Конарик

Рифтен встретил путников базарным гомоном, приглушенным звоном наковальни и запахом мокрой древесины. Небо рыдало нещадно ночь напролет – словно оплакивало всех тех неупокоенных детей, заплутавших в чертогах безысходности, коим довелось побывать в глотке Пожирателя Мира, да так и не удалось выбраться. Воздух был пропитан сыростью – тяжелый, неловкий. Кое-кто мог поклясться, что чувствовал мерзкий рыбный запах на площади – словно бы работники пожалели соли, когда закладывали лососину в бочки. Город гнил. И даже чудесный пряный запах с медоварен не мог перебить злачную вонь из его отдушин. Насквозь промокшие сапоги, налипшие на лицо влажные волосы, отяжелевшая мантия – все это раздражало невыносимо и заставляло желать лишь одного – раствориться в теплом манящем нутре Медовика, по крайней мере, до следующего вечера. Насущные дела и проблемы, казалось, безвозвратно вылетели из головы, стоило растянуться в излюбленном кресле и стянуть осточертевшие сапоги. Данмер отправился прямиком на причал – через заднюю дверь, не желая снимать в доме пропахший потом и дорожной пылью доспех. Его бы воля – он нырнул бы в озеро, не раздеваясь вовсе. В доме царила блаженная тишина – только хускарл суетливо возилась с ужином, изредка слишком громко вонзая нож в столешницу. Женщина была молчалива и скромна – прислуга, не воин. Альтмер переоделся в простую домашнюю мантию – легкую, мягкую, сухую. Выходить в неуютную серость порта не хотелось, окунаться в неспокойную, покрытую рябью воду озера – тем более. А одежду выстирать может и хускарл. Покуда кровь еще можно было заменить терпким насыщенным вином Тамики 399 года – заботы об ужине отметались сами собой. Прихватив с полки «Бунт в Фестхолде» да бокал с вином, Лоэрн растянулся на кровати, чуть накинув шкуру на ноги. И пусть он был вампиром, пусть холод переносить было в разы легче, чем нордам, бахвалившимся об этом на каждом углу. Но изнеженное златокожее тело требовало комфорта, а испещренная грехами душа – уюта и спокойствия. Пусть зыбкого и мимолетного. Однако, архимаг не сомневался, что, окажись он в промозглой стылой гробнице, будет с удовольствием вспоминать тепло еще и этого вечера. Вкус вина, хорошую книгу, напарника – сытого, отогревшегося, даже эту женщину-норда, что неторопливо убирает остатки ужина со стола. Телдрин устроился в углу – полировал броню, пропитывал воском сочленения. Лоэрн мало что в этом понимал, отметил только, что данмер выглядел вполне миролюбиво, да устало немного. У него наверняка горели щеки – после ледяной воды, горячего ужина, в нагретом доме, у горящего очага. Только вот не различишь никак румянца – кожа удивительно темная, пепельная. Потянуло грустью. Лоэрн помнил еще, ужасно смутно, словно отголосок далекий, словно не в этой жизни было, но непременно в его, может, в другой какой-нибудь: как сладко тепло разливается по заледеневшим пальцам, если поднести их к пламени, как живот скручивает от голода и как замечательно бывает, когда съешь миску похлебки, сыру, быть может, выпечку горячую. Сейчас же голод прятался, гонимый здравым смыслом, немыслимым воздержанием, но зудел где-то на задворках, сосуще, выматывающе. Нельзя. Ведь клыки сейчас так удачно впиваются в мякоть губ, так уместно и правильно. Не нужно говорить, не нужно размыкать губы – дабы не пострадала чья-нибудь шея. Может, и оно не нужно вовсе – воспоминания все эти, ощущения, мысли мягкотелые. Вампиру не нужно, архимагу, да и бывшему солдату Доминиона, наверняка. Что сейчас нужно, так это подвинуться, чтобы напарник смог удобно улечься, уложив руку под голову, взглянув заинтересованно, выжидающе чуть-чуть. Данмер будет спрашивать – и придется все рассказать. Будет спрашивать много, открыто негодовать, хохотать