Конарик

Их захудалая лодка пришвартовалась в доках Восточно-Имперской компании. Две эльфийские фигуры скользнули на пристань - тени их вытянулись в слабом лунным свете. Одна из них вскинула руку на прощание. Мимо юркнула скользкая аргонианка, прошипев что-то нелицеприятное сквозь зубы, и скрылась меж нагромождений бочек и ящиков. Северянка оттолкнулась веслом от причала и отсалютовала данмеру. Заскользив по спокойным зеркальным водам, она взяла курс на Данстар. Телдрин потратил еще пару мгновений, провожая суденышко взглядом. Лоэрн сдержано улыбнулся и направился вверх по лестнице, ведущей к каменным пролежням дороги. Стражники Хаафингара распивали мед, обосновавшись втроем под фонарем и разложив нехитрый паек на деревянной бочке. - Смотри без глупостей, эльф, - глухо подал голос один, громко икнув вдогонку. Но альтмер даже не обернулся. Ночной воздух был свежим и сладким, в нем чувствовалось присутствие поселения. Остывающая от дневного зноя хвоя вилась в запахе ярко и восхитительно, от фермы и каравана в прохладе ночной слышались благовония приготовленного на огне мяса и многоголосый дым подернутых пламенем поленьев. Запах воды и причала пел раскованно и проникновенно. Темный эльф нагнал своего господина, когда тот проходил под аркой к воротам Солитьюда. На каменных стенах рдели красные полотнища знамен с серыми головами не то собак, не то волков – они плясали на морском ветру приветственно и туго. - Добро пожаловать в столицу, - пробасил стражник, покуда путники поравнялись с привратниками. Архимаг чинно кивнул, и они вошли в город. *** Каменная площадь Солитьюда поприветствовала чужеземцев песнями и вечерними увеселениями. Яркие разноцветные флажки расшивали звездное небо узорами празднеств, захмелевшие горожане смеялись и шутили, девицы капризно надували губки и кокетливо кривлялись, принарядившись для вечерней прогулки с надушенными и не очень кавалерами. У входа в таверну было оживленно и пьяно. Старый солдат гнусавил затасканный мотив, размахивая кружкой и орошая завсегдатаев каплями ароматного меда, что выплескивался из оной на особо драматичных строчках песни. Лоэрн выглядел довольным. Данмер не любил крикливую столицу, оплот вероломства, интриг, взяток и Восточно-Имперской компании. Но вот альтмеру, судя по всему, тут было по душе. Оттого ли, что сэры и леди расхаживали тут в мехах и шелках, а может и от того, что улицы были чисты и вылизаны. Впрочем, это выяснилось, стоило им протиснуться в теплоту и гостеприимство «Смеющейся крысы». По сравнению со всеми тавернами, в которых доводилось бывать Телдрину, этот постоялый двор мог бы с гордостью именоваться гостиницей. Разумеется, если не сравнивать с данмерскими клубами владений дома Редоран. Вино тут подавали дорогое и с замысловатыми названиями, в жаровне приветливо плясало пламя, столики были расставлены аккуратно и симметрично, а столешницы были чистыми – без липких следов пролитой выпивки, похлебки и бог весть чего еще. Музыку исполняли настоящие барды из Гильдии, и играли они на барабанах, флейтах, лютнях куда более умело и изысканно, нежели бренчали на оных пьяные провинциалы своими неуклюжими пальцами, привыкшими возделывать землю и размахивать топором. Да что там! В зале стояли каменные и глиняные горшки с цветами – пестрыми горноцветами и гнущимися от тяжести бутонов колокольчиками, а еду тут подавали прямо в номер – и владельцу не было зазорно подняться с дымящимися блюдами на второй этаж. Однако же, будь у Телдрина предпринимательская жилка, он ни за что не выбрал бы подобное название для своего заведения. Хотя, по его, сугубо данмерскому мнению, приторных обитательниц и косноязычных сплетниц этого города иначе и назвать нельзя было. Может, город был люб архимагу за его самоиронию. От этой мысли данмер повеселел. Комнату Лоэрн выбрал двухместную, и была она убрана, тщательно выметена, а кровать заправлена