***
Прошло около часа, и вот Айви уже стояла на берегу озера. Поверхность гладкая, стеклянная, словно зеркало, отражающее все людские пороки и недостатки. То самое зеркало, что показывает правду. Один мимолётный взгляд, будто бы чтобы убедиться в том, насколько бредовой была идея прийти сюда, на деревянный замок. Как вдруг фигура в бежевом пальто с чёрными локонами, рассыпавшимися по спине, заставляет с неверием во взгляде замереть на месте. Белфри аккуратно, словно боясь спугнуть, сделала пару шагов, поднимаясь по ступенькам деревянного замка, однако Саманта всё так же сверлила взглядом водную гладь, словно стараясь разглядеть что-то по ту сторону стеклянной поверхности. Под конец, чуть не навернувшись на каблуках, Айви немного неуклюже плюхнулась рядом. — И снова это озеро. Тот же самый деревянный замок. Вот только мы обе уже убедились, что принцев не существует, — печально вздохнула Белфри, на мгновение вновь погружаясь в отрывки прошлого. Прошло ещё пару минут, прежде чем Миллс наконец заговорила, прерывая звенящую тишину. — Я не знаю, что думать… Весь привычный мир, все суждения перевернулись с ног на голову меньше чем за сутки, — накручивая на палец прядку волос, растерянно произнесла девочка. — Знаю, правда — всегда тяжёлый груз. Но знаешь, это, наверное, лучше красивой лжи, — Айви приободряюще слегка сжала плечо собеседницы. — Наверное. Просто… Боже, не представляю, как маме было жить с этим. Она ведь все эти годы молчала. Слушала, что я говорила… а я ведь, наивная, всё это время считала своего отца хорошим и добрым человеком… Я… Я не знаю… Это всё так странно, непонятно… Нелогично? Будто бы не хватает одной детали пазла. Но самое главное, я не имею ни малейшего понятия, как быть дальше, — Саманта закрыла глаза, мечтая, чтобы время вокруг остановилось, давая бесконечное количество минут на раздумья. Однако понадобилась всего секунда, чтобы вновь осознать, что вокруг быстротечная реальность. Девочка чуть развернулась к Белфри, будто бы безмолвно, одним взглядом, спрашивая совета. — Послушай, в этой истории так много пробелов… К сожалению, я не смогу помочь тебе их восполнить, потому что, не буду скрывать, обо всём этом слышала лишь отрывки со слов твоей матери и сплетни. Существуют, наверное, только два человека, способных помочь собрать тебе эту головоломку. — Я не готова спросить об этом. Я каждый раз, поднимая тему отца, вижу в её глазах всепоглощающую боль, которая словно разъедает всё изнутри, это страшно… Не хочу делать ещё больнее… — покачала головой она, непроизвольно вспомнив реакцию матери, когда она первый раз спросила, где её папа. Казалось, мама сейчас задохнётся, и эти такие грустные, мокрые от невыплаканных слёз глаза… От воспоминаний по коже пробежали мурашки. Нет, такого не будет снова. — Послушай, я вижу только два выхода. Либо ты навсегда забываешь обо всём этом и продолжаешь просто жить, либо ты попросишь Реджину рассказать тебе всё. Абсолютно всё. Если так, знай, как бы тебе не казалось, твоя мама очень сильная женщина. И один единственный разговор она точно выдержит. И как бы то ни было, что бы ты не решила, сейчас она подняла на уши, как минимум, половину города, пытаясь найти тебя, так что нам лучше поскорее вернуть тебя домой. — Я не могу. Даже в глаза маме посмотреть не могу. Это так, словно я лишила её той самой лучшей счастливой жизни. Я помню те фотоальбомы. Помню, какие они счастливые. Не появись тогда я, всё было бы… проще, легче, по-прежнему, — в голосе одновременно слышались миллионы эмоций и оттенков от непонимания до обиды. — Даже не думай об этом. Это ведь был её собственный выбор, ты здесь не при чём, — постаралась пресечь все подобные размышления Айви. — Но… Если бы… — начала было девочка, но закончить фразу ей не дала собеседница. — Здесь всё просто, без «но» и «если бы». Послушай, Саманта, если бы твоя мама не хотела этого, она бы просто