***
Святковский решил побыть с Даней, пока ему не станет хоть чуточку лучше, а так как пойти, кроме как к нему было некуда, то побрели они в закат, ну точнее к панельке, где в однушке обитал Никита (ну и устраивал самые атмосферные тусовки). На самом деле, можно было сказать, что белобрысый буквально тащил на себе панка, поэтому, ввалившись в квартиру, он обнял собой диван, оставив Даню беспомощно лежать на полу в прихожей. Святковский недавно переехал сюда, так как деньги с продаж стали появляться, да и снимать хату на окраине не так уж и дорого, если ещё и отец помогает. Из всех вышеперечисленных событий нельзя было предположить что в следующую секунду телефон в кармане джинс завибрирует. главный уёбок, 16:27 Привет – Это кто? – поинтересовался подползший Даня, – налей воды, а то сейчас сдохну. – Н-не поверишь, Королёв написал, – руки аж тряслись, когда Святковский наполнял другу стакан. – То от него ни слуху, ни духу, то «привет». – Не пойму, почему ты не кинул его в чс ещё, – утолив жажду, произнёс длинноволосый. – Ты же знаешь, я так не делаю. Проигнорю пока, вдруг что-то дельное напишет. – Да не волнуйся ты так, – Бумагин дружески положил на чужое плечо ладонь, замечая небольшой невроз у своего «бро», и заглянул в глаза. – Всё будет нормально. – Точно? – Точно.***
Второе сообщение пришло, когда Даня уже ушёл. главный уёбок, 19:34 Ответь, прочитал жеНик, 19:36 удивительно, почему ты ещё не в чс
главный уёбок, 19:35 Я хотел бы прояснить некоторые моментыНик, 19:35 мне нечего с тобой прояснять, сори
главный уёбок, 19:36 То есть ты хочешь чтобы мы приносили друг другу проблемы и цапались при встрече каждый разНик, 19:36 вау, ты в первый раз решил нормально поговорить? заслуживает уважения но я откажусь, ты всё и сам знаешь, без меня
главный уёбок, 19:37 Я предлагал Никита почти до крови обкусал губы, пока длилась недолгая переписка. Жутко не хотелось плакать из-за этого мудака, а он ведь такой, чувствительный. Вспоминая все пережитые моменты, небольшие срачи и тусовки, становилось тепло, но потом всё это тепло куда-то улетучивалось. Невозможно было пережить это в одиночку. Хорошо, что у него есть настоящие друзья. Они познакомились в третьем классе. Святковский оказался новеньким, подсаженным к Диме, который всегда сидел один. Но Никита сразу окутал его своим детским обаянием, а Святковского притягивали немногословность и некая загадочность парня. В последствии они стали лучшими друзьями, символом нерушимой пацанской дружбы. Но однажды что-то сломалось. Дима с Никитой висели вдвоём на хате, отдыхая от прошедших экзаменов и надеясь, что их никто не потревожит. Умиротворение буквально окутывало обоих. В компании они всегда подкалывали, а Дима частенько глупо флиртовал с Ником по рофлу, но вдвоём они почему-то обходились друг с дружкой удивительно ласково и нежно. Именно в такой прекрасный момент Диме понадобился повер, который лежал в рюкзаке, а так как он был сильно занят наливанием пива в стаканы, попросил об этом друга. Когда Королёв поднял взгляд на вошедшего, то увидел в его глазах ебучую обиду, злость и сожаление, а в ладони он сжимал зиплок, который через секунду оказался летящим прямо в лицо Димы. – Ты мне обещал! – Никита судорожно кричал, срываясь и пытаясь сдержать подступающий к горлу ком. – Ты, блять, обещал. Королёв сразу бросился к Святковскому, но тот грубо оттолкнул чужие плечи и прошептал: – Уйди. Просто уйди. На этот холод, отдающий во рту металлом, нечего было ответить, и Дима молча ушёл. Тогда он ещё не знал, что эти слова образуют из своих липких щупалец такую бетонную стену и глубокую пропасть между ними. Он думал, что Никита придёт в себя на следующий день, но этого не произошло. Он отдалялся всё дальше и дальше, а Дима винил себя, что не остановился ещё тогда, когда Святковский сказал остановиться. Эта пропасть росла с каждой их встречей, с каждым холодным взглядом Никиты и последующей бессонной ночью, проведённой за просмотром альбомов с видосами и фотками и приглушённым плачем в подушку. Слишком тяжело, больно и мерзко