плохими снами, он не хотел, чтобы человек, которого он любил, проходил через то же. — Может, ты растёшь? — лицо Лань Чжаня оставалось непробиваемо серьёзным, когда он это произнёс. Вэй Ин рассмеялся. — Лань Чжань, ты только что пошутил?! — воскликнул он громко. И даже взмахнул руками. Лань Чжань многозначительно хмыкнул и, хотя лицо его оставалось таким серьёзным, словно он вёл лекцию или выступал с политическим посланием перед народом, Вэй Ин заметил, как в его глазах кружились в хороводе смешинки. — Ты такой забавный, ты это знал? — выпалил он, всё ещё хихикая. Лань Чжань посмотрел на него с нежностью, и кончики его ушей стали мягко-розовыми. Боже, как сильно Вэй Ин любил его, что его разрывало от желания кричать об этом на весь мир. — Сегодня очень красивое небо, — произнёс Лань Чжань, меняя смущающую его тему. Вэй Ин улыбнулся и кивнул. — Столько звёзд. Смотри. Телефон повернулся, и вместо лица Ванцзи Вэй Ин увидел тёмное высокое небо. Камера не могла точно передать всё, что было на самом деле, но он мог рассмотреть мириады звёзд, полоску Млечного пути и то, как плавно меняют друг друга оттенки синего. Прекрасное, завораживающее зрелище. Осознание, что ты живёшь в таком удивительном мире, каждый раз как в первый перехватывало дыхание. Красота природы, её совершенство, изумительные сочетания цветов, игра света. Всё это вдохновляло, очаровывало, притягивало взгляд словно магнит, которому невозможно было противостоять. — Это изумительно, Лань Чжань, — выдохнул Вэй Ин с чистым восторгом в голосе. — Будто алмазное море. Уверен, на самом деле это выглядит ещё более завораживающе. Он хотел немедленно сесть за альбом и попытаться нарисовать это изумительное зрелище. — Мгм, — прозвучал в ответ голос Лань Чжаня. А затем камера сместилась, и вместо неба на экране появилось его лицо. И Вэй Ин позабыл, как дышать. Это небо со своими звёздными скоплениями, мерцающими кометами и таинственными планетами, несмотря на всю свою красоту и волшебство, было ничем по сравнению с Лань Чжанем. Далёкие огни меркли перед взглядом золотистых глаз. И целый мир со всем, что в нём было, не значил ничего. Вэй Ин смотрел и смотрел на Лань Чжаня и не мог отвести глаз. Он так сильно, так горячо любил его и знал, что это никогда не изменится. Пока он жив, это чувство всегда будет с ним. Да, он мог бы жить и без Лань Чжаня, он бы не умер. Но он не хотел жить без того, кого любил. Все картины Вэй Ина так или иначе были о Лань Чжане. И, если бы однажды Вэй Ину пришлось выбирать между целым миром и Ванцзи, он бы не колебался ни секунды в своём решении. И ему не нужно было ничего говорить. Просто видеть своего любимого мужчину таким спокойным и счастливым, без боли и усталости. И как он мог не смотреть? Не восхищаться? Не любить? Возможно, он не знал ноты достаточно хорошо, не мог написать песню, но его сердце пело сейчас обо всём, что чувствовало, от желания стать ближе, стать одним целым. Лань Чжань смотрел на него в ответ. И в какой-то миг что-то изменилось в его взгляде, будто пришедшее внезапно озарение. Вэй Ин не знал, о чём это было, но ему нравился этот вдруг зажёгшийся яркий огонь. И он хотел, чтобы это пламя никогда не погасло. Потому что с ним Лань Чжань выглядел особенно притягательно. С этим новым знанием, что накрыло его, он стал по-настоящему целым. Будто нашёл тот последний недостающий фрагмент головоломки. Поверил в то, что считал невозможным, увидел его и осознал. Вэй Ин мог бы целый день сидеть и пялиться в экран телефона, пока там был Лань Чжань. Но ему пора было выходить из дома, чтобы успеть на работу. — Вот чёрт. Мне уже пора. Пока, Лань Чжань, — он помахал рукой, вставая со стула. Лань Чжань негромко вздохнул, но, скорее радостно, чем печально, и ответил: — Увидимся, Вэй Ин. Его голос звучал ласковым бархатом, и, может, Вэй Ину лишь показалось, что в этих простых словах был особый вес. Но эти мысли освещали его весь день, и он сиял улыбкой так ярко, что каждый на работе спросил его, нет ли у него Дня Рождения или другого праздника сегодня. После завершения смены он отправился в гости к одному из своих новых друзей, чтобы поиграть в настольный футбол. Потом поболтал по телефону сначала с шицзе, а затем с А-Юанем. И вечер посвятил рисованию. Когда желудок заурчал, жалобно напоминая о том, что искусством сыт не будешь, Вэй Ин отложил кисти и, сменив домашнюю одежду на более приличную, вышел на улицу, чтобы купить что-нибудь в магазине. Вечер был приятно тёплым, напоминая о только-только ушедшем лете. Вэй Ин поднял голову вверх, надеясь увидеть звёзды подобные тем, что показывал ему утром Лань Чжань, но облака скрывали их, создавая ощущение тёмной пропасти без дна. И здесь, где свет лучшего друга не мог удержать его, тени вернулись воспоминаниями о ночном кошмаре. Вэй Ин помнил, как лежал в постели, не в силах пошевелиться без ощущения, что его раздирают на части тысячи