Когда зацветёт сирень

Спустя три месяца Состояние было хуже среднего. Голова раскалывалась, а от всего окружающего, меня выворачивало наизнанку. С утра меня покинул завтрак так же быстро, как посетил. Благо отец уехал на работу раньше и не видел, как я с белым другом обнимаюсь. Ещё и задержка. За что же мне всё это? Закончив консультацию (душевный разговор) с унитазом, я собралась и закрыв квартиру отправилась в школу. Вид у меня был не самый лучший, поэтому прохожие как-то странно на меня косились. Встретив Стрепетова у остановки, мы с ним зашагали в сторону школы. — Ты себя нормально чувствуешь? Вид у тебя что-то не очень, — осматривая моё бледное лицо, поинтересовался Сашка. — Комплименты ты, конечно, так себе делаешь, — усмехнулась я, чувствуя подступающую тошноту, но к счастью мой желудок был абсолютно пуст. — Тошнит всё утро. Кажется вчерашней пиццей траванулась. Говорил же Дима не жрать её, а я не послушалась. — Если совсем плохо будет, то дай знать, я тебя к медичке отведу и до дома провожу. — Хорошо. Первым уроком была алгебра, и меньше всего мне хотелось идти на неё, как и Стрепетову. Стянув куртку и шарф восьмёрку, я повесила вещи на свой крючок и, переобувшись, покинула раздевалку. Меня тут же перехватил Стрепетов и, взяв под локоть, потянул за собой. Следуя за ним, я начала сомневаться в том, точно ли он помнит сегодняшнее расписание. — Сашка, кабинет математики находится на другом этаже, — проговорила я, понимая, что друг тащит меня в сторону кабинета русского. — Я знаю, — довольно улыбнулся он, — я договорился с Катей, она нас отпросила с матеши. Можем поспать у неё в кабинете. — Ты серьёзно?! Отлично! А то я себя совсем хреново чувствую, — приободрившись, я зашагала быстрее. Зайдя в кабинет, я поздоровалась с Екатериной Григорьевной и уселась за первую парту, опуская голову на руки. — Насть, ты какая-то бледненькая, с тобой всё хорошо? — Поинтересовалась Белова, подходя к парте и наклоняясь ближе, чтобы рассмотреть меня. Сашка же плюхнулся рядом со мной и откинулся на спинку стула. Посмотрев на учительницу, я вымученно улыбаюсь, пытаясь сделать вид, что всё в порядке и мне просто нужен сон. Стрепетов говорит, что я видимо траванулась и поэтому так хреново выгляжу, на что получает локтём в бок. — Всё хорошо, Катя, — заверяю я девушку, — мне просто нужно поспать. — Хорошо, спи, — кивнула недоверчиво учительница, — если будет плохо после сна, я отправлю тебя в медицинский пункт, а потом к классному руководителю. А ты, Саша, сейчас будешь переписывать свою ужасную контрольную по русскому, — обратилась к своему возлюбленному Екатерина. Под тяжелый вздох и недовольное бурчание Сашки, я начала проваливаться в сон.

***

Чувствуя, как тошнота в очередной раз накатывает, я останавливаюсь и хватаюсь за столб от стоящего рядом дорожного знака. Слегка пригнувшись, пытаюсь отдышаться. Игнорировать сигналы собственного организма теперь не получится. Я уже третью неделю бьюсь в сомнениях о том, беременна ли я. Потому что большинство факторов говорят именно об этом. И чем больше совпадает фактов, тем страшнее становится. Похоже дело было не в пицце… Заметив, что я остановилась, Саша разворачивается и подходит ко мне. За сегодня это третий раз, как я останавливаюсь на полпути в приступе тошноты, и это изрядно беспокоит парня. Он оглядывает меня и с досадой цокает языком. — Может в больницу? Мне не нравится твоё состояние. — Мне нужно в аптеку… — бормочу я, пытаясь скрыть волнение, но голос слегка подрагивает. — За тестом. — За каким тестом? — Хмурится Стрепетов. — На сообразительность, блин! — Бурчу я и, выпрямившись, направляюсь в сторону аптеки. — Только не говори… — Поговорим, как дойдём до моего дома! — Резко отрезаю я, не намереваясь продолжать разговор. Сейчас мне меньше всего хочется тратить время на выяснение обстоятельств моей личной жизни посреди улицы.

***

Весенние солнечные лучи мягко освещали кухню и всю мебель, что здесь находилась. В светлых волосах Стрепетова эти лучики путались и отблескивали слегка рыжеватым цветом. Картина бы складывалась более красивой, если бы мы улыбались. Но, увы… Что Саша, что я сидели в хмуром молчании и смотрели на тест с двумя полосками. В голове гудели мысли, словно рой разозленных пчёл. Обычно я гордилась тем, что у меня есть голова на плечах, и что я могу принимать взвешенные решения, но как я могла допустить такую колоссальную ошибку? За всё время нашей активной сексуальной жизни с Димой, он кончал в меня два раза. В наш первый раз и месяц назад, когда порвался презерватив. Теперь всё стало в разы хуже. Я беременна, чёрт возьми. Как сказать об этом Диме и отцу? А что скажет мама? Что я малолетняя… Нет. Она не посмеет так сказать. — И когда ты скажешь ему о своей беременности? — Спросил Саша, нарушая тишину и хмуро поглядывая в окно. — Когда зацветёт сирень, — опустив глаза в пол и едва дрогнув уголком губ, ответила я. — Осталось несколько дней до её цветения. — Почему не раньше? — Так нужно, Саш, — выдохнула я. Что-то внутри клокотало от страха и переживаний. — Срок возможно большой, я прекрасно это знаю. Нужно посетить женскую консультацию, наверняка сдать уйму анализов. А ещё мне нужно все обдумать. Взвесить. Теперь я не одна, — пыталась рассуждать я, то и дело, заламывая пальцы. Проблемы обрушились на меня как смерч, и кажется, унесли за собой остатки уверенности. Я вновь выдохнула, и на этот раз выдох звучал ещё более обреченно. — Ты, наверное, думаешь, что я та ещё дура? — Честно, да. Именно так я и думаю, — заговорил Стрепетов. По интонации было сложно понять, как он настроен. — Ты дура, Насть. Хотя бы, потому что ты беременна и не говоришь об этом своему отцу и отцу ребёнка! — С укором проговорил парень и растрепал рукой волосы на голове. — Не тяни кота за деликатные места, Макарова. Не хочешь пока говорить Диме, скажи отцу. Вместе можно будет придумать, что делать. Определим тебя в лучшую больницу, будем следить за тобой. Я буду помогать в школе. Таскать сумки за тебя, оберегать всеми возможными способами. Главное окончить школу без проблем. Если учителя узнают о твоём положении, думаю, они будут не в восторге. Посмотрев куда-то сквозь Стрепетова, я почувствовала себя ещё большей дурой. Он был прав. Он был мать его как всегда прав! Почему я редко слушаю советы от тех, кто желает мне добра?