Как отпустить дракона

      Посыпаться рядом с каждым днем все приятнее и спокойнее. Даня привыкает, что он не один, кажется, уже слишком быстро. Поворачивается на бок, касается губами светлой макушки. Внутри такая нежность, что почти невозможно собрать мысли. Ведет пальцами по острому плечу, останавливается на родинке у лопатки, выдыхает.       После первой ночи внутри всегда происходит что-то странное, словно ты устанавливаешь сам новые границы дозволенного, осознаешь, что вроде бы сделал шаг куда-то, не глядя, так и не понимая, что ждет впереди. С таким же успехом можно было бы шагнуть и в пропасть, потому что закрываешь глаза и ничего уже не видишь, кроме той, самой близкой.       Даня думает. Отношения в его жизни были и раньше. Вот только такие—впервые. Потому что, когда ты с Этери—это будто блуждать в лабиринте в железных башмаках, которые нужно износить, а еще успеть выбраться. Как танцевать на опасной болотной земле—нельзя останавливаться, иначе засосет.       Быть с Этери—это то, чему еще никто пока не научился до конца. Потому что так или иначе приходится мириться с тем, что ты будешь на третьем месте. Впереди всегда Диша и фигурное катание. Даню это, на самом деле, устраивает. Многие других—нет.       Они никогда не говорят о личной жизни друг друга. Тем более, о первой любви, это же такое что-то неважное. Также как и никогда не касаются темы идеалов или мечты в отношениях. Этери умеет оберегать свои чувства от других, даже если кто-то был ей очень важен.       Даня знает про друзей из США, слышал пару имен раньше, но так и не познакомился. Несмотря на то, что был в Майами с Дишей и Этери. Вот только после моря его ненавязчиво отправили домой. Чем занималась там Этери, Даня до сих пор не знает. Не спрашивает.       Даже Диша молчит.       Даня поэтому Америки опасается. Для Этери это страна слишком судьбоносная. Терракт, первые гастроли, рождение Диши, ее же переезд…Дане там, вроде как места нет.       Трясет сейчас головой, отгоняет глупые мысли.       Распутывает светлые прядки, укрывает плечо, вздрагивает, когда Этери утыкается носом в грудь и бормочет.       --Обними.       Так просто, одно слово, шесть букв, которые перечеркивают все сомнения. США далеко, а Этери вот она, теплая, настоящая. И Даня успокаивает сердце, потому что, ну и плевать на того, кто бы там за океаном ее не любил, плевать даже на тех, кто постоянно приносит громадные букеты цветов, и даже на тех, с кем Этери иногда ходит на ужин, если есть время. Потому что просыпается она сейчас рядом с Даней.       И никуда не убегает.       Даня думает о том, что все пережитое до этого, совсем другое. Не то, чтобы он никогда не любил. Дашу точно, по крайней мере, так казалось. Девушек до нее скорее хотел, не задумываясь о последствиях. А потом как-то и времени на личную жизнь не осталось.       Вот только с Этери все не так просто. Ответственность совсем другая. Не потому что работают вместе, с этим как-нибудь разобраться можно. А потому что будущее совсем неясно. Даня его в какой-то мере даже страшится. Потому что, на самом деле, даже понять не может какое оно их ждет.       --Ты слишком громко думаешь,-- шепчет Этери, а потом добавляет.—Жалеешь?       Даня даже на секунду отстраняется от неожиданности.       --Конечно, нет,-- он знает, что Этери нужен четкий ответ.       Иначе надумает себе черти что.       -- Думаю о том, что мне очень повезло…и еще,--решается.—Что ты во мне нашла?       Сказал, как отрезал. Сам не заметил, как озвучил вопрос, который слишком часто вертелся в голове.       -- Ты лучше всех делаешь рельсы-рельсы,--смеется.—Я в душ, а потом пора уже и на работу.       Этери встает, целует сама в щеку и тянет за собой одеяло, укутывается.       -- Я, между прочим, видел все, что ты пытаешься от меня спрятать. Даня даже чувствует, как у нее краснеют щеки и уши.       --Тогда и смотреть не нужно, если ты уже все видел,-- парирует и уходит.       Невыносимая.       Даня тянется за телефоном, замечает, что Диша в сети, пишет ей сам.       Ответный звонок немного удивляет.       -- То, что я вижу нашу спальню, значит, что вы, наконец, уже перестали бежать от очевидного?       Даня краснеет сам. Диша всегда умела понять суть вещей быстрее многих.       --Ага,-- добавляет.—Пока твоя мама в душе, давай говорить.       Диша вздыхает, заготовленная речь теряется, слова подбираются словно заново.       -- Дань, я знаю, что ты ее любишь…давно любишь,--Даня молча кивает.