Есть такая профессия...

      Несмотря на усталость после сумбурного и одновременно насыщенного дня, сон не шел. Я покрутилась в кровати, выкурила на подоконнике пару папирос, выпила теплого молока с медом — ни в какую. Больше всего тревожила опасность разоблачения. Вон Сметвик не только все обо мне понял, но даже прикрывает по каким-то своим, пока не ясным для меня, причинам. Шизофрения, время от времени взвывающая дурниной, конечно, замечательно, но если я в самое ближайшее время не разберусь со знаниями и умениями настоящей Поппи Помфри, страшно будет представить тот ком неприятностей и проблем, который свалится мне на голову. Остается только выбрать способ, каким можно добраться до памяти мадам Помфри.       Первым на ум пришел вызов духа. Спиритизм — это мило и прекрасно, но не медиум я совсем. И даже на сеансах ни разу не была. Говорили мне сокурсницы: «Учись, Бестужева, знания лишними не бывают, даже когда кажутся полной ерундой». Вот сейчас, наверное, эти умения могли бы пригодиться, ан нет. Тут же вспомнилась история, когда в 1916 году Анна и Валерия, племянница и дочь надворного советника Петра Павловича Александрова, увлеклись спиритизмом. В смутное время всегда возникают такие увлечения. Петр Павлович понаблюдал-понаблюдал за их потугами и сказал: « Я еще могу поверить, что вы можете вызвать дух Льва Толстого или Антона Чехова, но чтобы они с вами, дурами, по два часа разговаривали, я в это никогда не поверю!»       Изменение сознания. Обычно достигается с помощью воздействия извне при использовании различных галлюциногенов, в том числе наркотических препаратов или алкоголя. Нет, я не могу назвать себя трезвенницей, всяко бывало в жизни, но напиваться до зеленых чертей не приходилось. Сразу вспомнилась Трелони. Бррр. Не мой метод.       Что у нас там остается? Медитация? Ну, можно попробовать. Как это? Сесть в позу лотоса. Угу. Я — и поза лотоса. Да мне в жизни так ноги было не скрестить, а этому телу — и подавно, чай не девочка. Ладно. Принимаем удобную позу, прикрываем глаза, чтоб ничего не отвлекало, и пытаемся дать мыслям течь спокойно в сторону памяти Поппи Помфри.       Поппи… Забавное имя. В переводе на русский означает «мак» или «опий». Интересно, а она действительно могла одурманивать в соответствии с именем, или оно само по себе, а она отдельно? Стоп. Память. Кстати, память — это принадлежность души или тела? Если тела, то почему я помню все, что происходило со мной, Марией Петровной, урожденной Бестужевой, в удочерении Бесклубовой, а по мужу Никишиной? А если души, то откуда взялась шизофрения с ее воспоминаниями? «О сколько нам открытий чудных готовят…»       Сколько нейрофизиологов и психиатров съели бы не только свои накрахмаленные колпаки, но и халаты, если бы им удалось вот так же попасть в чужое тело, в чужую страну, да еще и в магическое общество. И еще вопрос: почему я умудряюсь находиться в трезвом уме и здравой памяти, какие защитные механизмы психики включились, что я воспринимаю весь творящийся здесь абсурд как само собой разумеющееся? Опять меня куда-то не туда заносит. Итак, память Поппи Помфри…       Через полтора часа, трех чашечек кофе и нескольких папирос я поняла, что борьба с потоком сознания мною проиграна. В процессе попыток я вспомнила ход предстоящей операции по удалению кисты МакГонагалл, а затем мое сознание по ассоциации переключилось на французскую народную песенку:       Жила-была пастушка,       Тра-ля, ля-ля, тра-ля-ля, ля-ля.       Жила-была пастушка,       Стада свои пасла, ля-ля,       Стада свои пасла.       Варила сыр овечий,       Тра-ля, ля-ля, тра-ля-ля, ля-ля.       Варила сыр овечий,       Для целого села, ля-ля,       Для целого села.       Пришла к пастушке кошка,       Тра-ля, ля-ля, тра-ля-ля, ля-ля.       