Твой любимый киллер

POV Ника Он пришел около семи вечера и был очень рад видеть меня в своей квартире. А вот присутствию Насти он удивился. Сев с ней за стол, он первым начал разговор, пока я готовила ему чай. — Я позвоню, как только станет что-то известно, я же тебе говорил. — Ну неужели ты вообще ничего не нашел? — жалобно спросила она. — Ты же хороший детектив. — Но я же не Шерлок Холмс, — раздраженно ответил Костя. — Ты ничего не вспомнила? — Ну я же не жила с ней вместе, — со вздохом сообщила Настя. — Вам лучше у любовника ее спросить. — Какого любовника? Почему ты раньше про него ничего не говорила? Я поставила чай перед Костей, а сама оперлась бедром о столешницу и решила послушать этот разговор. — Я… я не знаю. Если честно, я думала, вы и сами его допросите, он же с ней жил. — Но при обыске я не нашел мужских вещей. Она пожала плечами. — Ну я видела, как он привозил ее, когда мы с ней обедали вместе в ресторане, за несколько дней до… — Настя не смогла договорить и просто отвернулась. — Ты знаешь, как его зовут? — Только имя. Фамилии не знаю. Она сообщила ему имя, которое услышала и я, после чего попрощалась с нами и ушла. — Извини, я что-то загостилась у тебя. Утром никак не могла встать, а потом она пришла. — Я подошла к нему. — Да ладно. — Костя взял меня за талию и усадил к себе на колени. — Если честно, я боялся возвращаться домой, потому что думал, что тебя здесь уже не будет. — Слушай… а что случилось с ее матерью? — ненавязчиво поинтересовалась я. — Не хочу об этом. — Он отлебнул еще чаю. — И так весь день себе голову ломал по поводу этого дела. Почему-то в этот день со мной никто не хотел делиться информацией, но я старалась не настаивать. Мало ли сколько женщин погибает каждый день. Почему меня вообще должно было это волновать? — Ладно, мне пора домой. — Я попыталась подняться с его колен, но он не позволил мне этого сделать и, уткнувшись в мое плечо, прошептал: — Может, останешься? Если честно, эта мысль пугала меня. Я не хотела показаться ему фригидной, но и позволять ему сделать то, что он так хотел, мне тоже не очень-то и хотелось. Я хорошо помнила, зачем мне нужен был этот человек. И Руслана не забывала напоминать мне об этом буквально каждый раз, когда я шла к нему на свидания. Костя тем временем уже покрывал поцелуями каждый сантиметр моей шеи, а меня будто парализовало. Я не хотела отвечать на поцелуи и делать вообще хоть что-то. Мне нужно было обдумать все это, но и понимала, что хожу по замкнутому кругу из мыслей, который ни к чему не приводит. Я чувствовала его руку под своей водолазкой, и она все приближалась и приближалась к застежке лифчика. Сердце грохотом отдавалось в ушах, а дыхание стало поверхностным и прерывистым. Это было не возбуждение, а банальный страх. Причем я боялась как прошлого, так и будущего. Боялась гребаного непонятно чего. — Пожалуйста, перестань. — Я аккуратно убрала его руку из-под своей одежды и посмотрела ему в глаза. Костя нахмурился и вопросительно посмотрел на меня. Я молчала, потому что просто не знала, как это объяснить. — Не хочешь ли ты сказать, что я у тебя первый? — мягко спросил он. — Эм… нет. — Тогда в чем дело? — Я уже слышала какие-то напористые нотки в голосе, свойственные людям его профессии. Мне на секунду даже показалось, что я у него на допросе. — Что с тобой происходит? — спросил он. — То ты звонишь мне, полная веселья, и зовешь в кино, то я нахожу тебя в полуобморочном состоянии у себя под дверью… Какие у тебя проблемы? — Он пытался поймать мой взгляд, но мне не хотелось смотреть ему в глаза, поэтому я отвернулась к окну. — Что-то не так на работе? На “работе” все не так. Я все-таки поднялась на ноги с его колен и направилась в прихожую. Он, естественно, последовал за мной, ибо не хотел вновь утопать в этой бездне непонимания. — Послушай, может ты не знала, но, когда у людей отношения, они доверяют друг