—Но это все не так легко. Нет, влюбиться легко, конечно, а вот в отношениях быть—сложно.       --Я понимаю,--Даня кивает.—Я ее знаю, Диш. Ты мне хоть экзамен устрой, расскажу…       Диана улыбается.       -- Не в этом дело,--хмурится.—Вы друг друга без слова понимаете,в это я верю, но вот…--вздыхает.—Если у тебя к ней несерьезно, то лучше не нужно дальше ничего. Просто останови это, пока не поздно.       Даня почти теряет слова.       -- Я не хочу, чтобы ты сделал маме больно. Потому что это убьет ее больше, чем все остальное. Твоя поддержка для нее всегда была, как спасательный круг. А так некому будет не давать утонуть,-- Диша вздыхает.—Пойми только правильно, хорошо? Если ты не готов сквозь огонь, воду и медные трубы, скажи это сейчас.       Даня кусает губы, а потом признается в том, что и сам уже не думал.       -- Я никого так, как ее, не любил.       И понимает, что да, не врет. Все, что до этого, было другое. Эти же отношения словно учат новому пласту ответственности, которого раньше не было. Даня и сам верит в то, что говорит. Поэтому и Диша тоже видит, что это правда. Улыбается.       --Рада, что мы поговорили… Я маме еще сама потом наберу, мне нужно было это сказать.       Даня кивает, отключается, а потом думает. Диша слишком рано повзрослела. Она, как никто знает, что значит для Этери и работа, и доверие. Такая близость между ними дорогого стоит, воспитывается годами и поэтому слишком ценна.       Этери выходит из душа в одном белье, черные кружева на стройном теле, волосы заколоты, садится на кровать. Даня чувствует, как сердце стучит слишком громко, а потом словно чужой голос произносит.       -- Я тебя люблю, Этери.       Ведь если все серьезно, значит, зачем об этом молчать?       Считает мысленно про себя:       Раз.       Два.       Три.       Этери молчит, кусает губы, будто слова застопорились в горле, не могут выйти. Даня чувствует себя полным дураком, но в то же время понимает, что отступать то уже и некуда. Привстает с подушек, заглядывает в глаза.       --Тебе придется не молчать, Этери. Потому что, если ты меня не любишь, это все не имеет смысла.       Зачем он это говорит? Да еще таким голосом, что можно воду замораживать?       Четыре.       Пять.       Шесть.       --Окей,-- Даня встает с кровати и молча идет в душ.       Злится сам на себя на самом деле, но недолго. Потому что вдруг понимает, что да, а вдруг это у Этери к нему…несерьезно? Как там было? Кроватный мальчик?       Что если это она не готова через огонь, воду и медные трубы? Потому что уже находилась через все это до тошноты и просто больше не хочет, что если Диша ошиблась?       Душ колотит по плечам, пытаясь успокоить. Даня чувствует, что сам все усложнил, но вот только ждать пока Этери признается в своих чувствах и терпеливо молчать, не кажется хорошей идеей. В любом случае, она же не виновата в том, что Даня сам себе надумал.       Когда возвращается в комнату, Этери уже одета, намазывает тосты творожным сыром с базиликом. Кофе пахнет. Даня тут же с порога заявляет.       --Извини, что все усложняю,-- забирает из рук хлеб.—Просто секс –это тоже неплохо. Особенно, если это хороший секс,--пытается пошутить.       Этери пожимает плечами, передавая яичницу с беконом.       --Окей,-- произносит.       И Даня так не может понять, она его пародирует, или действительно согласна.       Завтракают они только обсуждая работу, план тренировок и ожидания от чемпионата России. Будто бы утро само разделилось на две части, слишком непохожие друг на друга. Даня в этот момент понимает окончательно, да, Этери была права: с ней сложно.       Вот только и без нее уже невозможно.       До работы доезжают каждый в своих разговорах и делах. Ничего нового на самом деле, но почему-то Даня кажется, что с каким-то облегчениям они оба встречают Сергея и начинают тренировку.       Саша падает первую часть программы как по часам. Это отпускает все посторонние мысли за пределы катка. Они разговаривают, успокаивают, утешают.       --Ну, поругайся на меня, если станет легче,-- спокойно говорит Этери Саше.—А потом иди и сделай этот чертов лутц.       Повелительница Драконов кусает губы, чтобы не заплакать. Ругаться она не любит, но слова сами срываются с губ.       -- Не хочу лутц, хочу триксель, а вы мне не даете.       Даня готов что-то возразить, но Этери его опережает.       --Ты еще не готова, но он будет…       --А Сергей Александрович сказал, что готова.       