Конарик

Тяжелые облака расступались, покорно уступая небосвод золотящимся лучам вечернего солнца. Над вершинами грозных гор собирался густой промозглый туман. Смеркалось. Среди неподвижных тел особенно выделялось одно – сгорбленное, со вздрагивающими плечами и опущенной головой. То был темный эльф – редоранский мечник, не особенно верный спутник некоего архимага. Эльф тот на четвереньках полз к своему напарнику – раздавленный собственным ничтожеством и малодушием, он не мог встать на ноги, не мог позволить себе посмотреть с высоты своего роста на спасителя. Альтмер лежал в луже крови, лезвие грозного оружия, торчащего из его спины, наверняка скребло по костям, причиняя невообразимую боль. Мягкие светлые волосы, липкие и спутанные, облепили лицо. - Что же ты наделал… Едва уловимо, словно сумасшедший в бреду, бормотал себе под нос Телдрин, приближаясь к изломанному телу напарника. - Что же наделал я… Уголок губ, вздернутый в усмешке, выскользнул из-под пелены жемчужной прядки, что скрывала лоэрново лицо. Архимаг отлично понимал, что именно сделал данмер. Слишком хорошо понимал. И то было много больней безобразной раны на его теле. - Мой господин, я не достоин… - Серо сжал ладонь мага, приник губами к окровавленным, покрытым копотью пальцам. – Мой господин… Лоэрн… Я не заслуживаю прощения. Азура, прокляни меня страшным проклятием!.. - Серо… Возьми лошадь.. .Там в стойле, ниже заставы…- архимаг хрипел и давился кровавой пеной, ноги его конвульсивно вздрагивали, – в Морфал… Фалион… Альтмер вздрогнул как-то особенно крупно и - обмяк. Потрясенный мечник с ужасом осмотрел хрупкое, поруганное, костлявое юношеское тело. Воображение подбрасывало весьма неоднозначные образы: вот данмер наступает грубым грязным сапогом на острое альтмерово плечо и рывком выдирает секиру из его спины. Лезвие ее с отвратительным липким звуком выходит наружу, льется из раздробленной вдребезги спины вязкая субстанция внутренних жидкостей. Телдрин, внутренне холодея, поспешно отвернулся от напарника, силясь привести мысли в порядок, понять, что делать дальше – ведь действовать нужно, и быстро. Воображение ярко показало почетные похороны архимага, яства иноземные, укоризненные и презрительные взгляды. Бледное неподвижно лицо. Окаменевшие губы, что совсем недавно счастливо улыбались солнцеликому Ауриэлю, что жарко целовали обветренные телдриновы губы. Да что там. Он ведь собственноручно своего солнцеликого загубил. Своей рукой вонзил ему в спину клинок, как и намеревался, так теперь – что же? Мечник метался в панике: он не знал, насколько смертельным должно быть ранение, чтобы погубить вампира. Не знал, безопасно ли применять исцеляющие заклинания к мертвой плоти. Не знал, хватит ли его базовых навыков, не знал, могут ли они навредить господину. Он скрупулезно рылся в сумке архимага, в изобилие пустых склянок и тканях Морокеи: но ничего, хотя бы отдаленно напоминающее исцеляющий эликсир, найти не смог. На задворках сознания свербела мысль о том, что паства Стендарра едва ли предусмотрела методы восстановление вампирских пасынков. Но ведь было же две склянки с запасом крови, он хорошо помнил это… Чертыхаясь, не найдя ничего, мечник отбросил сумку в сторону и побрел к стойлу. Госпожа Удача явно не благоволила проклятому отродью. *** Лошадь Серо привел старую и хромую. Остальные – более резвые скакуны – поддавшись страху и панике, порвали поводья и унеслись прочь еще в разгаре поединка. Только эта кляча стояла обреченно и взволнованно всхрапывала, чувствуя звериным чутьем своим, что обречена на голодную смерть. Туман сползал с гор, подобно страшному проклятью. В темноте наступающей ночи данмеру казалось, что поверженные тела шевелятся, силятся собрать раздробленные кости, натянуть опаленную кожу, лица их корчатся в зловещих ухмылках. Тело архимага оставалось неподвижным – даже грудь не вздымалась в слабом намеке на дыхание. А дышал ли он вообще когда-нибудь?.. Уронив тело свое на колени, Телдрин