***
Эван уверенно шагал по узкой лесной тропе, ведущей в Хэддонфилд, по дороге раздражённо распинывая сухие листья и мелкие камни. Он старался не гневаться раньше времени, хотел сначала во всём разобраться, но не поддаваться эмоциям отчего-то было так тяжело. Как и всегда, узнав о прибытии в мир Сущности нового убийцы, Макмиллан выслал ему письмо с приглашением посетить его поместье и познакомиться с остальными. Будучи негласным лидером убийц, Эван старался поддерживать дружеские отношения со всеми, объяснял правила этого мира новичкам и всегда готов был помочь. Все они уже успели настрадаться в своей жизни, все они были заложниками чёртовой Сущности — так к чему было бы драться ещё и меж собой? И все понимали его настрой, отзывались ему тем же — кто-то быстрее, кто-то медленнее, однако лишние ссоры не нужны были никому. Видимо, кроме новенького. Поганец не явился в поместье ни в назначенное время, ни позже. Ни даже на следующий день. И это чертовски злило, но Эван понимал, что должен держать себя в руках. Жестокостью он не добьётся ничего хорошего. Потому Макмиллан подошёл к дому, который выделялся среди остальных, казался не таким заброшенным и мёртвым, и вежливо постучал в дверь. Можно было подумать, что и этот дом пустовал, но скрип половиц не укрылся от чуткого слуха охотника. Внутри явно кто-то был — и этот кто-то прекрасно слышал его стук. — Эй, приятель! — достаточно громко произнёс Эван, стараясь скрыть нараставшее раздражение. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь успокоиться. — Открой, пожалуйста! Я принёс тебе печенье.***
Что-то в этот момент внутри Майкла словно шевельнулось. Или ему только так казалось? Иногда вне испытаний он чувствовал себя более живым, и это отражалось на его поведении. Он время от времени будто становился обычным человеком, даже появлялись аппетит и жажда тепла, но приходилось довольствоваться только прогнившей осенней сыростью. Правда, ещё с ним всегда оставалась привычка носить жуткую латексную маску на людях, даже в мире Сущности, среди других маньяков. И молчать. Несомненно, это оттолкнёт кого угодно. На просьбу он ничего не ответил, что, в принципе, было неудивительно. Да и какого чёрта он должен был открывать? В конце концов, тот, кто бы там ни пришёл, не был ему ни другом, ни даже близко не был знаком. Кстати, а кто к нему пришёл? Пальцы осторожно легли на деревянную обшарпанную поверхность, приоткрывая небольшую пыльную шторку на маленьком дверном окошке. Через тонкие щели почувствовался запах прелой листвы, хотя казалось, что уже на расстоянии ярда от самого Майкла пахло кровью, перебивавшей другие запахи. Голубые глаза посмотрели на крупную фигуру, стоявшую на крыльце, без особого интереса и лишь для того, чтобы запомнить её и удовлетворить своё любопытство. С чего такое дружелюбие? Оно вызывало лишь недоверие. Майерс отошёл от рассохшейся белой двери, с которой уже крупными кусками отпадала краска. Его шаги начали отдаляться, и скрип половиц больше не выдавал его присутствия, потому как он вернулся к своему излюбленному дивану. Майкл потерял всякий интерес и искренне надеялся, что мужик за дверью быстро сдастся и оставит его в покое. Его бледная рука, укрытая окровавленным рукавом комбинезона, потянулась к рукоятке торчавшего из спинки дивана ножа.***
Эван понял, что открывать ему явно не спешили — что ж, он тоже не собирался сдаваться так просто. Это было уже дело принципа. В два шага он пересёк небольшое крыльцо и подошёл к окну, занавешенному какой-то невзрачной шторой, через которую едва ли можно было что-то разглядеть. В следующий же момент, недолго думая, одним резким движением локтя Эван разбил хрупкое стекло и привычным, как на испытаниях, шагом перелез через оконный проём, оказавшись в доме. Как ни в чём не бывало Макмиллан прошёл в комнату и поставил тарелку со всё ещё горячим печеньем на журнальный столик, находившийся прямо перед диваном, на котором и сидел новичок с кухонным ножом в руке. — Приятного аппетита и спасибо за приглашение, — процедил Эван, бросив пронзительный взгляд на парня в безэмоциональной маске. Майкл вскинул голову, и чёрные, словно смола, дыры глаз посмотрели на гостя, будто бы хотели прожечь его насквозь. Однако ещё секунда, и его голова наклонилась вбок. Что бы это значило? Он не понимал? Или же насмехался над ним? Эван старался сдерживаться, правда