Марк Владимирович путает берега

Из ресторана вышли совсем в обнимку. Спотыкались на ходу, складывались пополам в хохоте от анекдотов, которые Марк один за другим начинал рассказывать, хотя ни одного так и не закончил, и придерживали друг друга горячей хваткой за плечи, чтобы не навернуться на какой-нибудь коварной ступеньке. К припаркованному рядом с входом “бумеру” Лидер вконец развеселившегося мэра почти тащил: ноги у него заплетались, а смех не унимался. - В баг… в багажнике повезешь? - спросил он, заикаясь, и зашелся в новом приступе. - В багажнике не повезу. - А чего так? - Самомнение твое не влезет. Давай, метнулся внутрь. Одной рукой Лидер все еще придерживал мэра, второй распахнул дверцу пассажирского сиденья. Марк начал было садиться, и бандит не удержался, положил ладонь в перчатке мэру на макушку и с силой надавил, почти что затолкнул в салон. С кресла Марк снизу вверх уставился на него глазами человека, которому неймется сказать что-то, за что есть приличный риск получить в щи. - Давай-давай, юморист, - сказал Лидер. - Пошути мне еще раз про дверь. И хлопнул дверцей. Десять секунд спустя он уже сидел рядом и вставлял ключ в замок зажигания. Не сразу попал - оказалось, что Марка Владимировича в салоне слишком много, и это мешает. - У меня на твои двери условный рефлекс выработается, - хохот сменился на шепот, и шептал он прямо в ухо, навалившись грудью на плечо бандита. - Как у этой, как ее, собаки Павлова. Надо тебя все-таки закрыть. За вредительство и дестабилизацию власти. На слове “дестабилизация” губы задели ухо. Лидер вставил, наконец, ключ, и отметил, что руки гудят и трясутся как линии электропередач в грозу. Хороший сегодня был кокс у Марка Владимировича, забористый, вдарил от души. Ехали недалеко - в Катамарановске все было недалеко. Багдасаров сменил курс партии: бандита оставил в покое, привалился к боковому окну и уставился в ночь. Когда увидел подсвеченную вывеску “Канарейки”, фыркнул. - Я думал, ты меня удивишь, - сказал на выходе из машины. Направился к ресторану, но Лидер догнал его почти у входа, сгреб пятерней за воротник и на ходу развернул Марка в другую сторону: к двери, которая вела в подвал. Подтолкнул так, что мэр чуть не влетел носом в стену - и влетел бы, если бы не выставил вперед руки. - Ну ты дай мне шанс, отец. Может, и удивлю. - Знаю я, что там у тебя в подвале происходит. Либо бабло шуршит, либо паяльник шипит. Платить ты мне ничего до пятнадцатого числа не должен, ребята твои все аккуратно в мэрию завезли… - А паяльник у тебя, Марк Владимирович, и так уже есть - в том месте, где у других шило. Марк развернулся и с интересом посмотрел на бандита. - Тогда что? - Подарок тебе приготовил, - усмехнулся Лидер. - Ты мне один уже подогнал. - Это от ребят. А тут лично от меня. - А в ресторан чего не привез? - А неудобно. Большой слишком. Марк хихикнул. - Большо-ой? А ты себе не льстишь? - А ты спустись и проверь. Фонари на ступеньках вниз не горели, но темноту разбавлял мутный свет одинокой лампочки в дальнем конце коридора. Ее “Рукава” вкрутили и всегда оставляли включенной для Катамаранова, как другие люди выставляют за порогом миски с молоком для приблудных котяр. Катамаранов кочевал по всем городским подвалам, не делая исключений, и Лидер решил, что если пометить ему разрешенную территорию, так хоть не будет шароебиться где попало и пробивать стены лбом в каске прямо во время стратегически важных рандеву. Катамаранов все равно шароебился и пробивал, но уже реже, а когда под лампочкой