было на душе. Дима предпринял всего одну попытку примирения. В хламину пьяный он подошёл к Никите на совместной тусовке, но короткостриженный одарил его взглядом, аля: «я не хочу с тобой не то, что говорить, а даже рядом стоять, уебан». Потом началось самое отвратительное – стёб и демонстрация похуизма в отношении друг друга. Весь этот пиздец рос в геометрической прогрессии, но делать было нечего. Святковский давно осознавал, что друг-дилер – не лучшая идея. А влюбиться в друга-дилера – самоубийство чистой воды. *Но давайте немного отвлечёмся от этой драмы и вспомним, где находился Егор Ракитин тридцать первого августа, пока Кристина изливал душу Грише Ляхову в кофейне.* Глеб Голубин – человек, который не может терпеть неподчинения и желает только власти. Малипуляция, абьюз, шантаж – это про него. Глеб Голубин – главный красавчик школы, которого хотят всё девочки, да и не только. Глеб Голубин – человек, который не ценит ничего, кроме наркотиков, беспорядочного секса и тусовок. Глеб Голубин. Тот, кто одет так дорого и охуенно. Тот, от кого пахнет горечью алкоголя с примесью люксового парфюма. Тот, кто учится на отлично, но дерзит учителям. Тот, кто одним взглядом может заставить девчонку стянуть трусы. Тот, кому подчинялись абсолютно все. И тот, кто мог сделать что угодно с кем угодно. Чем ближе становилось начало учебного года, тем больше Кулик слышал: «Глеб Голубин» от самых разных людей. С Егором они были старыми друзьями, так как росли в одном дворе, а потом Тёма познакомился и с Дашей, с которой позже сдружились. Переход в другую школу был обусловлен прогнившим осуждением со стороны бывших однокласссников и учителей, а такому глубокому мальчику нужно хорошее окружение. Родители всегда опекали своего маленького сыночка но, увы, от ебучей подростковой депрессии уберечь так и не смогли. Тёма сидел на каком-то бетонном блоке (да-да, шутки про родной блок тоже присутствовали) рядом со стройкой и рядом с Егором, упрямо глядя на закатывающееся за горизонт солнце. – Вот скажи мне, ты вглядываешься в суть вещей? – В смысле? – Непонимающе уставился на синеглазого Ракитин. – В прямом. Тебе никогда не было интересно докопаться до истинного смысла? – Кулик всё ещё не отводил взгляд от пейзажа. Менять этот вид на озадаченное лицо друга не его вариант. – Понять точную суть. – Ты меня знаешь, я далёк от этого. – Я бы с тобой так близко не общался, если бы ты был далёк. Ты просто этого не осознаёшь. – А ты осознаёшь? – скептично заметил долговязый, получив кивок. Артём точно знал, что он на него смотрит. – Почему ты ещё со мной дружишь? – Вот это и есть суть вещей, – махнув указательным пальцем в воздухе, повысил голос Тёма. – Но я этого не знаю, – заключил он. Повисло молчание. Оба обдумывали сказанное Артёмом, уставившись на серую панельку напротив. – А суть чего ты знаешь? – аккуратно интересуясь, Егор разрушал хрупко выстроенные мысли Артёма. Вопрос повис в воздухе, и Ракитин подумал, что синеглазый так и не ответит, но спустя пару минут всё же услышал мягкий, приятный баритон. – Я дошёл до сути многого, но далеко не всего. Жизни не хватит, чтобы и одной сотой познать. – Тебе не тяжело жить настолько осознанно? – Чем больше я осознаю, тем больше понимаю, что ничего не решаю, не понимаю и жизнь, в общем-то, бессмысленна. Смысл рисуешь ты сам, как бы банально не звучало, – ответил подбадривающе Кулик и погодя добавил. – Какими бы сложными анализами ты ни шёл, придёшь всегда к простой истине, которую и так знаешь. Зато на аргумент больше. Парни ещё долго сидели, наблюдая за догорающим летом и болтая «бессмысленные», как называл их Тёма, разговоры.***
