Пиандонея

Портовый город Аббарбас по праву зовется жемчужиной Пиандонеи. Белоснежные башни гордо взмывают острыми шпилями к небесам, не теряя четкости контуров даже в густой пелене тумана. В отличие от альтмеров, чьи постройки состоят из рожденного природой камня, пиандонейские мастера предпочетают выращивать нужный материал. Недостаточно лишь обточить уже существующую форму, меняя ее по своему вкусу; такой камень будет помнить свою изначальную суть и однажды начнет разрушаться, желая вернуться туда, откуда пришел. Маормеры строят свои города на песке, а посему кость их должна быть крепка. Рожденный разумом, а не почвой, пиандонейский камень способен сохранять свою форму веками, не допуская на идеально гладкой поверхности даже малейшей трещины. Легкое свечение, исходящее от стен Аббарбаса, подчеркивает призрачность его очертаний. Если и существует идеальный город, то здесь, на Пиандонее, а не под пылающим Магнусом, ослепляющий блеск которого услужливо помогает альтмерам скрыть недостатки своих творений. Нальвис видел Саммерсет на картинах, привезенных братом, и его поразило, как каждая деталь пытается заявить о себе; деревья, звери, города - все слишком ярко, слишком громко и бесконечно пестро... Если долго смотреть, начинает даже рябить в глазах. Его собственный мир пусть и окрашен в более сдержанные тона, но полон самых разных оттенков. Ты никогда не познаешь море, если не научишься различать его волну, а в чешуе змея гораздо больше переливов, чем мог бы разглядеть взгляд чужака. Изогнутые сабли привычно ложатся в ладони. Горе парализует, бездействие порождает гнев; Нальвис же не может усидеть на месте и жаждет движения — только оно способно сейчас очистить его разум и хоть немного успокоить истерзанное сердце. Тренировочная площадка располагается на окраине города, где вольнорастущие гьянми перевешиваются через стену, без конца пробуя пустить корни на широкой белокаменной площадке. Сейчас здесь почти никого нет. Только несколько незнакомых меров отрабатывают удары на манекенах. Нальвис следует их примеру, но без особого рвения. Он ждет — не Салмия, не Рамелана с Джулесом и даже не Синкано, с которым тренируется чаще всего — но кое-кого другого. Ту, чей тихий шаг подобен шелесту песка по гладкому камню Аббарбаса. Вот и сейчас Нальвис не видит её, но скорее улавливает что-то — едва ощутимое движение воздуха, аромат лилии на языке и пристальный взгляд, упершийся в затылок острейшим из клинков. Ловкая, хлесткая и решительная Тиша способна застать врасплох даже бывалого воина, но сейчас едва ли таится; атакует, зная, что Нальвис заметит, но это единственная поблажка. Она — истинная дочь Пиандонеи; не жалеет противника, не бьет вполсилы, даже если бой тренировочный. Нальвис отвечает ей тем же. Оба слишком хорошо понимают друг друга, чтобы позволить себе играть в поддавки. Оба слишком удручены тем, что не способны изменить… Удары следуют один за другим. Противники, пусть и не имеют большого опыта за плечами, но, все же, весьма искусны; движения выверены, а глаз зорок. — И когда же ты собирался сказать мне, что поплывешь с братом? — спрашивает, наконец, Тиша, делая стремительный выпад. Нальвис уклоняется, но почти сразу же получает сапогом в живот. Когда он уже привыкнет, что нельзя повторять один и тот же прием по несколько раз?.. Тиша ловко находит бреши в защите и тут же показывает ему. Возможно, обошлось бы и без подобного коварного удара, если бы она не была так расстроена. — Прости, — выдыхает Нальвис, выпрямляясь. — После похорон я был сам не свой. Мне нужно было время, чтобы прийти в себя. Тиша кривится, как от боли, но не говорит ничего. Волнуется за него, конечно же. Переживает об утрате… Атакует снова, и Нальвис бесконечно признателен ей за это. Он не хочет слов сейчас, даже самых искренних. Рана еще слишком свежа. Их стиль боя во многом похож; оба делают упор не на вес и силу, скорее на ловкость и скорость. Наносят удары, словно бы прощупывая защиту противника, чтобы в какой-то момент нанести решающий. Первый раз побеждает Нальвис, полоснув саблей по краю кирасы, но на этом ничего не