свежими простынями и снабжена перьевыми подушками. Помещение освещало мягкое пламя свечей, а канделябры красовались отсутствием восковых потеков и наростов. Альтмер распорядился о выпивке и об ужине: тусклая барышня местного содержания тут же вернулась с серебряным блюдом сыров и оливок, с тарелкой фруктов и тремя бутылками крепкого сиродильского вина – «Братьев Сурили» и «Тамики» 399 и 415 годов. - Мы что-то отмечаем? – удивился мечник, обведя взглядом яства. - О да. Ты же видел праздничные флажки на площади, - маг насмешливо улыбнулся. Он снял дорожную сумку и пристроил ее в шкаф. Туда же повесил архимажью накидку, оставшись в расшитой робе поверх нательной рубахи. - А на деле же, мы ни разу с тобой не отмечали успех нашего мероприятия, - Лоэрн стянул сапоги и расселся в кресле у стола, деловито развязав пояс мантии, – самое время исправить это недоразумение. Телдрин фыркнул, неаккуратно сбросив поклажу в угол подле книжного шкафа. - Ты так и собираешься в броне трапезничать? - Погоди, принесет девица горячее, - данмер ухмыльнулся, - не хочется щеголять перед дамой в портянках. Альтмер подавился смешком. - Ты погляди, и впрямь ведь Тамику 399 года подали, - отозвался заинтересованно маг, повертев в руках бутыль и придирчиво осмотрев этикетку. - Слыхом о таком не слыхивал, - буркнул напарник, стащив с тарелки крупную упругую маслину и отправив ее в рот. Архимаг вздернул бровь и поглядел на мечника так, что тот разом почувствовал себя жующим идиотом. Хватило ума не возмущаться с набитым ртом. - Год этот, как говорят, был чрезвычайно урожайным. Во времена кризиса Обливиона эти вина уже были большой редкостью. Бутылку, напоминающую густую каплю крови, можно было найти только на столах у знатной аристократии. Как думаешь, это подделка? – Лоэрн с усилием вынул пробку и принюхался к горлышку. – Разумеется подделка, где бы трактирщик смог достать подлинное… Телдрин неопределенно пожал плечами и беззастенчиво зевнул: с большим удовольствием он бы опрокинул пару бутылей суджаммы или мацта. Тем временем, девушка вернулась с горшочком дымящейся похлебки и круглым блюдом скворчащих, шипящих соком свиных ребрышек в специях, украшенных стеблями порея и рубленой петрушкой. Комнату наполнил пряный аромат свежезажаренного мяса, а рот данмера наполнился слюной против его воли. Лоэрн приветливо поблагодарил барышню, разливая вино по серебряным кубкам, и та откланялась, пожелав гостям приятного вечера. Темный эльф стянул с рук хитиновые перчатки и принялся торопливо отвязывать наплечник, желая побыстрее высвободиться из доспеха, покуда ужин не остыл. Справившись, он уложил кирасу и поножи на дно платяного шкафа, а наручи и сапоги - бросил в угол к походной сумке. Со шлемом своим распрощался он еще в Рифтене и, по правде говоря, не слишком горевал об этой утрате, хотя в полной амуниции тоже были свои несомненные плюсы. Сев за стол, данмер с удовольствием подметил, что кубок его полон, а от похлебки еще поднимается наваристый густой пар. Телдрин крупным глотком отпил вина и принялся за ужин, оставшись при столе в подлатнике и узких льняных штанах, что носил под доспехом. Архимаг долил себе терпкого багряного напитка и мягким, чуть захмелевшим взглядом блуждал по свечному пламени и приятным очертаниям комнаты, держа на узком ноже тонкий ломтик голубого сыра. - Мне казалось, - с набитым ртом начал мечник, - вампиры не испытывают потребности в обычной пище. Альтмер перевел разнеженный вином взгляд на напарника. - Да, потребности не испытывают, - маг посмотрел на сыр с некоторым благоговением, – Однако же, не могу отказать себе в удовольствии подчеркнуть вкус достойного напитка острым и шелковым послевкусием закуски, - и медленно обхватил его губами. Серо проигнорировал изысканное высказывание и продолжил есть. Момент этот по всем законам мог бы походить на эротичный, если бы только