СовершенноЛетняя

Ранее утро, которое так идет диснеевским принцессам, совершенно не украшало меня. Хотелось выпить чашку крепкого кофе — а лучше литр — и поспать ещё хотя бы три часа, но у Стефани были совершенно другие планы, и, к сожалению, в них входила я. Странно, но после бутылки белого, которую, уверена, я выпила в одиночку, самочувствие было отличным. Наверное, это волшебство Прованса и морского воздуха, который кого хочешь поставит на ноги, особенно девушку, решившую напиться до беспамятства в свой первый вечер во Франции. Может, стоило последовать совету Вишни и разбавить выпивку? Кажется, мой нескромный сосед уже давно проснулся, либо слишком крепко спал. Вдаваться в подробности я не стала, поэтому наспех приняла душ, завершая его прочими утренними процедурами перед зеркалом, которые обычно дарили наслаждение и скрашивали отвратительные будни, а теперь казались противным действом. И все из-за Аарона Хилла. Вчерашний вечер оставил исключительно приятные впечатления. Теплый сыр, его дурманящий голос и гипнотический взгляд. А еще французское вино, заманчивый вкус которого позволял поглощать его с невероятной скоростью, что я с успехом и делала. Но даже алкоголь не позволял перейти черту, хотя я готова поклясться, что Аарон так же, как и я, был не против за нее шагнуть. Он поцеловал меня в лоб и, отправив очередной кусочек хлеба в мой рот, пожелал сладких снов. А я, маленькая слепая овечка, молча улыбнулась и, словно околдованная, поплелась в спальню, где проспала до самого утра. Кофе. Крепкий и ароматный. Свежемолотая арабика цвета темного шоколада, чуть влажный порошок которой мелодично царапает дно медной турки, а после, залитый ледяной водой, отдает весь свой вкус, превращаясь в напиток дьявола. А кофе, несомненно дьявольский напиток. Черный, как душа Люцифера, заключенного в вечных льдах преисподней, прямо на девятом кругу рядом с Брутом и Кассием. Горький, как все человеческие страдания, с ароматом похоти и самолюбия, но чертовски притягательный. Его непременно нужно распробовать. Чай пить легко, он мягкий и нежный, тогда как кофе отдает острой пряностью на кончике языка, обжигает горло своей терпкостью, оставляя во рту сливовое послевкусие — слабое напоминание об истинном удовольствии, которое отправляет тебя за новой дозой. Мое утро всегда начинается с кофе. Неважно, опаздываю я или нет, чашка самого совершенного снадобья для сонной души — необходимое условие моего существования. Наверное, поэтому, почувствовав тонкий шлейф знакомого аромата, я помчалась вниз, напрочь забыв о лестнице, что наводила на меня ужас, и Аароне, встречу с которым следовало бы отложить как минимум до следующего утра. Но стоило мне оказаться на кухне, как мой взгляд задержался на мужчине у плиты — он слишком сексуальный, когда готовит. Аарон неспешно помешивал кофе в турке, а я опять пялилась на него, ведь разве можно не засмотреться, когда совершенно идеальный мужчина стоит в одних шортах, пока по его телу стекают мелкие капли, вырисовывая все мышцы на широкой спине и плечах и теряясь в плотной резинке совершенно ненужной ткани. — Доброе утро, — он оборачивается на меня, и я снова улетаю от хищного взгляда и слабой улыбки. — Bonjour, — когда-нибудь хрипотца в его голосе меня убьет. А самое примитивное слово на языке любви из его уст звучит слишком сексуально. Может, большая разница в возрасте — это вовсе не страшно, а, наоборот, романтично? — Кофе? — Стефани еще не проснулась? — оглядываюсь по сторонам, выискивая кудрявую голову подруги, которая точно не позволит выпить и глотка, несмотря на растекшиеся по полу мои слюни. Задумчивый взгляд Аарона еще немного задерживается на мне, а после он слабо кивает, отворачиваясь к плите. — Она не разрешает мне пить кофе, — почему-то оправдываюсь, понимая, насколько глупо это звучит, но острая необходимость вдруг рассказать этому человеку все о себе рвется наружу из таких глубин моего сознания, о существовании которых я даже не догадывалась. Аарон тем временем разливает кофе по чашкам, выставив одну передо мной. Легкая дымка достигает носа, и я с наслаждением втягиваю приятный аромат, прикрывая глаза. — Садись, — командует он, указывая