страшно, издевательски, смотреть сердито – обязательно будет. Но сейчас магу важно лишь одно: долго ли продлится этот уют, эта приятная, застывшая, будто навеки, неопределенность? Альтмер заберется под шкуры, попросит оставить одну свечу у изголовья – чтобы строки можно было разобрать – и скажет короткое «завтра». Хускарл запрет двери на ключ, спустится в свою спальню. Случайный порыв ветра всколыхнет пламя, что так не вовремя падет на лицо несчастного воришки. Его тело так и пролежит до утра на площади, источая сладкий аромат свежей босмерской крови. Но это ничего не означает. Просто Гильдию преследуют неудачи. *** Утро выдалось промозглым. Город ворочался – грузно, чертыхаясь, скрипя домами и мостиками, скрежеща каменными задворками и коллекторами. Крысы прятались в трущобах его нескладного туловища. Альтмер бесшумно выскользнул из дома, аккуратно прикрыв дверь. Поежившись от сырости, он накинул капюшон и направился к стокам. Нужно было покончить с этим как можно скорее. *** Данмер проснулся ближе к обеду; Иона (кажется, так звали хускарла) готовила умопомрачительный, судя по запаху, завтрак. Зевая и почесывая щетину, Серо пожелал северянке доброго утра и, потягиваясь, поднялся с кровати. Мышцы скрипели от долгожданного отдыха, тело лениво протестовало, словно уговаривая понежиться еще немного в удобной кровати. Мага видно не было – не то закрылся в своей лаборатории, не то смылся куда-то по насущным. По правде сказать, данмеру не было до него никакого дела. Сейчас бы сигануть в услужливо отрезвляющую прохладу озера – прямо вот так, выскочить на пристань в набедренной повязке и с разбега нырнуть. Слишком уж душно и сонливо в доме. Приободрившись, мокрый, босой данмер ввалился в дом, и, не обременяя более себя утренними процедурами, не потрудившись накинуть хотя бы рубаху, принялся за еду, ублажая скулящий от голода желудок. Чутье подсказывало, что Лоэрн вернется не раньше вечера, потому можно вот так, по-простецки, вытянуть ноги, безнаказанно подцепить пальцем крем с булочки, сладко зевнуть – до щелчка челюсти. Оставить за собой грязную посуду (хускарл уберет), из любопытства подобрать домашнее одеяние альтмера, что аккуратной стопочкой лежит на кровати, вдохнуть глубоко сладкий, будто золотисто-медовый запах, словно юношеский еще, мягкий, немыслимо тонкий. Съехидничать молча по поводу никчемной сентиментальности, буркнуть недовольно на сущую невероятную глупость и прикусить больно язык от досады, вспомнив, на мгновение, стройные ладные бедра, невероятно напряженные под пальцами, невероятно бесстыдные, доверчиво раскинутые; представить, что будет, если провести по ним ладонью, чуть выше, еще чуть-чуть – и можно почувствовать, дотронуться до… О, Азура, настолько немыслимо!.. Откинув треклятую одежду, с силой сжать напряженный член сквозь грубую ткань белья, чуть не заскулив от собственного бесстыдства и раздражающего возбуждения, осыпав сотней проклятий голову невозможно соблазнительного, Шеогорат его задери, напарника, чей образ так некстати всколыхнулся в мыслях. Парой резких движений довести себя до оргазма, больно стиснув зубами ребро ладони. Скривиться от отвращения, поспешно вытереть руку первой попавшейся тряпицей, откинутой брезгливо прямиком в жерло очага. Накинуть рубаху да льняные штаны, прихватить с комода верный эльфийский клинок и вынырнуть из душного домашнего полудня в полдень рифтенский – суетливый, слабо-солнечный, недоброжелательный. Потрепаться с торговцем-данмером о Телванни, заточить меч в местной кузнице, опрокинуть пару кувшинов «Скального наездника» в «Пчеле и жале». Если нет конкретной цели – время тянется мучительно долго. Но это не плохо. Это – жизнь. И о такой мечтают все гражданские, что торопят конец рабочей