старался, но этот нелепый жест стал последней каплей. Одномоментно его охватил гнев, который он больше был не в силах контролировать. Макмиллан резко схватил парня за воротник его тёмно-синего комбинезона, поднял с дивана, словно тот ничего не весил, и тут же прижал к ближайшей стене. Уже мало отдавая отчёт своим действиям, Эван с силой сжал свой мощный кулак и занёс его над замаскированным лицом, как вдруг ощутил резкий укол. Майерс сделал это почти инстинктивно. Его рука дёрнулась вперёд, вонзив нож в чужой живот почти по самую рукоять. По его бледной коже знакомо побежала горячая кровь, оставляя алые дорожки, прежде чем сорваться с ладони. Капля за каплей и вот под их ногами образовалась маленькая лужица. В этот момент всё словно застыло для Майкла во времени. Пыль, витавшая в лучах фальшивого утреннего солнца, что пробивалось сквозь разбитое окно, собственное дыхание и сердце, секундою назад гулко бившееся в груди. Голубые глаза, смотревшие на рану, взметнулись вверх. Они точно глядели в глаза напротив, так близко. Слегка безумные, и в то же время такие по-детски… Наивные? Испуганные? Они были похожи на глаза провинившегося ребёнка. Эван вмиг опешил: сначала от острой боли, вызванной неожиданно вонзённым в него ножом, а после от ещё более неожиданного вида парня, который выглядел так, будто сделал это непреднамеренно. Сквозь широкие прорези маски Макмиллан вдруг разглядел его небесного цвета глаза, пронзительно вглядывавшиеся в него, а после заметил, как из-под маски выбилось несколько светлых прядей волос. Дыхание отчего-то перехватило, и Эван больше не мог злиться. Даже несмотря на то, что ему только что пронзили живот ножом. Расстояния между ними почти не было, и Макмиллан слышал тяжёлое дыхание напротив, но не мог оторваться от этих глаз. Было в них что-то невероятное, неземное. В следующий миг Эван расслабил руку, всё это время державшую новичка за воротник, и отпрянул назад, прижимая ладонь к свежей ране. Он знал, что в этом мире всё равно нельзя было умереть — по крайней мере, не таким способом. На самом деле больше его беспокоило то, какие чувства в нём вдруг вызвал этот загадочный парень в белой маске, которую Эван теперь жаждал сорвать. И всё же стоило взять себя в руки и начать всё сначала. По-хорошему.***
Майкл не понял точно, в какой именно момент холодное лезвие кухонного ножа выскользнуло из чужой плоти. Он помнил лишь, как услышал урчание собственного живота, и впервые за долгое время почувствовал настоящий голод. А после — как уже сидел на потрёпанном диване близ своего гостя, отворачиваясь в те моменты, когда брал в руки очередную печенюшку, и принимался есть. Печенье было ещё тёплым и, как ни странно, чертовски вкусным. Этот грубый с виду мужчина его приготовил? В один момент в светлой голове всплыли воспоминания из детства. Его мама готовила печенье каждое субботнее утро, и вместе с сестрой мальчик просыпался от этого сладкого, пряного, немного имбирного запаха, заполнявшего собой, казалось, весь дом. Наперегонки дети бежали по лестнице вниз, на кухню, где их уже ждала большая тарелка ароматного лакомства с крупными шоколадными каплями. Обжигая руки, они хватали их со стола, в то время как Эдит Майерс только мотала головой и, как всегда, по-доброму улыбалась. — Джудит, Майкл, вы же ещё не позавтракали… Макмиллан не мог не улыбаться, глядя на явно изголодавшегося парня, жадно уплетавшего его печенье. Новичок даже приподнял маску, обнажая нижнюю часть своего лица, и золотистые локоны рассыпались по его плечам. Хотя, казалось, он всё же был смущён своим видом и часто отворачивался, будто пытаясь спрятаться. Но почему? Эвану не терпелось познакомиться с ним поближе и разузнать о нём как можно больше. Он впервые встречал здесь столь загадочного убийцу. И сейчас, успокоившись, он чувствовал неловкость, повисшую, должно быть, из-за такого сумбурного знакомства и совершенно неуместной драки. Неужели ему было стыдно за это? — Надеюсь, ты простишь меня, — нарушив тишину, внезапно проговорил Макмиллан, кивнув в сторону разбитого окна. — К слову, меня зовут Эван, а тебя? Новичок, до этого момента выглядевший задумчивым и отстранённым, вдруг перестал жевать и повернулся к Эвану, снова наклонив голову набок. И Макмиллан заметил, как голубые глаза напротив пронзительно смотрели прямо в его глаза. Дыхание отчего-то снова перехватило.