Конарик

Поленья в камине, задыхаясь, потрескивали. Огонь дремал, вздрагивая, время от времени, отчего тени на бледном лице альтмера вскидывались скорбно и порывисто. Маг устроился в кресле, подтащив его поближе к очагу. На коленях его покоилась раскрытая книга, в строчки которой Лоэрн невидяще всматривался. Упрямый данмер сопел в спальнике на полу – он наотрез отказался занимать единственную в доме кровать, уступив её архимагу. Чистой воды ребячество, ведь знал: вампиру ни к чему любой из спальных атрибутов. После уничижительной тирады данмер опустошил бутыль и – вырубился. Вероятно, от негодования, хотя – поди разбери… Спал мечник неспокойно: тревожно бормотал что-то, ерзал и ворочался. Альтмер прислушивался к своему вампирскому чутью и сосредоточенно разбирал по косточкам: кровь данмера пахла осторожностью, подозрительностью, почти паранойей. Кроме того, было в ней чужеродное послевкусие неизвестной природы – Лоэрн, к своему стыду, никак не мог уловить, что же это такое, но раньше в крови этого не было, а значит – подхватил сегодня. Миазмы болезни расползались стремительно – скоро и альтмеру подурнело от приторно-гнилостного запаха. Дышал Телдрин тяжело, хрипел на вдохе, кровь его постепенно теряла насыщение. Неужто вино перебродило? Тишину нарушил сдавленный стон. Маг встрепенулся, подался чуть вперед в кресле. Грудь темного эльфа тяжело вздымалась, пальцы напряженно сжимали меха спальника. Губы двигались гротескно, будто изувеченные – с них не срывалось ни единого звука. Альтмер встревожился. Приблизился к мечнику, бесшумно опустился на колени у края спальника. - Телдрин, - тихо позвал Лоэрн, огладив ледяной дланью лоб напарника. Данмер с трудом разлепил глаза, попытался сфокусироваться. Смысл слов никак не доходил до разума эльфа: альтмеру пришлось четырежды предложить Серо воды, чтобы он понял, о чем его спрашивают. Эльфа лихорадило, вода не лезла в горло, обжигала ознобом, проклятая. Однако живительная: приподнявшись на локтях, мечник жадно припал к кувшину, кадык неровно задергался, живот вспороло острым спазмом. Мер поморщился. Ладонь альтмера твердо поддерживала его голову, пока он пил, вторая же рука отвлекающее оглаживала плечо. - Что с тобой? – принимая кувшин из рук данмера. Эльф не пытался высвободиться из рук напарника. Он закрыл глаза, судорожно вдохнул, стараясь вобрать в легкие как можно больше воздуха, расправить альвеолы, насытить кровь. - Принесите мои сапоги, - скривившись, произнес он, – И бадью. Альтмер смерил лицо напарника пристальным взглядом, проверяя словно, не помутился ли тот рассудком. Уверившись во вменяемости, принес желаемое. Данмер неуклюже заерзал, пытаясь привстать, однако Лоэрн мягким, но уверенным движением осадил его. Опустившись на колени рядом с пепельным эльфом, архимаг приобнял его за плечи, помог принять удобное положение. Серо облегченно выдохнул – незатейливые движения давались ему с трудом. На левом боку Телдрина виднелся воспаленный темный надрыв, размером с крупную картофелину. Альтмер мог предполагать и догадываться, какой природы было сие образование. Чар не потребовалось: судя по всему, данмер и без того знал свой диагноз. - Что это? Данмер потянулся к сапогам, вытащил из потаенного кармашка охотничий нож. Подцепив двумя пальцами бадью, подтянул ближе к бедру. Стянул с края стола тряпицу, свернул её в тугой рулон. - Если слишком противно – не смотрите, - засунул кляп себе в рот, стиснув зубами так, что напряглись желваки. Примеряясь пару секунд, Телдрин уверенным движением вогнал нож в опухоль по самую рукоять и резко вспорол кожу. Болезненно взвыл, остервенело вгрызаясь в тряпку, откинув голову на грубый брус стены. Данмер отбросил нож и, содрогнувшись от острой боли, вцепился пальцами в окровавленный белесый сгусток, выглядывающий из-под разреза, и, что было сил, дернул. Сгусток оторвался с отвратительным причмокиванием и тут же отправился в подготовленную заранее бадью. Рука мера безвольно опустилась рядом с туловищем, тело расслабленно обмякло. Маг осмотрел рану и с ужасом осознал, что из-под её рваных краев проглядывается плотное плетение брюшных мышц. Лоэрн аккуратно вынул кляп изо рта напарника, вытер тыльной стороной ладони слюну с его подбородка. - В шахте была паучья матка, - неохотно пояснил мечник. Предположить было нетрудно – с альтмером и