Алиссия

       Очень плохо холодная война сказалась на папе. Он стал немного дёрганым, боялся, что произойдёт атомный взрыв, но вскоре и эта война закончилась. К нам стали приходить слишком сладкие и вредные продукты из США, а папе становилось всё хуже и хуже. Мне было безумно страшно за него. На его лице стали появляться трещины, да ещё этот ужасный кашель. Было страшно отойти от него даже ночью. Вот и обычный, вроде, вечер, я была занята домом, а папа вышел поговорить о чём-то с Россией, из-за этого я ни о чём не беспокоилась. Я нашла в диване ещё одну копейку и положила её в копилку, так сказать, «на чёрный день». И тут что-то в сердце закололо, плохо стало, я побежала к России. Он сидел на диване и обнимал папу, в его ушанке.        — Рос? — тихо промолвила я. Он повернулся и смотрел на меня полными слёз глазами. Я ничего не поняла, точнее, не хотела понимать. За мной вышли и остальные, они посмотрели на Россию и тоже побежали к папе со слезами, а я так и не хотела принимать этого. В глазах скопились слёзы, было очень трудно, но я сделала один шаг, потом второй, чтобы просто дойти до его мёртвого тела. Остальные будто бы специально отшли от него.        — П-пап… Папа, ты же притворяешься, да? Или просто уснул. Проснись, я-я умоляю тебя… Проснись! Я кричала и трясла его от отчаяния. Единственное, что я могла — это обнять его и продолжать плакать.        — Не оставляй нас, прошу… — прошептала я. Перед глазами пронеслась вся жизнь с папой. Были воспоминания. Плохие и хорошие. Но сейчас, даже плохие воспоминания веют доброй заботой, которые причиняют невыносимую боль. На прощание я поцеловала отца в щёчку. Как только я это сделала, папа стал рассыпаться, на моих руках осталась его пыль. Руки дрожали, сердце стучало всё быстрее и быстрее, а глаза расширились. Только немой крик вырвался из горла. Мои слёзы капали на папину одежду. Никто не мог меня успокоить, всю ночь я пролежала на этом месте, всю ночь обнимала папину одежду и корила себя за беспомощность. Прошло ещё какое-то время, я просто не могла плакать, слёзы кончились. Утром ко мне подошла Беларусь. Я смотрела на неё до сих пор опухшими от слёз глазами, она же просто обняла меня, пока Россия убирал папин прах. Одежду его отдали мне. Флаг сестрёнки не изменился только серп с молотом исчезли, а остальные полностью изменились. После похорон, на которых меня не было, все отправились кто куда. Ну и я не исключение, я взяла копилку разбила её и все оставшиеся сбережения взяла себе. Когда я уходила, то в последний раз взглянула на этот дом.       «Спасибо», — прошептала, и, развернувшись, ушла. Мне пришлось купить квартиру, я была рада, что на всё мне хватило и теперь я смогу жить спокойно, но с болью в сердце.