Как отпустить дракона

      Этери приходит в кабинет, чтобы собирать вещи и ехать домой. Тренировки изматывают, но без них она всегда чувствует себя...ненужной и бесполезной. Если любимое дело-- это твоя работа, то так будет всегда. Вечерний лёд как-то разряжает обстановку. То ли всем надоедает пререкаться, то ли планеты наконец-то становятся в нужном порядке.       Смех звучит чаще, чем недовольства, а Этери почему-то вдруг явно ощущает, что, да, они ещё повоюют. С чем это на самом деле связано, так до конца и неясно. С тем, что Саша слушается всю остальную тренировку, или ,что Алена с первого раза прыгает триксель и откатывает почти идеально произвольную. Или с тем, что Аня становится все более уверенной в себе. Или же с этими простыми: потому что я тоже тебя люблю?       Слова, которые слишком давно душились внутри, наконец, сказаны вслух. Такое ощущение, что и воздуха при этом в лёгких тоже стало больше. Этери не может это пояснить для самой себя. Также, как и то, почему все изменяется так быстро. Будто ты садишься в набирающий скорость по новым рельсам локомотив.       Улыбается сама своим аналогиям, расправляет незаметно плечи, вспоминая чужие пальцы на спине.       Герань стоит все в том же месте, ярким пятном освещая комнату.       Этери берет в руки горшок, прикасается носом к цветам.       -- Надо взять цветок домой,-- Даня стоит у двери, подпирая косяк.-- А то тут он точно не выживет.       Этери пожимает плечами.       -- Мне кажется, это у нас дома он точно засохнет. А тут , может, хоть кто-то спасет.       Даня знает, что Этери дурачится, ведь обожает же цветы с детства, а они у нее растут с какой-то фантастической жаждой жизни, даже самые привередливые.       -- Вы подходите друг другу и ты не можешь оставить тут эту милую герань,-- парирует Даня, замечая румянец на щеках.       То ли цветок так отражается на коже, то ли реально смущается. Даня даже не заостряет внимание на местоимении наш рядом со словом дом.       Их дом. Общий.       Эта оговорка Этери почему-то его не удивляет. Она и раньше так обобщала, ведь после смерти мамы постепенно даже Юкки переехала к Этери в квартиру. Так было проще и спокойнее. Потому что, несмотря на то, что о своих чувствах никто из них вслух не говорил, все было понятно и так. Как семья?       -- О чем ты там думаешь с таким выражением лица?-- Этери прижимает к себе горшок, который контрастирует с ее темным пальто.       Даня улыбается.       -- О том, что ты меня любишь,-- он специально говорит правду.       Потому ответа " ни о чем" Этери точно не заслужила. Ведь, если отношения есть, то так правильно. Всегда говорить то , что думаешь.       Даня наблюдает за ее реакцией, в глазах-- смешинки. Ждёт.       Этери вздыхает, прячет улыбку, отворачивая голову, чтобы он не заметил.       -- Есть такое,-- невозмутимо отвечает и идёт к двери.       Старается быть серьезной, но на самом деле понимает, что это признание ее не тяготит, а освобождает. Что оно все упрощает, потому что, если то, что между ними не любовь, то тогда ничто, наверное, и не есть она.       Даня закрывает дверь, незаметно проводит ладонью по спине, мол, я тут, рядом. Этери еле заметно кивает и зевает.       Безумно хочется спать.       -- Давай, я за рулём сегодня,-- как бы между прочим предлагает Даня.       Этери соглашается. Не в первый раз он водит ее машину, уже знает, как управляться. Идут по коридору молча, но очень близко, не замечая, что даже шаги подстраиваются друг под друга. На стоянке сталкиваются с Розановым, прощаются до завтра.       Даня затылком чувствует горячий взгляд, когда он открывает Этери дверь, подаёт герань, а сам садится на к место водителя.       Сергей никогда не задаёт никаких вопросов, он всегда молчалив и не лезет в личную жизнь других. Но вот замечает даже слишком много.       " Надеюсь, он оставит все свои мнения при себе,"-- проносится в голове Дани, когда машина приходит в движение.       