обеими руками схватился за рукоять секиры – нужно было покончить с этим как можно быстрее. Он не мог отделаться от навязчивой картины: разломленного пополам тела архимага. Превозмогая страх и брезгливость, данмер дернул на себя грозное орудие – и оно вышло из альтмерова тела с мерзким чавкающим звуком, прихватив с собой клочок внутренностей. Подавив рвотный позыв, Серо отбросил двуручник прочь. Телдрин смотрел на искалеченное тело напарника, на оголенные крылья лопаток, на зияющую черную пропасть раны – и видел, как, дико упоенно хохоча, вспарывает мага, как сжимает серой ладонью ствол его позвоночника, выдирает его наживую, а альтмер кричит страшно, уголки его губ трескаются и рвутся, голова делает умопомрачительный вираж – и члены выламывает конвульсиями. Он боялся взять это в руки – боялся, что кожаный мешок прорвется оголенными костями и содержимое вывалится, обезобразив безупречное тело, вывернув его наизнанку. Немыслимым усилием мечник подхватил напарника на руки и водрузил на лошадь. Оглядев упоенную кровью землю и недвижимые окоченелые тела, он рывком взобрался в седло, хлестнул коня по крупу – и они поспешно покинули поле битвы, устремившись в жуткий, промозглый и зловонный лес Хьялмарка. *** Дорогу к Морфалу Телдрин помнил назубок. Заблудиться сложно было – мощеный камнем тракт разрезал широкой полосой густой влажный лес. Болота обступали со всех сторон: опасность головорезов и грабителей в этих местах близилась к нулю – топи считались настолько жуткими, что суеверные верзилы и за сто миль боялись к ним подходить, да и увязнуть и сгинуть в тех местах было плевым делом. Чего только стоили легенды о забытых и заброшенных фортах, где, по словам стариков и искателей приключений, по сей день бродили неупокоенные души солдат, облаченные в их же покрытые мхом и плесенью скелеты. Редоранский мечник был не столь суеверен – у данмеров хватало своих религиозных баек и поверий, однако же, замечал Телдрин тени, мелькающие меж деревьев. Блуждающие огоньки, кои, по поверьям, самым коварным образом увлекали путников в непролазные топи, заманивали вглубь чащобы, а позже – пировали на их останках – мерцали в мареве промозглого тумана, шелестели в подлеске. Царапающий тишину хрип мага действовал эффективнее хлыста – мечник гнал лошадь, сжимая поводья до белеющих костяшек пальцев. Ему чудился скрип костей в темноте леса, крадущийся шаг, неосторожно ломающий валежник и телдриново самообладание; десятки глаз словно бы сопровождали его погоню за временем. От щелканья маленьких членистых лапок меж лопаток сползала струйка холода, сковывала плечи и шею, не позволяя повернуть голову и всмотреться в чащу. Массер и Секунда были сокрыты плотной взвесью облаков – молочно-густой небосвод исходил редкими снежинками. Они таяли, попадая на разгоряченные щеки данмера, касались могильно ледяной кожи мага и уносились прочь, первозданные. Серо чувствовал намерения леса: проклятые твари знали, кого везет данмер в ночи. Вампира, недостаточно мертвого, но и не достаточно живого. Мечнику представлялось, словно туман выстилается под ногами, вязкой жижей разливается под копытами, ледяными пальцами впивается в нутро лошади. Будто полчища нежити ползут, пресмыкаясь, за своим предводителем, а кривые костлявые руки из глубин топей тянутся к архимагу. Ветер усиливался, снег рьяно бился о грудь мечника, беспардонно трепал волосы Лоэрна. Телдрин, словно в бреду, беспорядочно бормотал под нос мольбы: боковым зрением он заметил ледяных привидений, что роились чуть поодаль, и, что есть мочи, погонял лошадь, устремив все свое внимание к повороту на Морфал, что маячил на подходе. *** Ворвавшись в город, едва не затоптав зазевавшегося стражника, Серо стремительно спрыгнул с лошади и, подскочив к нему, схватил того за грудки. - Фалион! – выпалил данмер, задыхаясь, - Где мне найти Фалиона?! Недоумевающий стражник растерянно пожал плечами: - Почем мне знать, где шляется этот полоумный… Дом его там, – он