Дело № "Личная жизнь"

Когда Круглов стал запирать Шустова в лаборатории, трасолог даже не сразу это понял. Дел было много, с подозреваемыми бардак, а в лаборатории вообще творилось черти что. Иногда экспертам даже приходилось работать на смене втроем, а не вдвоем. Тихонов от сильного перегруза уже начинал огрызаться на всех оперов, которые заходили в его обитель с любым предметом в руках. Успел даже нагнать на Рогозину со словами: «В лаборатории положено носить халат! Правила для кого придуманы?!». Бессмертный… Благо, Галина Николаевна женщина умная, а Тихонов потом еще прибежит извиняться — это уж точно. Из-за такой нагрузки Игорь безвылазно сидел в лаборатории, не выезжая на полевую работу. Однако, когда работы поубавилось, коллеги выспались, а анализов и исследований стало в два раза меньше — капитан захотел кинуться в бой. Не в прямом смысле этого слова, конечно. Хотя на эту тему он был готов поспорить. Не ожидая подвоха, Шустов с утра пораньше направился в кабинет Круглова — Галины Николаевны сейчас нет, она в отъезде, так что за главного остался майор. В принципе, такой расклад устраивал капитана (может, получится выпросить хоть один выходной?). — Доброе утро, Николай Петрович, — с улыбкой воскликнул Игорь, как будто бы не с этим человеком он сегодня проснулся в одной постели. — Доброе, — усмехнулся Круглов, — что-то хотел? — Да, новое дело! — Игорешь, так нет ничего. Лисицын и Котов уехали на очередное отравление, Данилов и Гранин поехали проверять самоубийство, а Майский и Власова сейчас на химзаводе, где по словам местных находится подпольная лаборатория с наркотиками. Помог бы ты Холодову, а? Он, конечно, молодец, но я ему уже обещал, что ты присоединишься к работе — много вещ.доков с химзавода идет. — Ладно, Коль, как скажешь. Пойду помогу нашему другу сердечному. «Обидно, конечно, но не страшно — новые дела быстро приходят в ФЭС, а вот работников нехватает» — так подумал Шустов, натягивая халат. — Андрей, ну, что тут у тебя? — Доброе утро. Да вот покоя нет, работы много — Власова прислала пробы со всей посуды на заводе, и это надо проверять на предмет остатков наркотических веществ. — Не бойся, сделаем все. Давай половину мне.