Вслух он не говорит ничего.       Этери откидывается на сиденье, закрывает глаза.       -- Я тебя слушаю,-- бормочет.-- Только не вижу.       Даня включает поворотник.       -- Хорошо,-- произносит как можно тише и тут же даёт себе обещание больше не говорить ни слова.       Этери засыпает почти сразу. На ближайшем светофоре Даня аккуратно достает у нее из расслабленных рук герань и укрывает колени шарфом.       Доезжают до дома уже совсем в темноте, Даня глушит мотор, сидит какое-то время, понимая, что нужно будить Этери. Внезапно вспоминает, как когда-то, кажется, целую жизнь назад, возвращался домой с соревнований, а вместо пустой квартиры нашел там спящую Этери и тёплый ужин. Вот тогда , в том самый момент, ему стало окончательно понятно, что это чувство внутри-- смесь благодарности, нежности, желания заботиться и защищать, что это и есть любовь. Что одно дело хотеть красивую женщину в кровати, но совсем другое-- смотреть, как она спит и решать не будить. Тем вечером, когда Даня ощущал дыхание Этери у себя на шее и невесомое прикосновение ее волос к коже, дело было не только в исцелении от боли утраты, но и в наполнении пустоты чем-то большим, чем темнота.       Даня никогда не чувствовал чего-то подобного до, потому что в тот момент не хотел обладать той, которую любил. И это держало его до того момента, пока страх за Этери пару дней назад не стал слишком сильным.       Даня трясет головой, холод проникает с улицы постепенно. Зима же за окном.       -- Мы приехали,-- проводит пальцами по бледному лицу.       Ресницы дрожат, лоб морщится. Этери нехотя открывает глаза.       -- Ой, -- она смотрит вокруг, фокусируется.-- Я всю дорогу проспала.       Даня отщелкивает ей ремень безопасности. Это трогательное "ой" смешит.       -- Да, проспала. И это хорошо.       Потому что реально думает, что так правильно. Усталость -- это то, что накапливается с каждым днём, как капли воды, наполняющие стакан. Если ее не вылить-- перевалит через край.       Завтра у них ещё тренировки, а вот послезавтра-- законный выходной. Это тоже даёт силы.       Этери выходит из машины, ежится, прижимает к себе герань, открывает подъезд. Даня несет сумки, в квартиру, радуется, что дома тепло и спокойно. Без лишних слов берет поводок и идёт гулять с Теоной. Выпускать Этери на улицу сейчас тем более не хочется. Казалось бы, они друг другу признались сегодня, а все так привычно вошло в картину мира, будто пазл сложился .       Даня нащупывает на дне кармана куртки зажигалку, у Сергея случайно забрал. И понимает, что курить сам не хочет, в принципе ничего не хочет, кроме как вернуться в теплую квартиру к Этери.       Видит ее на кухне-- уже успела переодеться, разогреть еду и смыть макияж.       Домашняя, в его старой байке с капюшоном. Той самой.       Даня стряхивает капли воды с ладоней.       --Тебе моя кофта идет больше,-- вытирает руки полотенцем.       Этери хмыкает.       --Конечно, мне все идет.       --Только не прозрачные кофточки,-- шутит Даня.       Этери накладывает еду в тарелки, оборачивается.       --То есть, ты считаешь меня в них некрасивой?-- улыбается.       Даня забирает салат, аккуратно ставит его на стол.       --Я считаю тебя в них слишком сексуальной.       Этери краснеет. Теперь Даня точно в этом уверен,поэтому довольно улыбается.       --Ешь давай,-- протягивает вилку, прячет ее кудри под капюшон.       Кажется, уже столько лет знакомы, а все еще умеет смущать.       --Как думаешь, сможем Саше триксель до чемпионата России в программу вставить?--спрашивает Даня.       Этери хмурится.       --Не уверена,--отпивает воду их стакана.-- Мне кажется, я впервые не знаю, как будет лучше.       Это откровение Даню удивляет. Этери всегда все понимает, для нее нет нерешенных вопросов, а вот, что делать с матерью драконов, которая никак не может собраться на стартах, не знает. Будто эти самые драконы ее побеждают, а не подчиняются.       --Подумаем об этом завтра,-- успокаивает Даня.       Этери кивает. Сегодня уже точно нет ни сил, ни времени. Диша звонит по расписанию, Этери привычно уходит в зал разговаривать. Даня сидит какое-то время молча. Сашу он знает хуже всех из взрослых учеников. С Алиной они прошли слишком много с самого детства. Как и с Аней тоже многое было. Алена умеет выплескивать свои эмоции и показать характер. А вот Саша всегда была как-то больше любимицей Дудакова. Это он с ней постоянно играет то в Уно, то в Доббль, таскает на удочке и по возможности ездит на старты.       Сергей Сашей гордится. Это видно и по совместным фото, и по сообщениям. В последнее время к тренировкам подключается и Розанов. Так кажется проще--и прыжки ставить, и неугомонную русскую ракету от глупостей останавливать.       Даня улыбается, идет мыть посуду, вспоминает, как Сашка с Розановым прыгает на спор, кантиливер на льду изображает. Дудаков ей, больше как отец, а вот Сергей-- как старший брат.       Даня выключает воду, решает для себя, что завтра же поговорит с Розановым, спросит его мнение. Ведь знакомы столько лет, верный бро как никак.       Идет в душ, готовится ко сну и все размышляет о Саше и словах Этери. Ведь кто бы мог подумать, что та, кто входил в сезон надеждой сборной, сейчас не в силах найти баланс.       В зале тишина. Этери так и заснула на диване, отключив телефон. Даня вдруг понимает, что давно не видел ее такой уставшей, поэтому сейчас даже не будит, подхватывает на руки, успокаивает словами, несет в спальню.       Полумрак там расслабляет, мягкие подушки-- тоже. Даня аккуратно стягивает спортивные брюки с Этери, оставляя байку на всякий случай, укрывает одеялом.       -- Не уходи,-- она говорит тихо, почти одними губами, скорее всего даже сквозь сон, но он слышит.       Ложится рядом, обнимает, думая, что черт с ними, с телефонами в другой комнате, как-нибудь без них обойдутся. Этери переворачивается, запускает ладони под майку, носом утыкается в грудь. В районе солнечного сплетения от ее дыхания тепло. Как от нее можно уйти?       Утром Даня поднимается сам, без будильника, аккуратно встает, укутывая Этери плотнее. Нужно еще найти телефоны, чтобы не зазвонили слишком рано. Завтрак готовится очень быстро, привычными движениями взбивает яйца для омлета. Когда-то папа этому научил Даню еще в детстве.       --Как у тебя получается так вкусно и хорошо готовить?--спрашивает Даня, вытирая стол.       -- Когда ты готовишь для любимой женщины, так всегда выходит, вот увидишь...       Даня улыбается. "С ней будет не правильно, а счастливо?"--вспоминает..       А еще тревожно, если кто-то захочет ее обидеть. С Этери же тревожно всегда.       Даня только радуется, что пока слова в интернете не становятся физическими ударами. Слишком уж много там болезненного.       Несет завтрак в спальню, кофе щедро посыпает корицей. Пахнет новогодними праздниками.       --Мороз и солнце, день чудесный, еще ты дремлешь, друг прелестный,--садится на кровать, щекочет по носу.       Этери чихает.       --Я уже не сплю,--открывает один глаз.--Но завтрак в постель попахивает дешевой мелодрамой.--улыбается.       --Ну, можно сделать, чтобы он попахивал дорогой драмой,--Даня хитро прищуривается.-- Вот смотри, как я драматически ухожу...       Этери тянет руку и успевает схватиться за его штанину.       --Стоять, я согласна на мелодраму, если меня покормят.       Даня возвращает поднос и идет за своей тарелкой.       У кухни его догоняет крик.       --Ты-- садист, а вилка где?       Они едут на работу, слушая музыку. Этери сидит в телефоне, Даня снова за рулем. Улыбается.       Слизывает блеск для губ, оставшийся после поцелуев. Почему-то чувствует себя подростком, как будто ему снова семнадцать, а впереди еще целая жизнь. Потому что от поцелуев с Этери все еще сердце выпрыгивает из груди. Особенно, когда она делает это дразнясь, прикусывает нижнюю губу на тонкой грани удовольствия.       -- Вечером продолжим,-- шепчет на ухо.       Парфюм оседает на коже от движения, Даня вдыхает его аккуратно.       --И как сейчас думать о работе?       --С удовольствием,-- улыбается, заправляет кудряшки за ухо.       Слишком невозмутимая.       Даня внимательно следит за дорогой, краем глаза замечает, как Этери хмурится.       --Не читай ты весь это бред,-- говорит строго, привлекая к себе внимание.       --Не могу,--Этери листает страницы.--Он же на моей странице.       Даня вздыхает.       -- Ничего там хорошего нет, поэтому ради спокойствия просто перестань,-- и добавляет.--Пожалуйста.       Этери натягивает рукава кофты на ладони, откладывает телефон.       --Хорошо. Но я все равно знаю, что оно там.       Говорит как-то обреченно, без надежды что-то изменить.       Даня кивает.       --А еще где-то там последователи теории плоской земли, макаронного монстра и снежного человека. Ну, и куча всякого другого мусора.       --Ты хочешь об этом поговорить?-- Этери улыбается, разблокирует айфон.-- Нужно про плоскую землю почитать.       Даня смеется.       --Только ты можешь даже из любого бреда сделать ликбез.       --Есть такое,--кусает губы.-- А ты знал, что они отрицают гравитацию? Я скорблю о человечестве.       Даня же незаметно выдыхает. Пока Этери так скорбит о человечестве, ей некогда расстраиваться чем-то другим.       И это очень хорошо.       У входа встречают Розанова. Он снова не задает ни одного вопроса, несмотря на то, что и Даня, и Этери приезжают в одной машине. Только приоткрывает дверь, пропуская вперед. В фойе спрашивает:       -- Так мы сегодня встречаемся во время обеда?       Этери кивает, рефлекторно касается его руки, так, как обычно всегда привлекая внимание.       --Как и договаривались.       Сергей улыбается, проводит по ее плечу пальцами и идет в раздевалку. Даня чувствует острый укол в груди. Все знают, что Этери тактильная, любит прикосновения и общается со знакомыми не только жестами, но и постоянными касаниями. Она обнимается при встрече крепко и искренне, целует в щеки, жмет руки уверенно. Этери важно чувствовать людей.       Но почему-то ее прикосновения к Розанову Даню раздражают.       Этери же идет невозмутимо в кабинет, что-то решая в голове.       --А что у вас за свидание в обед?--выдавливает из себя Даня, стараясь казаться веселым.       Этери пожимает плечами.       --Я же обещала Сергею пару уроков по постановкам, чтобы он в команду вливался и стал универсальным.       Даня вспоминает, что да, такой разговор был, как-то совсем забылось.       --Хочешь присоединиться?--Этери даже не замечает его неловкости и размышлений, уходит целиком в работу.       -- Частично, наверное, да,-- ловит удивленный взгляд.-- Кто-то же должен будет принести тебе еду, раз уж вы будете делать это во время обеда.       На тренировке напряжение растет. Саша так сильно старается, что не может нормально сгруппироваться. Прыжки не идут, но Этери невозмутимо записывает ошибки в блокнот.       Плохо разогналась       Рано раскрылась       Не дотянулась.       Очень много отрицательных прилагательных. Обидных для двукратной чемпионки мира среди юниоров.       Недопустимых.       --Саш!-- кричит.--Давай программу! Может, так будет проще.       Саша кивает, становится в начальную позу, закрывает глаза. Этери за бортиком прячет нос от холода, ждет.       Когда Саша заходит на первый прыжок, уже видно, что упадет. Звук удара об лед оглушает даже через музыку. Липкий страх расползается под кожей, когда она не встает, чтобы догнать мелодию. Саша лежит и тяжело дышит.       Этери считает про себя, успокаивая дрожь, быстрыми шагами идет на скользкой поверхности, садится на корточки.       -- Что тебе болит?       Саша качает головой, встает, пытаясь скрыть слезы, а потом начинает плакать, когда Этери прикасается к ее плечу и произносит:       --Посмотри на меня.       