Растрёпанный Тёма шлёпал голыми ступнями по холодному полу в начале шестого утра, потому что опять не спал, а ложиться было бесполезно. Горизонт уже полосился розовым, глаза слепил белый диск, подымавшийся над городом. Кулик часто думал про то, как оно наверное заебалось просто двигаться по небосклону каждый день, ни с кем не разговаривать и просто наблюдать за одними и тем же пейзажами. Парень сжал в ладони бумажную пачку сертралина, испытывая некое отвращение, но всё же сглотнул продолговатую таблетку. Врач сказал, что придётся подождать, пока начнётся действие, потому что переход с одного препарата на другой – достаточно сложный процесс. Так Артём и жил: от приёма таблетки до приёма, от похода к психотерапевту до похода. Дни тянулись отвратительным месивом, а надежды на светлое будущее не было уже как два года. Синеглазый стал таким безэмоциональным и стальным, что друзья детства постепенно отдалялись, да ему это было и ненужно. Много знакомых, которые тянуться из-за милой внешности и природной харизмы, но нет близких. Все боятся его внутренних демонов, пассивной агрессии и тяжёлых мыслей. Но Ракитин был одним из тех, кто находил общий язык со всеми. Обычный мамин геймер, который поступит на ITшника и то, потому что родителям обязательно нужна корка и глубокомысленный Артём с депрессантами в кармане. Егор, рассказывающий про новые игрушки из steam'а по акции, и синеглазый, любивший поэтов серебряного века и думающий о вечном. Кулик ещё немного понаблюдал за начинающимся днём сентября, собираясь с мыслями. Новая школа, новые люди, новые возможности. Было не так страшно ещё и потому, что с ним будет учиться Егор, который морально подготовил друга, рассказал, что да как, и пообещал сесть с ним в первый учебный день. Ему ведь это и не в тягость совсем было, Тёму он любил, связывало их много светлых детских воспоминаний. Он его даже в какой-то степени понимал, хоть и сознание и мировоззрение Кулика было намного шире и глубже, какое-то такое терпкое безразличие и некая отстранённость были у них обоих. С тонкой поверхности зеркала, искажённой пятнами кафеля стен, смотрел глаз в глаз сереющий силуэт маленького мальчика, ребёнка с синими-синими глазами и подростковой депрессией. Хотелось вернуться лет на десять назад, чтобы не чувствовать той всепоглощающей безвыходности и тоски по чему-то, чего и не бывало никогда. Отстойный день, как и все остальные. Снова утро, снова та же ванная, тот же заёбанный Артём. Парень механически умывался, одевался и завтракал, пока мысли были где-то совершенно в другом месте. Очнулся он только тогда, когда машина отца подъезжала к школе. – Удачи тебе, – отец, тепло улыбаясь, потрепал сына по плечу. – И тебе, – выбегая из машины, растянул губы паренёк и делая вид, что всё хорошо. – Пока. На самом деле, отец почти никогда не возил Артёма, а добирался он сам. Но сегодня был особенный день. Для всех, кроме Кулика, ему было похуй. Даже волнения не было. Просто плевать, как его тут воспримут, два года как-нибудь продержится. Ну или перережет вены к чёртовой матери, так даже легче. Именно с такими мыслями синеглазый выискивал глазами шпалу-Егора; тот подошёл сзади и, тепло поздоровавшись, предложил познакомить его со своими друзьями. Парни проталкивались сквозь начальную школу, бубня, что в своё время такими наглыми не были, у какого-то четвероклассника даже играл «новый мерин» на колонке. Компашка расположилась на заднем дворе в укромном уголке, где видеть их никто не мог, и можно было спокойно творить, что вздумается. Артём стал с интересом разглядывать приближающихся с каждым его шагом парней. Кто-то сидел на побелённом выступе стены, кто-то расположился на притащенной сюда скамейке, а кто-то стоял спиной к забору напротив, который был весь исписан второсортными граффити. Кто-то курил. Егор громко поздоровался со всеми привычным: «салют пацаны». Потом он протолкнул Артёма вперёд. – Это Тёма, – на Кулика заинтересованно уставились пять пар глаз. — Итак, давай я тебя со всеми познакомлю. Это Даня, – указал он ладонью на длинноволосого парня. – Панк в душе и панк снаружи. Если тебе нужно выговориться, это к нему. Видишь, у него подвеска в форме могилы, это значит, что он будет хранить твою тайну до конца своих дней, – Даня на это закатил глаза и крепко пожал протянутую руку. Ракитин тем временем продолжил. – Наша подружка, но по кругу мы её не имеем, а жаль. Кристиночка. – Да иди в жопу, Егор. Я Уланс, – парень дружелюбно улыбнулся. – Если