мертвецов, погружённый во тьму, обещавшую стать вечной, и слушал мерный пустой голос доктора. Он ненавидел этот звук, ненавидел, как тот звучал с абсолютным равнодушием, когда говорил: — Вам повезло, что вы остались живы. При той скорости, на которой в вас врезалась машина, и характере вашего падения, вы должны были получить худшие травмы. Вы просто родились в рубашке, вы остались живы. Тогда Вэй Ину хотелось кричать, потому что он не чувствовал себя живым ни капли — он только узнал, что зрение не вернётся само по себе, а его тело ломало так сильно даже от простых вдохов, что он думал, что смерть была бы лучше, чем это. Но в тот раз он избежал судьбы, хотя, раздавленный осознанием того, что потерял, он и не понимал этого. Сейчас, оглядываясь назад, Вэй Ин знал, что доктор был прав. Ему действительно повезло. Он лишился всего лишь зрения и то не без возможности его вернуть. Ему не сломало позвоночник, не раздробило в крошки кости, не вывернуло наружу внутренности, не разломало череп на осколки. Он остался жив там, где мог — где должен был — умереть. Лай собаки заставил Вэй Ина вырваться из воспоминаний. Содрогнувшись, он ускорил шаг, чтобы избежать неприятной встречи, и постарался не думать. Странная меланхолия стискивала его грудь, и он хотел скорее вернуться за стены своего дома, чтобы спрятаться там от всего плохого, набить желудок тёплой едой, а голову — глупым смешным фильмом. И, когда у Лань Чжаня будет обед, Вэй Ин уже вернётся к своему привычному состоянию, и всё будет хорошо. Хотя ему стоит рассказать об этом своему терапевту на следующей встрече. Купив немного еды — Вэй Ин не любил таскаться с огромными пакетами — он тем же неспешным шагом побрёл назад в сторону дома. Он не спешил и решил пройти через тенистый красивый парк. Навстречу ему попадались разные люди — спешащие с работы уставшие взрослые, весёлые подпрыгивающие дети, держащиеся за ручки парочки. Вэй Ин печально вздохнул и опустил взгляд на собственную руку. Он помнил, как большая ладонь Лань Чжаня ощущалась в его ладони, но тепло того прикосновения давно стёрлось ветрами и временем. «Вернись ко мне», — печально пронеслось в голове. Но он обещал, что не станет просить Лань Чжаня об этом, что подождёт. И он не собирался нарушать слово. Телефон в кармане громко зазвонил. Взяв пакет другой рукой, чтобы было удобнее, Вэй Ин вытащил его, и сердце подскочило, когда он увидел имя на экране. Но в тот же миг что-то неприятно кольнуло в животе. Ещё было слишком рано, чтобы Лань Чжань ушёл на обеденный перерыв. Значит ли это?.. Что-то произошло. Страх инеем охватил тело. Новости всегда были плохими. Всегда. Пугливо оглядевшись, Вэй Ин отыскал взглядом ближайшую скамеечку и, практически подбежав к ней, уронил на неё пакет, а затем нажал на кнопку принятия вызова и, затаив дыхание, поднёс телефон к уху. — Вэй Ин? — незамедлительно раздался любимый голос. В нём не было тревоги или боли, он казался таким же ровным и успокаивающе надёжным, как и всегда. Разве что… странные оттенки волнения, не плохого, напротив, хорошего волнения, прозвенели в последних нотах. — Лань Чжань, — Вэй Ин шумно выдохнул весь воздух, что задержал до этого, — привет. — Здравствуй, — ответил Лань Чжань, и волнение в его голосе вдруг стало так очевидно, что Вэй Ин не мог сделать вид, что ему показалось. — Что случилось? — сразу же выпалил он. — Ты в порядке? Лань Чжань! Что происходит? Скажи мне, скажи мне, скажи! Его не заботило, что последние слова он почти кричал. Страх и непонимание происходящего сдавливали его, будто он снова стал слепым. — Вэй Ин, — глубокий голос Лань Чжаня шептал в его ухо. — Дыши. Дыши со мной. Всё хорошо. — Нет! — Вэй Ин яростно взмахнул свободной рукой, будто атакуя невидимого врага. Но тот был не напротив, он был в его голове. — Лань Чжань, сейчас ещё только восемь, ты ещё должен работать, почему ты звонишь? Что-то случилось, я знаю, так всегда бывает. Что-то плохое. Никогда не бывает ничего хорошего. Ты поранился? Тебя кто-то обидел? Я приеду, я их всех, кто посмел… я… — Я возвращаюсь, — перебил его Лань Чжань. Поток слов Вэй Ина оборвался. Он ощутил, как сердце в груди ударилось со всей силы о грудную клетку, вызвав приступ невыносимой боли. Он схватился рукой за одежду, сжимая её дрожащими пальцами, и беззвучно охнул. Колени его подогнулись, и он рухнул на скамейку. Всё вокруг вдруг исчезло, оставив лишь пустоту и боль. Боль, которой не было равных. Будто он снова истекал кровью, переломанный и разбитый на части после аварии, лежа на холодном асфальте, пока случайный прохожий не заметил его умирающее тело и не вызвал скорую. — Вэй Ин? — позвал его Лань Чжань. — Что ты сказал, Лань Чжань? — прошептал Вэй Ин, едва слыша свой собственный голос. — Я не… Он не был уверен, что слышал правильно, что его запаниковавший мозг не исказил слова. Он боялся, что ошибся. — Я лечу домой, — произнёс Лань Чжань мягким-мягким