Телдрин, расправившись уже с похлебкой, не вгрызался в сочное свиное ребрышко так, что сок тек по его пальцам и блестел на подбородке, и не хрустел бы громко пореем, коим заедал пряное мясо. Архимаг налил себе еще вина и погрузился в раздумья, стараясь не раздражаться на жующего данмера. Он цедил терпкий богатый напиток, обволакивающий язык, и представлял, как сладко бы было, будь это язык Телдрина, а не сок перебродившего винограда. Он видел взгляд напарника, льнувший к мягкому плоскому животу Ански, и надеялся, что мечник представляет себе его – Лоэрна – живот, а не мякоть женского лона. Там, в Руинах Высоких Врат, альтмер видел в напарнике взрослого статного мужчину, с насмешливым и проницательный данмерским взглядом, с сильными руками, крепкими мускулами – едкого и высокомерного. Он чувствовал себя прекрасным и грозным оружием, и ему нравилось представлять, как это оружие ложится в руки редоранского воина. Как наматывает он властно на кулак длинные жемчужные волосы, как оголяет шею для жесткого твердого поцелуя. Он видел тела на изысканных шелковых простынях. Изрубленную бледными шрамами спину Телдрина, вколачивающего его в кровать. Разметавшиеся волосы, что струятся в такт шелку, изумруд ткани, оттеняющий золото кожи. Свои тонкие ноги на его плечах. Перекаты мышц на пепельных предплечьях. Но Серо не смотрел на архимага так, как на ту северянку. И Лоэрн вновь ощутил себя тощим юнцом, извивающимся на ложе Савоса. Альтмер, обреченный вымаливать внимание низшей расы. Валмиру бы польстило, узнай он об этом. Морокеи зашелся уничижительным хохотом, и неутомимая ледяная ярость охватила возбужденное нутро Лоэрна. Ладони задрожали в болезненном припадке. Воображение впечатывало сухие губы, просящие поцелуй, а жрец заменял их теми, что напротив – блестящими от жира и сока свиных ребрышек. «Золото», - зашелестел едкий голос. – «Ему нужны сокровища, а не твоя тощая задница». Архимаг с силой сжал кубок побелевшими пальцами, стараясь прогнать наваждение и дрожь. Обглодав пяток ребрышек, Телдрин аккуратно сложил кости вдоль борта серебряного блюда, и изумленно уставился на методично напивающегося альтмера. Мечник провалился в мимолетные думы, наслаждаясь вкусом приправленного мяса, и не сразу обратил внимание на тишину, воцарившуюся в комнате. - Лоэрн? – хрипло позвал он и прочистил горло, вытирая тряпицей жирные пальцы. Альтмер поднял тяжелый взгляд. - Ты был когда-нибудь с женщиной? В постели, - архимаг говорил медленно, смакуя вино, словно бы мог, распробовав, получить ответ. Телдрин знал, что так поставить вопрос мог лишь тот, кто сам с женщиной ни разу не был. Эта догадка ему очень понравилась. - Это ты из-за той девки спрашиваешь? – мечник расплылся в наглой улыбке. Вино грело Телдрину нутро, присутствие архимага – тоже, но иным образом. Он млел, наслаждался и нахальничал, левой рукой ероша космы. - Да, отчасти из-за той, как ты выразился, «девки», - сухим бесцветным голосом. - Эй, да что случилось? Альтмер выглядел обозленным, опасным и… ранимым? Телдрин все понял. Он взял мажью ладонь обеими руками, погладил большим пальцем тыльную сторону. - Ты не ответил, - упрямо повторил эльф. Мечник наклонился, коснулся губами длинных пальцев. Поднял взгляд на напарника и произнес: - Да, я был с женщиной. С несколькими женщинами, - Серо сжал грубыми пальцами руку напарника, - Это было давно, я тогда был юнцом. В другой раз ему страсть как захотелось бы огрызнуться, но теперь мечник мог уловить, когда говорит архимаг, а когда – то, другое, существо. Перемены сущности сразу он не заметил, но теперь знал, что ступает по тонкому льду мажьего самообладания. «А со сколькими мужчинами был ты?» - так и вертелось на языке, но данмер прикусил его. - То, что я чувствую, когда вхожу в тебя, - он поднял взгляд и посмотрел альтмеру в глаза, - я такого ни с кем не испытывал. Он одним глотком опустошил кубок и