Пришла к пастушке кошка,       Вертелась у стола, ля-ля,       Вертелась у стола.       «Уйди!», — кричит пастушка,       Тра-ля, ля-ля, тра-ля-ля, ля-ля.       «Уйди!» — кричит пастушка. —       А ну-ка, где метла? — ля-ля. —       А ну-ка, где метла?»       Метла нашлась не скоро,       Тра-ля, ля-ля, тра-ля-ля, ля-ля.       Метла нашлась не скоро,       А кошка не ждала, ля-ля,       А кошка не ждала.       Она всю миску с сыром,       Тра-ля, ля-ля, тра-ля-ля, ля-ля.       Она всю миску с сыром       Стащила со стола, ля-ля,       Стащила со стола.       В четвертом часу утра я окончательно поняла, что проиграла. Оставался последний способ, которым пользовались некоторые институтки перед экзаменом, и я, махнув рукой на бессмыслицу данного действа, налила в тазик воды, распахнула окошко и, выливая воду на землю крестом, произнесла: «Господи, люди не забывают тебя! И ты, Господи, не забываешь род человеческий! Так пусть бы и я, раба твоя Мария, ничего не забывала, из памяти своей не теряла: того, что есть, что было и что будет. Вода в землю сливается, а знания Поппи Помфри ко мне возвращаются. Будь память крепка на все времена. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь». В ответ под окном кто-то нецензурно выругался и, повизгивая, удалился. «Джарви», — подсказала шизофрения. На этой оптимистичной ноте я забралась в постель и задремала, а вот во время полусна-полуяви появились картинки и пояснения.       Родилась Поппи Помфри 17 июня 1928 года, мать — маггла, дочь полицейского и домохозяйки, умерла в родах, отец — маг, то ли погиб при невыясненных обстоятельствах, то ли покончил жизнь самоубийством. Родители отца ни разу не проявлялись, поэтому до года девочку воспитывали родители матери, дав ребенку свою фамилию, но после года почему-то отдали в приют Святого Георгия для детей полицейских офицеров в Йоркшире.       Маленькой Поппи повезло: она не попала под программу детей-эмигрантов в Канаду или Австралию, которая была приостановлена из-за Великой депрессии, накрывшей не только Америку, но и многие другие страны. Приют тоже был на хорошем счету: попечительский совет не особо экономил на детях погибших сотрудников полиции, а руководство находилось под неусыпным наблюдением той же полиции, поэтому воровало помаленьку и воспитанников не гнобило. Девочка была нелюдима, никому не доверяла, с детьми сходилась плохо, шалила мало, во время наказаний не плакала, порученные задания выполняла, училась прилично, обладая превосходной памятью и отменной наблюдательностью.       После первого магического выброса, когда она смогла в страхе перед наказанием очистить фартук от случайно вылившихся чернил, замкнулась еще больше, боясь привлечь к себе внимание других детей и наставников, особенно викария местной церкви. Вообще весь приютский период до Хогвартса сливался в серую полосу, где я не смогла заметить ни всплесков, ни падений, ни выделявшихся лиц.       Так… В 1939 году Поппи попала в Хогвартс. Учившаяся в закрытой школе по специальному приглашению, она поднимала статус приюта в глазах попечителей, считавших, что школа относится к секретной службе Ее Величества. Распределение. Факультет воронов. Шляпа не раздумывала ни секунды. Факультет одиночек еще больше развил в Поппи стремление к уединению: как у некоторых приютских детей, целые пласты эмоций и чувств у нее были атрофированы. Она, по устоявшейся привычке, не обращала внимания на других учеников, не пыталась найти себе друзей или хотя бы приятельниц, яростно вгрызаясь в науку.       Во время войны на лето, как и все магглорожденные, была вынуждена возвращаться в приют, но тут ей повезло: приют был своевременно эвакуирован, и бомбежки его не затронули, поэтому бомбардировок Поппи на своей шкуре не испытывала, голода особо тоже — позаботилась администрация приюта.       