не такое случалось в нордских кельях. Только – вот ирония – поблизости всегда было множество мертвых душ, но ни одной живой. И сторожил мага статный даэдрический воин, и проводил маг операции, врачевания и исцеления себя в полевых условиях. В гниющей псевдотишине поминальной крипты. Однако, когда становишься свидетелем подобного действа – невольно не по себе. Альтмер плотно прикрыл ладонью рану, и магия потекла живительным теплом по телу напарника. - Ты этим ножом оленину разделывал, - неодобрительно отметил маг. - Тц, - раздраженно прищелкнул языком данмер. – Ты что, в няньки мне записался? - Это элементарная забота, - пожал плечами Лоэрн, не отнимая ладони от раны. Серо неопределенно хмыкнул. «Потому ты «заботливо» отослал меня в паучье гнездо, а как же». - Тебе не приходило в голову, что с мужчинами себя так не ведут? Даже с собратьями по оружию, каковыми мы с тобой не являемся. Может, прибережешь эту свою обходительность для женщин? - Не приходило, – высокомерно отозвался маг. – Никогда не возникало желания заботиться о женщине, - пренебрежительно скривил губы. - И что, многим мужчинам пришлась по душе твоя забота? - Были такие, я полагаю. - Не сомневаюсь, - данмер примирительно положил ладонь поверх источающей целебную магию ладони напарника, – Прикосновения твоих рук весьма… приятны. Даже когда они сдавливают шею, - беззлобно усмехнулся Серо. - Я – архимаг, - несколько надменно произнес Лоэрн. – Мои ладони держат всю Коллегию, не давая ей рассыпаться в прах. Можешь быть уверен – я прикасаюсь далеко не к каждому. - О, так я удостоился великой чести? Это лестно. - Нет. Ты тут ни при чем, - альтмер перевел взгляд на торс, – Я закончил. Рана затянулась идеально – будто ничего и не было. Телдрин тщательно изучил кожу пальцами, но не обнаружил даже шрама. Альтмер прикинул, что использовать высшее лечение для такого пустякового случая было расточительно, если не сказать малодушно – но отчего-то очень не хотелось вносить лепту их сотрудничества в тело данмера. Не хотелось оставлять напоминание, пусть пока единственное и незначительное. Архимаг мог позволить себе пойти на маленький самообман. Он мог ткать иллюзии на задворках собственного мозга сколь угодно долго – и оставаться в здравом уме. Но если себя обмануть – легче, чем рукой махнуть, то обмануть Морокеи становится с каждым разом все сложнее. Едва имя Арена касается альтмеровых ушей – обезумевший драконий жрец порывисто вскидывает голову, словно цепной пес, и, в припадке дикого торжествующего хохота, скребет по черепу Лоэрна изнутри, ломая ногти: словно заживо погребенный царапает крышку гроба, словно получил глоток воздуха - отголосок имени - слабую надежду на свободу… Морокеи цепляется за имя, изливаясь гневом, желанием, застилая яростью сознание Лоэрна, ибо имя это – всевластно над сим обреченным. Архимаг не справляется – как ни постыдно, ни унизительно в этом признаваться, но, прокляни его даэдра, не справляется же! Вспышки гнева одолевают слишком часто, контролировать их становится все сложнее, причины становятся все более пустяковыми, незначительными. Он должен положить этому конец. Он должен уберечь данмера от морока, от Морокеи, от себя. Не потому что что-то значит, а потому что – не действующее лицо, случайная прихоть. Справедливо ли из-за такой глупости рисковать столь благословенным даром, как чужая жизнь, живое тело, сознание, душа? Даже солнцеликий Ауриэль не всевластен здесь, а уж альтмеру, прокаженному, проклятому рабу, ночному падальщику – распоряжаться чьей-либо жизнью непозволительно, даже если то подразумевает пищевая цепочка. Он еще не зверь. Пока – нет. Если ставить конкретные задачи – нет необходимости подолгу размышлять над их решением. Если убедить себя в том, что это только твоя проблема – задумываться о последствиях в случае провала не так уж страшно. Смерть двух блох на своей плешивой спине Скайрим как-нибудь переживет. Что же до того, что случится дальше – это будет уже не их проблема. Однако, никто не возложит на твою спину больше, чем ты способен унести. Кажется, как-то так говорил Арен. Глупости, конечно. Арен вот не унес возложенного – упал, переложил на чужие плечи, но было уже поздно. - Укладывайся на кровать. Тебе нужно отдохнуть, - тихо обратился к напарнику Лоэрн. - Спасибо, что подлатали, - отозвался Серо, перебираясь