Эти слова прорывают ее броню бесстрашной королевы квадов, превращая в маленькую девочку, которой больно.       Этери обнимает ее сильнее, чувствуя, как заходятся в плаче лопатки, молчит, гладит по волосам, пока напряжение не уходит.       Даня старается не смотреть в их сторону. Да и все остальные на катке тоже. Это рабочий момент. Каждый из этих детей когда-то так рыдал и не мог остановиться.       Вот только Сашка впервые настолько сильно.       Дудаков почти ломает пальцы, сжимая руки в кулаки. Даня сам помнит, как болело внутри, когда Алина рыдала после Чемпионата мира в Милане, уткнувшись в пальто Этери. Они все рано или поздно это делают. Потому что для каждого Этери в свое время становится той, кто находит правильные слова.       -- Только папе не говорите,-- Саша первая нарушает молчание.-- То, что я плакала так долго, не говорите.       Этери все еще не отпускает ее далеко.       -- Это нормально--плакать, Саш.       -- Я не должна плакать,--упрямо говорит она.-- Я должна быть сильной.       Этери расцепляет руки, ловит ее смущенный взгляд.       -- Если ты плачешь, не значит, что ты слабая. Сильные люди тоже плачут.       Следующий вопрос Этери обезоруживает.       --Даже вы?       Так и вспоминается в этот момент та другая, с большими карими глазами. И фильм, который слишком личный, тем более для женщины, которую считают Снежной королевой.       --Когда в последний раз плакала Этери Тутберидзе?       --Я вообще никогда не видела, чтобы этот человек плакал.       А ведь было и такое, она же не железная, не стальная на самом деле. Только плакала, когда никто не смотрел, дома, в подушку. А потом и когда та, которая никогда не видела слез, ушла так и не попрощавшись.       Этери трясет головой,слишком откровенный фильм сняли, на грани.       --А вы родным не говорите?       --Нет, зачем им волноваться. У меня все хорошо.       --А у вас все хорошо?       И нет сил сказать или соврать, поэтому только кивает, вытирая глаза, останавливая съемки.       --И я плачу,-- спокойно произносит Этери.-- Когда больно. Когда обидно. Когда несправедливо...       Саша шмыгает носом.       --Мне бы не хотелось, чтобы вы плакали. По крайней мере, из-за меня.       Этери целует ее в растрепанную макушку. Она не говорит о том, что иногда даже если мы чего-то не хотим, оно случается.       Но это Саше в свои пятнадцать лет понять еще слишком сложно.       Тренировка заканчивается на позитиве. Перед обедом все полны сил и задора. У Саши получается вся программа, Алена ни разу не падает, а Аня делает безупречную дорожку шагов. Такую, что даже Этери не находит к чему придраться.       Даня уходит за едой, оставляя Этери наедине с Розановым, стараясь избавиться от какого-то беспокойного чувства внутри, которое постепенно затихает.       Приносит обед еще теплым, выхватывает парочку фраз про постановки, видит, что Этери улыбается, и успокаивается.       --Вот обед вам принес, работяги,-- отдает коробки с едой.       Этери свою несет в кабинет, греет пальцы. Сергей благодарит и собирается в тренерскую.       -- Она невероятная,-- произносит.-- Фантастическая.       Даня кивает. Он давно об этом знает, но признаться кому-то вслух раньше не мог. Розанов же говорит об этом так просто, словно знает, что Дане можно такое доверить. Или с какой-то другой целью?       Даня не хочет об этом думать, собирается к Этери, пока Сергей не останавливает его.       --Совсем ты с этой работой закопался, может сходим куда, как в старые добрые?       Даня рефлекторно кивает.       --Ребят позовем.       Он снова соглашается, почти не думая.       Когда-нибудь.       Почему бы и нет.       Что в этом плохого?       Этери в кабинете доедает обед, опирается на Даню плечом, чувствуя тепло. У них есть еще двадцать минут до следующих занятий, но осознание всего Даню немного успокаивает. Этери влюблена в свою работу до безумия, поэтому отношения может завести только или тут, или нигде. Потому что ей просто некогда.       