сделала так, как просил твой отец. У неё была возможность. Скажу тебе больше, я не стану таить, она даже записалась в тот самый медицинский центр. Мы там и познакомились впервые. — Но, ты? Как? — хотела было спросить Миллс, но Айви продолжала, не давая возможности. — Не перебивай, пожалуйста. Твоя мама сделала свой выбор, она решила, что хочет прожить эту жизнь вместе со своей маленькой малышкой, что бы это не значило. А то, что это разрушило отношения твоих родителей — только их дело и их решение, ты тут не при чём. А теперь вставай, отвезём тебя домой, пока твоя мамуля не сошла с ума от переживаний.***
Внезапно раздался звонок в дверь. Миллс опрометью бросилась к двери, не видя перед собой никого и ничего, казалось, будь перед ней сейчас каменная стена, она бы пробила её насквозь, желая лишь увидеть дочь. Реджина резко распахнула белую дверь, от чего та ударилась о стену, едва не разбиваясь в щепки. Айви, расплачиваясь с таксистом, стояла рядом на тротуаре, но для Реджины сейчас было важно лишь одно: Саманта, что стояла у подножья крыльца, теребя в руках край бежевого пальто. Брюнетка тут же рванула вперёд к дочери, но тут же была остановлена Локсли, что последовал за ней, услышав трель дверного звонка. — Дура, куда раздетая! — крикнул он женщине, удерживая за запястье, однако Миллс лишь с силой рванула руку, вырываясь из захвата Робина, который не ждал сопротивления. Мать крепко сжала Саманту в своих объятиях, вдыхая запах цветочного шампуня, девочка обняла в ответ, улыбаясь. Она наконец дома. Мужчина в два прыжка оказался рядом, набрасывая на плечи брюнетке, что выскочила в одном только платье, свою куртку, но не желая портить семейный момент, тут же сделал пару шагов назад. — Саманта, слава богу! — прошептала Реджина, оставляя алый след от помады на лбу. Простояв так ещё пару минут, брюнетка, не выпуская дочку из объятий, поднялась по лестнице, пройдя в дом, а вслед за ними в квартиру вошла и Айви, за которой, закрывая за собой дверь, здесь оказался и Локсли. Едва добравшись до гостиной, Реджина упала на диван, крепче прижимая к себе Саманту. Айви, понимая, что скоро станет жарко, решила похозяйничать на кухне и заварить всем чаю. Растерянный взгляд Миллс упал на Робина, что в нерешительности стоял, не зная, стоит ли ему присоединиться к этой семейной идилии или же убраться прочь. Настало время решать. Сейчас. И это сложное решение лежало именно на её женских, но отнюдь не хрупких плечах. — Саманта, детка, ты только никуда не уходи, пожалуйста, нам с… с мистером Локсли нужно отойти ненадолго, — крепко сжимая ладонь дочери, попросила она. — Не беспокойся, мам, у нас с тобой всё будет хорошо. Мы дома, и максимум, куда я могу отойти, это на кухню за стаканом воды, — в ответ на слова дочери Миллс лишь нервно кивнула, проследовав в прихожую, жестом показывая Локсли следовать за ней. На несколько минут они просто застыли на месте, стоя друг напротив друга, изучая каждую чёрточку такого родного и одновременно такого незнакомого лица. Оба понимали, что нужно решать. Сейчас. Так же как понимали, что решать здесь придётся ей. Казалось, атмосфера вокруг накалена до предела, будто скажи сейчас кто-то из них хоть слово, всё рванёт, словно подорвавшись на атомной бомбе. — Робин… — три. Два. Один. Взрыв, — и всё кругом словно взлетает на воздух, загораясь алым пламенем. — Я… Тебе пора, — она на слегка дрожащих ногах подошла к двери, распахивая её перед мужчиной. Всё. Давно пора поставить точку в этой истории. Это конец. — Так значит, — помрачнев, протянул Локсли, тем не менее повинуясь желанию хозяйки дома и переступая порог. — Ты ведь говорила, что любишь, что скучала. Неужели всё это было враньём и проклятым лицемерием? — он стоял напротив неё, через порог насквозь прожигая голубым взглядом. — Отчего же, правда, всё до единого слова. Я всё ещё люблю тебя. До сих пор тебя люблю, идиот ты, Локсли, — она