Into Your Arms

Первые три дня для Серхио и Ракель выдались очень напряжёнными: её настроение раскачивалось как маятник, за которым он не мог уследить; она кричала на него, была мила с ним, плакала в его плечо, злилась — и это всё за короткий промежуток времени. Она пользовалась таблетками слишком долго, чтобы в один момент просто перестать их принимать. Это была очень тяжёлая затея. У Ракель начались проблемы со сном, потому что она не могла заснуть без снотворного или выпивки, но она продолжала придерживаться их сделки и проходить через все трудности. Иногда она зажмуривала глаза в отчаянной попытке заснуть, но она всегда проваливалась. С четвёртого по десятый день у неё начали проявляться некоторые физические симптомы: усиленное потоотделение, учащённое сердцебиение и судороги. Начала проявляться зависимость, и общий уровень её тревожности повысился. В ночь на пятый день Серхио проснулся от звука передвигающейся мебели. Он зашёл в спальню Ракель, но её там не оказалось. Она делала перестановку в гостиной. Она передвинула диван, стол и даже телевизор. Когда он нашёл её там, женщина пыталась повесить огромную картину на стену, но та была слишком тяжёлой, чтобы её поднять. — Ракель, чем ты занимаешься? — спросил он. Она не остановилась, но взглянула на него с улыбкой. У неё были тёмные круги под глазами, но на лице не было ни намёка на усталость. Она была на пике энергии. — Я пытаюсь перевесить эту картину на другую стену, но она слишком тяжёлая. Ты не мог бы мне помочь? Серхио посмотрел на настенные часы. — Сейчас два часа ночи, — пробормотал он. Ракель нахмурилась и проверила время. — О, я и не заметила. Я тебя разбудила? Прости. Мы можем перевесить её позже, — извинилась она, начав передвигать вазы. Она чересчур гиперактивная. Он решил подойти к ней и взять за руки, чтобы она перестала всё двигать, ведь она могла пораниться в процессе. Спустя время, она впервые за ночь почувствовала лёгкую усталость. — Мне нужно убраться… Мне нужно прибрать здесь всё… — пояснила она. Серхио тут же замотал головой. — Нет. Ты не можешь заснуть, потому что проходишь стадию отвыкания. Ты пытаешься занять себя перестановкой вещей, чтобы не думать о зависимости. Теперь я понял, — спокойно сказал он. — И что мне делать? — поинтересовалась она. — Я скажу что. Я купил несколько настольных игр. Мы можем играть в них так долго, как ты захочешь. Это хорошо займёт твой мозг и поможет тебе заснуть, — предложил он. Ракель кивнула, и вот чем они занимались следующими ночами. Неважно, насколько Серхио был уставшим, он оставался с ней и играл в шахматы, смотрел фильмы, делал массаж, когда её мышцы сводило судорогой. Он всегда оставался с ней. Чаще всего она засыпала на диване, когда всё же уставала. Он начал читать ей книги, и это ей очень помогало, чтение перед сном даже вошло в привычку. Приближаясь ко второй неделе их домашней детоксикации, Ракель впала в депрессию. Симптомы фазы отвыкания прошли, но появились и другие. Она начала осознавать, как низко она пала, и что она потеряла. Она вспоминала те моменты прошедшего года, которые хотела забыть. Серхио повторял ей, что тогда она была в плохом состоянии, что нет необходимости зацикливаться на этом. Но это было не так просто для неё. Попадать в драки, спать с незнакомцами из бара — всё это было не в её духе. Она совсем не такой человек, но она стала им всего за один год. Когда все эти мысли заполняли её разум, она закрывалась в своей комнате, пока не успокоится и не будет готова посмотреть в глаза Серхио. Ей было стыдно. Ей было неловко из-за своих поступков в прошлом. Это была не та Ракель Мурильо, которую растила её мама, не та, что повстречал Серхио. Это был совершенно другой человек, которого она бы никогда не захотела встретить. Спустя две недели Ракель становилось всё лучше и лучше. Ей было всё также интересно, почему её босс ещё не начал названивать ей, но Серхио не переживал по этому поводу. Он оставался спокойным. Когда приходила его очередь отдохнуть и поспать, он просто падал на диван, а она накрывала его одеялом, чтобы он не замёрз. В это время она готовила на кухне и ждала момент, когда он проснётся, чтобы он мог что-нибудь поесть. В конце концов, настал тот день, когда Ракель больше не нужно было снотворное. Её биологические часы пришли в норму, она начала набирать прежний вес, менялся её цвет кожи. Иногда она думала о таблетках, чтобы притупить свой разум, когда вспоминала что-то плохое, но в эти моменты она старалась разговаривать с Серхио. Ей становилось лучше. — Я никогда не говорила тебе спасибо, — сказала она, облизывая мороженое, которое они ели, сидя перед телевизором. — Это не обязательно, — сказал он. — …но я должна была. Я была не в себе. Это не было твоей обязанностью, но ты остался со мной. Ты преодолел все ужасные вещи, что я тебе наговорила. Спасибо, — настояла она. Она действительно много чего ему сказала. Он понимал это. И в глубине души он думал, что заслужил этого. Всё, что она говорила, было правдой. У людей, которые отказываются от чего-либо, есть такая черта. У них исчезает фильтр, и они высказывают всю правду, несмотря на то, сколько боли