протянул его Лоэрну. Маг долил остатки Тамики. Кончики ушей рдели, на скулах плясал румянец. - И что же ты чувствуешь? – голос архимага звучал глухо, почти робко. Маг вертел бокал в пальцах, другая его ладонь все еще покоилась в руках мечника. - Тебе никто не рассказывал, какой ты внутри? – фраза звучала двусмысленно. «Оно и к лучшему», - рассудил данмер. Он сжал кулак, другой рукой взял длинный указательный палец альтмера. - Когда я упираюсь в тебя, ты сжимаешься, - он поднес кулак к мажьему пальцу, - но потом расслабляешься, и я могу вставить кончик, - он просунул кончик пальца в негу своей ладони и закинул ногу на ногу, - и это самое прекрасное ощущение. Ты так меня сжимаешь, что иногда я боюсь остаться без члена, - он запнулся, отпил вина и продолжил хрипло, - ты стонешь, и я не могу не вставить до конца, - он протолкнул палец архимага в плотно сжатую ладонь. - Ты такой тугой, обволакиваешь меня, держишь крепко, давишь со всех сторон, и я уже готов кончить, - он перехватил руку Лоэрна за запястье и прижал к своему члену, - я уже готов кончить, просто вспоминая это. - Я думаю, с другим мужчиной ты испытывал бы схожие ощущения, - архимаг приложился к кубку и уставился на свою ладонь. - С другим?! – данмер пылал, пульсировал, подобно зачарованному рубину. – Я закрываю глаза, и чувствую твои ладони. Твои ноги на своей спине, когда вхожу в тебя. Глаза и волосы, и эти звуки, запахи, стоны, - он осекся. Он знал, что сейчас делает. Признается во всем. Понял ли архимаг? Он расслабил ладонь на запястье. - Поэтому – нет, - продолжил мечник вкрадчиво, - Я не смотрел на эту северянку. Ни на эту, ни на другую женщину. Или мужчину. Я смотрел только на тебя и представлял, как раздеваю. Как ты будешь стонать на этих простынях, - он кивнул в сторону большой двуспальной кровати. - Съешь маслину, они вкусные. Я схожу еще за вином. *** Лоэрн не знал, сколько просидел в кромешной тишине. Он мог бы слышать звук тлеющего фитиля свечи, если бы не был настолько возбужден. Он мог бы прикрыть ладонью рот, чтобы никто не услышал рыданий. Он хотел услышать все эти слова от Арена когда-то. Но вот их произнес случайный редоранский наемник – и ушел. «Маслину съешь». Лоэрн съел. И правда вкусные. Лоэрн хотел продолжить разговор, он впервые услышал подобное, и он теперь снова алинорский юнец, мечтающий о птицах, ветре и море. На деле – смердящий смертью вампир, которому перевалило уж за пятый десяток, но Телдрин видит другое. Так кто же прав? Альтмер сидел во хмелю, наблюдал, как открывается дверь, как входит Телдрин – обыкновенный данмер, вояка, наемник. Держит в руках бутыль аргонианского кровавого. Запомнил же. Маг поднялся из кресла, пересек комнату тремя размашистыми шагами. Серо замер у входа – крепкий, невысокий, растрепанный, хмурится и соображает. Лоэрн толкнул его к стене своим телом, вжался в пах, обнял ладонями шею. Телдрин глянул исподлобья. Архимаг наклонился и поцеловал. Сильно, властно, требовательно. В губы, скалистую скулу, бровь, ухо. - Ты чего, Лоэрн? Все смотрит кровавыми глазами, протягивает бутыль, словно желает откупиться. - Я хочу тебя, Серо. - Я тоже тебя хочу, но остынь пока. Выпей вот, - пихает все злосчастную бутылку. Данмер пылал, подобно северному закату, плодам снежноягодника. Суровый, щербатый, уязвимый. Потянулся к вину – Лоэрн уже наполнил кубки. - Ты еще о чем-то хотел поговорить? - Да, - мечник сделал крупный глоток и уткнулся взглядом в столешницу, - почему ты всегда снизу? - Если ты хочешь, я могу сесть сверху.. - Я не об этом, - прервал данмер и поднял глаза. Ауриэль свидетель – лучше бы он этого не делал, - Почему ты не хочешь взять меня? Альтмер застыл с бокалом у рта, светлые брови поползли вверх. - Ты хочешь этого? Или это какая-то неведомая мне форма наказания? - Я хочу этого каждый раз, когда вижу молнии в твоих ладонях. Когда одним движением руки ты призываешь