Локсли разбудил резкий звон будильника под ухом. Мигом отключая этот навязчивый звон, Робин аккуратно встал с кровати, плотнее укутав мирно спящую рядом Реджину, которая, стоило ему встать, тут же крепко обняла подушку. Часы показывали 7:15 утра. Было бы просто преступлением будить брюнетку после такой жуткой ночки. Сейчас Миллс как никогда необходимо было выспаться. Решив, что ему стоит уйти, Робин на мгновение всё же замер на пороге, наблюдая за свернувшейся в клубочек, такой домашней и милой девочкой.
Стоило Локсли закрыть за собой дверь в спальню, как он тут же наткнулся взглядом на Саманту, которая стояла посреди коридора.
— Ну, что я могу сказать, вот уж доброе утро, папочка! — сарказмом Миллс-младшая явно заразилась от матери.
— Тш… Тише, Джина спит. Ей не удалось выспаться сегодня ночью, так что пусть отдыхает, — шёпотом ответил Робин, приложив палец к губам.
— Да, вам ночью, видимо, было явно не до этого, я уже поняла, — закатила глаза Саманта. Сейчас они, скорее, выглядели как абсолютно чужие люди, впрочем, так и было.
— Послушай, это не… — краснея, пытался объясниться с дочерью Локсли. Таких неловких ситуаций в его жизни ещё не было.
— Да нет, я всё понимаю, вы разгадывали кроссворды — это ведь такое увлекательное занятие. Расслабься, мне мама рассказывала, как дети делаются, — издевательски улыбалась Саманта, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться.
— Саманта, я понимаю, что ты сейчас думаешь, но мы с твоей матерью… — и что теперь сказать? «Мы с твоей мамой ругались, как два ненормальных под дождём?», или лучше «Твоя мать полуголая орала на меня, пока я пьяный будил всех соседей», — Твою ж мать, самая идиотская ситуация в моей жизни, — шёпотом выругался мужчина, потирая переносицу. Не выдержав, девочка наконец рассмеялась.
— Ну, теперь можно считать, что испытание неудобными вопросами ты завалил, хотя видел бы ты своё лицо. Расслабься, я сплю в соседней комнате, неужели ты думаешь, что я не слышала вашего ора под окнами.
— Я знаю, я вёл себя как идиот, и… — все слова разом вылетели из головы мужчины.
— Да ты, по-моему, всегда ведёшь себя как идиот, и как только мать угораздило… В любом случае, чему мама меня точно научила, так это не отпускать гостей без завтрака. Пошли на кухню.
— Спасибо, я не откажусь. К себе я в любом случае уже не успеваю перед работой, — Робин проследовал за дочерью вниз по лестнице, оказываясь в светлой уютной кухне. Натренированная годами, Саманта ловко орудовала у плиты, со скоростью равной скорости света перемещаясь по кухне, доставая из холодильника и шкафчиков продукты и посуду. Локсли, которому ничего не оставалось, кроме как сесть за стол, наблюдал за Миллс-младшей, пытаясь уследить за движениями рук, но тщетно. Спустя полчаса перед ним появилась тарелка блинчиков, политых кленовым сиропом.
— Ну, я, конечно, не мама, но завтрак подан, — улыбнулась уголком губ девочка, усаживаясь за стол напротив него с ещё одной тарелкой блинчиков.
— Кленовый сироп, — мысленно порадовавшись такому сходству вкусов, произнёс мужчина.
— Прости, по привычке сделала как себе, — ответила Миллс, пока Робин с удивлением наблюдал, как она вилкой и ножом разрезала блинчики на аккуратные квадратики, обмакивая в сироп. Такое явно было несвойственно для 14-летнего ребёнка.
— Я обожаю кленовый сироп. Выходит, в этом ты пошла в меня, — на данный момент, любовь к кленовому сиропу и голубые глаза, пожалуй, единственное, что хоть как-то напоминало о родственной связи этих двоих. Однако ни внешность, ни вкусовые предпочтения не отменяли очевидного факта: они абсолютно чужие друг другу люди.