недели. Жизнь от выходных до выходных. Ну уж нет, лучше сгинуть в зловонной крипте! Данмер был весьма миролюбив. Альтмер же не покажется, пока не сядет солнце. Почему-то это казалось аксиомой. *** Ожидания оправдались: Лоэрн вернулся домой ближе к полуночи. Лицо его выглядело невероятно уставшим, изможденным, почти серым. Телдрин недовольно вскинул голову, когда на стол с глухим звуком шлепнулся видавший виды, отсыревший не то сверток, не то свиток. - От вас воняет так, будто вы весь день провалялись в сточной яме, - поморщившись, отозвался данмер. - Ты почти угадал, - брезгливо скидывая одежду в одну зловонную кучу, бросил альтмер. - Убери это, ради всех богов, Иона! – повысив голос. Хускарл поспешно собрала вещи с пола и унесла их в подвал, оставляя напарников наедине. Буквально рухнув в кресло, альтмер устало запрокинул голову и повелительно махнул рукой куда-то в сторону кухни. Телдрин понимающе хмыкнул и вложил в узкую ладонь напарника откупоренную бутылку огненного вина. - Выкладывай, - приготовившись слушать, данмер подпер щеку рукой. Судя по тому, как недобро нахмурился напарник - разговор предстоял не из приятных. Альтмер лишь бросил выразительный взгляд на сверток и, жадно припав к бутылке, опустошил её наполовину. - О. Причина должна быть ошеломительно серьезной, коли нашему холеному архимагу пришлось снизойти до местного крысятника, - брови Серо красноречиво поползли вверх, когда взгляд запнулся о подпись Меллори, красовавшуюся в углу документа. Не нужно было обладать грандиозным умом, чтобы понять, что перед ним лежала карта. Однако же, пометки на ней были будто случайны. Вернее, казались случайными, нанесенными нетвердой рукой. Подпись же гильдейского осведомителя доказывала обратное. - С чего ты взял, что это из Гильдии? - А с чего ты взял, что на меня эта новость как-то повлияет? – губы данмера сдержанно улыбались, взгляд был сосредоточенным. – Мы с Гловером Меллори частенько пропускали пару кружек в «Нетче», - продолжил он невозмутимо, расслабился будто, но взгляд продолжал плутать по непроницаемому лицу напарника. Лоэрн молчал. Пустая бутыль безвольно покачивалась в его пальцах. Данмер смотрел выжидающе, а он, архимаг, впервые не был готов отвечать. Казалось, произнеси вслух правду – и дороги назад уже не будет. Нельзя будет повернуть вспять, прикинуться простачком, умалишенным... умершим, исчезнувшим, подобно глубинным эльфам – внезапно, безвозвратно, необъяснимо. Не хватало решимости нести это в одиночку, не хватало решимости перечеркнуть чужую жизнь. Было страшно, невыносимо страшно, но легкие мага уже были наполнены воздухом, а слова трепетали на приоткрытых губах – вынуждающе и зудяще. - Я уже понял, что мы не за цацками идем, - невесомая ирония теплилась в голосе мечника. Маг поднял растерянный взгляд на Телдрина – и решился. Данмер был готов. Витые мышцы подрагивали под его рубашкой, его ладони покойно лежали на столешнице – и в них не было дрожи. - Тебе что-нибудь известно о драконьих жрецах? – сталь в голосе была талой и непозволительно наигранной. - Не доводилось с ними сталкиваться. А вам? Быть может – то был страх неизведанного в его голосе? - Эту маску, - Морокеи в руках альтмера будто потяжелел, нахально блеснув в свете очага, - я снял с одного из них. Нет. То был страх осознанный, похороненный когда-то и неумолимо возрождающийся сейчас. И даже если ты распознал его безошибочно, будь ты хоть трижды архимагом – избавиться от него невозможно, даже пережив, переждав. - Всего их восемь. Мне нужны все. Серо присвистнул. - Я не смею тебе приказывать, Телдрин. Ты все еще можешь отказаться от контракта, пока не поздно. Лицо мага, юношеское еще, непривычно молодое, словно огрубело под бременем