Уже после первого курса безродная полукровка поняла, что место под солнцем придется выдирать самой. Ее быстро просветили, что родственников-магов, подготовивших ей тепленькое местечко в лавке или имении, у нее не наблюдается, соответственно, остаются Министерство, аврорат и больница. В крайнем случае — замуж. Замуж ей не хотелось. Быть старшим помощником младшего клерка девочку тоже не прельщало. Она прекрасно понимала, что без протекции в Министерстве делать нечего. Бегать с аврорами по рейдам, подвергаясь всевозможным опасностям, — увольте. Оставалось прорваться всеми правдами и неправдами в Мунго. В конце концов, нет ни одного медика, более-менее справляющегося с работой, который умер бы от голода.       И все возможности, доступные юной Помфри, были брошены на достижение цели. Прекрасная природная память, склонность к языкам, усидчивость и терпение, а также отсутствие привязанностей способствовали резкому подъему в усвоении столь необходимых для поступления чар, гербологии, зельеварения, ухода за магическими существами, трансфигурации и защиты от темных искусств. Наверное, она могла бы выйти в лучшие ученики Хогвартса, но весьма безразличное отношение к прорицанию, нумерологии, рунам, астрономии и многим другим предметам и факультативам давало, в основном, удовлетворительные оценки. На шестом-седьмом курсе Поппи даже почти поселилась в Больничном крыле, помогая колдомедику, а заодно зарабатывая столь необходимую ей характеристику-рекомендацию.       Хогвартс она закончила в 1945 году. В год, когда закончилась Война. Для нее это было всего лишь «закончилась война», а для нас — Победа, к которой мы стремились, которую приближали каждым движением скальпеля, каждой деталью на заводе, каждым куском хлеба, каждым выстрелом. Я не увидела того счастливого момента, когда над самым логовом проклятого врага заплескалось наше знамя, когда пал Рейхстаг, и этих зверей заперли в клетки. Я не увидела, но видели те солдаты и офицеры, которых мы поднимали на ноги ежедневно и еженощно. Для этой девчонки, ничего в своей жизни не знавшей и не видевшей, это была лишь одна дата, окончание чего-то. Она не испытала ужаса бомбежки, страшного голода, изматывающей усталости. Она не оперировала при свечах и факелах, не держала скальпель силой воли в беснующемся вагоне. Взрыв вагона украл у меня Победу. Память Помфри украла у меня ее еще раз.       Ученицей в Мунго Поппи Помфри взяли, на удивление, без проблем: сыграла-таки свою роль характеристика от хогвартского колдомедика. Эта неблагодарная девчонка, несмотря на свою уникальную память, даже не удосужилась запомнить ее имя! Пара лет учебы серой мышкой — и новоявленный колдомедик приступил к своим обязанностям в отделении Травм от рукотворных предметов — взрыв котла, обратное срабатывание волшебной палочки, поломка метлы и прочее.       Безынициативная, незаметная, выполняющая инструкции «от сих до сих», ровно относящаяся к больным и коллегам, избегающая начальства, она числилась на неплохом счету, в основном, потому, что нареканий ее работа не вызывала. Поппи не стремилась учиться дальше — стать целителем и получить дополнительную головную боль в виде ответственности не входило в ее планы. В Советском Союзе таких называли приспособленцами. Тайное желание — найти теплое место, где бы ее никто не трогал, — осуществилось лишь в 1956 году, когда, побыв год замужем за магглорожденным, «потому что девушка обязательно должна выйти замуж», она осталась у разбитого корыта неудавшейся семейной жизни. И тут как раз ушел на покой директор Диппет и одновременно уволилась давшая ей путевку в жизнь колдомедик, которая порекомендовала ее кандидатуру уже знакомому мне Альбусу Дамблдору, новоявленному директору Хогвартса.       