— И что, насколько ты вдруг так неожиданно вернулся? Месяц? Год? — наконец, наплевав на это показное гостеприимство, задала она интересующий её вопрос.
— Саманта, я понимаю, тебе непросто, но… — Локсли старался как можно более аккуратно подобрать слова, но ему не дали договорить даже фразу.
— Не надо вот только сейчас делать вид, что ты хоть на сотую долю меня понимаешь, и не надо затыкать мне рот! Я уже большая девочка, ты немного опоздал для этих шаблонов и розовой лапши на уши. Я прямо задала тебе вопрос, чтобы знать, когда мне закупаться успокоительным.
— Слушай, ладно. Я вижу, ты уже знаешь о том, что произошло в наших отношениях с твоей мамой, но это не вся правда, я знаю, меня это не оправдывает, но… — Локсли решил, что пока в их отношениях такая неопределённость, стоит говорить прямо, во всяком случае, по-другому как-то не получается.
— Нет! Неважно! Я не хочу тебя слушать! Ты от нас отказался! От меня отказался! — на последних словах голос девочки дрогнул. Саманта изо всех сил пыталась не кричать, помня о том, что на втором этаже спит мать.
— Вы бы умерли, ясно?! — не выдержал, наконец, Локсли, вскочив с места. — Твоя мать должна была умереть при родах вместе с тобой. Или выжила бы только ты, и…
— Нет! Нет! Не хочу ничего слушать, это всё чушь! Наглая ложь! — брюнетка заткнула уши, пытаясь отгородить себя от всего, что говорил отец. При мысли о том, что её матери не было бы в её жизни, на глазах навернулись слёзы. — Хватит! Я больше не хочу тебя видеть в этом доме! Доедай завтрак и всё. Наши пути на этом расходятся, — девочка отвернулась к стене, утирая выступившие на щеках слёзы. — «Никто не должен видеть твоей слабости. Люди слишком жестоки», — звучал в голове мягкий голос матери. Локсли лишь кивнул, зная, что она пусть и не видит, но всё равно понимает это, чувствует.
— Это правда, — послышался хриплый голос в дверном проёме позади них. Отец и дочь разом оглянулись, обнаруживая стоящую на пороге Реджину в шёлковом халате и с растрёпанными волосами.
— Реджина? Чёрт, прости, мы тебя разбудили, — спохватился Робин.
— Мама? — Саманта смотрела на неё взглядом полным непонимания, а в голосе звучали едва сдерживаемые слёзы. Реджина приблизилась, прижимая дочку к себе и проводя по шелковистым волосам.
— Всё будет хорошо, милая моя, — мягкий шёпот коснулся уха девочки.
— Хватит, я устала от всего этого. Расскажите мне всё, пожалуйста. Нормально. Мам… Пап… — на последнем, таком непривычном слове голос дрогнул. — Я устала! Я застряла в этой истории между вами, абсолютно не понимая, что происходит, — к глазам подступали слёзы, но Миллс выросла сильной девочкой.
— Девочка моя…
— Саманта… — одновременно начали Робин и Реджина.
— Ты права. Мы совсем запутались, при этом ничего толком не объяснив тебе, всё время просили подождать, прости, — признала, наконец, Миллс-старшая.
— Мы начали не с того, мама права. Пойдёмте-ка в гостиную. Нам давно пора поговорить всем вместе, — поддержал женщину Локсли.
Всё трое переместились в гостиную, укутываясь в тёплый плед. Реджина принесла несколько чашек с какао. Родители устроились по обе стороны от девочки.
— А теперь начнём с самого начала, — сладким тягучим голосом начала Реджина. — Когда мне было восемнадцать, я сбежала от мамы, чтобы начать новую жизнь. Мне так хотелось свободы, приключений, своей жизни, — и пускай настоящая история была куда более жестокой, сейчас их дочке об этом знать было не нужно. Сейчас было не время для рассказов о жестокой матери, потерянной жизни и одиночестве, о часах, проведённых взаперти; для историй о суровой жизни улиц. Сейчас они вместе пишут красивый роман — их историю. — А потом я встретила твоего папу. Он меня тогда спас, меня хотели обидеть пара парней из одного кафе, в котором я коротала вечер за книжкой, — женщина прикрыла глаза, мечтательно улыбаясь.