стали оставлять бутылку скипидара, то заваливался куда не надо таким хорошим, что вряд ли потом что-то помнил из увиденного своими залитыми по самое не могу глазами. Пусть его, пока не болтает - парень под ментами ходит, и с Жилиным проблем не хотелось. Спустились в подсобку, которая Марку Владимировичу была хорошо знакома, со своими коробками и черными полиэтиленовыми мешками с загадочным содержимым и с заржавленной жестяной бочкой. Когда времени для кабаков и сауны не было, дела решали на быстрину прямо здесь, тогда Марк старался не думать о том, что там расфасовано по мешкам и коробкам, и отвлекался тем, как Лидер ловко накидывал купюры на бочку под собственный мерный счет. Сейчас мэру было не до мешков, он даже не огляделся. Руки у него беспокойно бегали, словно жили отдельно от остального тела. Прошлись несколько раз туда-сюда по собственной груди, зависли там, где лежал пакетик. Вытащили, высыпали оставшееся содержимое на бочку. Захлопали по карманам характерным жестом. Замерли. Бумажник мэр где-то оставил. От того, как вытянулось у него лицо в понимании оплошности, у Лидера аж на сердце потеплело: хорошо было видеть, как Марк Владимирович обнаруживает, что не может получить, что хочет, очень хорошо. Впрочем, Марк Владимирович всегда быстро находил, кто достанет ему то, что Марк Владимирович хотел: - Выручи власть чистыми бабками? - Так у меня при себе деревянные, - усмехнулся бандит. - Власть же только через грины употребляет. - Ничего. Нужно быть ближе к народу. Давай деревянные. Лидер неторопливо полез во внутренний карман белого пиджака. Вынул из лопатника солидную пачку купюр, небрежно бросил на бочку рядом с кучкой белого порошка. Заметил, как по-звериному дернулись крылья носа у Марка. Тот потянулся было к верхней купюре, но Лидер стукнул его по руке. Шагнул поближе. Левой рукой крепко взял Марка за подбородок. Надавил на точки смыка челюстей. Позабавленно хмыкнул на то, как послушно открылся рот. Поднес к этому рту другую руку. Все-таки Марк понятливый, когда надо. Осторожно прикусил кончики перчаточных пальцев и так и держал в зубах, пока Лидер вытаскивал руку. Потом зубы разжал и лизнул кончик обнаженного указательного пальца. Бандит макнул палец в порошок и снова надавил на челюсть. Марк послушно оскалился. Палец забрался под верхнюю губу, и Марк прижал к нему язык, подтолкнул, заставил поплыть по десне. Когда доплыл до конца, язык сменился зубами. Зажал не сильно, почти нежно, но Лидер все равно руку убрал и стукнул мэра по носу. - Нельзя. - Мне все можно. Это мой город, - сказал Марк, но тон был послушный, шелковый. - Это мой подвал. - Твой, - согласился Марк, но все равно потянулся вперед и попытался поймать ртом чужие пальцы. Взгляд его рассеянно скользнул куда-то за плечо бандита, да там и застыл. Мэр прищурился. А затем глаза у него распахнулись. Он перевел взгляд на Лидера. За плечо. На Лидера. - Это. Что? Тот не сразу понял, что в этой каморке могло сейчас Марка отвлечь, и чуть не шлепнул пальцами по губам, чтобы не забывал про приоритеты. Не шлепнул. Вспомнил. - Подарок. Ждал он этого момента со дня их встречи в мэрии, а как дошло до дела, оказалось, что момент как-то не вовремя. Марк, кажется, закашлялся, но оказалось, что так булькает смех в сдавленном горле. За спиной у Лидера в полутьме возвышался под самый потолок кусок черного камня. Тусклого света хватало, чтобы разглядеть детальную лазерную гравировку. Узнавался вход в “Канарейку” на заднем плане, узнавался капот черного “бумера”, который