на стул у островка, — будем завтракать. Кажется, он достает сыр. Хотя какая, на самом деле, разница, что он там выгружает из холодильника, когда все, на чем я могу сосредоточиться, это перекатывающиеся трапеции и две предательские ямочки на пояснице. — Ты всегда такой гостеприимный? — Это плохо? — хмурится он, усаживаясь напротив. Он собирается сидеть здесь напротив меня и соблазнять? Ну уж нет! Я была готова сдаться еще в душе, а все эти сексуальные пытки не для меня и моего шаткого самообладания. — Ты собираешься так завтракать? — размахиваю чайной ложкой перед ним, указывая на пусть и идеальное, но обнаженное тело, мешающее мне сосредоточиться. — Ну да, — растерянно отвечает Аарон, недоуменно оглядывая себя, — а что не так? — Майка. Ее явно не хватает, — горячий кофе совсем не помогает отвлечься, а Хилл словно чувствует мое замешательство. — Предлагаешь мне одеться? — брови медленно ползут вверх, а в голубых глазах начинают свой танец крохотные чертята. — Хочешь сказать, тебе не нравится вид? — с издевкой говорит он, напрягая мускулы, заставляя меня глотать собственные слюни и облизывать губы. — Нравится, но от этого я хочу совсем не завтракать, — я сказала это вслух, да? Можно утопиться в чашке кофе, пожалуйста? И не надо на меня так смотреть, будто я сказала что-то совершенно удивительное. — Спальня наверху, — усмехается он, кивая в сторону лестницы. — Или ты хочешь на столе? Кажется, здесь должна быть сцена из голливудских фильмов, когда он сметает все со стола, а она бросается к нему, и вот оба уже страстно обнимаются, впиваясь друг другу в губы. Он срывает с нее одежду, усаживает на стол, пока она извивается под ним и стонет. Но у нас все совсем не так. — Доброе утро, — Стеф и Вишня спешат на помощь! Неужели и они слышали мой позор? Надеюсь, нет, иначе я выжгу дыру в полу своим стыдом и провалюсь в самое пекло, где буду вечно гореть в адских муках, вспоминая его глаза и прекрасный торс. — Привет, — натянуто улыбаюсь я. — Как спалось? — спрашивает Аарон, и теперь краснеть приходится Стефани. Судя по румянцу на щеках, блуждающему взгляду и совершенном равнодушии к моему кофе, кого-то ночью хорошенько оттрахали. А возможно, еще и утром. Ну хоть кому-то должно везти в личной жизни. — Какие планы на сегодня? — налетая на еду, спросил Вишня. Конечно подкрепись, ковбой. Эта ненасытная мадам высосет из тебя все соки за этот отпуск. — Может, поедем на пляж? *** Полчаса на сборы, и наша группа в полосатых купальниках готова к выезду. Вот только никто не сказал, что Аарон выбрал весьма нестандартный транспорт. У ворот стояло два байка, а мне снова пришлось собирать челюсть с пола, ведь это были новенькие Yamaha. По венам лился адреналин, а я предвкушала лихую поездку по пустой дороге, ветер в волосах и ясный горизонт впереди, когда до меня медленно, словно кошка, крадущаяся к добыче, доходило осознание, что нам придется ехать попарно. — Чур я еду со Стефани! И почему мои реплики вызывают у него смех, к которому добавляется гогот Вишни? И теперь я чувствую себя клоуном. Осталось только ядовито-зеленый парик нацепить и поролоновый нос. — Сара, поверь, поездка с Аароном тебе точно понравится, — подмигнул Вишня, обнимая Стефани и осматривая свой байк. — Если ты так восхищен, может поедешь с ним? — ворчу я, скрещивая руки на груди и прижимая пляжную сумку ближе, словно щит. Опять я защищаюсь. — Ты что, струсила? – спрашивает Аарон, и я ведусь на его манипуляцию, как те самые крысы, что поддались мелодии волшебной дудочки. — Естественно я боюсь с тобой ехать, — все еще не решаюсь подойти ближе, хотя байк так и манит меня рассмотреть его со всех сторон, а рука Аарона приглашающе протянута. — Тогда молчи и обнимай меня крепче, — подмигивает он, и я верю ему, ведь на самом деле пошла бы за ним куда угодно. Он слишком красивый, слишком мужественный, слишком пошлый, слишком интеллигентный. Слишком. Это слово как нельзя лучше подходит ему. Он помогает мне сесть на байк, отмечая мои атлетические способности, а когда сам усаживается, я, не теряя времени, обвиваю его торс и устраиваю голову на спине, чувствуя, как напряглись его мышцы. А что, он ведь сам сказал крепко обнимать его.