— То есть, он был твоим рыцарем на белом коне? — отдалённо вспоминая те сказки, что читал ей в детстве дедушка, пока мама допоздна засиживалась на работе, поинтересовалась Саманта.
— Скорее на чёрном мотоцикле, — рассмеявшись такому сравнению, ответила брюнетка.
— А потом я влюбился по уши, — продолжил историю Робин. — Джина, она была такая… умная, красивая, сильная, упрямая, весёлая, хрупкая… — казалось, Локсли мог бы подбирать слова бесконечно, если бы никто его не прерывал.
— Да-да, и долго ты тут ещё будешь упражняться в красноречии, льстец, — слегка краснея от смущения, беззлобно заметила Редж, заправляя прядку волос за ухо.
— Она была просто невероятная, я никогда не встречал таких замечательных девушек. Поверь, Саманта, у меня просто не было шансов, — обнимая девочку за плечи, проигнорировав замечание своей возлюбленной, продолжил Локсли. Смотря на родителей, Миллс-младшая всё отчётливей понимала: сколько бы всего их сейчас не разделяло, они любят друг друга. Она никогда не видела, чтобы мама так улыбалась, нет, конечно, рядом с ней мама тоже никогда не могла сдержать улыбки, но сейчас эта улыбка была другой, какой-то совершенно незнакомой ей до этого дня. А Робин рядом с ней в одно мгновение тут же становился другим человеком.
— Я долго не хотела сдаваться, а он всё не отступал. Я до сих пор помню, как находила у порога, а потом, после работы, ты катал меня на мотоцикле, — понимая, что если Робин продолжит петь ей дифирамбы, то это затянется надолго, Реджина вернулась к повествованию. — Но, в конце концов, этому вору всё-таки удалось украсть моё сердце.
— Мы начали встречаться, любили друг друга до дрожи. Мы были вместе три года.
— Пикники на крыше небоскрёбов, поездки на озеро по выходным. Мы дурачились, валялись в кровати целыми днями по выходным. Я тогда пошла учиться в университет. — Пока не наступил тот самый роковой день. Я хотел сделать твоей маме предложение, — в этот момент внутри у женщины всё сжалось, дыхание перехватило.
— Правда? Я… О, господи, почему… — Миллс стёрла со щёк пару выступивших солёных капель. Чёрт, и почему судьба так жестока?
— То самое кольцо до сих пор лежит в моей спальне в ящичке комода, — кивнул Робин, ободряюще сжимая ладонь. Сейчас меньше всего ему хотелось видеть слёзы на лице любимой.
— И что же пошло не так? Неужели ты отказалась? Ты испугался, пап? — не понимая, что могло пойти не так в этой сказке, обречённой на счастливый конец, искала различные варианты Саманта.
— В тот самый день я сказала Робину, что беременна, и…
— Ещё до встречи с твоей мамой врачи сказали мне, что у меня тяжёлое заболевание, которое досталось по наследству. Мне было до ужаса горько от того, что пришлось так поступить с любимой девушкой, но я просто не мог её потерять, слишком дорога она мне была.
— А я всегда хотела детей. Я очень любила твоего папу, но и тебя я тоже полюбила всем сердцем уже тогда. Ничего не зная, я не смогла… избавиться от тебя, — на душе у всех троих стало горько от осознания того, как же жестоко и несправедливо переплела жизнь их судьбы. — Я солгала о том, что сделала всё, как он просил, и сбежала.
— На следующее утро я зашёл к ней в комнату, чтобы узнать, как она себя чувствует, и понял, что Реджины нет.
— Я пришла к своему отцу и осталась у него. А потом, на шестом месяце я потеряла сознание и всё. Кома. Все врачи говорили, что мы чудом выкарабкались, — Реджина потёрла переносицу, вспоминая страшные для себя времена.