тоном, успокаивающим, ласковым и тёплым. — Я возвращаюсь, Вэй Ин. Я в аэропорту, скоро мой вылет. Завтра я приеду к тебе. — Лань Чжань… Вэй Ин засмеялся, и та острая ужасная боль в сердце исчезла, иней растаял, и его стремительно заполняло горячее солнечное тепло. Это не сон. Это правда. — Ты возвращаешься, — повторил он, желая снова и снова слышать эти слова. Он так долго об этом мечтал, так сильно этого желал. И это случилось. Лань Чжань сказал их. Лань Чжань летит к нему. — Да, — подтвердил Ванцзи твёрдым, уверенным тоном. — И больше я не уеду. — Я тебя не отпущу, — затряс головой Вэй Ин, ярко и широко улыбаясь. Он всё ещё едва мог поверить, что это происходило на самом деле. — Господи, Лань Чжань, завтра я увижу тебя. Это… это так… Я так ждал. — Я тоже. Вэй Ин прижал свободную ладонь к телефону и прошептал: — Я так сильно хочу тебя здесь, со мной. Он слышал вздох Лань Чжаня. — Завтра. — Завтра, — эхом повторил Вэй Ин. Где-то далеко в трубке раздался невнятный механический женский голос. — Мне пора на посадку, — произнёс Лань Чжань. Вэй Ин не хотел отпускать его, но должен был сделать это в последний раз. Чтобы больше не расставаться. — Тогда иди, — он улыбнулся от осознания слов, которые собирался сказать следом. — До встречи завтра, Лань Чжань. — До встречи, Вэй Ин. И в голосе Ванцзи тоже звучала улыбка. Даже если он не улыбался лицом, его глаза и его интонации выдавали его. «Я люблю тебя», — подумал Вэй Ин, прежде чем в трубке всё затихло, и вызов завершился. С широченной довольной улыбкой он сидел на скамейке, расслабленно откинувшись на спинку и, запрокинув голову, смотрел в небо. Трепетное волнение, счастье, предвкушение скорой встречи, любовь и радость — все эти чувства заполняли его, и это было лучшее, что он чувствовал. Ни одно путешествие, ни одно впечатление не могло сравниться с этим. Здесь, в этом городе почти всё было идеально. Не хватало только главного. И завтра это должно было измениться. Наверное, прошло около часа, прежде чем Вэй Ин покинул свои сладкие мечты и, схватив пакет с едой, вернулся домой. Поужинав, он с внезапным ужасом обнаружил, что в его квартире царил своеобразный хаос. И, если ему так было комфортно, это не означало, что Лань Чжаню будет тоже. В конце концов, Ванцзи всегда был приверженцем чистоты и порядка. Дом Вэй Ина слабо подходил хотя бы под одно из этих слов. Закончив есть, Вэй Ин первым делом позвонил сначала своему начальнику, а затем второму бармену с просьбой выйти за него завтра на работу. Лань Чжань возвращался, и ему хотелось провести вместе с ним каждую секунду нового дня. Затем настала очередь посуды. Вэй Ин тщательно вымыл скопившуюся за несколько дней гору, убедился, что купленные им специально парные чашки с кроликами на месте и не запылились — он давно выбрал их специально для того дня, когда Лань Чжань вернётся и повсюду возил с собой. Потом достал тряпку и принялся мыть все поверхности сначала на кухне и в прихожей, затем в ванной и комнате. Обувь оказалась выстроена вдоль стены, коврик положен параллельно дверям, а не под косым углом, на тумбочку наброшена красивая салфетка. Грязная одежда с пола и стульев отправилась в корзину для белья или сразу стиральную машинку. На крючках в ванной появился второй набор новеньких полотенец, а на полочке освободилась половина места. Почти час Вэй Ин мучался с зеркалом, пытаясь избавиться от разводов, что каждый раз оставляла на нём тряпка. В итоге, когда он добрался до комнаты, у него уже почти не осталось сил. Но, взглянув на то, что происходило в его основном месте обитания в квартире, он громко застонал. Из-за раннего подъёма, эмоциональных горок и интенсивной уборки ему хотелось просто упасть на кровать и уснуть. Взгляд расплывался, становясь всё более нечётким. Широко зевнув, Вэй Ин направился к шкафу с одеждой, чтобы сложить её как следует и освободить место для вещей Лань Чжаня. Распахнув дверцы, он тупо уставился на мятую кучу внутри, смутно осознавая, что нужно двигаться. Но вместо этого лишь тяжело моргал, пытаясь вернуть зрению знакомую чёткость. Возможно, сдаться не всегда значило проиграть. Тяжело вздохнув, Вэй Ин закрыл дверцы шкафа и сонно поплёлся назад в ванну, чтобы почистить зубы. Тихо улыбаясь, он забрался в постель, обнял игрушечного кролика и заснул, мечтая о том, что завтра в его постели будет настоящий Ванцзи.***
