Алан Шни

      Очнувшись, я даже в таком состоянии не поддался соблазну совершить ошибку новичка, резко вскочив и начав задавать сотни вопросов. Не открывая глаз, я прислушался к своим ощущениям и почти сразу поймал болезненный приступ ностальгии, так как чувствовал я себя паршиво. И дело отнюдь не в болевых ощущениях, нет, к моему счастью, их-то почти не было. Причём тут тогда ностальгия?       Ну, едва стоило мне выплыть из небытия, как на меня в полном объёме навалилась целая гамма чувств, которые знакомы подавляющему большинству людей в среднем возрасте, которые перевалили за восьмой десяток лет.       Ломота и вялость, мысли, которые то и дело беспорядочно мечатся в голове, пытаясь собраться во что-то внятное, сухость во рту, от которой вяжет язык, а губы имеют тенденцию трескаться и слипаться между собой. О хоспади, остановите, мне срочно нужно выйти, как я мог забыть про приснопамятные «вертолёты», от которых твой желудок сходит с ума и тебя так и тянет плавно стечь на пол, чтобы как можно быстрее обнять необъятную землю-матушку в отчаянной попытке заземлиться. Ну и добыть водички, без неё совсем дела мои будут плохи.       Ах, а ведь я даже не открыл глаза, тщетно пытаясь свыкнуться с этой малоприятным состоянием. А если сейчас на дворе день и открыв глаза, меня испепелит безжалостный дневной свет? Этого бы по возможности хотелось избежать. Делать было нечего, да и если честно, оттягивать этот момент было бессмысленно. Это как нырок в холодную воду: несколько не самых приятных секунд и всё, наступает облегчение.       Открыв свои глаза, а скорее, как позже выяснится, глаз, я заторможено уставился в едва сокрытый сумраком потолок больничной палаты, пытаясь понять, почему мне так неуютно и почему у меня просел обзор. Впрочем, стоило мне почувствовать повязку на лице, а немногим позже дотронуться до неё кончиком пальцев, как всё встало на свои места. Резко стало не до смеха, внутри всё заледенело, а из горла поднялся гадкий ком, мешающий наполнить лёгкие враз ставшим дефицитным воздухом.       «И вправду, чего я ожидал», саркастически пронеслось у меня в сознании. Вместе с тем перед взором пронеслись вчерашние события: наш весьма самонадеянный план, ночная встреча, стычка, оборотень, короткий полёт, обжигающе горячая кровь и вместе с тем темнота.       — Кха-кха, — в палате послышался сухой прерывистый кашель. В моей голове прострелило болью да так, что вышибло любые скверные мысли. Я машинально зажмурил глаза, свою оплошность мне довелось ощутить через каких-то пару секунд. Помимо начинающейся мигрени и пошедших в пляс эмоций, свой норов поспешил проявить глаз, скрытый повязкой. Это было странное ощущение, такое чувство, что все мои ресницы коллективно решили расти в строго противоположную сторону, всеми силами цепляясь за глаз, тем самым вызывая дискомфорт, раздражение и обильное слезоотделение.       Повезло, что оставаться одному на сколько-либо долгий срок мне не пришлось. По видимому, мой кашель услышали или, может, сработали чары, ведь спустя буквально минуту к моей койке подошла мадам Поппи и, видя мой явный дискомфорт, наколдовала пару заклинаний, от чего по телу прокатилась лёгкая прохлада, после которой всё частично пришло в норму.       — Спха-кха-сибо, можно вод-хы, — Впрочем от жажды меня это не избавило, в связи с чем я питал определённые надежды на мою благодетельницу, на что та, всё также молча кивнув, аккуратно придерживая стакан поднесла тот к моему рту.       — Аккуратней, мистер Шни, не торопитесь, пейте по глоточку, — послышался её тихий голос. Дождавшись, когда я утолю свою жажду, она убрала стакан и повернувшись ко мне, спросила. — Как вы себя чувствуете, у вас ничего не болит?       — Нет, только усталость и голова кружится, ну и… — чуть сбившись с мысли я одёрнул себя от несвоевременной попытки прикоснуться к лицу и, тихо выдохнув, спросил, чувствуя, как внутри всё застыло. — Глаза. Мой глаз, что с ним? Я ничего не вижу, лишь чувствую неудобство.       — Так, значит всё в пределах нормы. Насчёт глаза не беспокойтесь, он почти цел, подробности сможете узнать завтра, а сейчас я вам выдам зелье сна без сновидений и вы отдохнёте, — что-то записав у себя в блокноте, мадам Поппи ушла за ширму, чтобы быстро вернуться обратно с вышеупомянутым зельем. — Вот, держите.       — Так значит, я не ослепну? — чувствуя, как расслабляется сжавшаяся в груди пружина, выдал я с едва заметной улыбкой, беря протянутое зелье.       — Верно, мистер Шни, а сейчас вы должны лечь спать.              Без особых пререканий, я откупорил крышку и, едва поморщившись, выпил всё залпом, чтобы почти моментально уснуть, не обращая внимания на леденящую пустоту, поселившуюся внутри.