***

На следующий день диалог майора и капитана почти повторился, но вместо слов о начинающихся расследованиях, была информация об их продолжении. С заводом все еще надо внимательно разбираться, отравление подтвердилось, а в самоубийстве участвовал хлороформ. Игорь и сам понимал, что сначала надо закончить с этим списком, а уж потом переключаться на основную работу. Но… Прошло еще три дня, все дела были закрыты. И вот, Николай говорит, что Шустов поедет в Подмосковье. Игорь обрадовался, но ненадолго. Оказывается, он едет туда как помощник Селиванова (из-за недостатка оборудования патологоанатому может потребоваться ассистент — так сказал майор), а дело будут вести Березин и Субботин. Но это же так нечестно! На это Николай Петрович сказал, что так получилось: нужен кто-то, кто хотя бы простейшие анализы сможет сделать. А так как Тихонов поехать не может (грядет очередная проверка и глава компьютерного отдела должен быть на месте), а Холодов вообще не выездной — нужно ехать ему. Ладно, понятно… Приключений в деревушке было много, и все же бегать по лесу за разными травами для экспертизы — не совсем то, чего жаждал Шустов. Ему хотелось в Москву, поймать очередного гада: с погонями, перестрелками, адреналином. Игорь отнюдь не был экстремалом, но все же без азарта погони и играми с самой Жизнью он уже не мог. Прошло пять дней, прежде чем вся команда вернулась в Москву. И тогда Шустов твердо решил — он идет на дело! Но Круглов снова попросил его мочь лабораторным крысам! (Да простят Игоря ребята, но он уже устал!). Вот тогда капитан и подумал, что все это не с проста и надо бы расколоть одного самодовольного майора на предмет темных мыслишек. — Я только что был в лаборатории, — мрачным тоном произнес Игорь, — Тихонов и Холодов в один голос кричат, что помощь им не нужна. Так что Николай Петрович — жду новое дело. — Как это помощь не нужна? Они же сами… — А вот и нет, ничего им не надо. — Игорь, но я же сам спрашивал у них. — А ребята изменили показания. Как тихо иногда бывало в ФЭС… Особенно если между временным руководителем и его любовником намечался скандал… Но Игорь не такой. Он не собирался ругаться или выяснять отношения. Он уже не в том возрасте, чтобы кричать, размахивать руками и демонстративно хлопать дверью. Он как раз дошел до стадии, когда партнёра знаешь наизусть, а свою фразу «я тебя сейчас убью» можешь передать одним лишь взглядом. Капитан прислонился к двери, вздохнул и поднял на Николая вымученный взгляд. — Я знаю, о чем ты думаешь, — прямо заявил он. — И о чем же? — полушепотом, сам не зная почему, спросил майор. — «В любой момент может случиться что-то непоправимое. А если пуля? А если яд? А если нож? Что, если авария? А если взрыв? А вдруг возьмут в заложники?». Мне продолжать? — Ты всегда чувствуешь, что у меня на душе, — с примесью печали и радости, ответил Круглов. — А тут и чувствовать нечего, — Шустов подошел ближе и сел на стол, — тут видно все. — В каком смысле? — Да в самом прямом. Лисицын недавно попал в ловушку и чуть не подорвался на мине. Аристов сейчас в больнице с переломом ноги и сотрясением мозга. Амелина недавно поехала на задание — ее похитили и пытали, сейчас она тоже в больнице на реабилитации. А месяц назад Гранин на твоих глазах отравился какой-то дрянью, я уже даже не помню чем именно. — Синильной кислотой. — Да, точно. — И ты думаешь, что поэтому я не пускаю тебя на задания? Игорь кивнул. — Правильно думаешь. Оба стали обдумывать дальнейшие слова. Важно было не обидеть, но донести свою точку зрения до партнера. А для этого нужно думать головой, а не пятой точкой. — Игорь, ты же знаешь, что я желаю тебе только добра. — Я понимаю, Коля. Но я не маленький ребенок — за себя постоять могу. — Я верю тебе. Верю в тебя. Но и ты меня пойми: не могу я тебя туда отпускать, не могу тебя потерять. — Но чрезмерной опекой ты тоже ничего не изменишь. В лаборатории можно случайно порезаться зараженным СПИДом шприцем, пролить на себя яд, устроить взрыв и так далее по списку. — Но вероятность этого намного меньше! — Да, согласен. Но от судьбы не убежать — если тебе суждено умереть в определенный день, то ты умрёшь даже поскользнувшись на банановой кожуре. — При всем при этом, если вести себя аккуратно, то может и не умрёшь. Береженого Бог бережет. — Но это моя работа, Коль. Как и твоя. Каждый день ходить по лезвию бритвы во благо других. — Я знаю. Знаю. Но все равно не могу с этим смириться. Николай подошёл вплотную к сидящему Шустову, прижался к нему, крепко обняв за талию. — Знаешь, может я и переборщил, но я об этом не жалею. Оставляя тебя в ФЭС я знаю, что ты в безопасности. — А мне что прикажешь делать? Тоже запретить тебе работать? Я ведь волнуюсь не меньше твоего. Круглов молчал. Он не подумал о таком, помышляя, что он — бывалый опер и так просто его не убить. Но теперь, когда Игорь заговорил об этом… — Давай так: сейчас поедем домой, возьмём вина или чего-то покрепче и продолжим наш разговор. Будем говорить. Много говорить. Мы давно так не делали. — Ты же знаешь, как сильно я люблю тебя? — Конечно, — Игорь быстро отпихнул от себя разошедшиеся конечности майора, мягко намекая, что все «это» будет дома, но никак не ночью в стенах ФЭС. А дальше — будь что будет. Жить как-то надо, а значит они что-нибудь придумают. Обязательно.