Лань Чжань никогда не был нетерпелив и беспокоен понапрасну, но сейчас ему едва удавалось сохранять хладнокровие и сидеть, не ёрзая, на своём месте в самолёте. Многочасовой перелёт утомлял, но он мог бы пережить это, как и всегда. Это было то, к чему он привык за годы гастролей. Но теперь он летел не в чужой город к толпе незнакомцев, не в свой старый мир, где были холод и одиночество. Он возвращался домой. К Вэй Ину. В их общий дом. Он летел к своему лучшему другу, который так верно ждал его всё это время, кто создавал для них место, куда можно вернуться. Он летел к мужчине, которого любил, чтобы сказать ему об этом. Чтобы никогда больше его не отпускать. Даже перелёт в Бразилию не казался столь долгим. Лань Чжань сожалел, что не может просто заснуть в любой момент — тогда время прошло бы быстрее, и не было бы всех этих мучительных часов ожидания. В другом месте Лань Чжань достал бы скрипку и начал играть, но это невозможно было сделать в самолёте. Чтобы занять себя, он вытащил телефон и принялся перечитывать их с Вэй Ином переписку за эти месяцы. Игривые сообщения, тонкие намёки, откровенный флирт, глупые шутки, беспокойные вопросы, бесконечные истории и фотографии. Много-много фотографий. Живых, ярких, наполненных воспоминаниями. Бесценных. Лань Чжань влюбился в мальчика, что подружился с ним в школе, но мужчину, которым тот стал, он любил ещё сильнее. Взгляд задержался на селфи Вэй Ина на пляже. В серых глазах отражалось голубое небо и блестело белое солнце. Позади до самого горизонта простирались синие воды. Ветер трепал заплетённые в пучок и без того лохматые волосы. Широкая улыбка застыла на неподвижном снимке, но Лань Чжань мог буквально слышать знакомый смех в голове — самый прекрасный звук во Вселенной. Закрыв глаза, Ванцзи откинул голову на спинку кресла, пытаясь в мельчайших деталях воспроизвести в голове свой новый дом по тому, что видел во время звонков Вэй Ина. Это была небольшая квартира с одной комнатой и широким окном. В первый раз она показалась довольно просторной, но обычной. Но в каждый следующий звонок Лань Чжань видел, как пространство заполняется вещами Вэй Ина, обретая его характер, его сердце. И всё больше и больше сам привязывался к месту, что стало домом его лучшего друга. Ещё ни разу не побывав там, Лань Чжань уже любил эту квартиру. И знал, что ему и его скрипке всегда будет там место. Завтра он проснётся в новой для себя кровати и новой жизни, в объятиях Вэй Ина, и ничто больше не будет важно. Сонные ленивые поцелуи, совместный завтрак и долгие тёплые прикосновения. Приоткрыв глаза, Лань Чжань спрятал телефон в карман и, запустив руку в сумку в ногах, вытащил оттуда своего чёрного кролика. Он мог почувствовать на себе удивлённые взгляды соседей, но даже не повернул головы. Вместо этого, прижав игрушку к груди и крепко обняв, он закрыл глаза, устроился с удобством и вернулся в ту мечту в своей голове, где он и Вэй Ин уже встретились. Люди, мир, судьба — все пытались разлучить их. Но вот уже завтра они будут вместе. И ничто не встанет на их пути. Больше нет. Мечты могут быть ещё более затягивающими, чем сны. Лань Чжань так глубоко заблудился в своих, что не заметил, как прошло несколько часов, и стюардесса подошла к нему, чтобы предложить обед. «Потому что ты — мой дом, — шептал голос Вэй Ина в сердце летним огнём. — Моя гавань. Моё сердце. Ты — моя первая мысль утром. Моё последнее воспоминание перед сном. Ты — восемьдесят процентов моих рисунков и девяносто — снов. Я бы всё отдал для тебя, сделал что угодно. Это так наивно, но, Лань Чжань, когда ты вернулся осенью, когда мы снова встретились, я мечтал о… о нашем доме. Ты, я и наш малыш. Наша семья, представляешь? Когда я приходил к тебе, я любил воображать, что вернулся домой с работы. Что ты мой. Я люблю тебя, Лань Чжань. Я так сильно тебя люблю». Первое признание. Первое откровение. Первое «Я люблю тебя», потянувшее за собой череду других. Лань Чжань крепче сжал руки на крольчонке — маленьком ушастом Усяне. Завтра он будет обнимать настоящего владельца этого имени. И незаметно его мечты превратились в сон. Когда Лань Чжань сошёл с самолёта, он вдруг как никогда ясно ощутил, что вернулся домой. Такого тёплого жгучего чувства у него не было безумно давно. Может, со времен своих первых поездок заграницу. Достав телефон, он написал сообщение Вэй Ину о том, что прилетел, и отправился получать свой багаж. Лишь забрав чемодан, он смог проверить, пришёл ли ответ. Диалог мигал горящей цифрой +1. Открыв его, Лань Чжань ощутил смешинку внутри себя. «Жду тебя дома!!!» И целая строчка смайликов звёзд и сердечек вперемешку. Вэй Ин всегда так делал: штамповал эти мини-картинки беспорядочно и бесконтрольно, когда был переполнен эмоциями. И тот факт, что Лань Чжань знал это, заставлял что-то огромное, горячее расцветать в его теле, подобно пожару. Чувствовать себя особенным. Единственным, кто знал о Вэй Ине такие мелочи, крошечные детальки, тайные уголки. Той ночью, приняв решение вернуться, Лань Чжань прочитал каждое письмо в коробке, что дал ему Цзян Ваньинь. Его сердце плакало, когда он слышал дрожащий голос Вэй Ина, шепчущий в непонимании: «Почему ты оставил меня?», слышал страх в его словах о том, что он снова может лишиться зрения, слышал счастье и смех в рассказах о новых людях и городе, о том, что вновь видит, и в каждом, каждом письме слышал бесконечную тоску по себе. Едва дочитав последний лист, Лань Чжань отправился на сайт