***

      Проснувшись во второй раз, я продолжил так же неподвижно лежать, подавив навязчивое желание прикоснуться к лицу. Ничего не хотелось делать, полученная травма, откровенно говоря, пугала, несмотря на то, что на мои прошлые травмы вроде порезов, переломов и, как апогей, душевные раны, которые ни по боли, ни по последствиям несопоставимы с ранением глаза, мне было плевать, как, собственно, и на шанс пополнить волосатую братию.       В моём понимании всё это можно было пережить. Переломы и порезы зарастут, просто для этого нужно время, а вот с потерей глаза всё куда серьёзней. Возможно, будь это не магическое повреждение — всё было бы немного, но проще. Вот только травма-то магическая, а насколько я помню, такие травмы зарастают неохотно, оставляя на память после себя незатягивающиеся шрамы.       Как и в первый раз, мне не дали заняться самобичеванием. Отодвигая ширму, ко мне вошла наша медсестра, неся несколько флаконов с зельем.       — Доброе утро, мистер Шни, как спалось? — спросила она, поставив зелье на прикроватную тумбочку, попутно начав колдовать надо мной.       — Нормально, спасибо, — поёрзав и ложась поудобнее, пробормотал я с изрядной долей искренности в голосе, чувствуя, как постепенно исчезает дискомфорт.       — Это хорошо, — ободряюще улыбнувшись, произнесла медсестра. — Тогда вы выслушаете мои рекомендации по дальнейшему лечению или в начале вам принести завтрак?       — А можно узнать, что со мной случилось? — несмотря на приличный голод, мне было не до него. Сейчас меня больше всего интересовало, насколько всё было плохо.       — Хм, как пожелаете, хотя в начале я настоятельно посоветовала бы вам позавтракать, — немного поворчав, проговорила мадам Поппи, но видя, что еда — это последнее, о чём я сейчас волнуюсь, поджав в неодобрении губы, она продолжила.       — Пожалуй, начнём с лёгких травм. Вас вместе с остальными учениками доставили вчера ночью, у вас было сломано два нижних ребра и частично отбиты внутренние органы. Эти травмы были залечены в течение дня, а вот с вашим глазом всё вышло на порядок сложнее. У вас было частично рассечено веко и задета роговица, вам в какой-то степени повезло, рана была неглубокая и будь это обычная травма — всё закончилось без осложнений, но эта рана была нанесена оборотнем, — глубоко вздохнув, она, собравшись с мыслями, всё же продолжила. — Помимо прочего, вы были заражены ликантропией, которую, к счастью, быстро и без тяжёлых для вас последствий удалось устранить, но это также внесло свою лепту. Сам глаз почти цел и благодаря своевременно оказанной первой помощи от вашего друга нам удалось сохранить ваш глаз. Первое время у вас будет заметный дискомфорт, словно соринка застряла, но со временем это пройдёт. Конечно, вы должны понимать, полностью вылечить у нас его не получилось и, скорее всего, вы станете заметно хуже видеть, не говоря уже о шрамах. Маленькие, скорее всего, зарастут с помощью специальных капель и мази, но основной останется с вами до конца жизни.       — Понимаю, — без особых эмоций поддакнул я, стараясь переварить полученную информацию.       — Хорошо, тогда после завтрака я расскажу, что и как вам следует принимать, после чего вы завтра сможете покинуть медицинское крыло. Физически вы почти полностью здоровы, лишь небольшое утомление, которое пройдёт после небольшого отдыха и плотного питания, которое вам принесут домовики, — кратко посветив меня по поводу моего ближайшего будущего и убедившись, что я улавливаю суть сказанного, та развернулась и ушла, оставив меня в одиночестве.       Позавтракав, я внимательно выслушал настойчивые рекомендации по поводу, что, куда и в каком количестве применять. После меня предоставили самому себе, порядком дав поразмышлять, подумать о своих дальнейших перспективах и просто дав побыть наедине. Это действовало на меня успокаивающе: никто не мешает, можно со всей самоотдачей посверлить взглядом потолок. Наверное, так бы и продолжалось до вечера, но ко мне пришли посетители, и если большую часть населения замка я в глаза видеть не хотел, особенно в таком уязвимом и жалком положении, то вот поболтать со своим другом я был не прочь.       — Хэй, как дела? — неловко почесав затылок, поинтересовался Тони.       — Бывало и лучше, — с заметной хрипцой ответил я, скосив на него взгляд и позволил проступить на моём лице ухмылке.       — Хах, ну, всё может быть, но выглядишь ты сейчас паршиво, — видя, что я не послал его в далёкие дали, замкнувшись в себе, он заметно приободрился, после чего, чувствуя себя более уверенно, присел на стоящий рядом табурет.       — Знатно тебе досталось, — покосившись на бинты, сказал он.       — Да, нехорошо получилось, как-то не такого результата я ожидал, — чуть поморщившись, согласился я. — Думал, будет попроще.       — Ну, в принципе ничего нового, — легкомысленно пожав плечами, ответил Энтони.       — Я так понимаю, я должен тебя поблагодарить, ведь именно ты оказал мне первую помочь, ведь больше было некому, — обоснованно предположил я и в итоге получился скорее не вопрос, а констатация факта.       — Да, это я помог, — криво улыбнувшись, скосил тот взгляд. — Хорош помощничек.       — Ну, не стоит преуменьшать твои заслуги, — поспешил кинуть я ему ноту протеста. — Всё могло кончиться на порядок хуже.       — Может быть, ты прав, — безразлично кивнул Тони, испытывая весьма противоречивые эмоции. — А может и нет, сейчас это не имеет значения. Важен результат, и он далёк от положительного.       — Ладно, давай просто оставим это в прошлом, было и прошло, не хочу спорить. Сил на это нет, — начав чувствовать подступающую опустошённость, пробормотал я, желая закрыть неприятную и весьма несвоевременную тему для разговора. — Лучше скажи, что там дальше было, пока я валялся без сознания.       — Хорошо, — легко согласился он с моей просьбой.       — Да ничего, в общем-то и не было. Оборотень, раскидав вас по полю, убежал в лес, потом из школы прибежали преподаватели, перенеся пострадавших в больничное крыло. Ещё заметил, что дементоров было много и они странно себя вели, как растревоженный улей. Что ещё? — сосредоточенно тарабаня по тумбочке, пробормотал Тони усиленно вспоминая минувшие события. — У девочек была истерика, а учителя трясли нас в попытках понять, что там вообще произошло. В общем, я легко отделался, просто сказав полуправду. Мне даже поверили, но не знаю наверняка, так что к тебе с этим, скорее всего, лезть не будут.       — А-а-уф, как-то скудновато, —сладко зевнув, не особо радостно констатировал я. — Может, ещё есть что сказать?       — На самом деле да, есть, — рассеянно смотря поверх моей головы, сказал Тони.       — Алан, мне кажется, что мы начали зарываться. Нет, не пойми меня неправильно, мы на многое способны, особенно если подготовимся, но согласись, последняя наша авантюра вышла… — попытавшись придумать более-менее обтекаемую формулировку он призадумался, после чего, встряхнув головой, немного зло продолжил. — Да никак она не вышла. Давай ненадолго возьмём тайм аут, тебе и так больше всех достаётся.       — Возможно, я был излишне самоуверен, — с кислой миной буркнул я, дернув щекой. — Даже слишком.       — Ну не без оснований, — не став ещё глубже втаптывать самооценку своего друга, немного мягче добавил Энтони, испытывая приличную долю облегчения со стороны так и не утихшей вины. Что не говори, а зачастую его друг был упёртым бараном. — Просто прими на заметку, договорились?       — Ага, без проблем.       — Ну, тогда я пойду, не хочу сильно тебе надоедать, успеется ещё, — поднявшись, он напоследок пробежался по мне взглядом и уточнил. — Может, тебе что-нибудь надо? Не знаю, может, книжку принести?       — Спасибо, друг, я тронут, правда, но мне пока не до чтения, — красноречиво на него посмотрев, ответил я.       — А, точно, прости, просто немного устал, — помассировав переносицу пробормотал тот. — Ну, я тогда пошёл?       — Подожди. Можешь обновить обезболивающие? Не хочу беспокоить мадам Помфри.              — Да, без проблем, — недолго думая, ответил Тони. — Всё, до встречи.       — Ага, давай, — вяло дёрнув рукой, кинул я в ответ.       — О, чуть не забыл. К тебе там ещё посетители.       Сказал и был таков. Кто же мог ещё ко мне рваться? Конечно же, это была обеспокоенная Габриэль, один вид которой вызвал у меня тянущую боль на месте шрама. Разговорчик вышел скомканный, я коротко ответил на банальные вопросы, сказав, что всё хорошо, иду на поправку, ничего не болит, только вымотался очень, сильно спать хочу.       Даже столь короткая беседа смогла заметно подточить мои моральные силы и я на самом деле почувствовал сонливость. Конечно, девочка не виновата, просто судьба у неё такая, притягивать к себе несчастья, а в полученной травме от и до виноват лишь я, но трудно перестать думать о том, что если бы её не было, то моя жизнь была бы во стократ спокойней. Это так неправильно, но вместе с тем так по-человечески перекладывать ответственность за свои поступки на плечи других, закрывая на всё логичные доводы глаза. Впрочем, никто не заставлял меня в это лезть. Почему я это сделал? Зачем? Может быть, мне стало скучно. Что же, вот и повеселился от души, теперь постараюсь не повторять столь удручающий опыт без гарантии на успех.       К несчастью, осталось решить один вопрос и быстро. Как всё это объяснить моим родителям?