Туманное поле экспериментов

Тяжёлая голова отказывалась отрываться от подушки, ноги сводило судорогой, а мысли, будто забитые ватой, с глухим скрипом буравили черепную коробку. Что-то было не так. Наконец, приложив немало усилий, Эван сумел открыть глаза и подняться с постели. Пошатываясь, он побрёл в гущу леса, ведомый неизвестным голосом. «Независимое журналистское расследование Бенедикта Бейкера потрясло мирных жителей штата Вашингтон, вызвав широкий общественный резонанс… …стал исполнителем жестокого массового убийства, ставшего самым известным в новейшей истории… …в окрестностях поместья была найдена по меньшей мере сотня тел… Начальник местной полиции, годами закрывавший глаза на заявления о пропавших без вести, сейчас находится под стражей, — комментирует ситуацию агент ФБР Джонатан Фэлкон. — Сумма взяток, полученных им от мистера Макмиллана, может достигать десятков тысяч долларов. …предположительно, убил собственного отца…». Эван не знал, сколько он шёл по туманной пустоши в одиночестве, прежде чем стал различать голоса и лица. Они появлялись из ниоткуда, были повсюду, перешёптывались у него в голове или за спиной. Он не понимал. Чьи это были голоса? Иногда его разум словно крошился, а иногда собирался воедино, и Эвану почти удавалось уцепиться за краешек реальности, заглянуть за завесу. Увидеть его. День за днём блуждая по тёмному и загадочному миру, Эван изучал его правила, вслушивался в древний шёпот Сущности и вскоре стал встречать всё новых и новых людей. Он делил их на выживших и убийц. Так он познакомился с Филипом, бедным парнем из «синих воротничков», которых так презирал его отец, заставляя Эвана прекращать с ними всякое общение. Другим «убийцей» был Макс — молодой необразованный парнишка, заменивший Эвану младшего брата. Ещё была Салли — добродушная медсестра. Было в ней что-то особенное, но Эван всё никак не мог понять, что именно. А потом появился он. Молчаливый парень, обрамлённый нимбом золотистых волос. Отчего-то он казался ближе остальных, реальнее. В конце концов, однажды Эван познакомился с Доктором — его он видел реже всех, однако каждая их встреча сопровождалась невыносимой болью. Эвану думалось, что Доктор работал на Сущность, пытал его, вгоняя острые металлические стержни под его кожу. А после, жестоко улыбаясь, толкал его прочь, за грань, куда-то во тьму, во всеобъемлющее ничто, распахнувшее свои объятья. Чёрный туман отравлял его разум. Время от времени Эван вынужден был проходить испытания, принося выживших в жертву Сущности. В такие моменты он не принадлежал себе — он принадлежал Ей. Тело горело, словно жидкий металл плавился прямо под его кожей, раскалённый тесак клеймом впивался в ладонь. В сознании — пусто. Лишь ярость застилала глаза, заставляя бешеным зверем бежать вперёд. Рвать, рубить и кусать. Вспышка боли пронзала шею, вновь слышались голоса, крики. И вмиг всё стихало. Веки тяжелели, и тело медленно остывало. Только что каменные мышцы превращались в желе. Мысли сменялись безумной каруселью и тотчас ускользали, уступая место лишь тьме. Беспроглядной, спокойной, как беззвёздная ночь. «…многие свидетели отказались от дачи показаний… …были запуганы. Некто Н. утверждал, что видел, как подсудимый голыми руками разорвал медведя… …тело пропавшей двадцать пять лет назад миссис Макмиллан так и не было найдено». Почти каждый день — насколько Эван мог судить, не различая времени — где-то на периферии, иногда ближе, иногда дальше, Макмиллан встречал его. Парня в светлой больничной сорочке, что сидел у окна. Это было так странно. Эван не знал имени этого парня, хотя, казалось, он знал здесь всех, словно они всегда были с ним. Были его частью. Парень в сорочке же, напротив, держался на расстоянии, тенью бродил вдоль стен, безмолвно наблюдая. Порою его сопровождала белокурая девушка с острыми чертами лица, но её Эван видел крайне редко. Кто-то должен был знать его имя. Кто-то должен был… Кто-то знал… Кто-то… Кто… Иногда Эвана одолевало чувство, будто он забыл что-то важное, нечто сродни жамевю. Мир вокруг казался нереальным, придуманным. Иногда Эван почти осознавал… Почти… Осознавал что? Он ощущал себя запертым в собственной голове, беспомощным, жалким, ничтожным. Лишённым всего. И что-то ужасное, чёрное, как туча, всегда было рядом, всегда следило. Сущность? Это Сущность заставляла его совершать чудовищные вещи? Или он был чудовищем до Неё, что и привлекло Её внимание? Из его