неопределенно махнул рукой в сторону прогнивших деревянных домишек, - Ты чего это, эльф, беспорядки тут чинишь? – приосанившись осведомился страж порядка, покуда мечник выпустил его. Но данмера уж и след простыл. *** - Наделал же ты шуму… - Фалион опустился на покосившийся стул и устало потер переносицу. Всклокоченный данмер перебудил всю округу, покуда долбился в несчастную дверь мажьего дома. Из всей услышанной околесицы, Фалион уловил лишь то, что архимаг присмерти, а его обезумивший напарник оставил его посреди города на непривязанной лошади. Под возгласы причитающего и чертыхающегося мечника, редгард отнес Лоэрна в таверну и распорядился о комнате. Уложив альтмера на кровать, маг уселся подле и сосредоточенно осмотрел тело, сдвинув брови к переносице. - Может, ты уже закроешь треклятую дверь и сядешь? Ну, не стой столбом, - шикнул раздраженно Фалион на Телдрина, – Любопытно. Порубили изрядно. Не доводилось видеть его настолько искалеченным. Данмер поджал губы. - Ты сможешь его вылечить? Он… - Вампир, я знаю. Сейчас, увы, помочь не могу. Для некромантского лечения нужны особые редкие ингредиенты, коими я не располагаю. Впрочем, есть способ с неким эликсиром. Для отвара мне понадобится свежая человеческая кровь. Твоя – вполне сгодится, - он окинул данмера оценивающим взглядом, - Однако, зелью необходимо сутки настоятся, поэтому, чем раньше приступим, тем больше шансов на скорое выздоровление. Оставим архимага на Джонну, сестра о нем позаботиться. Идем со мной. Выйдя из комнаты, Фалион кивнул хозяйке таверны, и, спрятав лицо под капюшоном, уверенным шагом покинул «Верески». Телдрин послушно последовал за редгардом, с тоской и сомнением обернувшись на закрывшуюся за Джонной дверь комнаты. *** В скудном тесном жилище мага царил полумрак: лишь над парой потекших свечей плясало и содрогалось пламя, да тлели, перемигиваясь, поленья в очаге. В углу комнаты, на узкой, застеленной шкурами и каким-то тряпьем кровати спал, отвернувшись к стене, ребенок. Редгард указал Телдрину на стул, а сам принялся рыться в сундуке, выуживая из недр его разного рода баночки, колбы, ступки и прочие алхимические приспособления. Мечник понуро склонил голову под весом и тяжестью произошедшего; сгорбившись, он уперся локтями в колени, дрожащие нервно пальцы запустил в спутанные космы свои. Безразлично протянул руку, покуда Фалион призывным жестом указал на столешницу и вытащил из-за пазухи тонкий охотничий нож. Маг умело подцепил острием изрубленную сражениями и сухими морровиндскими ветрами кожу, четким, отработанным движением сжал артерию, а когда отпустил – пульсирующими толчками кровь потекла прямиком в глиняную пиалу. Теплотой предзакатного мягкого солнца наполнила ладонь колдуна неглубокий порез – и ткани сошлись в незабываемой симфонии перерождения. Каждый раз, испытывая на себе воздействие исцеляющей магии, Серо воображал, что треклятые маги обращают время вспять, разворачивают грузную махину шестеренок, и тело его дает обратный отсчет – от зрелости к младенчеству. - Ты не должен себя винить, - негромко отозвался Фалион, сосредоточенно примеряясь к реторте. Данмер медленно поднял голову. - Архимаг давно уже не в своем уме, что, безусловно, и подтолкнуло его на сию абсурдную авантюру, приведшую к весьма предсказуемым последствиям. Лоэрн продолжает неосознанно искать смерти, - редгард указал колбой на буфет, - Вина? Серо утвердительно кивнул и взял с полки пузатую бутылку «Алто». - Это была заварушка на укрепленном бандитском постое, - глухо отозвался данмер, щедро отпив вина, - Он бился в одиночку. Я… - он подавил скрутивший горло спазм, - Я струсил. Я… Фалион раздраженно передернул плечами. Он закончил с подготовкой основных ингредиентов, отер ладони о заляпанную льняную тряпку. Мерно прошелся по комнате, заложив руки за спину, подбросил поленьев в очаг и задумчиво уставился на разгорающееся пламя. - Скажу честно: у меня холод пробегает по спине, когда я пытаюсь представить, что