на кровать. – Лучше сжечь эту дрянь, - указал он на белесый кокон в бадье. Чуть помедлив, задумчиво, маг склонился над лицом напарника, старая кровать едва слышно всхлипнула под его весом. Мгновение неловкой тишины нарушал лишь треск поленьев в камине, да шелест дождя за окном. Данмер закрыл глаза – неуютно, все же, когда на твое лицо откровенно пялятся. Рассматривая узоры на челе, размышляют о подлости и предательстве, а как иначе? Это справедливо, и, оттого, еще более уничижающе. Альтмер наклонился чуть ниже – мечник отчетливо видел каждую ресницу, каждую янтарную крапинку на радужке. Он не мог еще. Он закрыл глаза. Губы эльфов соединились в несмелом, зыбком поцелуе. Лоэрн целовал мягко, чувственно, неспешно, словно не к губам вовсе прикасался, но смаковал изысканное, одурманивающее вино, схожее с тем кровавым напитком, что тягучей, бархатисто-обволакивающей жидкостью плескался в гематитовой чаше. Телдрин мял роскошные жемчужные волосы, до боли в фалангах зажимал их между огрубевшими пальцами. Горячий язык скользил по сухим губам мага, раздвинув их требовательно и настолько же поспешно, насколько безропотно альтмер раздвигал ноги под своим напарником прошлой ночью. У каждого были свои методы и свои причины, свой багаж за плечами. Прожитые годы, в конце концов, и неизвестно еще, у кого из них было больше. Слабые звуки переплетающихся, словно в агонии, языков были интимны, до ненормального уместны. Сладость чужого рта кружила голову, податливая мягкость отдавалась щемящей болью в груди. То действительно был данмер в его руках, под его губами – горячий, полыхающий, ненасытный, раскрытый, словно его рана… оборвавший поцелуй до неприличия резко. - Идите сюда, - Серо силой удержал альтмера подле себя, обхватив за пояс одной рукой, придерживая затылок – другой, - Вам тоже следует отдохнуть. Лоэрн спорить не стал: залез под шкуры, с удовольствием вытянул ноги, разминая затекшие конечности. Мечник прижался к напарнику горячечным бедром и провалился в болезненный сон. Содержимое бадьи не давало покоя разыгравшемуся воображению мага. На кончиках пальцев альтмера засеребрилась эфемерная нить. Кокон с тихим шелестом поднялся в воздух, ведомый осторожным движением руки Лоэрна. Маг плавно раскрыл ладонь – оболочка яйца потрескалась, и он распустился неким подобием белоснежного цветка, открыв взору новорожденного паука – прозрачного и, должно быть, еще уязвимо-мягкого. Хрупкие лапки подрагивали, настороженно поднимались, крохотные челюсти трепетали, словно бы не понимая, для чего были созданы. - Ты так прекрасен, создание, - задумчиво прошептал Лоэрн. Пузатое брюшко засияло. Альтмер готов был поклясться, что слышал душераздирающий вопль существа, когда его разорвало на сотню миниатюрных, хрупких, словно пелена дымка, паучат. На мгновение они застыли в воздухе – абсолютно неподвижно, ювелирные шедевры мироздания. Архимаг резко, с придыханием, в одном ему понятном акте, вскинул руку. Пара размашистых движений ладони – и вот насекомые разбрелись по потолку и принялись плести мерцающие кружева. - Что же ты видел сквозь свой кокон, когда был внутри Серо?.. Глаза альтмера горели зеленью нездорового предвкушения. Он нашел себе неплохое развлечение. В какой-то степени – познавательное. Но, определенно, эстетически прекрасное. Взор его самозабвенно плутал по сотканному созвездию, нити слабо поблескивали в темноте. Кончики пальцев покалывало от непрерывного потока магии – Лоэрн чувствовал, что она на исходе. Разочарованно вздохнув, он выплеснул её остаток. Крохотные паучки вспыхнули, словно бумажные. Рассыпались, обернувшись пеплом, растворились в воздухе. Исчезли бесследно. Возможно, это была его легенда. Одна из тех, что рассказывают в сумерках, понизив таинственно голос. Возможно и то, что чем-то подобным его алинорские родичи пытали талосопоклонников в своих темницах. Однако, Лоэрн покинул Доминион слишком давно, чтобы заботиться о его методах. Возможно, напарник и оценил бы сей поучительный акт, но скорее всего – лишь презрительно скривил бы губы. Не вынес из подобного ни капли назидательного. Он исполнитель, а не исследователь. Вот Савос бы восхитился, ему нравилось замечать удивительное в самом малом и несущественном. Савос, а?.. Он еще здесь, он всегда здесь. Небо взбунтовалось. Дождь убаюкивал. И все-таки - губы горели.