заканчивается. Тренировка затем и нужна, чтобы отработать старые ошибки и научиться избегать новых. Следующие две победы достаются Тише. Время сделать перерыв... Оба отходят в сторону, чтобы умыться у фонтана. — Я собирался сказать тебе сегодня, — начинает Нальвис, отфыркиваясь от проточной воды, но Тиша жестом просит его замолчать и следовать за собой. Высвобождает из тугой прически свои белесые волосы легкого зеленоватого оттенка, и те игривыми волнами рассыпаются по плечам. Запах лилии на разгоряченной коже тревожит воображение... Нальвис становится удивительно неловок, словно это вовсе не он сейчас проявлял чудеса ловкости, высекая искры из стали. Следует за возлюбленной, не смея отвести взгляд. Фигурой Тиша больше похожа на мальчишку, но чарующая грация делает ее столь женственной и изящной, что ни одной пышногрудой красотке не сравниться... По крайней мере, для Нальвиса не существует никого милее и желаннее, чем его прекрасная Тиша. Стоило только повернуть за угол и скрыться от посторонних глаз, как она тут же вжимает его в стену и пылко целует, окончательно сбивая и без того неровное дыхание. Кажется, её забавляет, как Нальвис теряется всякий раз, когда они остаются наедине. При первой встрече год назад Тиша чем-то напоминала ягру, сплошь состоящую из смертоносных шипов. Сложно было представить, что к ней вообще возможно приблизиться без риска быть разорванным в клочья. Во всяком случае, сражалась она, как безумная... — Мне так жаль, — тихо шепчет Тиша. Но Нальвис лишь грустно улыбается и качает головой. Он все еще не хочет говорить об этом. Случившееся с отцом слишком свежо в памяти, а в объятиях Тиши так спокойно... Нальвис гладит её по щеке, заправляет за ухо непослушную прядь, упавшую на лицо. Зацепляет пальцами платиновые колечки в изящных перепончатых ушах и заново открывает для себя их мелодичный перезвон. — Значит, ты отправишься с Салмием? — спрашивает она, усмехаясь. — Уверен, что такой капитан подойдет тебе? — Он ничем не уступает прочим. — Разве я утверждаю иное? Нальвис, ты принял решение, и не мне тебя отговаривать. Просто… будь осмотрителен. Ты понимаешь, о чем я. О, Нальвис понимает. Рядом с Салмием, будь то тренировка, охота или хождение на паруснике, он всегда ведет себя, как полный идиот, стремясь показать, на что способен. А в итоге делает только хуже, без конца множа ошибки. — Пока я держусь в стороне, ничего не изменится, — вздыхает Нальвис. — Кроме того, он сам предложил. Тиша смотрит с сомнением, но вслух его не озвучивает. За прошедший год она видела слишком много совершенных глупостей, чтобы так просто поверить в разумность его мотивов. — Я должен быть рядом с ним, Тиш! — не выдерживает Нальвис. — Салмий мой единственный брат. Я дорожу им... — Знаю-знаю. Не стоит оправдываться передо мной! Не за это. Да, я расстроена, что вынуждена буду обучаться в Китуна Вос без тебя, но… Тиша вздыхает и обнимает Нальвиса, утыкаясь лицом в плечо. — По правде говоря, волноваться я буду все равно сильнее... Ты отправляешься в неспокойные воды, керин. Лишь богам известно, что может ждать там. — Всего на месяц. — Всего! — Тиша смеется; ловко выхватывает кинжал из ножен, чтобы в мгновение ока отсечь тонкую прядку волос с головы Нальвиса. Его сердце едва успевает отсчитать и пару ударов. — Сделаю тебе амулет. Горделиво вздергивает подбородок, но улыбка все равно выдает. — Ты ведь не против?.. Лезвие кинжала мягко скользит по щеке Нальвиса, пересчитывая одну за другой перламутровые чешуйки. Все это лишь игра, но даже её вполне достаточно, чтобы снова ощутить невыносимый жар в груди. Он любит Тишу — переменчивую, будто ветер над волнами; немного диковатую, иногда даже грубую… но неизменно понимающую и совершенно особенную во всех смыслах. Нальвис притягивает её к себе и целует, не замечая, что сумерки уже успели окутать Аббарбас, растекаясь холодным туманом по его белокаменным улицам. Рядом с Тишей всегда тепло — и телу, и сердцу... Они еще долго болтают о всяком, не желая упускать и минуты из оставшегося времени. Завтра Легкая Вода, последний день перед отбытием Черной Аспиды с Пиандонеи.