— А я искал твою маму, Саманта, несколько лет не хотел сдаваться. Когда она мне проболталась, что у меня есть дочь, меня словно кипятком окатили. Я не понимал, как такое возможно…
Увы, у красивой сказки не самый счастливый конец. В комнате повисла тишина. Каждый молча переживал эту историю, прижавшись к дорогим сердцу людям. Саманта поймала себя на мысли, что ей нравится это. Нравится вот так сидеть в объятиях родителей, которые души в друг друге не чают, всем вместе укутавшись в тёплый плед.
***
Они провели вместе ещё около получаса, после чего Реджина всё же спешно засобиралась на работу. Пусть и с большим опозданием, но она не могла позволить себе не появиться сегодня в офисе вовсе. Отчего-то было совсем не страшно оставлять Саманту дома с Робином. Нет, она, конечно же, его не простила (по крайней мере она изо всех сил пыталась себя в этом убедить), но вернулось вновь то самое ощущение, которого не хватало так много лет, возможность чувствовать рядом человека, на которого можно положиться. Сейчас Миллс отбросила в сторону все доводы разума о том, что он ненадёжен и может бросить снова, о том, что он мог измениться в худшую сторону с тех времён, когда она так хорошо его знала. Оставалось только вновь шагать по лезвию ножа вслепую, положившись на голос сердца. Брюнетка уже шагала по коридорам офиса, когда из размышлений её выдернул голос отца.
— Мисс Миллс, вы сегодня задержались, — на такую официальную придирку женщина проигнорировала его слова, списав это на показную строгость. — Реджина, ты опоздала! Я серьёзно. Зайди ко мне в кабинет, — Голд был из числа тех людей, которые никогда не позволяют себе подобной фамильярности на работе, от чего она была очень удивлена. Решив не нервировать ещё больше Роберта, который, судя по всему, и так сегодня был не то, чтобы в очень хорошем настроении, Миллс, пожав плечами, отправилась в давно знакомый кабинет. В приёмной, как обычно, сидела улыбчивая Белль, заполняющая документы, поздоровавшись с которой, женщина без стука отворила дверь отцовского кабинета.
— Ты хотел меня видеть? Так вот я здесь, папа, — брюнетка уверенными шагами подошла ближе, усевшись на стул напротив Голда.
— Что с тобой происходит в последнее время, Джина? Ты стала витать в облаках, вечно какая-то задумчивая, а сегодня и вовсе опоздала на несколько часов, и это с твоей-то пунктуальностью, — стараясь быть как можно мягче, что, увы, было не особо свойственно его характеру, взяв дочь за руку, спросил Роберт.
— Действительно, что же может происходить в моей жизни. Мой бывший, которого я пыталась забыть пятнадцать лет, вдруг возник из ниоткуда. Кроме того, я изо всех сил пытаюсь наладить отношения со своей дочерью, которая окончательно запуталась во всём этом, — немного раздражённо, с присущем ей сарказмом, ответила она.
— Мда, в моих планах это не должно было затянуться так надолго, — запуская руку в волосы, казалось, больше для самого себя заметил Голд.
— Постой-постой, что ты сейчас сказал? — зрачки Миллс расширились. — В твоих планах? То есть, ты… Ты что? — не веря своим ушам, пыталась подобрать слова Реджина.
— Да, Джина, я знал всё с самого начала. Я знал, что это будет он, — понимая, что совершил большую ошибку, сказав предыдущую фразу вслух, признался мужчина.
— Так это твоих рук дело? Ты всё подстроил! Как… Как ты мог, пап? — губы слегка дрожали, а в сердце будто воткнули иглу.
— А как по-другому? Что бы было? Ты бы всё так же продолжала убиваться по нему, закрывшись от отношений, а Саманта бы продолжала закатывать истерики? Вы бы так и продолжали постоянно ругаться из-за её отца? Ты должна была ещё больше проникнуться ненавистью к нему и раз и навсегда вычеркнуть его из вашей жизни, а Саманта бы, наконец, узнала всю правду и не поднимала бы больше эту тему.