Но Дане от этого хорошо.       Ведь он-то здесь, рядом.       И никуда не собирается уходить.       Дома все еще продолжают обсуждать тренировки, словно им времени мало. Этери готовится ко сну, надевает атласную ночнушку с маленькими звездочками, Даня включает фильм, заваривает ромашковый чай для лучшего сна. Завтра выходной, а еще—свидание, которое обещал Этери, что еще можно желать?       Вот только, когда они укладываются в постель, фильм уже не особо и нужен. Этери почти сразу засыпает, положив голову Дане на плечо. Будто весь груз последних дней с нее падает и растворяется во сне. Щелкает пульт, погружая комнату в полумрак.       Даня выдыхает, невесомо гладит по волосам. Он прекрасно помнит, какой вечер обещала ему Этери, но сейчас чувствует себя гораздо более гармоничным, оберегая ее сон. Это не кажется Дане странным, потому что размеренное дыхание успокаивает и его. Словно оно действительно, как в той песне у них, одно на двоих.       Просыпается Даня от того, что тонкие пальцы, блуждают по груди, приподнимают майку, настойчиво спускаются ниже. Нежный укус в мочку уха окончательно убирает остатки сна.       --Это мне снится?—шепчет не открывая глаза.       Этери смеется, продолжая целовать шею.       -- А ты как хочешь?       Даня не выдерживает, кусает губы, притягивая Этери к себе.       --Я просто тебя хочу.       Шепот у самого уха сводит с ума.       -- Я тоже.       Пальцы освобождают от белья окончательно, Даня не может больше себя контролировать, приподнимает на Этери ночнушку, гладит по голым ногам и животу. Они целуются уже не сдерживаясь, кусая губы, вызывая жар внизу живота.       Этери садится сверху, находит нужное положение и впускает Даню в себя медленно и полностью, а после замирает, вскрикивая.       Даня дергает бедрами от удовольствия, но чувствует, как ладони упираются в грудь, прося остановиться.       --Подожди,-- Этери еле слышно выдыхает, привыкает к наслаждению.—Пожалуйста…       В этой просьбе она настолько беззащитна, что Даня тут же подчиняется, доверяя ей окончательно. Этери приподнимается и снова опускается вниз, запрокидывает голову, ловит сама нужные ощущения. Даня идет за ней, приспосабливается, переплетает пальцы, чтобы дать необходимый упор.       --Посмотри на меня, Этери,--просит он, чувствуя дрожь в ее ногах.       И она открывает глаза, цепляется за его влюбленный взгляд, стонет, когда чувствует пальцы на своей груди. Этери больше не хочет останавливаться и сдерживаться, задает необходимый ритм, двигается так быстро, как нужно, а потом наклоняется ниже, чтобы выкрикнуть на пике удовольствия его имя.       Даня не может не смотреть, как Этери запрокидывает голову, как кудри рассыпаются по плечам и лопаткам, как ключицы кажутся еще более острыми, чем они есть. Наслаждение накатывает, словно волна, и смывает все разумные мысли кроме ее хриплого голоса.       Трепет от кончиков пальцев до макушки становится осязаемым, взрыв внутри тут же лишает Этери последних сил и опоры. Она падает в данины объятья и затихает. Он медленно успокаивает дыхание и отгоняет мысли о том, как она сейчас похожа на диковинную птицу—такая же угловатая и дрожащая. Даня ловит губами ее искусанные губы, почти ощущая на языке свое имя, которое повторяется шепотом.       --Я тут, с тобой, слышишь?—прижимает к себе плотнее, а потом в неясном порыве ведет пальцами по спине, очерчивая в который раз рельсы вдоль позвонков.—Я тут.       Этери замирает, сердце уже не трепещет, а тихо бьется в груди, она обнимает Даню сама, молчит, пока он не перестает гладить хрупкую спину, а потом среди тишины спальни, одними губами произносит:       --Не останавливайся…--ненасытно, немного отчаянно, словно до смерти изголодалась по прикосновениям и чувствам, словно даже сейчас все еще не может ими надышаться.