***
Вот он и наступил, этот день. Просто море народа, как мне показалось, увитая цветами арка, чиновник из Министерства, и я вся такая красивая. Сегодня на себя в зеркало посмотрела — залюбовалась, все-таки парикмахеры и гримеры сотворили настоящее чудо. Положено, чтобы невесту передал отец, но у меня-то его нет, поэтому меня ведет ужасно гордый этой ролью директор Гринграсс. А я только смущенно улыбаюсь, как девчонка. Музыка зазвучала… Господи… Как он только нашел эту музыку, как угадал только… Глаза сразу стали мокрыми. Спасибо тебе, родной, от всей души спасибо. Его твердое согласие и мое тихое «да». И наш поцелуй, как единение душ. На всю оставшуюся жизнь. Ничто нас больше не разлучит. Поздравления, цветы, застолье… Коллеги поздравляют, профессора… У меня просто не хватает слов, чтобы описать этот прекрасный, утомительный день. Будто бы и не было войны, а я на балу, как в далеком детстве. Торжествует музыка, летим в танце мы, чудо, просто чудо невозможное. А потом уже, когда все закончилось, с нами наши дети. Мы просто собрались все вместе, Гермиона и Невилл смущаются, но их крепко держат за руку — не убежишь. Гарри что-то шепчет на ухо Гермионе, отчего девочка стремительно краснеет. А я смотрю на всех моих, божечки ж вы мои, как же я мечтала о таком, чтобы большая семья, дети и никакой войны. Чтобы можно было смотреть в небо, не выискивая в нем неприметную точку «рамы» или «мессера», чтобы можно было просто сидеть всем вместе за столом и говорить обо всем. И вот сбылась моя мечта, а скоро появится еще и малыш, нас станет еще больше. Это же здорово, когда большая семья. Скольких унесла война, сколько семей разорила, сколько мы видели сгоревших деревень… Но полно вспоминать, сегодня у меня самый счастливый день — я вышла замуж. Рядом сидит мой муж и улыбается всем нам так тепло-тепло, что хочется смеяться и плакать от счастья. А потом дети остались внизу, а мы пошли в спальню. Хоть эта ночь у нас не первая, но она тем не менее волшебная. Я обнимаю своего мужа, чувствуя его руки… Правда, не только руки. Эта ночь только наша. И все исчезает в сладком безумии.***
Пролетели каникулы, наполненные счастьем и радостью, и вот пора возвращаться на работу, а детям — в школу. Зима прекрасна, жалко, на лыжи мне теперь нельзя, муж запрещает. Его бы воля, он меня в вату бы завернул и в сейф засунул. Но воля не его, и это хорошо. Должна быть и от меня польза. Вот сейчас разберу письма и посмотрим, что там в общежитиях творится. Так… Уизли, это та рыженькая, которая одержимая, в школу не вернется — необратимые повреждения магии и мозга. Ее мать попыталась устроить скандал, теперь этой семьей занимается аврорат, уже столько нарыли, по слухам… Часть детей переведена в другие школы. О, знакомые личности! Школа точно ничего не потеряет, нечего здесь разводить фашистскую идеологию. Отдел Тайн просит им отгрузить бочку зеленки, ну это к Северусу. Кстати, о Северусе — совершенно изменился. Если раньше он девочек пугал до непроизвольного мочеиспускания, то сейчас они в него влюбляются толпами. Тоже наказание, как ни посмотри. Хорошо, с этим закончили, дети на занятиях, можно проинспектировать туалеты, общежития и… впрочем, кухню не надо, эльфы отлично справляются сами, я им верю. — Барбара! Прогуляться не хочешь? — Очень хочу, а куда? — Общежития, туалеты… Как в прошлом году. — Сейчас, я только перчатки возьму! Начали с синеньких. Девичьи спальни чистенькие, гигиенические прокладки не валяются, белье на люстрах не развешено. Очень хорошо. У первокурсников… А, тут же Луна, понятно. Стерильная чистота. Так, а у мальчиков. Хм… Тоже чисто, не ожидала. Ну и хорошо, следующие у нас красненькие, потом туалеты, а потом и в подземелье спустимся. Итак, красненькие… Девочки — отлично, все прибрано, молодцы. Эффективные у меня методы все-таки. У мальчиков… Хм… Ладно, сойдет, носки в углу не стоят — и хорошо. Можно переходить к туалетам. Открываем первый же и — сюрприз. — Молодые люди, а почему бы вам не уединиться в кровати? — Ну… Мы… Это… — И не весна вроде, а вот — первые ласточки. — Так, завтра ко мне на осмотр. Буду вас учить контрацепции. Все поняли? — Да, мадам, — смущенные стоят. — Брысь отсюда. — Как ветром унесло. Туалеты — три кабинки и писсуары, чисто, не стерильно, но чисто. А что это за таблички? М-да… Все-таки аккуратнее надо с эльфами, у них чувства юмора нет, а я ведь пошутила. Над каждым писсуаром табличка: «Не льсти себе, подойди поближе». Интересно, у девочек тоже что-то такое? Не проверишь — не узнаешь, пошли в женский. Ну да, здесь писсуаров нет, зато есть таблички. Вот это точно не я, интересно, кто мог так пошутить? Надписи гласят: «Леди, пожалуйста, оставайтесь на местах до конца представления». Улыбнулась. Туалеты чистые, претензий нет, сквозь стену влетел белый светящийся орел и порекомендовал убегать, потому что «Помфри инспектирует». Понятно, кто-то всех предупреждает патронусами, и ничего, что я уже не Помфри, а очень даже Сметвик. Дальше туалеты можно не инспектировать. У меня еще два общежития осталось, пойдем туда. Барбара тихо хихикает от этого представления. Тоже мне, хихикалка. Вот я ее сразу же порадовала, что у нее экзамен на целителя скоро. Не скажу, что девочка обрадовалась, но приняла. Вот и хорошо, а то мне ж рожать, на кого я школу оставлю? Здесь не столь целитель нужен, сколь воспитатель, утешитель и просто добрый человек. Детям часто не к кому бежать и не с кем поделиться, почему бы и не с нами? Это наша работа, наше призвание — исцелять. Не только раны, но и души. Как сказал Владимир Михайлович Бехтерев: «Если больному после разговора с врачом не становится легче, то это не врач». Великий был человек и великий врач. Мы обязаны быть такими — лечить не только таблетками и зельями, но и самой своей душой. Мы выбрали это раз и навсегда.