другу. И рассказывают, в чем дело. И может, даже решают эти проблемы вместе. — Костя начинал выходить из себя. Я натянула на правую ногу ботинок и принялась зашнуровывать его. — А у нас отношения? — спросила я, подняв на него взгляд. — Ну мне казалось, что да. Ты считаешь иначе? Все, что я смогла, – это коротко пожать плечами. Я знала, что это выглядит некрасиво, но была настолько упрямой, что не могла реагировать по-другому. — Ты в курсе, что с тобой очень сложно? — спросил он, пытаясь сдержаться изо всех сил, чтобы не начать кричать на меня. — В курсе. — Я зашнуровала второй ботинок и распахнула входную дверь. — Мы знакомы около двух месяцев, а я до сих пор не могу понять, что ты такое, — заявил он, и его голос эхом разнесся по подъезду. — Подумай над этим, пожалуйста. И дверь за мной закрылась. Тихо и без всяких хлопков. И все-таки, адекватности этому человеку было не занимать. В отличие от меня. Что же я такое? Выйдя на улицу, я вдохнула морозный воздух и на какое-то время остановилась. Последние несколько лет я только и делала, что задавалась этим вопросом. Когда мне было девятнадцать и отца уже не стало, я стала приобщаться к жизни в обществе его знакомых и друзей. Помогал мне в этом тот самый Виктор. Мы часто сидели в его доме, в том самом, где последние свои часы доживал Иннокентий, телохранитель Волкова. Как водится, люди такой профессии, как Виктор, много пьют. И он пил. Мне наливал он редко, объясняя это тем, что обо мне “нужно заботиться по-отечески”, а отцы не хотят, чтобы их дочери пили. У него была странная забота. Но я этого не понимала, потому что мне казалось, что так и должно быть. Я думала, что если отец доверял ему, то и я должна. Во всем. Мое доверие к нему и по сей день оставалось велико, но только в плане каких-то “рабочих” вопросов. В тот период мне не нужно было пить, чтобы быть не в себе. Такое чувство, что мне вообще было все равно на то, что со мной происходило. Я перестала замечать многие вещи. А Виктор пользовался этим. Он стал проводить со мной все больше времени, даже когда я хотела остаться наедине с собой и специально уезжала в свою квартиру. Проходило несколько часов, и он появлялся там. Поначалу я не обращала на это внимание, думала, что он просто переживает за меня. Потом он начал делать мне подарки: дорогие украшения, оружие. Цветов он не дарил из своих каких-то странных соображений. Говорил, что цветы у меня будут только на могиле. Как поняла, это было его личной плохой приметой. Если честно, мне от этих подарков было ни горячо ни холодно, но он считал, что делает мне приятно. Я не успела и глазом моргнуть, как он начал невзначай трогать меня за разные части тела. Он, конечно, и раньше это делал, но не столь навязчиво: мог схватить меня за руку в целях поддержки или похлопать по плечу. Но потом характер этих прикосновений изменился: они стали какими-то более интимными. И я просто закрывала на это глаза. Однажды мы отмечали удачно исполненное кем-то из наших дело. И на этом своего рода корпоративе было много алкоголя. Все проходило в доме у Виктора, и, естественно, он и сам там был. Я старалась не пить, но наш главный то и дело поднимал тосты и подстрекал тех, кто старался пропускать их. Я была как раз из таких, и его внимание не обошло меня стороной, поэтому рюмки три водки я все-таки выпила. Мне было не весело. Ко мне весь вечер подходили с рассказами о том, каким человеком был мой отец. И алкоголь во мне только усугублял это тоскливое состояние. Вдруг откуда-то появился Виктор, который был уже изрядно пьян, но все еще ровно стоял на ногах, и предложил показать мне какую-то вещь, оставленную моим отцом, которой он, видите ли, очень дорожил. Я по своей наивности поверила и пошла за ним. Все случилось в библиотеке. В какой-то момент он просто подошел ко мне сзади и вцепился, будто борзая собака, наконец загнавшая кролика. Я и опомниться не успела, как