ответственности, ожесточилось, посуровело. Лоэрн держал себя в руках, что было сил. Ведь хотелось сейчас невозможного, недопустимого – попросту прижаться к сильному телу напарника. Признать себя слабым, никчемным, может, публично отказаться от титулов и рангов, ступить на эшафот совести. Закрыть глаза и глубоко вдохнуть сухой воздух Морровинда. Собрать бататов к ужину, выстирать вычурные данмерские рубахи с замысловатыми иноземными узорами. Устроиться на коленях удобно, у его ног – и чтобы пальцы чужие ласкали нежно непозволительно мягкие, выжженные едким солнцем волосы. - Мне плевать, с кем сражаться, - данмер грубо прервал мимолетную лоэрнову хворь, – Если ты в состоянии платить – у меня нет причин искать нового нанимателя. Маг вздохнул и тяжело поднялся из кресла, не удостоив Телдрина и взгляда. Спустился вниз, в подвал, босиком, ежась едва, придерживаясь за стену. Грация уступала голоду и тяжести меча, что тот держал в руках, когда вновь возник перед напарником. - Прими это в качестве оплаты, - поборов глупое ребяческое желание опуститься на колено и склонить почтительно голову. Холеные руки оттягивал смольно-черный клинок с кровавыми, будто воды Обливиона, равномерными бороздами. Глаза наемника вспыхнули вожделением, восхищением, искренним неверием. - Глаза Дагона!.. – выдохнул тот. – Лоэрн, ты в своем уме? Телдрин бережно обхватил рукоять, жадно скользнул взглядом – по орнаментам, пальцами – по острию. - Баланс идеален! Да он словно бы самой Красной горой извергнут! Раздери меня Малакат, да это же морровиндский эбонит! Эльф, ты ума лишился? Это… он?.. я правильно понял? – данмер всполошился невероятно: в кровавых глазах бесновало восхищение, скулы словно бы покрылись пунцовыми пятнами. - Да, Серо. Даэдрический клинок, - прищур мага выдавал его с головой. – Ты примешь его?.. – голос запнулся предательски, слова налетели друг на друга и утонули в месиве эмоций, – Как гарантию твоей безопасности. - Рехнулся? Разумеется, не приму. Лоэрн опешил. Улыбка померкла в одночасье, он едва не выронил меч, когда принимал его из рук Серо. Больно. Нестерпимо больно кольнуло внутри. Сжалось пульсирующее, спазмами поднимаясь к горлу. Терпи, архимаг. Подними глаза. Нельзя так. Неправильно. - Не недооценивай меня, маг, - каждое слова данмера копьем пронзало насквозь, проглядывая ядовитым наконечником. – Знаешь ли ты, сколько битв мы прошли вместе? – эльфийский клинок злорадно звякнул в ножнах, когда Серо усаживался обратно в кресло. - Я не сомневался в твоих умениях, - отчеканил альтмер, даже не пытаясь урезонить обиду и уязвленную гордость. – Я имел в виду лишь то, что в мои планы не входит везти твои останки на землю предков. Эльф расхохотался. Надрывно, слово заведомо поверженный. Настолько громко, чтобы суметь заглушить горечь. - На Вварденфел ты как - вплавь собрался? Суда туда не ходят, знаешь ли, портов нет – вот незадача. Да и на силт-страйдеров я бы не рассчитывал, на твоем месте… Черт тебя дери, - Серо с чувством сплюнул себе под ноги. - Серо… - Так что там с чертовой картой? – данмер схватил со стола клочок бумаги и грубо сунул его под нос напарнику, стараясь смотреть куда угодно, лишь бы ни на мага. – Клянусь, я вытащу тебя на горбу, если придется, из любого чертова захолустья. И обойдусь как-нибудь без твоих подачек. По крайней мере, до тех пор, пока не отработаю свои пять сотен. Даэдрический клинок бесполезной железкой звякнул о деревянный пол. - Посмотри сюда, - Лоэрн взял в руки карту и, аккуратно разгладив, положил обратно на стол. Аметист резво сверкнул на его пальце, когда тот уперся в маленькую отметку, совсем неподалеку от Рифтена. - Форелхост, - прочитал данмер наспех нацарапанную надпись. Дар остался невознесенным, тихо скулящим подле щиколоток архимага.