аэропорта, чтобы немедленно купить билет на ближайший утренний рейс. Он попрощался со всеми за завтраком, и его проводили неожиданными, но приятными объятиями и улыбками. Сеньора Виллиам положила ему еду в дорогу и расцеловала в щёки, словно сына, стараясь не плакать слишком сильно. Лань Чжань обнял её в ответ и обещал, что приедет в гости. Сам Виллиам отвёз его в аэропорт и искренне пожелал счастья и хорошей дороги. Ожидая такси, Лань Чжань осматривался по сторонам, и взгляд его остановился на пожилой паре, сидевшей на скамеечке рядом и держащейся за руки. Мужчина был уже седой, а его дама выкрасила волосы в чёрный цвет, но количество морщин на лице показывало, что она едва ли намного моложе. Лань Чжань знал, что пялиться неприлично, но почему-то не мог отвести в сторону глаз. Эти двое, казалось, существовали в своём собственном личном мире. Они смотрели друг на друга с нескрываемой нежностью, как влюблённые школьники, улыбались, о чём-то тихо шепчась, и поглаживали сжатые ладони. И Лань Чжань внезапно вспомнил горячие, наполненные слезами слова Вэй Ина на вокзале в день их прощания. Друг рассказал ему историю о пожилой женщине, с которой познакомился в аэропорту, и которая потеряла своего мужа. «Они были друзьями со школы, но очень долго не признавались, что любят друг друга. А потом поженились, воспитали дочь и были очень-очень счастливы, и у них было много прекрасных воспоминаний. И, хотя он уже умер, она всё ещё любит его. И она сказала, что он по-прежнему с ней, даже если его нет рядом. И так будет всегда. Она всегда будет любить его, а он её, даже если теперь они в разных мирах. Потому что для истинной любви нет помех». Были ли эти двое здесь и сейчас такой же парой? Так же сильно влюблёнными спустя целую жизнь вместе, как и в первый день. И будут ли однажды, через сорок-пятьдесят лет такими же Лань Чжань и Вэй Ин? Пронесшими любовь через всю жизнь, не позволив ей ни ослабнуть, ни угаснуть. Истинную любовь. А потом… потом Вэй Ин сказал ему со слезами на глазах, обхватывая ладонями его лицо, и сердце Лань Чжаня так громко кричало в груди: — Пожалуйста, помни, что я тоже всегда, всем своим существом, буду любить тебя. Нет ни одной клетки во мне, которая бы тебя не любила, и никогда не будет. И даже если я не рядом, Лань Чжань, если мы не вместе, я всё равно буду любить тебя. Закрыв глаза, Лань Чжань прижал руку к груди, внезапно слыша внутри песню, полную тоски. Он не мог представить свою жизнь без Вэй Ина ни сейчас, ни десятилетия спустя. Должно быть, он не такой сильный, как та старая леди в аэропорту. Он бы не смог. Подъехало такси, и Лань Чжань с облегчением забрался внутрь, оставляя позади толпы людей и пожилую пару на скамейке. Ещё два часа — и он увидит Вэй Ина. И с этого момента больше никогда не отпустит его руки.***
Вэй Ин проснулся в пять утра и больше не смог сомкнуть глаз. Он ещё немного полежал, свернувшись под одеялом и цепляясь за кролика, но потом переполнявшая его энергия вытолкнула его из постели. К полудню вся квартира была тщательно вымыта, вещи прибраны. Впервые на памяти Вэй Ина в его комнате было так чисто. Одежда занимала половину шкафа, разглаженная и сложенная на полочках и развешенная на плечиках. Карандаши и кисти вернулись в футляры на столе, куски скомканной в творческих муках бумаги с пола вокруг мольберта переехали в мусорное ведро, альбомы, разбросанные на столе — в ящик у стены, книги, до этого в куче разваленные по тому же полу, отправились следом. Конструкция из немытых чашек на подоконнике была демонтирована и теперь, чистая, сушилась на полотенце в кухне, а огрызки еды, забытые то там, то здесь, убраны. Вэй Ин тщательно проверил каждый угол, убедившись, что собрал всё с пола и не пропустил ни одного пятна. Он сменил постельное бельё, чувствуя жар от одной только мысли, что сегодня будет спать на нём не один. После этого хорошенько вымылся сам и, высушившись, отправился на кухню, чтобы приготовить для Лань Чжаня обед. Обычно Вэй Ин не сильно переживал, если его еда немного подгорала или оказывалась пересолёной, но сейчас он старался действовать максимально внимательно и чётко, стараясь воссоздать любимые блюда Ванцзи приближённо к совершенству. Он хотел, чтобы Лань Чжань сразу же влюбился в это место, едва увидев. В сам город, конечно, но в первую очередь — в эту квартиру. Чтобы с первой секунды поверил, что это и его дом тоже. Когда телефон прозвенел входящим сообщением, Вэй Ин, нарезавший морковь, подпрыгнул и, быстро вытерев руки, бросился к нему. Это был Лань Чжань. Всего два слова — «Я прилетел». От возбуждения Вэй Ин громко охнул и чуть не выронил мобильный. Смеясь от счастья и над собственной неуклюжестью, он быстро напечатал в ответ, сгорая от нетерпения услышать голос Лань Чжаня, увидеть его рядом с собой — «Жду тебя дома!!!» И, не задумываясь, добавил много-много радостных влюблённых смайликов, пытаясь выразить