ты хочешь достать лучшую жижу в городе, тебе к Никите. Учти, ссориться с ним нельзя, потому что у него на хате всегда проходят самые убойные тусы, – Никита протянул ладонь. – Я на самом деле, самый адекватный из всех, не слушай шпалу. – Это Назар. По нему все девчонки текут, ну и не только девчонки, – парни хохотнули, а Назар стрельнул гневным взглядом на Егора, но тот продолжал, не обращая внимания. – Гришаня у нас бандит. Девчонки любят плохих парней. – Если надо кому-то ебальник набить, обращайся, – Гриша на бандоса был вообще не похож, просто милый, симпатичный парень спортивного телосложения. – Располагайся. Думаю, ты теперь один из нас, – Никита подвинулся на старой лавке, освободив местечко. – Расскажи что-нибудь о себе. Почему перешёл? Никита выглядел безобидно и располагал к беседе, поэтому Тёма начал посвящать его в дебри своей жизни, рассказал, как они познакомились с Егором и всякое такое. Парни громко загудели, приветствуя приближающийся девчачий силуэт. Это была Даша. – Всем привет! – она окинула взглядом всех присутствующих. – Артё-ём, рада тебя видеть, – Тарасова крепко обняла Уланса, от чего тот немного покраснел, а потом подошла к Тёме. – Тебе что-нибудь подсказать? – Не не не, мы сами ему всё покажем, – вступился Даня. – Без тебя справимся. Девушка только пожала плечами в ответ и уведомила ребят, что скоро уже начнётся линейка, не дай Бог им опоздать. Эти слова они встретили грустными вздохами, поднимаясь с насиженных мест и следуя за девушкой. В зале было душно и жарко. Сначала Кулик с интересом слушал слова своего нового директора, но потом перестал вникать в эту нудятину, наткнувшись на бледное лицо с острыми чертами. Длинные блондинистые прядки лезли в дьявольски зелёные глаза, и он, изысканным движением поправлял причёску. На пухлых губах искрилась надменная улыбка. Тёма не назовёт его самым красивым парнем, которого он видел, сравнивая его с тем же Гришей, но от этого даже на расстоянии целого актового зала веет самодовольством, уверенностью, и осознанием собственной идеальности, аж блевать тянет от таких. Кулик неожиданно понял, что Гриша, например, не думает о своей красоте каждые две секунды, а оставшееся время не тратит на раздумья, какую девчонку сегодня лишить девственности. «Даю голову на отсечение, он уже всю параллель перетрахал». Синеглазый повернулся на стоящего рядом Егора и тихо-тихо спросил: – Слушай, а где этот Глеб, с которым ты говорил не связываться? Ракитин презрительно посмотрел другу в глаза, но там увидел только интерес, детскую невинность и еле различимый огонёк. – Да вон стоит, напротив нас почти. От него самовлюблённостью за километр несёт. Видишь, там рядом всё Славка ошивается. И Макс. Его я уважаю, хороший парень, не понимаю только, почему он с Голубиным общается. Как понял Артём, Славкой являлся низенький, как и сам Кулик, парень с жутко привлекательной улыбкой и наивными глазами, а Максом – высокий брюнет в бандане с уставшим взглядом.***
Тёма столкнулся с Глебом на выходе из школы. Никита с Даней выискивали глазами куда-то пропавшего Гришу, Егор увлечённо рассказывал ему и Назару об DLC для какой-то игры, Вотяков залипал в телефон, а Кулик витал в облаках. Возможно, он влетел прямо в грудь Голубина поэтому, а может и потому, что ему этот финиш показался лучше всех остальных. Этого мы никогда не узнаем. – Долбоёб? – Не надо так про себя, – утешительно проговорил, подняв голову Тёма. Уж что синеглазый действительно умел, так отвечать всем этим сучкам в мужском лице. Даня громко свистнул, ожидая, как минимум словесной перепалки, а как максимум драки. Никита испуганно схватился за рукав панка ладонью. Голубин сначала ошарашенно похлопал ресницами, дивясь смелости новенького, а потом в зелёных омутах загорелись огни. Но сделать ничего он не успел, потому что испугавшийся продолжения этой басни Егор сразу схватил в охапку Кулика и, кивнув Назару, поднявшему глаза из-за того, что всё затихло, вихрем понёсся в сторону ворот школы, а потом прочь. Прочь из этого ада с дьяволёнком Глебом в главной роли.