Твой любимый киллер

POV Ника — Никогда не думала, что человек может умереть от самовнушения, — пробормотала Лиза. Она уже около получаса, ссутулившись, сидела на диване, и ее глаза никак не могли вернуться в нормальное положение. Они были настолько округлившимися все это время, что пугали меня. — Раньше много чего лечили кровопусканием. Что это, если не самовнушение? — задумчиво произнесла я. — Это называется Делом Копенгагенских врачей. — И что это? — нахмурившись, спросила Руслана. — Когда-то давно то ли я прочитала об этом, то ли кто-то мне рассказал эту историю, и я благополучно ее забыла. И вот недавно вспомнила… — Тяжело вздохнув, я перебирала в руке нож, с которого уже были стерты все следы. — Какой-то врач решил провести эксперимент над заключенным, приговоренным к смертной казни. Он привязал преступника к стулу, завязал глаза и сделал то же самое, что сделали мы с Лизой. Вода стекала в металлические ведра, и преступник благополучно думал, что жизнь покидает его. И действительно, так и случилось… — Я перевела взгляд на Руслану, которая с недоумением пялилась куда-то в одну точку. — Раньше я думала, что это какая-то сказка… А оказалось, человек может обмануть свой мозг настолько, что самостоятельно доведет себя до смерти. — Вообще странно, что врач так на это повелся. Я думала, они более спокойные, — нахмурившись, бросила Руслана. — Я тоже об этом думала. И мне кажется, отношение к медицине он имеет ровно такое же, как я к балету. Мне уже не было смысла над этим рассуждать. Все равно Зверев был уже мертв, и кем он там являлся на самом деле для меня никакого значения не имело. Теперь для меня оставался лишь один важный человек. Человек, который, видимо, собирал дань со всех высокопоставленных чинуш города. Мэр. Наверное, целые сутки после убийства Зверева я была в какой-то прострации. Я просто анализировала происходящее, периодически смещаясь на мысли о том, что власть в этом администрации больше не принадлежит. Мне доставляло это неописуемое удовольствие. На тот момент мне казалось превосходным это чувство… контролировать смерть. Это практически быть Богом. POV Костя — Да ты хоть понимаешь, что ты наделал, ублюдок?! — Ульянов не стеснялся в выражениях. — Как я должен отвечать теперь за все это?! Тебе по-хорошему уголовка светит за такое!!! Я молчал. Я не собирался оправдываться, ведь действительно был виноват. Тяжело было осознавать, что из-за меня кто-то погиб. Да, большая часть вины все-таки лежала на сыне человека, который не мог заткнуться уже минут двадцать и от которого у меня уже начинала болеть голова. Но это ничего не меняло, ведь это я доверил малолетнему придурку, только что окончившему академию, такое важное дело. — Повезло тебе, что я твой начальник, а не кто-то другой! — гаркнул он и уселся обратно на свое кожаное кресло. — Ты отстранен! И не смей больше даже лезть в это дело! — Какое-то время он еще сидел молча, отчего напряжение во мне возросло еще как минимум раз в десять. — Пошел вон. И чтоб больше я тебя не видел. Я встал и зачем-то оглядел его кабинет, будто в последний раз. Мне нечего было ему сказать. Если бы я еще и начал валить вину на его сына, мне бы досталось еще больше. К тому же, проблема скорее даже была не в нем, а в организации операции. Если бы я подошел к этому более серьезно и хотя бы оставил еще одного человека в доме, такого бы не произошло. Вернувшись домой, я первым делом набрал Кате. На тот момент она нужна была мне более, чем кто-либо другой. Но она не подняла трубку… На кухне я нашел начатую бутылку коньяка и не придумал ничего лучше, чем воспользоваться этим. Что мне оставалось? Из-за этой твари я потерял работу, свою вторую по приоритету ценность в жизни. И что теперь? Ульянов никогда мне этого не простит. К тому же, нельзя было исключать того, что мне светил немаленький срок, а в тюрьму как-то не очень хотелось. С каждой секундой осознания произошедшего, я ненавидел эту мразь все больше и больше. В какой-то момент я понял, что мне хочется задушить его собственными руками. Но ведь никто не заслуживает смерти. Разве что только он… Я быстро опьянел, потому что за последние сутки практически ничего не ел. И совершенно разные мысли приходили мне под влиянием алкоголя. Однако я не мог понять… почему она не брала трубку. POV Ника — Что ты стоишь? У тебя телефон уже два часа трезвонит, — сказала Руся, влетев в мою комнату и схватив смартфон. — Вон, этот твой по тебе соскучился. — Она протянула мне телефон. Взглянув на дисплей, я удостоверилась в том, что это Костя. — Алло? — Ты почему не брала трубку? У тебя что-то случилось? — взволнованно спросил он. — Н-нет, все в порядке. Я просто работала. — Хорошо. — Его голос был каким-то странным. — Ты не могла бы приехать? Мне так плохо… Мне очень нужно, чтобы ты была рядом сейчас. Я задумалась на какое-то время, пытаясь осознать его просьбу. Мне