всё, что горело внутри него без помощи слов. Да он и не нашёл бы нужных, может, их и не было. Но Вэй Ин знал, что Лань Чжань чувствовал то же самое, даже если выражал это в более сдержанной манере. Но оба они проделали большой путь ради этой встречи. И оба ждали её больше всего на свете. В этот раз их разлука не растянулась на годы, и всё было хорошо. Если Лань Чжань только что прилетел, значит, чуть больше, чем через два часа (Вэй Ин учитывал пробки и время на вызов такси) он будет здесь. Два часа! Так мало и так бесконечно много. Время, чтобы умереть и воскреснуть, чтобы разрушить мир и воссоздать его заново. Чтобы не успеть добавить последние штрихи к совершенству. Подпрыгивая, словно зайчик, Вэй Ин вернулся к столешнице и овощам, которые резал на круглые дольки. Он продолжал напевать весёлые мотивы и пританцовывать, кружа вокруг плиты и передвигая сковороды и кастрюли. В какой-то момент он случайно обжегся, схватившись за горячую ручку, но быстро сунул палец в рот и, едва жжение прошло, тут же позабыл об этом. Ничто не могло испортить этот день. Закончив с готовкой, Вэй Ин накрыл стол новой белой скатертью и расставил на нём приборы. Не в силах прекратить улыбаться, достал парные чашки с кроликами, на центр вытащил широкое блюдо с фруктами. Немного подумав, он выставил и два бокала. Возможно, Лань Чжань откажется пить вино, как и всегда, но Вэй Ину нравилось, как они смотрелись на столе, отражая свет из окна. Празднично. Совсем как на настоящем свидании. Не хватало только цветов. Эта мысль пришла в голову Вэй Ина внезапно, но сразу же вцепилась в него со всей силы и проросла корнями. Хозяйская ваза, протёртая влажной тряпочкой, как и всё в квартире, стояла на самой верхней полке, дутая, с глянцевыми боками цвета аквамарина. Нежно-розовые цветы будут смотреться в ней изумительно. В прошлый раз Вэй Ин так и не смог подарить Лань Чжаню букет. Да, это сделали за него, но он пропустил тот момент, когда в золотых глазах мелькнули, сменяя друг друга, удивление, осознание и смущение. И Вэй Ин понял, что очень сильно хотел это увидеть. Бросив взгляд на часы — прошло почти два, пока он готовил, мыл посуду и сервировал стол — Вэй Ин заспешил в комнату. Если он поторопится, то успеет вернуться с букетом как раз к приезду Лань Чжаня. Комплект одежды был тщательно подобран ещё утром и, разглаженный, лежал на кровати в ожидании своего часа. Сбросив домашнюю футболку и штаны, Вэй Ин по привычке сначала оставил их валяться на стуле, и лишь потом спохватился и, максимально аккуратно сложив, засунул в шкаф. Одевшись, он остановился у зеркала и критически осмотрел себя. Волосы собраны в высокий хвост, чёрная обтягивающая майка и в противовес ей свободная длинная рубашка ярко-красного цвета, узкие чёрные джинсы. В прихожей завершающим штрихом ждали высокие чёрно-белые кеды. Покрутившись вокруг своей оси и убедившись, что выглядит привлекательно со всех сторон, Вэй Ин улыбнулся своему отражению, подмигнул и, схватив сумку, побежал к дверям. Уже спускаясь по лестнице он проверил, что не забыл ни ключи, ни кошелёк. На дне сумки так же валялось несколько карандашей, маленький молескин для быстрых зарисовок и канцелярский нож. А ещё — флейта. В последние дни Вэй Ин почти всё время таскал её с собой. Ему нравилось играть, сидя в парке или на набережной. Люди оборачивались, кто-то останавливался и слушал. Однажды какая-то девушка даже бросила ему деньги, хотя перед ним не лежало ничего для этой цели. Вэй Ин тогда догнал её и с улыбкой вернул. Ему просто нравилось находиться среди людей, играть для них, радовать их. И через флейту он чувствовал какую-то особую связь с Лань Чжанем. Словно музыка сплетала их между собой, минуя все преграды на своём пути. Мысли о Лань Чжане заставили Вэй Ина заулыбаться ещё ярче. Он замечал, как шагавшие ему навстречу по улице люди смотрели на него во все глаза, а некоторые даже начинали улыбаться в ответ, заражаясь его счастьем. Потому что Вэй Ин был счастлив. От предвкушения скорой встречи, от близости объятий, от прекращения разлуки. Ещё вчера он видел Лань Чжаня лишь на экране. Сегодня он сможет его поцеловать. Больше ничто не удержит его от этого. Вэй Ин поцелует Ванцзи, такого прекрасного, загоревшего, излечившегося и необыкновенного. Лань Чжань больше не был неземным ангелом, он был настоящим, реальным и любимым. Вэй Ин хотел его, всего. Хотел быть его. Яркое сентябрьское солнце заливало город своим тёплым светом, скользило по ещё зелёной листве деревьев, запутываясь в веточках и падая на дорогу хаотичными пятнами. Вэй Ин так безумно скучал по Лань Чжаню. Но Лань Чжань здесь. Он вот-вот приедет, чтобы остаться. Они преодолели это испытание. Справились. Улыбка сияла и росла с каждым шагом, становясь всё ярче, а сердце пело в груди песню о лете. Поправив сумку, Вэй Ин свернул за угол. Цветочный магазин находился прямо через дорогу, переливаясь на свету