она причиняет. Вот что происходило с ней за эти две недели. У Ракель пропал фильтр, и она рассказала ему всю правду. — Я стал причиной того, что ты была не в себе. Ты потеряла всё из-за меня. Я заслужил всё то, о чём ты сказала. И тебе не стоит извиняться за это. Ну и насчёт того, что я остался: я вернулся ради тебя, конечно, я бы остался, — объяснил он. Она снова подумала о тех открытках. Серхио посмотрел ей в глаза и взял за руку. — Мы не можем изменить прошлое. Особенно, если мы его не контролировали. Мы лишь можем изменить настоящее и будущее, — сказал он. «Кто же ещё может быть настолько оптимистичным, — подумала она». Ракель была уверена, что он тоже прошёл через ад за этот год. Серхио лишь один раз упомянул, что его брат, Андрес де Фонойоса, погиб во время ограбления. Она не знала во время дела, что встретила того самого «Берлина» в монетном дворе. Он скорбел по своему брату совсем один, хотя она должна была быть рядом с ним. — Я правда всё испортила, Серхио, — пробормотала она и отложила мороженое. — Альберто был в какой-то степени прав. Он сказал, что я неуравновешенная и не гожусь в матери… он не ошибся. Я имею в виду… посмотри на меня. Ты запер меня здесь на две недели, чтобы я пришла в себя. Я работаю в баре и едва могу заплатить за аренду этой квартиры. Я стала алкоголичкой и начала курить, как паровоз. Какой матерью я была бы? Какой бы пример я подала Пауле? — добавила она. Лицо Серхио окаменело. — …но это была не настоящая ты. Я никогда не оправдывал насилие во всех его проявлениях. Ты ничего не могла с этим поделать. Они забрали всё у тебя. Они уволили тебя с работы, хотя ты ничего не сделала. Ты влюбилась, а это никогда не считалось преступлением. Они встали на сторону Альберто, хотя должны были посадить его за решётку за то, что он сделал с тобой. Ему дали право опеки над твоей дочерью, хотя должны были, напротив, оберегать её от него. Ты потеряла свою маму тогда, когда больше всего нуждалась в её словах и любви. Кому-то этого было бы достаточно, чтобы сдаться, но не тебе. Ты не можешь пойти по лёгкому пути, ты продолжаешь бороться. И если ты можешь показать что-нибудь Пауле, так это свою силу. Ты совершала ошибки. Как и мы все. Может быть, немного больше, чем другие, но ты училась на них и становилась сильнее. Я не очень хорошо знаю Паулу, но я уверен, что она будет гордо называть тебя Мамой. Эти слова заставили Ракель заплакать. Она так часто хотела всё бросить. Она размышляла над тем, чтобы разбиться в машине, как Анхель. Она думала спрыгнуть с моста или повеситься. Она думала принять неправильную дозу снотворного, чтобы заснуть и больше никогда не проснуться. Но каждый раз её что-то останавливало. Она не могла пойти по лёгкому пути, и поэтому она решила идти через этот ад. Именно поэтому она смогла. — Твоё предложение всё ещё в силе? Остров? Ты и я? Паула? — спросила она. Была большая вероятность, что он откажется. По крайней мере, она так думала. Она прошла с ним через многое за эти две недели. Он действительно испортил её жизнь, но ей казалось, что он уже заплатил высокую цену, чтобы это исправить. — Остров и наш дом всё ещё ждут нас, mi amor. Нет необходимости спрашивать меня об этом. Ты стала частью меня с тех пор, как я увидел тебя. Я не могу представить свою жизнь без тебя. Я всегда буду с тобой, — ответил он, глядя ей в глаза. Она улыбнулась и обхватила его лицо руками. Наверное, она должна была сказать это ранее, но за последние две недели столько всего произошло. Она хотела надеяться, что это не галлюцинации или побочный эффект от таблеток. — Я люблю тебя, Серхио, — сказала она. Он засиял от радости. Он ждал этой фразы целый год, и вот теперь он услышал эти заветные слова. — Я тоже люблю тебя, Ракель, больше всего на свете, — ответил он. Их губы встретились, и это было то, о чём они мечтали всё это время. Они снова почувствовали то, что ощущали на протяжении пяти дней в Мадриде год назад. Они подходят друг другу. Им хорошо вдвоём. Они созданы друг для друга, и не важно, какие испытания уготовила им судьба, они всё равно будут вместе. — Отнеси меня в постель, — тихо прошептала она. Он поднял её и понёс в спальню. Он аккуратно положил её на кровать и начал нежно покрывать тело поцелуями. Это не было порывом страсти. Скорее, это были поцелуи восхищения и обожания. Он обращался с ней, как с богиней. Она водила своей рукой по его телу, как будто изучая его в первый раз. Эмоции внутри них усиливались, но Серхио неожиданно отстранился. — Ракель… Я не хочу тобой пользоваться, — внезапно сказал он. Она улыбнулась ему. Вот он, её милый Серхио. — Ты не пользуешься мной, потому что я сама сказала тебе это сделать, cariño, — сказало она, и его сердце растаяло от этих слов. — Пожалуйста, ты мне нужен, — прошептала она. Когда они закончили, они просто продолжали лежать рядом друг с другом.  — Завтра мы покинем Испанию, — сказал он.  — Что насчёт Паулы? — поинтересовалась она.  — Мы возьмём её с собой. Наши паспорта уже готовы, их осталось только забрать. После этого мы поедем за Паулой, а потом уедем отсюда. Навсегда, — сказал Серхио, глядя Ракель в глаза, — завтра мы поедем домой.