Покой ее уютного, столь старательного выстроенного мирка с тех пор почти ничего не тревожило: ну, игроки в квиддич, периодически поступающие с травмами, ну, ожоги и последствия взрывов котлов на зельеварении. Что еще? С результатами неверно наведенных чар или неудачной трансфигурации справлялись МакГонагалл и Флитвик, на гербологии бдила Спраут, на УЗМС — Кеттлберн. Ей оставались последствия колдовства в коридорах, мелких простуд и стычек между Гриффиндором и Слизерином, на которые она не обращала внимания. Да, были зелья, которые ей приходилось варить впрок в собственное свободное время, но с приходом на должность декана Слизерина Северуса Снейпа, самого молодого Мастера зельеварения, она с удовольствием переложила на него эту обязанность, которую наотрез отказывался выполнять Гораций Слагхорн.       Из основных событий память мадам Помфри сохранила несколько. Во-первых, обучение в Хогвартсе ребенка-оборотня Люпина, за которым ей приходилось присматривать в дни полнолуния и следить за его изоляцией в Визжащей хижине.       Во-вторых, война с Волдемортом. Тоже мне — война, которая прекращается в момент гибели главаря после столкновения с младенцем. Просто стычки между авроратом и преступниками, когда одна группировка фашиствующего толка терроризирует мирное население. Это время Поппи Помфри удачно, по ее мнению, пересидела в школе.       В-третьих, поездка со Сметвиком в Москву на фестиваль молодежи и студентов в августе 1985 года. Москва, как я поняла, ей не понравилась толпами народа, шумом, а я с восторгом старалась до мелочей разглядеть радостные лица людей, широкие и светлые улицы без следов бомбежки, небо без аэростатов заграждения или перекрестных лучей прожекторов ПВО. Жаль, что делегатов не возили на экскурсию в Ленинград…       С коллегами, как я поняла, отношения у Поппи Помфри сложились ровные, в дела образования и воспитания она не лезла, друзьями-приятелями не обзавелась. Жила себе тихо тридцать пять лет, разве что сама никого не убила и не покалечила, пока однажды ее не спихнуло с лестницы Дорогое мироздание. И тут — я. В сущности, нелюдимость Поппи дает мне большой плюс: никто ничего о ней не знал и не знает. Вот, например, все мои нововведения и причуды будут списаны на то, что мадам Помфри все эти годы самостоятельно готовилась к экзаменам на целителя, которые я сдала, сама толком не поняв, что сделала, а заодно изучала всевозможные маггловские способы диагностики и лечения, развивала знание иностранных языков, а не балду гоняла в теплом местечке.       Ну, что ж, почти как пел вслед за американцами Леонид Утесов:       «Мы летим, ковыляя во мгле,       Мы ползем на последнем крыле.       Бак пробит, хвост горит и машина летит       На честном слове и на одном крыле…»        С биографией тела я вроде более-менее разобралась, осталось понять, что же такое этот магический мир и с чем его едят. Попробовать поиграть с памятью Поппи Помфри в вопросы и ответы? А вдруг получится.       — Магия в этом мире?       — Если посмотреть внимательно, магия — не сила, не новое измерение, она — реализованное желание. Обычный человек посылает запрос Дорогому Мирозданию или Богу и ждёт ответа. Маг от рождения имеет способность реализовать свою Волю. И тут у нас интересная особенность выплывает: вот ровно что ты попросил, ты и получишь. Ни на шаг влево, ни на шаг вправо. Чётко по инструкции.       — Частный случай — эльфы?       — Эльфы — это именно оно. Воплощенное желание Помощника.       — А Зло и Добро?       — Созидательный импульс всегда сильнее, но он разновекторный. Ну, вот как свет. Рассеивается. А разрушительный в абсолютных величинах — слабее, но он узконаправленный. Как лазер. Если созидательный импульс собирается в точку, то он сильнее разрушительного.       — Всеобщее благо, о котором так любит говорить Дамблдор?       — По тому же принципу: неопределённый объект — слабее реализация. Кстати, и Всеобщее Неблаго туда же. Нельзя ни облагодетельствовать человечество в целом, ни оскотинить. Само справится.       — Давай с генетикой разберёмся.       — Ну, давай. Мы имеем: а) мага, владеющего магией, б) сквиба, магией не владеющего, но ее видящего и могущего пользоваться ее результатами, в) маггла, не имеющего магических способностей, г) магических существ (троллей и великанов, сюда же можно частично отнести оборотней), которые магией владеют слабо, но так же слабо поддаются воздействию чар, проклятий и зелий. Магические способности у нас доминанта, так как от мага и маггла рождаются волшебники. Но раз есть сквибы, то ген этот имеет активатор. Нет активатора — магию ты чувствуешь, видишь её проявления, недоступные магглам, но управлять не можешь. При близкородственных связях активатор переходит в блокатор волевого импульса, и мы получаем сквибов, детей которых впоследствии называют грязнокровками. Кстати, во втором поколении брак мага и маггла обязательно выдаст сквибом одного из четырех детей по Менделю, за что чистокровные так не любят магглов.       — Что у нас с силой мага?       — А с силой получается так: сила мага зависит только от Воли. Чем узконаправленней импульс Воли, чем чётче сформулирован запрос, тем качественнее его реализация. Волдеморт был страшен тем, что на пути его Воли не было никаких сдерживающих факторов: моральных, нравственных, эмоциональных. Единственное его слабое место — страх смерти. На этом он и проиграл.       Еще следует учитывать, что сила магии в чистокровных семьях должна быть выше. Даже не блещущие умом чистокровки — потенциально сильные маги. У них проблема с формированием Воли. Как только есть Воля, так у них всё прекрасно получается. И контроль у чистокровных ужасный. Создать Адское пламя могут, а удержать — нет. С пытками у них всё тоже хорошо. Отрицательный Импульс формируется проще. Но не ты им владеешь, а он тобой. Впрочем, как и в жизни.       — Полукровки?       — А вот, кстати, магия и Рацио. Маги — плохие математики и часто отвратительные логики. А полукровки — нет. Тут или физиология, или физиология и воспитание. По сути, дети чистокровных магов, воспитанные в магическом мире, не имеют представления об ограничении физическими законами. Бутерброд падает всегда так, как захочешь. У них опыт не рациональный. И контролировать желания в детстве их специально не учат. От них же ждут магических выбросов. А те идут на сильных эмоциях. Так что маги — психи. Почему их в Хогвартсе-то учат? Тут встречаются равновеликие «хочу». По сути, Хогвартс — это интернат для лечения асоциальных подростков. В семье их воспитать нереально.       Полукровки же имеют другой опыт. Как и магглорождённые. Для них Магия — это всегда конфликт. И потому воля сильнее. У таких детей сначала преодоление конфликта с опытом, а потом желание. Зато уж если захотели, так захотели. У Волдеморта другой опыт: все врут, он точно знает, что бывает по-другому, когда он захочет. Потому и хотелки такие, ничем не ограниченные. Ни семьёй, ни историей. Он самый сильный и безнаказанный.       — А… — хотелось еще многое вытащить из памяти Поппи Помфри: и об общественном строе, и о министерстве, и о медицине, но дрема перешла в крепкий сон, в котором продолжал петь Утесов:       «Ну, дела! Ночь была!       Их объекты разбомбили мы дотла.       Мы ушли, ковыляя во мгле,       Мы к родной подлетаем земле.       Вся команда цела, и машина пришла       На честном слове и на одном крыле».       Утром меня разбудил стук в дверь.