броской вывеской. Вэй Ин видел его и уже представил себя с большим букетом в руках. И лицо Лань Чжаня, когда он увидит эту красоту и вдохнёт её запах. Это крошечное удивление, лёгкий румянец на кончиках ушей, полуопущенные ресницы и самая любимая, самая желанная на свете едва уловимая, но оттого бесценная улыбка. Вэй Ин сразу сделает сотню фотографий, потому что нет сомнений, что Ванцзи будет ужасно милым. Он рисовал всё это в своей голове, и счастье переполняло его своим светом. А затем вдруг раздался чей-то испуганный крик. Вэй Ин не успел повернуть голову, когда следом зазвучал шум колёс, резким движением рассекающий слух. И тотчас что-то со всей силы ударило Вэй Ина в левый бок. Боль и чувство дежавю вспыхнули одновременно. Твёрдый асфальт под спиной вызывал холод. Вэй Ин слышал чьи-то голоса, какой-то шум. И от горькой иронии в его груди зарождался отчаянный жгучий смех. Но вместо этого лишь что-то тёплое стекло по открывшимся губам. И, прежде чем мир стал тьмой, Вэй Ин нашёл в своей голове образ Лань Чжаня с цветами и мысленно прошептал: — Прости.***
Лань Чжань пытался унять своё сердце, но не мог. Словно у него внезапно начались все сердечные болезни разом. Пальцы до боли сжимали красивый букет из золотых ярких подсолнухов. Лань Чжань попросил водителя остановиться у цветочного магазина и выбрал эти цветы, так похожие на огонь, которым был Вэй Ин, похожие на солнечное жаркое лето. Выступая на сцене, имея фанаток, Лань Чжань привык получать подарки и букеты. Но он вдруг понял, что Вэй Ину, наверное, никто их не дарил. И Лань Чжаню хотелось быть первым. Хотя бы в этом. Он пропустил первый полёт Вэй Ина на самолёте, первый иностранный город и первый миг после возвращения зрения, он не был его первой любовью и не получил его первый поцелуй. Но с цветами он ещё мог успеть. Лань Чжань сам не был в состоянии объяснить, почему вдруг так сильно начал нервничать. Чем ближе он подъезжал к адресу, выученному наизусть, тем сильнее становилось его волнение. И то, что их машина попала в какую-то невероятную пробку, только ухудшало самочувствие. Всё было хорошо, но будто какая-то струна натянулась в нём при виде той пожилой пары, и теперь под напряжением резала медленно, но неуклонно, что-то внутри, заставляя кровоточить. — Мы далеко? — не выдержав, спросил Лань Чжань, глядя в зеркало заднего вида на водителя. Тот обернулся и покачал головой. — Вот, рядом, — ответил он, махнув рукой. — Ваш дом за углом. Не знаю, что за затор сегодня, никогда такого не было. Разве, случилось что… Лань Чжань кивнул и крепче сжал цветы. — Я дойду сам, — решил он и второй рукой вытащил деньги, чтобы рассчитаться. Дорога стояла, парализованная. Водитель выполз, чтобы достать его чемодан из багажника и несколько скептически посмотрел, как Ванцзи пытается одновременно удержать цветы, скрипку и свои вещи, но не стал ничего говорить. Лишь напоследок пожелал удачи. Лань Чжань ограничился очередным кивком. Одной рукой держа чемодан, а второй прижимая к боку скрипку и букет, он медленно поплёлся в указанном направлении. Пробка действительно оказалась большой и, кажется, застывшей надолго. Лань Чжань удовлетворённо хмыкнул, радуясь, что принял верное решение. Вэй Ин, должно быть, уже заждался его. И Ванцзи не хотел терять даром ни минуты. Особенно теперь, когда был так близко. Он вспомнил истории Вэй Ина о том, как друг гонялся за ним, пытаясь поймать после концерта. Теперь Лань Чжань и сам знал это чувство — он так же бежал к тому, кого не видел очень давно и кого сильно-сильно любил. Дальше по улице что-то случилось — слышались тревожные голоса и шум. Свернув за угол, Лань Чжань сразу увидел сигнальные огни милицейских машин и скорой помощи. И тотчас понял, что стало причиной пробки. Авария. Там, на дороге, случилась авария, и из-за этого движение встало. Невольно он поёжился от неприятного чувства холода, проскользнувшего по затылку ледяным дыханием невидимого призрака. И навязчиво, внезапно в голове возникли строчки одного из писем Вэй Ина: «Я узнал, чем закончился тот фильм. Эта девушка, она вернулась, но всё равно не успела признаться. Он разбился на мотоцикле. Это так грустно. Они любили друг друга всю жизнь, но из-за того, что боялись разрушить дружбу, так и не смогли быть вместе». И Лань Чжань споткнулся. Сердце упало. Он никогда не спотыкался прежде. Упрямо покачав головой, он выдохнул, зная, что просто разволновался от приближающейся встречи и только. И, остановившись у стены дома, чтобы никому не мешать, закрыл глаза. Смех Вэй Ина звучал в его голове так реально, будто тот уже стоял рядом и широко, радостно улыбался, не скрывая чувств. В его глазах одинаково рьяно горели любовь и счастье. — Лань Чжань, Лань Чжань! Ты вернулся ко мне! Теперь ты мой! — Я давно твой. И светлое, искреннее счастье всколыхнулось в груди, заставляя распускаться в душе прекрасный сад розовых пионов и белых эустом, голубых