Саша отталкивается от бортика и едет в центр катка.       Падает, когда пытается прыгнуть аксель вместо лутца. Этери вздрагивает, когда слышит удар об лед.       --Трусова!—кричит.—Иди сюда!       Саша делает вид, что не слышит.       Этери делает вид, что больше ничего не хочет ей сказать.       Даня же думает о том, когда Розанов успел стать таким большим авторитетом для Саши. Тогда, когда ездил с ней на этапы? Или оставался, пока они были с Алиной на соревнованиях?       --Вячеславу Трусову не очень короткая Саши, может, ее как-то усложнить?—Сергей отпивает кофе, когда они себя в тренерской.       --А что еще отца Саши не устраивает?—Даня старается быть спокойным.—И почему он говорит это тебе, а не ее основным тренерам?       Розанов невозмутимо пожимает плечами.       --Встретились, пока он тут ждал конца тренировки.—Не кипиши, это всего лишь слова.       Даня выдыхает. Сергея на работу он привел сам, так что братский совет все-таки выслушивает, а как же иначе?       После тренировки Этери нервничает. Саша в конце откатывает программу чисто, уходит со льда с улыбкой, но все остальные чувствуют себя измотанными. Слишком длинный день, который даже еще не закончен.       На обед Этери уходит с Аксеновым и еще кем-то из администрации. Даня присоединяется к остальным—Сергей и Алена сидят за одним столом, зовут к себе. Они смеются, слушая истории про детей и их успехи, пока Розанов вдруг не спрашивает:       --А как Саша? Триксель закрепила?       Даня старается быть невозмутимым.       -- Все идет по плану. А ты может еще о чем-то с ее отцом поговорить успел?       Сергей тушуется.       --Нет. С чего ты взял?       Даня пожимает плечами.       -- Предположил…       Беседа уходит в другое русло с радостью. Вот только каким-то внутренним чувством Даня понимает—Розанов что-то не договаривает.       Вот только зачем?       До конца обеда остается еще минут сорок, а Даня вдруг для себя осознает, что скучает по Этери. Что на самом деле, черт с ними, с этими глупостями, что, несмотря ни на что, ближе нее все равно нет.       Кивает всем, берет ключи и садится в машину. Цветочный магазин в семи минутах езды. Заходит туда быстро, бегло смотрит на цветы, с улыбкой выбирает герань, ждет, пока запакуют.       --Дань? Сто лет уже не виделись!—знакомый голос над ухом.       Настя…улыбается, целует куда-то в скулу, обнимает крепко.       --Пропажа ты, Глейхенгауз и редиска, в гости хоть пришел бы…раз в полгода.       Даня виновато улыбается, мол, обязательно, но пока работа.       Настя выбирает букет на юбилей, переводит взгляд на герань, усмехается.       --Можешь и с той, для кого цветы, приходить…       Даня тушуется, кивает, обнимает на прощание и почти бежит к машине. Дело даже не в том, что опаздывает уже. Просто не любит давать невыполнимые обещания.       Этери никогда не пойдет к его друзьям.       И это слишком явно намекает, о каких медных трубах говорила Диша.       Этери в кабинете одна, собирается уже на лед, но Даня прячет герань за спиной, улыбается.       --Это тебе,--протягивает.—Хотел кактус купить, но не нашел достойного…       Этери принимает цветок, а потом пристально смотрит на Даню, пальцами ведет по скуле.       --У тебя помада на щеке,-- от ее голоса становится холодно.       --Настю встретил в магазине,-- трет кожу, пока вдруг не понимает, что пальцы Этери дрожат.—Она старая подруга…мы давно не виделись…я…       Но договорить ему не дают.       --Вот поэтому я и не могу признаваться никому в любви,--Этери все еще держит цветок.—Потому что потом всегда случается всякая ерунда…чужие помады, измены, разочарования.       Даня сам не может поверить, что слышит это, подходит ближе, отставляет герань на стол.       --Не будет ни чужих помад, ни измен, слышишь?       Этери качает головой.       --Тогда прекрати вести себя, как дурак, кидаться своим «окей» и уходить, пока я не договорила…обижаться, как глупый мальчишка.       Даня улыбается.       --Я больше не буду, обещаю… А если вдруг тебя покажется такое, можешь кинуть в меня чем-то тяжелым…       Этери вдруг улыбается ему в ответ:       --Окей. Хотя постараюсь не швырять в тебя предметы.       Даня набирает воздуха, чтобы пошутить по этому поводу, но следующие слова Этери ошеломляют.       -- Потому что я тоже тебя люблю.       Она выходит, оставляя его один на один с тишиной и геранью на столе.       Оглушенного.       Ослепленного.       И счастливого.