его руки оказались под моим платьем. При поптыках убрать их я сталкивалась со значительным сопротивлением с его стороны в виде грубых хватаний меня за запястья и бедра и фразы: “Давай”. У меня даже остались синяки. В тот вечер я поняла, что человек это такое же животное. Просто чуточку умнее. Мы не можем называть себя высшими существами, если некоторые представители нашего вида способны на такое. Почувствовала ли я что-нибудь? Ничего, кроме боли и небольшого стыда. Очень странно заниматься сексом с человеком, которого знаешь с детства и который в два раза старше тебя. Это был мой первый раз, о котором я не жалела, но который также не являлся одним из приятных воспоминаний в моей жизни. Это было скорее плохое воспоминание, которое часто потом преследовало меня отвратительными флешбеками. После этого мне не очень хотелось пересекаться с Виктором. Зачастую я даже не открывала дверь, когда он приезжал. Я не понимала, зачем он приходил и чего хотел от меня, если уже получил свое. Если бы отец узнал об этом, скорее всего, он бы убил Виктора. Какое-то время мне и самой хотелось это сделать, но я переборола себя и даже смогла продолжить общаться с ним. Однако иногда у меня все-таки проскакивало желание воткнуть ему нож в спину ровно так же, как и он воткнул его моему отцу, воспользовавшись моим состоянием. Я ничего к нему не чувствовала. Кроме презрения. Я ни к кому ничего не чувствовала. И не раз говорила ему об этом. Именно поэтому мне тяжело было привыкнуть к прикосновениям вообще кого-либо, а тем более лечь с кем-то в одну постель. Именно поэтому я отказала Косте, но не смогла ему ничего объяснить. Как объяснишь такое? Мне казалось, что он бы не понял. Он бы подумал, что я чокнутая дурочка, которая сначала не смогла сказать “нет”, а потом начала обвинять ни в чем не повинного мужчину, чтобы хоть как-то оправдать себя. Вернувшись домой, я сделала себе кофе и уселась на диване в гостиной. Руслана сначала не обратила на меня внимание, но потом все чаще стала искоса поглядывать. — Че случилось? — вдруг спросила она. Я не ожидала этого вопроса, тем более от неё. — С чего ты взяла, что что-то случилось? — Ты уже минут десять залипаешь в одну точку. Я, конечно, знаю, что ты ненормальная, но вроде не аутистка. Закатив глаза, я сделала глоток из своей кружки. — Я не знаю, что с ним делать. Я заметила, как уголок её губ резко дернулся, после чего лицо моментально стало серьёзным. Она приподняла бровь. — О, нет. Я знаю этот взгляд, — заявила я, поставив кружку на журнальный столик и замолчав на пару минут. — Ты тоже думаешь, что мне придётся убить его… потом? Она вздохнула. — Ну я думала, ты не исключала такой возможности, когда начинала все это. Ты и он… — Руся засмотрелась куда-то в окно. — На что ты рассчитывала? На счастливую семью с кучей детей? Чему ты научишь своих детей, даже если попытаешься измениться? Как правильно бить ножом в сердце? Или как собирать снайперскую винтовку? А может, как наиболее быстро задушить человека проводом от утюга? — Хватит. Наступила тишина, которую прервала она: — Ты же не любишь его? — Руслана будто пыталась отыскать правду в моих глазах. — Ты ведь никого не любишь. Я тяжело вздохнула. И этот вздох не означал ровным счётом ничего. — Такие, как ты, не умеют любить. Извини, конечно, если это звучит обидно, но ты и сама это понимаешь. — Руслана поджала губы, после чего продолжила: — Я видела, во что ты превращаешь людей. И ты никогда не изменишься. Руслана могла казаться жестокой, но она никогда не боялась говорить мне правду. За это я её и уважала. Я поднялась на ноги с тяжелым вздохом осознания. — Ты права. Вернувшись в свою серую комнату, я улеглась в постель и вновь уставилась в окно. Время будто шло по кругу, и все раз за разом заканчивалось этой комнатой и моими нескончаемыми размышлениями о смысле своего бытия, которые, если честно, мне уже осточертели.