свою нечисть. Когда небеса разрушаются от одного твоего крика. Когда вижу твой член, - мечник не смотрел на напарника – чопорно набивал трубку сиродильским табаком. Слова эти не звучали буднично, Серо и себе-то с трудом признался. У альтмера не такой большой член, как у его норда, но. Телдрин десяток раз вспоминал Рифтен, пытался представить, что делал Лоэрн с несчастным данмером. Насколько сильным и обольстительным был, какое было у него выражение лица, сколь обходителен он был. Сначала. Ему сложно было признаться в этом даже себе, но он всегда хотел оказаться на месте того мальчишки. Мечтал, чтобы Лоэрн захотел взять его, нашел сексуальным и привлекательным. Верно норд говаривал: данмерская шлюха. Только Телдрин не умел всего этого. Он видел Лоэрна и знал – тот умеет соблазнять. Все эти его изгибы, плавные движения, стоны. Красиво, изысканно, словно гравюра. Телдрин никогда так не умел, но норд хотел его. Хотел ли? Просто брал, когда угодно было кому-нибудь всунуть. Не умел Телдрин соблазнительно стонать и выгибаться, даром, что пасынок Боэтии. Телдрин курил, Лоэрн – молчал. Глупый, глупый данмер. - Серо, тебя давно брали сзади? – вопрос нервно соскользнул с мажьих губ. - Давно, - данмер выпустил дым в потолок. - Ложись на кровать. Альтмер поднялся с кресла, развязал пояс, скинул робу с плеч. - Я даже не знаю, как лечь. Раздеваться там или нет, - данмер продолжал курить, словно сам над собой сетуя, - как это обычно делают, тебе виднее. Лоэрн едва мог совладать с завязками и мыслями. Комната накренилась и окрасилась красным. Во рту пересохло, и он вновь приложился к кубку. - Телдрин, - маг снимал кольца с пальцев и методично укладывал их на стол, одно за другим, - просто ложись. - У тебя вообще встанет на мою жопу?.. - Телдрин. - Ладно, - данмер поднялся из-за стола, отложил трубку. Забрался на кровать и откинулся на спину. Член оттягивал льняную ткань штанов. Мечник чувствовал себя глупо. Влекомые страстью едва ли задумываются о последовательности действий. Вот Телдрин: срывал одежду с напарника, кидал под ноги, укладывал куда придется и как придется. Это же действо выглядело так, будто они с приятелем условились лишиться девственности, но не знают, с чего начать. Нет, с тем рифтенским мальчишкой Лоэрн был совсем другим. Заложив руки за голову, данмер наблюдал, как напарник оперся коленом о край кровати. Вскинул ладонь, творя очищающие чары. «Очень удобно, а я, дурак, в реке яйца морожу». Лоэрн молча надвигался на напарника, и было нечто опасное в этих движениях. Медленные, бесшумные, неумолимые. Телдрин все понял, стоило ему заглянуть в глаза. «Прокляни меня Азура, да ведь он рассудка лишился»… Альтмер смотрел на мечника, а душа выла от ужаса и злости, вожделения и обреченности. Он явственно видел Серо на плешивом спальнике, лицом в облезшей шкуре. Вот грубые нордские руки сдирают с него подлатник, спускают штаны. Мышцы на спине бугрятся и звенят стальной песней, когда толстый член продирается меж ягодиц. Серо скрипит зубами, сжимает пальцами клочья болотной травы, слушая хрипы над ухом. Слушая бесконечное «шлюха», а также «хороший» и «ладная». Он не жалеет мечника – у каждого из них своя поминальная песнь. Он ставит ладони по обе стороны от головы данмера, нависает над ним так, что белые волосы падают на лицо напарника. Тот складывает их бережно и заправляет за мажьи уши. Оставляет ладони на альтмеровом лице, наблюдает, как белесые густые ресницы опускаются и поднимаются, как тонкие губы тянутся к серой ладони, целуют ее – грубую и сухую. В груди тянет и жжет, он горит заживо. Он плавно ведет бедрами, и так правильно попадает меж ягодиц мечника. Телдрин отводит взгляд, но на льняных штанах – аккуратное мокрое пятно. Лоэрн отстраняется, тянется за вином. Делает глоток, и глядит на данмера. Любуется. Скользит ладонями под рубаху – по серой коже, старым шрамам, мышцам, звенящим