въезжал в изображение сбоку. Человек тоже узнавался. На мраморе в полный рост стоял мэр города Катамарановска Марк Владимирович Багдасаров. Одну руку он заложил в карман брюк, вторую прижал к груди, а ноги его попирали надпись: фамилия, имя, отчество, год рождения - тире - пустое место. И еще какие-то буквы снизу. Реальный Марк Владимирович всмотрелся повнимательнее. Прочитал вслух: - “Попутал берега”? Снова булькнул. И прорвался неожиданно чистым, звонким, мальчишеским почти смехом. Слышать его после широкого репертуара звуков, которые мэр издавал этим вечером - после пьяного пения в шумящий микрофон, гиеньего хихиканья и податливого шепота, - было непривычно. - Это… твой подарок? - заливался Марк. - Это… ты меня… воспитываешь? Место мне… мое… хочешь напомнить? Чем больше смеялся, тем круче поднималось в Лидере раздражение. С Марком Владимировичем Багдасаровым, конечно, все и всегда было не так, но сейчас - особенно. Не так должен был Марк себя вести. Должен был быкануть в ответ, или драматично обидеться, или визгливо закричать про настоящую власть, но уж никак не утирать рукавом выступившие на глазах слезы. А Марк уже переменился. Смех оборвал. Уставился на памятник. Склонил голову вбок. Закусил нижнюю губу. - А ведь старался, - сказал он. - Придумывал. Раздражение дошло уже почти до края и теперь стучало в виски. Под этот стук Лидер вспомнил, как ковырялся скрепкой в замке мэрского кабинета и обыскивал ящики и полки. Как ездил в похоронную контору через две соседние области, чтобы в собственной не поползли слухи из-за странного заказа. Как эту мраморную херобазу, завернутую в непрозрачный полиэтилен, ребята, пыхтя и отдуваясь, заносили в подвал. То, что продолжало стучать в висок, впрочем, не давало сосредоточиться на мыслях и говорило, что рефлексировать он будет потом, а прямо сейчас у него дела. Что там они делали-то? - Ладно, отец, - голос у Лидера был хриплый. - Пошутили - и хватит. Марк никак не отреагировал. Может, и не услышал - все еще беседовал с голосами в своей голове. И голоса эти, кажется, транслировали ему все, о чем Лидер только что думал: - Заказал кому-то. Не здесь, конечно - ездил куда-то. Специально. Говорил, наверное, что для правильного мужика, по которому теперь все пацаны скучать будут. Посмотрел, наконец, на бандита. - А хочешь, сделаю так, что правда скучать по мне будешь? Стук в висках стал совсем уж невыносимый. Лидер, кажется, и слов-то не услышал, но смысл все равно понял: он и правда чего-то хочет, и Марк правда это может. Шагнул вперед. А Марк шагнул назад. И встал, выругался. Что-то загремело - бочка упала. Покатилось эхо, и показалось, что где-то в другом конце подвала ему вторили чьи-то шаркающие шаги. Двое синхронно перевели взгляд на пол, на белое пятно и разлетевшиеся деньги. Эхо унялось, и теперь слышно было, как у Марка стучит сердце - а, нет, это зубы. Или не у Марка. Лидер поддел носком ботинка ближайшую купюру так, что она отлетела подальше в сторону. - Подними. Пожалуйста. Марк повернулся. На бандита уставились два черных дула. - Я подниму. Не сводя глаз с Лидера, опустился на колени. А Лидер смотрел сверху вниз: отвести глаза от Марка, который на четвереньках собирал бумажки с бетонного пола, было решительно невозможно. Хорошо. Но мало. Плохо собирал. С этим своим отмороженным энтузиазмом, как будто наслаждался происходящим. Неправильно. А так нужно было пронять, наконец, Марка Владимировича, которого, блядь, ничего не брало. Лидер протянул руку к мэру, зарылся пальцами в