именно ты там увидел. Чем обернулся перед тобой этот тщедушный эльф. Я спускался в планы Обливиона, я видел множество вещей и существ, пострашнее вампиров. И знаешь. Едва ли кто из ныне живущих, населяющих подземелья, крипты, царства даэдра, может сравниться по силе и могуществу с архимагом, - Фалион взял с полки бутылку эля, свернул ей голову и жадно припал к горлышку. – Он по природе своей феноменален: величественность и необъятное великодушие Акатоша загадочным образом сочетается в нем с низменностью и жестокостью вампира. Благородное пламя Этериуса позволяет подчинять ему существ, что выполняют приказы лишь принцев даэдра. Я бы сравнил его с Вивеком, но не буду этого делать лишь потому, что не хочу задеть ненароком чьи-нибудь религиозные чувства. Телдрин отчетливо видел фанатичный блеск в глазах Фалиона, трепет в его речах, и готов был поклясться, что он – данмер – далеко не единственный, у кого архимаг вызывает противоестественную жажду обладать, изучать, препарировать. Кадык мага возбужденно подрагивал, редгард продолжал говорить, силясь удержать напускное спокойствие. - Когда подобная сила появляется на свет – ее неумолимо преследует стая стервятников, целью своего существования избравшая оторвать лакомый кусочек от просветленного могущества, растерзать, растащить по разным концам света. Более амбициозные из них считают своим долгом завладеть силой, стать ее олицетворением, изменить мир себе в угоду, подчинить себе, - в темных глазах колдуна плясали языки пламени, голос его срывался от возбужденного шепота. – Воля архимага более не принадлежит ему. Не принадлежит с момента гибели его предшественника. Ее уносит в загробный мир, тянет за собой рука мертвеца, иссушая волю и разум, опустошая запас жизненной энергии. - Он идет, повинуясь долгу, - приглушенно отчеканил мечник. – По собственной воле. - Не будь глупцом. Единственные долги, что остались невыплаченными – это долги его обожаемого архимага Арена, - Фалион резко развернулся к Телдрину и вперил в того грозный настойчивый взгляд. – Морокеи – неупокоенный драконий жрец, мечтавший заполучить тело Арена в качестве нового сосуда, поглотить его могущество. Савос откупился от смерти своими товарищами – он запер их в крипте Морокеи, обреченных десятилетиями подпитывать его. А когда настал момент платить по счетам – архимаг отправил вместо себя Лоэрна – в качестве уплаты. А сам скоропостижно скончался – и доселе неизвестно, чьих рук это было дело, - маг, наконец, оторвался от Телдрина, и принялся задумчиво изучать содержимое бутылки, - Это все факты, которыми я располагаю. Не бог весть что – однако, одно могу сказать точно: не Лоэрн испытывает надобность воссоединить маски. Лоэрну не нужна маска верховного жреца, ровно как не нужна этому миру и этому времени. Архимаг в одиночку покорял заброшенные, погребенные под землей двемерские города, совершал паломничество на Высокий Хротгар, спускался в недра этой изуродованной криптами мерзлоты, пленил драконов, время и Этериус, был по ту сторону жизни – сражался бок о бок с героями Совнгарда против Пожирателя мира – и победил. Я не верю, что горстка второсортных головорезов смогла его так изуродовать. Ему нужна жизнь, а не вся эта мертвечина, - он выразительно посмотрел на данмера. Телдрин не понял, с чем сопряжен конкретно он – с мертвечиной или жизнью. Он видел перед собой человека, восхищенного могуществом его напарника. Он видел влюбленного человека. - Это единственный вампир, что пришел ко мне с просьбой избавить его от недуга, - лицо Фалиона преобразилось мечтательностью. – Я вижу его на берегу пронзительно синего океана. Где золото саммерсетских земель лелеет его кожу, где теплый ветер ласкает его лицо. Где он купается в лучах солнцеликого Ауриэля. Я не хочу видеть его, распятого собственным безумием. Маг понял, что сболтнул лишнего. Маг приосанился. Чинно расправил одеяние. - Поздно уже, - он прокашлялся. – Теперь оставь меня. Мне нужно закончить с отваром.