трудно было на чем-то сконцентрироваться в этот день. В голове была какая-то каша. — Да... Я… Я скоро буду. — Мой собственный голос звучал как-то потерянно. Уже через сорок минут я сидела на его диване, а он, положив голову мне на колени, рассказывал обо всем том, что произошло. Я старалась слушать его внимательно, но получалось у меня с трудом. Мысли в моей голове сильно мешали нормально воспринимать информацию. Но, к счастью, он этого не замечал, ибо был уже изрядно пьян. — И что ты планируешь делать дальше? — спросила я, взглянув в его глаза с тем выражением сочувствия, которое только могла состроить на своем лице. — Я не хочу останавливаться, — заявил он, протянув руку к моим волосам. — Я продолжу один и поймаю его. Может, это прозвучит чересчур самовлюбленно, но они сами этого точно не сделают. — Костя тяжело вздохнул. — У них просто ума не хватит. Мне не понравился его ответ, однако другого я и не ожидала. На этот раз я не стала его переубеждать, потому что это привело бы к очередной ссоре, а ссориться с ним мне почему-то не хотелось. — Ты представить себе не можешь, — начал вдруг он. — Как я ненавижу это животное. Я опустила взгляд на него: он меня не видел. Он смотрел куда-то в потолок своими голубыми глазами, полными презрения и ярости по отношению к Протектору. По отношению ко мне. Рано или поздно ведь до него дойдет… Рано или поздно он доберется до меня. Если его не убьют раньше. — Я искренне не понимаю тех идиотов, которые правда думают, что он вершитель справедливости. — Костя тяжело вздохнул, но продолжил смотреть в одну точку. — Это насколько же тупыми надо быть… Меня бесили его слова, но все, что я могла, – это просто стиснуть зубы и ждать, пока моя злоба сойдет на нет. Он называл тупыми тех, кто хотел последовать за Протектором, но умными для него при этом оставались все те, кто радовался жизни в бедности в угоду чинушам, которые обдирали их до нитки. Для меня это было более чем нелогично. Хотя я давно смирилась с тем, что никогда не пойму его логику. Если говорить, что на смерть есть много разных точек зрения, то смерть – это справедливость? Мой ответ был бы положительным. В жизни есть многое, что можно повернуть вспять. Будь то вещь или отношения с человеком. Смерть же необратима. Если, конечно, убийство доведено до конца. Жизнь человека, если же она уже утрачена, – единственное, чего нельзя вернуть. Это самое жестокое наказание, потому что жизнь – это единственное, что у нас действительно есть. Когда мы рождаемся, нам принадлежит только она. И ничего больше. И только от нас зависит, как ею распоряжаться.

***

Вернулась домой я на следующий день, и сразу же Руслана сообщила мне неожиданную новость. Оказалось, что у Лизы умерла бабушка. Если честно, я была слегка обескуражена, потому что не понимала, как это могло случиться столь внезапно. И почему самой Лизы не оказалось рядом, если она прекрасно знала, насколько все серьезно. Я думала, что, если она осталась с нами, то была абсолютно уверена, что такого точно не произойдет. Мы решили все вместе поехать на похороны. Точнее я решила, а Руслана просто не хотела оставаться в квартире одна, поэтому поехала с нами. Дорога заняла не так уж много времени, да к похоронам было уже практически все готово: соседи позаботились, так что тратить на эти хлопоты время не пришлось. Наше утро в деревне началось с отпевания, которое проходило в старой деревенской церкви. Мне пришлось войти туда, хотя особого желания на это не было. Я не была в храмах с похорон отца. Меня почему-то отталкивало все это: иконы, алтари, свечи… Это ассоциировалось у меня с детством. Это вызывало странные мысли. Я стояла и не понимала, почему смерть так разрушает живых. Лиза обливалась слезами, но никто не слышал ее всхлипов за пением “Вечной памяти”. Там было много пожилых людей, воспринимающих смерть уже как должное. Однако их это тоже не останавливало. Практически все плакали. Жалел ли бы так кто-нибудь обо мне? Наверное, нет. Жалела бы я так о ком-то? Наверное, тоже нет. Самый дорогой мне человек, мой отец, был уже мертв. И свое горе я уже пережила, так что вполне могла считать, что ни один человек на этом свете больше не стоил моей скорби. Но подняв глаза в какой-то момент… над алтарем... я увидела Твой образ... икону с Твоим изображением, Господи. И по спине у меня пробежали мурашки. Ты смотришь на меня осуждающе… Почему? Ведь я выполняю Твою работу. Делаю этот мир справедливым. Ах, да-а, Ты у же у нас милостивый, всепрощающий… Ведь всех надо прощать, да? Ударили по одной щеке – подставь другую. Так у Тебя положено? Ты ведь сам сделал меня такой… Наверное, стоило начать с того, верю ли я в Бога... Да, я верю. И всегда верила. Правда в какой-то момент поняла, что Он слишком жесток ко мне. Слишком несправедлив. В какой-то момент мне даже показалось, что Он оставил меня. Совсем никак не помогал, а