Дело № "Личная жизнь"

Когда Аристов на полном ходу вылез из окна, чтобы подстрелить машину преступников — Лисицын не был против. Они на работе, таково их задание. Но когда после ответных выстрелов Рома громко вскричал «ай!» и залез обратно — майор Лисицын побелел на долю секунды. Его воображение очень живо нарисовало ему Аристова с простреленным плечом, с куском мяса, вместо плеча, с отстреленной кистью и ещё несколько исходов злосчастного «ай!». Но все оказалось проще — никаких ранений на теле Ромы не было, а значит, нужно продолжать погоню. Ещё несколько выстрелов и беготня по лесу дали свои плоды. Преступница была поймана, но при этом, по ошибке, она подстрелила собственного брата. Да не просто подстрелила, а три пули в него всадила. На пути в контору ей все же дали шанс в последний раз поговорить с умирающим. Тогда-то, с виду хрупкая девушка и рассказала обо всем, что произошло. Брат ее скончался, не доехав до больницы — мед брат предупреждал о таком исходе заранее. Уже перед воротами ФЭС случилось непредвиденное: выйдя из машины, Агеева выхватила пистолет у зазевавшегося милиционера и приставила к своему горлу. Майор Лисицын успел схватить ее за руки и отвести дуло в сторону, Аристов уже держал ее на прицеле, подумав, что девушка целится в Константина. — Одно движение, и я стреляю! — нервно проговорил Рома, словно это была скороговорка. — Одного движения достаточно, не бери грех на душу, — отвечала Агеева, — пусти, — обратилась она уже к Лисицыну, который все так же держал ее, — у меня может родиться ребенок, не хочу вешаться, дай застрелиться. Прошу тебя, пусти, ему не нужна мать-убийца, братоубийца. Лисицын внимательно смотрел в глаза этой волевой девушке. Он отпустил ее. Легко и просто. Уже через секунду его лицо обагрилось теплой кровью — Агеева сдержала слово. — Идиот, что ты сделал?! Зачем ты ее отпустил?! — Рома старался выглядеть спокойным, но на самом деле это было не так. Кровь разливалась по всему асфальту, растекаясь вокруг трупа теплой оболочкой. Лисицын не ответил. Лишь нервным движением руки попытался стереть со своего лица брызги и капли крови. Теперь им двоим отчитываться за произошедшее перед Рогозиной. Конечно же, выговор ждёт не только Костю, но и Рому, который не уследил за шустрой девушкой и позволил ей выхватить оружие у того придурка-новичка. Разнос не заставил себя долго ждать. Камеры видеонаблюдения зафиксировали все произошедшее, так что Ваня первый прискакал навстречу оперативникам с ошалелыми глазами, хотя он даже не слышал последних слов самоубийцы. Затем и Рогозина, выслушав рассказ оперов и посмотрев видео с камер, стала пускать молнии в провинившихся подчинённых. Нет, ну, это же надо было так непрофессионально себя повести! Позволить подозреваемой выхватить оружие! И, в конце концов, дать ей умереть! Это же ни в какие ворота не лезет! А между прочим, именно Галине Николаевне теперь отчитываться за этот случай перед министерством. Но все это было ожидаемой и заслуженной реакцией. У оперативников даже в мыслях не возникло желания возразить. Конечно же, Лисицыну досталось сильнее, чем Аристову. Самый большой прокол был на его совести, и этого не изменить. Однако в глазах напарника Рома не читал раскаяния. Нет, наоборот, в них читалась уверенность в совершенном. Только на обратном пути домой Аристов заговорил о произошедшем. Он мягко и не спеша вел машину по вечерней Москве, а Костя в задумчивости сидел рядом и смотрел в окно. Он словно хотел увидеть в привычной дороге нечто новое, что поможет только ему одному. — Кость, что с тобой сегодня? Не хочешь обсудить? Как и ожидалось, Лисицын вздохнул. И, частично, это было ответом. — Майор Лисицын Константин Львович, извольте отвечать равному по званию! — отчеканил Аристов, — почему ты отпустил ее? Зачем позволил умереть? — Разве она не об этом просила? — впервые за весь долгий день Костя посмотрел в глаза напарнику. — И с каких пор мы слушаем подозреваемых?! Ответа не последовало, Лисицын опять отвернулся! Вот наглость! Разозлившись, Аристов резко затормозил, развернул машину и припарковался около ближайшего кафе. Пулей он вылетел из машины, обошел ее и открыл дверь со стороны Лисицына. Не давая выйти, Рома грубо и бестактно встряхнул его, при этом приложив головой о сидение, словно пытаясь привести в чувство. — Да что с тобой такое?! Почему ты это сделал? Почему сейчас молчишь, словно немой? Тебя кто-то попросил это сделать?! — Константин перевел на него свой взгляд, в котором не было удивления. Казалось, поступок Аристова его даже ничуть не разозлил. — Никто меня ни о чем не просил, — спокойно ответил майор, — у меня просто не было выхода. — Был выход, был. Причем лёгкий. Ты мог скрутить эту бабу в бараний рог, но вместо этого отпустил ее руки. Почему? — Потому что она уже все решила. Она бы повесилась у нас в камере, и все равно умерла. — Да, но теперь Рогозиной отчитываться вместо тебя. — А так бы отчитывались вся контора. Ещё сказали бы, что мы замучили ее настолько, что она повесилась от безысходности. Так лучше? С одной стороны, Лисицын был прав, но Рома чувствовал, что это не все. Есть ещё что-то. — Нет, Костя, так не лучше, но и не хуже. Ты отпустил ее, позволил застрелиться. Но я не могу понять, почему?! — Было в ней что-то, Рома. Было что-то в ее взгляде. Спокойствие, что ли. Уверенность? А может, это была пустота. Ей ведь теперь незачем жить: она застрелила брата, отравила пятерых своих друзей, которые до этого еще убили ее жениха. У нее никого не осталось, а вдобавок ко всему, ее ожидал тюремный срок. — И ты решил, что смерть для нее — лучший выход? — Не я решил. Она сама. — Даже если так, ты не имел права ей в этом помогать. — Что сделано, то сделано. О, этот взгляд. Этот пустой взгляд Лисицына. Будто ему все-равно на эту женщину. Будто ему все-равно, что она умерла. В этом взгляде виднелись слова «меньше возиться с допросами». В безмолвии мужчины простояли несколько минут. Один думал, о чем спрашивать, другой — что отвечать. — Что за взгляд, майор? Ты пугаешь меня. — Прости, Ром. — За что? — За то, произошло. Я не думал, что она действительно выстрелит. Я был уверен…! — Лисицын неосознанно заломил руки, — Я отпустил ее и тут же… Он слабым движением провел по своему лицу, словно там ещё была теплая кровь Агеевой, от которой он желал избавиться. — Я думал, она просто попугать нас хочет. И вот, как все закончилось. Она мертва, дело закрыто. И это — моя вина. Рома продолжал смотреть на Костю, на лице которого наконец-то проявилось хоть что-то, кроме равнодушия. То, что терзало его, вылезло наружу. Теперь это был Костя. ЕГО Костя, а не бездушная машина. — Бесполезно думать о том, что уже свершилось. Агеева сама избрала свою судьбу, и ты это знаешь, — Аристов успокоился и присел перед Костей, закрываясь дверью машины. Лисицын кивнул. — Поехали домой, — прикоснувшись к лицу Константина, Аристов заставил его посмотреть себе в глаза, — у нас где-то в баре завалялась бутылка хорошего коньяка.