незабудок и жёлтых подсолнухов, водных лотосов и луговых горечавок. И над ними сияло солнце. Зима ушла. Открыв глаза, Лань Чжань посмотрел на цветы в своей руке и невидимой улыбкой поприветствовал их. Он дома. Покрепче сжав футляр под мышкой, Лань Чжань зашагал дальше, рассматривая номера на зданиях, чтобы не пропустить нужный адрес, и стараясь не глазеть на случившееся с кем-то несчастье. Он лишь мысленно пожелал, чтобы то, что случилось на этой дороге, не было чем-то непоправимым. — Такой кошмар, — громко вздохнула одна из женщин, стоявших чуть впереди небольшой группой у обочины. Лань Чжань не повернул головы. — Такой молодой был, совсем мальчишка ещё, — вторила ей другая. — И такой красивый. — А всё потому, что нужно внимательней быть, а не бегать через дорогу, — посетовала третья. — И всё же жаль его. Вся жизнь была впереди. Наверняка, куча планов. А, может, и был кто, девушка там, семья. — Теперь-то что? — вновь вздохнула первая. — Его так переломало. Никто бы не выжил. И, смотри, все вещи по дороге разбросало. Ах, бедняжка. Лань Чжань тихо прошёл мимо этой группы женщин, всё ещё не глядя на них. Но его сердце сжалось тихой печалью от того, что произошло. Он знал, каково это, терять любимых людей, и искренне сочувствовал тем, кто сегодня лишился этого человека. В одном месте толпа стала больше, и Лань Чжаню пришлось протискиваться через людей. Милиция пыталась разогнать их, но они всё смотрели, смотрели и галдели, словно оказались на увлекательном шоу. Прижав цветы ближе к себе, чтобы не сломать, Лань Чжань пытался скорее миновать их. И, хотя он не собирался смотреть, чтобы не расстраиваться из-за чужого несчастья, его взгляд, скользя в поисках лучшего способа пробраться с вещами через толпу, всё же оказался на дороге. Машина скорой уже отъезжала, включив сирены. Быть может, тот, кто лежал в ней, ещё был жив. А, может, его уже нельзя было спасти, как сказали те женщины. Милиция всё ещё работала на месте. Машина, видимо, ставшая причиной аварии, преграждала путь, заняв сразу обе полосы, развернувшись по диагонали. На её передней части отчётливо виднелась вмятина и тёмное красное пятно. Лань Чжань застыл. Кровь была повсюду. С капота машины она стекала ниже, по одной из фар, разбитой на осколки. И чуть дальше на асфальте темнели размазанные пугающие следы. Лань Чжань так и не стал врачом, но даже он мог сказать, что, потеряв столько крови и, очевидно, получив не один перелом, человек, которого, видимо, сбила эта машина, не мог выжить. Там, среди крови, лежала распахнутая сумка, должно быть, упавшая во время толчка. И по дороге алыми каплями раскатились свежие яблоки. Ветер игрался листами выпавшего альбома, перелистывая их с небрежной лёгкостью. Наушники запутались в чёрный комок. А чуть дальше, у самого поребрика тротуара, лежало что-то ещё. Лань Чжань прищурился, пытаясь понять. Его сердце в протесте кричало и билось, билось, билось о рёбра, не желая узнавать. Он видел, но его мозг не мог зафиксировать то, что там было. Отказываясь признавать правду. Ноги вдруг сами пришли в движение. Не заботясь больше о том, чтобы никого не толкнуть, Лань Чжань бросился к тому месту так быстро, как ему позволяли вещи. Пихнув кого-то, он даже не заметил, спеша. Что-то кислое скапливалось во рту. Нижняя губа задрожала. И его сердце, его израненное, но зажившее сердце уже знало ответ. И оно уже оплакивало потерю. Оттолкнув двух людей, так неудачно стоявших в нужном месте, Лань Чжань отпустил ручку чемодана и шагнул вперёд. Пальцы внезапно ослабли, будто кто-то одним махом лишил их сил. И букет подсолнухов упал на землю. Скрипка скользнула следом, но, каким-то чудом рефлекторно он успел поймать её. А затем вместе с ней опустился на колени. Не было ни одной возможности, чтобы он не узнал этот предмет. Он лично рисовал его эскиз, пытаясь вспомнить из прошлого каждый узор и каждый штрих оригинала. Лично упаковывал в красивую коробку. И сам вручил его лишь одному человеку. Никому не было дела до рассыпанных по асфальту вещей. Протянув руку, Лань Чжань поднял её. Это была флейта Вэй Ина. И не было никакого чужого горя и чужого несчастья. Как не было больше дома и уже никогда не будет. Потому что тот, чья кровь заливала полдороги, тот, кто сейчас умирал в машине скорой помощи или, быть может, уже умер, чьи вещи валялись повсюду, был Вэй Ин. Всё повторялось. Лань Чжань уехал, думая, что вернётся и обретёт своё счастье и свой дом. Свою любовь. Но теперь ему не к кому больше было возвращаться. И на этот раз авария забрала не только глаза Вэй Ина. Она забрала его жизнь. И это то, что нельзя было исправить, простояв на коленях хоть тысячу лет. Лань Чжань опоздал. Он так и не успел сказать «Я люблю тебя». И Вэй Ин так ни разу и не услышал от него этих слов. То прощание на вокзале на самом деле оказалось прощанием. «Что бы ни случилось, не забывай, что я люблю тебя». От судьбы не уйти.