Хуба буба и другие мелочи на фоне любви.

      В небе растекались полоски пыльных облаков на бескрайнем сером небе. Острый ветер шелестел жухлой соломой травы. Тут тишина могильных плит окутывала сизой дымкой холодного отчаяния, здесь смешалось всё. В прозрачных мыслях тягость раздумий, в пальцах зажатая сигарета, которую надо было стряхнуть ещё минуту назад, но Глеб только затягивается сильнее, давясь горькой крепостью и откидывает ладонь от лица. Унылый пейзаж уходит вдаль, очерчивая размазанными линиями силуэты крестов и надгробий.       Взгляд останавливается на одной, прямо перед собой, но это просто невыносимо, поэтому глаза бегают по слезающей краске с железных прутьев оградки, земле под ногами, покосившимся плитками выложенной дорожки.       Он только тихо шепчет: «‎мама»‎, и затихает без сил на то, чтобы подняться. Раздаётся тихий, совсем приглушённый расстоянием гул, но в голове как будто вата. Тёмная фигура проскальзывает и оказывается совсем рядом, явно замечая Глеба, но боясь спугнуть.       Шаги, шум зарослей, скрип калитки.       Через время он подсаживается рядом.       Тёма пристально глядит на могилу, ощущая какое-то мёртвое опустошение именно здесь. Поворачивает голову и без слов вытягивает из ослабевших пальцев сигарету. Голубин медленно следит, но ничего не говорит.       – Тяжело?       Слово зависает в гробовой тишине и растворяется медленно в дыме, который выпускает Шатохин. Они сидят молча ещё несколько минут, пока Тёма тушит кроссовком бычок.       – Не то слово, – на выдохе, как будто сам себе, отвечает блондин.       Тёма смотрит на эту боль в человеческом обличии и очень хочет, обнять, но не решается. Его поражает тусклость зелёных глаз, которой раньше он никогда не видел.       Может, не приглядывался?       Глеб запрокидывает голову, пронизывающий ветер треплет светлые волосы. Тёмыч кладёт ладонь ему на плечо. Аккуратно так, робко. Но Голубин опускает подбородок, теперь слёзы предательски текут по впалым щекам.       Глеб опускает лоб на чужое худое плечо и всхлипывает. Кулик прижимает хрупкого парня к себе, силясь хоть как-то успокоить, но слов почему-то не находится. В этот момент они становятся самыми близкими людьми на Земле. И Артёму хочется отдать себя, чтобы не слышать, как Глеб задыхается, и не чувствовать, как Глеб дрожит.       Казалось, здесь вся боль планеты. В этих ограждённых низким оловянным заборчиком пяти квадратных метрах.       Через время Глеб молча встал и направился к выходу с кладбища. Непонимающий, что ему делать, Артём побрёл за ним.       – Ты-то зачем пришёл сюда?       Тёму вопрос застал врасплох.       – Г-гуляю тут.       – На кладбище гуляешь?       – Да, это странно, но во мне много всего странного. Тут тихо и спокойно.       Голубин почти незаметно кивнул. Дальше они двигались каждый в своих мыслях. Блондин решил проводить Тёмыча до дома.       – У нас в субботу тусовка. В честь начала года учебного. У меня не было большого желания приглашать туда всяких мелких неудачников, но за молчание, так уж и быть, – тут он сделал задумчивую паузу. – Приходи.       Тёма поймал на секунду его равнодушный взгляд, пока Голубин не развернулся и быстрым шагом не удалился, растворяясь в тёмном переулке, оставляя в воздухе запах горького разочарования, мешавшегося с напущенным безразличием.

***

      Сам себе удивляясь, Роберт шёл домой и думал, как это у него получилось справится со всеми заданиями контрольной. Даня успокоил его, сказав, что Гриша плохо ладит в начале, но потом, если повезёт, ситуация стабилизируется и общение пойдёт спокойно. Короче, сделал черноволосый вывод, волноваться не стоило. Роб, по правде говоря, был немного другого мнения, но виду не подал и согласился с Даней.       Вечер обещал пройти спокойно. Роберт уже нашёл фильм на вечер и уселся за ноутбук с пачкой любимых чипсов. Это, наверное, было лучшим для него времяпрепровождением. Кучи друзей у него никогда не было, да он в этом особо и не нуждался. А из-за симпатичной наружности и приятной манеры общения найти, как девушку, так и корешей трудностей не вызывало. Поэтому жил он себе припеваючи вполне. Удручало только чувство собственной ненужности. Роберт постоянно пытался найти покой и умиротворение в этом быстроменяющемся мире.