напряжением. Соски мечника темно-серые, почти черные, и альтмер целует их, роняя голову на ключицу напарника. Ему хочется прижаться щекой к плоской груди, оросить слезами благодарности. И это скорее плач, баллада о любви, нежели мужеложский секс. Дурное слово, скверное. Они оба чуть не рыдают – взрослые мужчины, воины, высокородные эльфы. - Приподнимись, - Лоэрн тянет льняную рубаху, и Телдрин помогает себя раздевать. Альтмер долго возится с завязками на штанах – для него это словно особый ритуал, где он встает в иллюзорный круг и красиво движет руками. Телдрин видит это настолько реально, что волна восхищения сжимает глотку. Он приподнимает бедра, и ткань скользит ниже, к коленям, к щиколоткам, падает на пол, отброшенная мажьей красивой рукой. Это словно бы их первый раз и – последний. Где-то снизу бард тянет мотив о несчастной любви. Маг видит паховые сухожилия – тугие и крепкие, серый член с бордовой головкой, серебристую нить предэякулята, косые мышцы в низу живота. Он облизывает собственные пальцы, он наступает себе на горло, касается указательным плотного кольца мышц. Телдрин отворачивается, смотрит в стену, расставляет шире ноги. - Расслабься, Серо, - альтмер плавно вводит один палец. Мечник хмурится и впивается в зеленые глаза гневом. - Ты там юнца растягиваешь или что? Я хочу тебя маг, просто трахни меня. Вставь уже свой чертов член в мою задницу, к чему все эти прелюдии? - Вставай и уходи, - раскосые глаза сверкают, - Ты мой на эту ночь. И я буду делать, как захочу. Не нравится – уходи. Данмер громко смеется и ерзает затылком по простыням. Каждый справляется с чувствами по-своему. - Я пытался, Телдрин, - альтмер берет член и ладонью направляет меж ягодиц мечника, - Ауриэль свидетель – я пытался. - А тебе не запрещено упоминать имя твоего бога всуе? – данмер дъявольски хохочет, - Что мне еще надо сделать, чтобы ты, наконец, вогнал свой высокородный член в мою жалкую жопу по самые яйца? Я видел, как ты смотрел на того данмера, понял? Половина Рифтена слышала, как он орал под тобой. Я хочу этот даэдров член, я хочу все это, ты не понял? - Я хотел быть нежным с тобой. - В сраку засунь свою нежность, маг. Данмер грубо отталкивает напарника. Встает на колени, лбом - в скрещенные руки. - Ты к такому привык? – голос Лоэрна грустный и густой, - Я хочу заняться любовью, а не насилием. Телдрин неподвижен, только спина - каменная. Альтмер ведет узкой ладонью вдоль позвоночника, кладет на бедро. Он видит крепкие ягодицы, темный круг сжатых мышц. Он пытается вставить кончик, и данмер расслабляется – полный контроль над телом. Член входит плавно и полностью, и маг почти падает на напарника. Длинной рукой обхватывает грудь мечника, другой – держит на весу их обоих. В голове – морок, он чувствует, как подгибаются ноги данмера, как ведет их истомой. Он толкается глубже, и Телдрин роняет голову, хотя, казалось бы, куда? Лоэрн целует хребты позвонков, лог меж лопаток, бугристое плечо. Данмер подается навстречу, хрипит, но глотает звуки. Альтмер замедляется. Плавно выходит, плавно скользит внутрь. Роняет длинные волосы на собственные ягодицы, громко и длинно стонет, почти воет. Телдрин все правильно описал: мышцы сжимают член со всех сторон, обволакивают, словно пытаются поглотить, раздавить. Он не хочет слышать звонкие касания их тел, треск простыней в пальцах мечника. Он хотел бы услышать протяжные стоны и нежные слова. Но какой же данмер скажет? - Глубже, маг, глубже, - напарник задыхается – не то от боли, не то от эйфории. И это апогей его откровенности. Его член изливается на шелковую простынь, а он бранится и громко хохочет. Хохочет, когда альтмер кончает в него. Отстраняется, целует влажную головку, откидывается на подушку и продолжает хохотать. Альтмер понимает, что разговор должен был закончиться иначе. Понимает, что сломал что-то в тонкой душе незамысловатого мечника.