Туманное поле экспериментов

Эван подошёл к небольшому капкану, больше похожему на своеобразную мышеловку, и вытащил из него бездыханное тельце дикого серого кролика, а затем отправился вдоль по лесной тропе. Он не до конца понимал, как именно Сущность использовала эти маленькие жертвоприношения, но и не жаловался — ему нравилось охотиться на кроликов. Это навевало ему воспоминания о детстве. Когда Эвану было лет десять, отец впервые взял его с собой в лес: но не просто учить ориентироваться и запоминать тропы, а на охоту. На самую настоящую. Конечно, Эван постоянно расставлял мышеловки для поимки грызунов по всему поместью, но это было не то. Отец всегда говорил, что лес — это опасное место, в лесу всегда нужно было быть начеку и только среди дикой природы можно понять свою истинную силу. Поэтому Эван был действительно взволнован: его ноги подрагивали не то от предвкушения, не то от тяжёлого рюкзака, что он нёс за спиной. Стояла поздняя осень, по обыкновению сырая и холодная погода, и солнце ещё не взошло, так что идти по тягучей грязи и в темноте было трудно. Но жаловаться было запрещено, жалуются только слабаки, а Эван должен быть сильным. — Почти пришли, — вдруг негромко проговорил Макмиллан-старший, остановив сына. — Доставай капканы и начинай расставлять вдоль тропинок, как я учил. Только быстро, пока не начало светать. Эван послушно покивал головой и спешно сбросил свой рюкзак, тут же доставая из него аккуратно сложенные ловушки. Он ранил ими пальцы бесчисленное количество раз, но это пустяк, всего лишь несколько белёсых шрамов рассекали его детские ручки. На самом деле больше всего в походах в лес Эвану нравилось то, что он мог проводить время с их охотничьим псом по кличке Аластор — огромным дымчато-чёрным ирландским волкодавом. Он был его любимчиком. Отец рассказывал, что однажды Аластор насмерть загрыз волка, что пробрался на территорию поместья ночью, и Эван верил ему. Вскоре капканы были расставлены, но расслабляться было рано — кролики были очень пугливыми животными, поэтому, учуяв людей, тут же бросались наутёк, да так быстро, что только Аластор и мог их догнать. А значит, одной силы было мало: главное, быть умнее противника, хитрее его. Так что Эван принялся ходить над кроличьими норами, чтобы спугнуть зверьков, вытравить их из укрытий и загнать прямо в ловушки. Через некоторое время кролики начинали покидать свои норки и слепо бежать вперёд — тут же попадаясь в капканы. Вот глупые! Эван радовался, словно получил подарок на Рождество, он ощущал своё превосходство, и это чувство кружило голову. А после отец заставил его собирать добычу, и это вернуло его на землю. Мальчик доставал из капканов полумёртвые тушки кроликов с отчаянно бившимися сердечками: кто-то из последних сил пытался вырваться, сдирая мех о металлические пружины ловушек, кто-то истекал кровью, кто-то надрывно пищал. Эван перепачкал все руки, но всё же вытащил всех кроликов, в его глазах застыли слёзы. — Никакой жалости, это лишь звери, — тут же рявкнул Арчи, заметив опечаленного сына. — Если позволишь себе сочувствовать всякой жертве — сам станешь жертвой. А они только этого и ждут! Эван вытер глаза и кивнул, опустив голову. Порою ему начинало казаться, что отец не был всегда прав. Со временем Эван привык к виду крови и научился игнорировать страдания жертв. Отец водил его на охоту так часто, как позволяли сезон и погода, постепенно приучая к поимке всё более опасных зверей. Эван всё так же безгранично любил Аластора, пока во время одной из вылазок его не загрыз волк. Возможно, отец выдумал историю о том, что их пёс однажды сумел победить волка. Выдумал так же, как истории о смерти его дяди и матери. И Эван хотел бы перестать верить отцу совсем, но не мог, уж слишком он был привязан к нему, ибо больше не к кому. Много лет прошло с тех пор, как Эван осознал, что поймать в ловушку можно было кого угодно, нужно было лишь знать как. И всё же охота на кроликов, доведённая уже до совершенства, помогала ему на время забыть обо всём и расслабиться, будто он вновь был тем беззаботным мальчишкой, что радовался первой добыче. Пройдя добрые пару миль, Эван наконец оставил туманный лес позади и оказался посреди тихой городской улочки, замершей в золотой осени. В очередной раз он вошёл в знакомый дом и по-хозяйски притянул Майкла к себе, вручая ему свой охотничий трофей. Майкл, как и всегда, тотчас вспорол и без того мёртвого кролика от шеи до хвоста и отложил тушку в сторону, позволяя тёмной крови медленно вытечь. А после порывисто прильнул к Эвану, наверное, в знак благодарности. И Эван счастливо улыбнулся — кажется, теперь он нашёл причину любить охоту на кроликов получше прежней.