просто продолжал наблюдать как бы со стороны. Кое-что я не рассказывала о своем детстве. Я любила своего отца. Любила своеобразной странной дочерней любовью, похожей на Стокгольмский синдром. Он далеко не был таким идеальным, как я всегда говорила про него. Зачастую он напивался и бил меня. Естественно, пока бабушки не было дома. Потом замаливал свои грехи различного рода подарками и сладостями. Это было в самом раннем детстве, а потом почему-то все прекратилось. В моем сознании это осталось, словно сон. И я никогда не припоминала ему этого, сама порой сомневаясь в том, что такое могло произойти наяву. Но порой… я вскакивала ночью в холодном поту от преследовавших меня кошмаров. От того, что я беспомощно валяюсь у него под ногами, пока он продолжает причинять мне боль. Потом я перестала запоминать эти сны. Они будто поросли своего рода мхом сознания, которое не давало им проникнуть в мой мозг. Но даже если я и не помнила, я всегда знала, что мне снилось. К своим двадцати четырем годам я забыла практически все. Воспоминания стали словно ороговевшая кожа на пятках: прикосновения к ним не чувствовались. Но несмотря на это, где-то в глубине подсознания что-то сохранилось. Это сидело не в голове, это было где-то в груди… там, в легких, в сердце. Я точно не могла понять, где. Но это продолжало гложить меня. Насилие идет от насилия. Ложь порождает ложь. Все в этом мире взаимосвязано. Поэтому я не любила ходить в храмы. Лживые люди создали лживую церковь только для манипуляции над другими и завоевания власти. Я общалась с Богом. Я читала Библию. У меня был свой Бог, и он ничего общего не имел с церковью. Иногда мы жили с ним в мире, иногда воевали. Но он всегда был и будет со мной, потому что я в него верю. POV Костя Я погрузился в какую-то апатию и несколько дней просто не мог ничего сделать. Мне просто не хотелось. Пока однажды ко мне в дверь не позвонили. Кое-как поднявшись с кровати, я накинул халат и пошел открывать. Я надеялся, что это Катя вернулась, но на пороге оказалась не она. Это был Ульянов-младший. — Че те надо? — даже не поздоровавшись, поинтересовался я. — Можно войти? Я отступил в сторону, давая ему возможность зайти в квартиру. — Я понимаю, что я виноват… — заявил он, однако мне от его слов не было ни горячо ни холодно. — Извинения не принимаются, можешь валить. — Рукой я указал на все еще открытую дверь. Он достал из кармана какой-то розовый конверт и протянул мне. С недоумением я посмотрел на него, не до конца понимая, чего он хочет. — Я увидел это дома, в кабинете отца. И подумал, что вам это пригодится. Прежде чем принять конверт из его рук, я поднял на него вопросительный взгляд. — Это приглашение на вечеринку мэра. На ваше имя. — Он положил конверт на банкетку и вновь виновато взглянул на меня, словно нашкодивший щенок. — У вас из-за меня проблемы. Я решил хоть как-то попробовать искупить свою вину. Мне не хотелось ничего говорить. Я не стал благодарить его, потому что его поступок никогда не оправдает его ошибку. Осознав, что никакой реакции он от меня не добьется, Ульянов-младший коротко кивнул мне на прощание и покинул квартиру. Захлопнув за ним дверь, я взял конверт, который был уже распечатан и достал оттуда приглашение. Оно действительно было именным, с указанием адреса и какого-то номера телефона. Мне определенно необходима была эта вещица для продолжения расследования, и в душе я был несказанно рад, что она попала ко мне, даже из рук Ульянова-младшего. Ведь Ульянов-старший после всего, что случилось, мне бы точно ее не отдал. POV Ника — Почему ты не поехала к ней раньше? — спросила я, доедая кутью. Лиза подняла на меня взгляд, полный то ли какого-то презрения, то ли недоумения. — Ты же последнее время ходила сама не своя. Это же наверняка было из-за нее, — продолжала я. — Ты же знала, что она не в порядке? — Знала. — Она больше ничего не хотела говорить. — Тогда почему? — У меня были более важные дела, — отстраненно заявила она. Она будто была не с нами. Даже разговаривала словно из другого мира. Как робот. — Что может быть важнее родных? — после длительного молчания спросила я. Лиза вновь уставилась на меня все теми же глазами, в которых читалось что-то, чего я никак не могла понять. Что-то, чего я просто не знала. Словно у нее были какие-то мотивы, о которых я и не догадывалась. К сожалению, я не могла залезть ей в душу, да и не очень-то и хотела. — Разве была какая-то крайняя необходимость, чтобы остаться? — Была. — Лиза больше не отводила взгляд. — Ты. — Она тяжело вздохнула. — Ты и твоя жизнь. Теперь это вся моя необходимость. — Лиза вдруг поднялась из-за стола и покинула комнату. Мы с Русей, которая все это время сидела с нами и просто слушала наш разговор, коротко переглянулись. Я решила больше не донимать Лизу вопросами. Ей и так было нелегко. Не хотелось заставлять ее еще и что-то объяснять.