— А обо мне ты не подумал? О нас? Нет, тебя ведь не волновало, что мне будет больно, да? Что моей дочери будет плохо? А ты знаешь, каково это, что я чувствовала? Это же словно ножом по сердцу! — Реджина всё ещё молясь, чтобы это был всего лишь сон, отшатнулась на пару шагов назад.
— Милая, послушай, я… — однако дочь отныне не желала слушать.
— Да пошёл ты! Шахматист чёртов! — сорвалась на крик женщина, чуть ли не бегом покидая кабинет.
Реджине стоило огромных усилий, чтобы внешне сохранять хладнокровие. Она степенно шла по коридору, величественная походка, горделивая осанка. Так, как учила мать. Как бы она ни старалась всё перечеркнуть, но нравоучения Коры Миллс всё ещё жили в её голове. «Гордо, степенно уходить королевой. Шагать по острым ножам, улыбаясь победной улыбкой». И всё же было в этом что-то.
Оказавшись в своём кабинете, она наконец смогла вздохнуть с облегчением. Здесь можно было наконец отпустить свои чувства, не нужно было больше держать марку. Реджина опёрлась бёдрами о край стола, потирая виски руками. Голова начала раскалываться, вокруг неожиданно похолодало. Перед глазами всё начинало плыть......
***
Робин сидел в кабинете у себя дома. Он всё же вернулся на работу, решил, что нужно хотя бы забрать документы об увольнении, однако владелец компании, его друг Джон, оказался до ужаса понимающим и терпеливым человеком, решив дать Локсли второй шанс. Однако несмотря на то, что жизнь постепенно начала походить на прежнюю, мужчина всё же предпочитал последнее время брать работу на дом и как можно реже появляться в офисе. Как бы он ни старался, Реджина и Саманта всё никак не выходили у него из головы. Нет, он больше не обрывал телефон, не докучал сообщениями, потому что любил. Он любил её до беспамятства, но Реджина хотела про всё забыть и оставить в прошлом, он уважал это желание, и он позволит ей это сделать, даже если самому от этого нестерпимо больно. Но вот что касалось Саманты, её он больше не оставит, Робин и так пропустил слишком многое в жизни дочери. На днях он позвонил и взял номер дочки у секретарши Реджины, кажется, её звали Айви. И Локсли обязательно позвонит, на день рождение, или на восьмое марта, или выждет ещё пару дней и наберёт просто так.
Размышления прервал внезапно затрезвонивший телефон. Даже не взглянув на имя абонента, Робин нажал на «ответить» и поднёс телефон к уху.
— Алло, кто это?
— Привет, Робин, это, это я… В смысле Реджина. Это Реджина, — в голосе слышалась такая несвойственная этой женщине неловкость.
— Джина, я очень рад тебя слышать, родная, — на его лице тут же появилась широкая улыбка, которую собеседница чувствовала даже сквозь сотовую связь.
— Да, я тоже скучаю, — Локсли счёл это враньём, фразой, произнесённой лишь ради приличия, и только Реджина знала, что это чистая правда. — На самом деле, вряд ли я бы позвонила, если бы у меня был выбор. Ну, то есть, я бы не стала беспокоить тебя по таким пустякам, если бы… — сегодня Миллс отчего-то запиналась.
— Реджина, у тебя что-то случилось? Тебе нужна моя помощь? — первым спросил мужчина, зная, как долго брюнетка будет идти к этим словам, и насколько тяжело ей всегда даются просьбы о помощи.
— Да, у меня… У нас… Саманта заболела. Я не могу взять выходной на работе, потому что… Потому что это слишком сложно. И мне не с кем оставить дочку дома, а одну… У меня просто сердце не на месте. Не мог бы ты, пожалуйста, приехать и посидеть с ней, пока она не выздоровеет, если хочешь, я даже заплачу, сколько попросишь.
— Реджи, не говори, пожалуйста, ерунды, Саманта — моя дочь, и меня так же, как и тебя волнуют её жизнь и её самочувствие, будь любезна, привыкай. Завтра понедельник, так? С утра я буду у вас дома, — внутренне ликуя, Локсли положил трубку. Судьба была благосклонна к нему, собственноручно предоставляя шанс познакомиться с дочерью поближе, и он его не упустит.