жизни исчез кто-то важный, но Эван не мог вспомнить кто. Он боготворил этого человека? Любил его? Ненавидел его? И вдруг он пропал. Исчез из его жизни. Исчез из жизни… Эван шёл по лесу, не слыша ни голосов птиц, ни шорохов зверей, ни даже шелеста листвы. Всё замерло, как статичная картинка из его памяти. Если бы он только мог вырваться на свободу. Тем не менее людей вокруг становилось всё больше — и даже если Эван не находил с ними общий язык, он знал про каждого. Кто-то нашёптывал ему эти знания. В его голове расположился некий Архив, как дворец памяти, хранивший информацию обо всём и обо всех. Временами он охотился вместе с женщиной в заячьей маске, он знал безумного мясника, знал кошмарного демона, что блуждал по его снам, видел уродливого клоуна, напоминавшего ему о детских страхах, знал мстительных духов и шайку малолетних хулиганов. Знал чудовищ, ковбоев, калек, жриц и бог весть кого ещё. И всё же Эвану не было до них дела. Он не особо привязывался, будто был уверен, что однажды они все пропадут. После очередной стычки с Доктором и многочасовых пыток Эвану казалось, что он больше никогда не выберется из этого ада, что Сущность разорвёт его на куски. Он бился в конвульсиях, он не чувствовал ног, он задыхался, тонул. Вокруг была кровь. Он звал на помощь? Кто-то сверлил его череп. Кто-то жил в его голове. Паразит, что пожирал его изнутри. Вытащите его! Вытащите… Парализующая боль, тьма и тишина. Холодно. Его тело погребено в шести футах под землёй. В лёгких — угольная пыль и чужой прах, не сделать ни вдоха. Ледяные змеи текли по его венам. Всё смолкло. Самый тёмный час — перед рассветом. Эван распахнул глаза, будто его тело прошило электрическим разрядом. Сердце, как маленький моторчик, тотчас принялось разгонять горячую кровь. Голова пульсировала от боли. Внезапно онемевшие пальцы ощутили прикосновение — кто-то держал его за руку. — Как ты себя чувствуешь? — мягкий голос Салли. Эван всегда знал, что она была особенной. Внятное предложение или хотя бы одно слово так и не сумели сформироваться в мыслях, а уж тем более сорваться с губ. Эван кивнул и натужно улыбнулся. Что-то переменилось. Вокруг было светло и чисто. Пахло медикаментами. Неужто ему удалось сбежать из мира Сущности? «…по прозвищу Охотник. Подсудимый свою вину отрицал, утверждая, что его отца убила некая «сущность». Суд признал Эвана Макмиллана невменяемым и назначил принудительное лечение. — У нас тут очень интересный случай, — комментирует доктор медицинских наук, психиатр и лечащий врач мистера Макмиллана Герман Картер, — тяжёлое расстройство личности, ретроградная амнезия, повышенная агрессивность и склонность к самоповреждению. И всё это на фоне шизофренического делирия! Помимо классических медикаментозной и шоковой терапий доктор Картер экспериментирует с инновационной социально-психологической терапией. — Я заметил его заинтересованность другим нашим пациентом, мистером Майерсом, который страдает от кататонической шизофрении и обычно не реагирует на внешние раздражители, не разговаривает и может часами сидеть неподвижно. Однако нашим младшим медперсоналом было отмечено, что в присутствии мистера Макмиллана симптомы кататонии мистера Майерса несколько ослабляются — равно как и неконтролируемая агрессия самого мистера Макмиллана. Положительный эффект также подтвердила сестра мистера Майерса, регулярно посещающая нашу лечебницу». Эван вышел в коридор и направился к окну, у которого, как и всегда, недвижимый, словно статуя ангела на кладбище, сидел он. Впервые за долгое время в голове было тихо — ни кишащих мыслей, ни надоедливых голосов. Приблизившись к молчаливому парню, Эван осторожно положил руку на его плечо, оповещая о своём присутствии, но в то же время будто боясь спугнуть. Светлые занавески из тонкого материала мерно колыхались за его спиной, похожие на трепещущие крылья, а тёплые лучи золотистого солнца нимбом обрамляли его сияющий лик. Со двора слышался сладкий аромат роз. — Меня, кстати, Эван зовут, — вдруг выговорил Макмиллан. — А тебя? Всё замерло на мгновение. Эван затаил дыхание; казалось, даже сердце пропустило несколько ударов. А вдруг и он пропадёт? Эвана окатило волной паники — все остальные уже пропали. Ему внезапно стало так страшно, одиноко. Никого не осталось в этом проклятом месте. Молчаливый парень медленно повернулся, встречаясь с Эваном своим неземным взглядом. На его лице виднелась едва заметная улыбка. Настоящая.