волосы, сжал кулак. Потянул - Марк запрокинул голову. Заходил кадык на шее. - На коленях ползаешь, - сказал Лидер. Марк было кивнул, но железная хватка не позволяла. Тогда выдохнул: - Ага. - Собираешь деньги. - Твои. - Мои. Собирай внимательно. Я пересчитаю. “Деньги любят счет”, - раздалось у него в голове голосом Марка. Когда он это от него слышал? - Пересчитай, пожалуйста. Дважды. Кулак сжался крепче. Лидер наклонился и заглянул мэру в лицо. “На коленях. На куче денег”. - Какая же ты шалава, Марк Владимирович, - с восхищением сказал он. А Марк Владимирович медленно положил ворох купюр к ногам Лидера и так же медленно поехал ладонями вверх по ногам. Развел полы пиджака. Зацепился пальцами за брючный ремень. Подцепил пряжку. И спросил: - Можно? Лидер, может, и пошутил бы неумело про то, что этот человек недавно говорил, что в своем городе ему все можно, но голос Марка в голове сказал: “Твой подвал. Ты здесь хозяин”. И тут уже непонятно стало, чьи пальцы рвут пряжку, вытягивают ремень, путаются в слоях одежды, кто рычит, а кто стонет, зато точно было понятно, где чей рот - у Марка он был жаркий, влажный и неуемно жадный. Этот рот, похоже, вообще не умел останавливаться: не только когда гнал предвыборные речи или порожняк про налоги в пользу города, но и когда был занят тем, что облизывал, обхватывал, проезжался скользкими губами, насаживался так, что горло спазмом сводило - да, Марк Владимирович всегда хотел заглотить больше, чем позволяли его возможности. Не остановился даже когда снова раздались шаги, теперь в опасной близости от двери, и чей-то голос вторил им с бессвязным напевом какой-то попсы. Лидер замер, все еще вцепившись рукой в волосы Марка. Хотел его утихомирить, но получилось ровно наоборот: прижал голову сильнее, толкнулся на автомате и затрясся от того, как Марк глухо застонал. На периферии сознания пронеслась мысль: если сюда правда кто-то ввалится, то обратно, конечно, уже не выйдет, но Лидер-то всегда будет знать, что их застукали и что для кого-то последним воспоминанием в жизни будет то, как Марк стоит перед ним на коленях, утыкаясь носом в пах. Лидер даже знал, для кого именно, и успел пожелать Катамаранову съебаться подальше и побыстрее, потому что иначе Жилин будет безутешен, и придется подмазывать Марка, чтобы подсуетился насчет еще одной звездочки ему на погоны в качестве компенсации за причиненный ущерб. Шаги зашаркали прочь, а Марк рефлекторно сглотнул, и вот тут уже в подвал мог вломиться хоть целый табун проскипидаренной алкашни - стало все равно. Потом они оба стояли на пороге подвала и молчали. Марк запрокинул голову к небу, в непроглядную катамарановскую ночь. Ноздри дрогнули, когда вдохнул свежий воздух, совсем как недавно там, внизу, у бочки. Белел расстегнутый воротник рубашки, белела голая шея. Наверное, нужно было что-то сказать, но язык словно одубел. Хотелось курить, но Лидер давно бросил, а Марка с сигаретой отродясь не видел. Надо же, чего только не готов Марк Владимирович с энтузиазмом взять в рот, но не сигарету. Лидер украдкой перевел на него взгляд. Марк стоял неподвижно, прикрыв глаза. Не поймешь по лицу, что сейчас творилось в этой голове. Что там с ним вообще: дышит? живой? Стоит как гребаный памятник. Лидеру захотелось окликнуть его по имени, но оно неповоротливо ворочалось во рту и выходить не хотело. Тогда он осторожно вытянул руку и едва коснулся мизинцем кисти Марка просто чтобы убедиться, что пальцы встретят не холод камня, а вполне себе теплую живую человеческую плоть.