мотала головой, смотря на него влажными от подступавших к горлу слёз. Но она больше не заплачет, точно не сейчас. — Но я могу любить тебя больше жизни, чёрт, я подыхаю без тебя, Робин, медленно и мучительно, но я никогда не смогу жить с тем, кто меня предал. Любить, да, до гроба, но находиться рядом… это выше моих сил, — их всё так же разделял порог, две некогда, а может и до сих пор, родственные души стояли напротив, не смея даже прикоснуться друг к другу. — Но я ведь хотел… — шепотом, словно боясь, что кто-то может стать свидетелем столь интимного момента, начал было Локсли. — Как лучше, уберечь меня, я знаю, — она продолжила за него, фальшиво улыбаясь карминно-красными губами. — Я знаю об этом уже сейчас. Но я жила с этим много лет, с ощущением воткнутого в спину ножа, твоего предательства, я была одна, тогда, в больнице, и в одиночку воспитывала дочку 14 лет. Заново собирала себя по кускам без тебя. Как я могу теперь верить тебе? Доверять? Как после стольких лет идти с тобой вместе по жизни? Что сказать Саманте? Я не могу позволить тебе всё разрушить, я слишком долго к этому шла. Прости, я не могу, — стирая слезинки, что всё же сорвались, стекая по румянцу, Реджина отвернулась, захлопнув перед ним дверь. Вот только вместо того, чтобы уйти, брюнетке хватило сил лишь на то, чтобы опереться спиной на дверь, в попытке сдержать подступающую истерику, и сползти на пол.***
Все трое сидели за столом на кухне в доме Миллс. Саманта потихоньку пила горячий какао, стремясь согреться после долгой «прогулки», Айви, понимая всю сложность ситуации, старалась лишний раз не напоминать о своём присутствии, делая вид, что ужасно увлечена пейзажем за окном. Реджина, вернувшись из прихожей, так и не проронила ни слова, сосредоточенно вот уже минут пятнадцать помешивая чёрный кофе в своей чашке. — Мам, — внезапно донёсся до женщины, разрезавший тишину, голос дочери. — Саманта, знаю, я… — однако слова мгновенно иссякли, а горло будто сдавили проволокой, перекрывая доступ к кислороду. — Мам, с тобой всё в порядке? Я зову тебя уже несколько минут, — обеспокоенно спросила девочка, взглянув на Реджину своими ясными, голубыми глазами. — Милая, послушай, я знаю, что у тебя сейчас миллионы вопросов, на которые ты хочешь получить ответы. Но я не смогу сейчас сказать всё, что нужно, так, как это должна бы была сделать мать. Просто, пожалуйста, дай мне время, — сказала, отрывая, наконец, полный боли взгляд от чашки и с бесконечным доверием и сожалением смотря в лицо дочке. — Мамуль, я всего лишь хотела спросить, можно я сегодня посплю с тобой? — в знак поддержки сжимая мамину холодную ладонь, улыбнулась Саманта. У матери всегда были холодные руки, когда она только приходила домой, вне зависимости от времени года. Наверное, всё дело в боли, с которой она жила столько лет, сжигая себя изнутри. — Спасибо, — одними губами прошептала женщина, встав из-за стола. Девочка, не теряя времени, тут же с разбегу врезалась в неё с крепкими объятиями. Обе поднялись по лестнице, решив лечь спать чуть раньше обычного после такого насыщенного дня. Айви, ополоснув чашки и убрав со стола, тихо выскользнула из дома, закрывая дверь запасным ключом, который обнаружился в ключнице. Стать тенью. Кажется, именно в этом заключался секрет идеальной ассистентки. Ночь прошла беспокойно. Саманта провела почти всю ночь в крепко-удушающих объятиях матери, временами просыпаясь от шороха простыни или же исчезновения тёплого тела с кровати. Она прекрасно слышала, как Реджина временами закрывалась в ванной, стараясь сдержать с каждым разом подступающую всё ближе истерику. Проснувшись утром, Саманта обнаружила, что её волосы насквозь мокрые, с привкусом соли, а мама всё ещё спокойно спит рядом. Потихоньку пробравшись на кухню и перекусив, девочка собралась и ушла в школу, давая матери время. Время побыть одной и выпустить наконец эмоции наружу.