Конарик

Высокий эльф сидел на краю кровати и смотрел в стену гостиничной комнаты, мял пальцами простынь. Сидел в кромешной тьме ночи, затушив свечи, сидел, когда блеклый рассвет забрезжил призраком на его щеке. Такому, как он только и оставалось, что вспоминать. Герои и подвиги, любовь и почести – все это казалось далеким прошлым. Он сейчас случайный мужчина на случайном постое. Впереди долгий путь, тропа, с которой хочется свернуть: задержаться на месяц в Солитьюде, уехать назад к Фалиону, в Коллегию или фолкритский дом, уплыть на Солстейм, в конце концов. Дурное предчувствие тяготело над магом, подобно мечу Меридии. Ничем для него не закончится этот путь, никогда не закончится. Маг был уверен, что города и Коллегия простоят и сотню лет, и тысячу. А он в них так и будет скитальцем, лежащим со случайным мужчиной на сменных простынях. Лоэрн понимал, что более всего желает малодушно сбежать, и потому продолжал сидеть, разглядывать подсохшие маслины на столе. Он увяз в своем долге по самые уши, устал от бремени и безумия. И мечника заразил душевной болезнью: ему ли не знать, как умеют разрушать Архимаги. Он не мог отогнать Телдрина, ведь и данмер сейчас ведом долгом, а Лоэрну хорошо знакомо это чувство. Город просыпался: площадь постепенно наполнялась звуками голосов, сквозь пыльное окно продирался тусклый солнечный свет. Комната оживала после ночной летаргии, зашевелился и мечник. Напарник сидел спиной к данмеру, обнаженный и молчаливый. Серо придвинулся к альтмеру, обхватил поперек живота, прижался губами к бедру. Лоэрн улыбнулся и скользнул пальцами по небритой данмерской щеке. Тихая комната. Они сидели сакрально и покойно, мечник медленно и лениво целовал мажье бедро. Теплые губы на мертвой коже – и Лоэрн наслаждался, прикрыв глаза. Слова – ветер, Телдрин их много мог бы сказать: «напился» или «прости» - но кому какое дело? Стены таверны видели и куда более странные вещи, но, если обличать их словами – понятнее они не становятся. Архимаг задумчиво гладил его по всклокоченным волосам, наблюдал, как кольца исчезают в черных прядях. Обычно альтмер не любил подобные утра: липкие и неловкие, или же щемящие и горькие – если нужно было скрываться или уходить. Уходить – всегда и непременно. Но это утро – хорошее, правильное, и маг был благодарен напарнику. Он улыбнулся и обнял своей рукой руку мечника. *** - Мы сегодня пойдем ко двору. Альтмер рассмеялся, наблюдая за ползущими вверх бровями данмера. Мечник уплетал козлятину с пореем, пока Лоэрн потягивал утреннее вино с кровью. Телдрин видел, как напарник влил содержимое пузырька в бокал с вином, и был благодарен за то, что маг не стал пить ее чистой. Ему было приятно, что маг разделял с ним трапезу, но вид человеческой крови за завтраком кому угодно мог испортить аппетит. - На кой ляд нам туда? – отозвался мечник, дожевав жесткое мясо. - Переговорить со старой знакомой по поводу припасов, - маг выразительно посмотрел на опустевший сосуд. - Кстати об этом, - мечник отхлебнул эля, - я вот все думал. Кровь же быстро сворачивается. - Это не самая удачная тема для трапезы, - альтмер улыбнулся, - но это действительно интересно. Это древняя вампирская магия. Такие вещицы – настоящие реликвии, их очень сложно отыскать. Даже я не научился подобному зачарованию, спустя столько лет исследований. Но в этих сосудах кровь может храниться бесконечно и… оставаться живой. Мечник присвистнул: - Вот бы и для похлебки такие придумали. Лоэрн расхохотался. - А на кой нам в замок? Я думал, торговля кровью – это как контрабанда скумы. Фалиона вона из Коллегии твоей поперли. - Фалиона «поперли», как ты выразился, не за это, - альтмер глотнул из кубка. – А самые грязные вещи, как правило, происходят именно при дворе. *** Синий дворец, увитый плющом, высился камнем и витражами. Высоко в небесах кружили ястребы, воздух лопался от соли и цветочного аромата. Телдрин суровел, хмурился и поправлял перевязь меча. Лоэрн, скинув капюшон, наслаждался ветром и небом, запахами и птичьими кличами. Данмеру нравилось идти по каменным улицам столицы с альтмером: тот, чинный и статный, приковывал взгляды. Камни в кольцах сверкали на солнце, длинные волосы струились по спине, шаг его был тверд и мягок, кисти накидки покачивались в такт его движениям. Мечник и себя чувствовал важной персоной рядом с таким господином: расслабленная, но уверенная поступь, устрашающий даэдрический меч, иноземные латы, суровое лицо. Он гордился Лоэрном, он – наслаждался. Стражник впустил их в замок без единого вопроса. Телдрин видел прямую спину напарника, длинные ноги, взгляд стражника, когда они поднимались по каменным ступеням. Данмер самодовольно хмыкнул. Ярл Элисиф восседала на троне в центре зала. Она широко улыбнулась, завидев Архимага, Лоэрн ответил ей вежливой улыбкой. Охрана и свита Элисиф Прекрасной почтенно расступились, Серо мысленно присвистнул. Альтмер приблизился к ярлу и сдержанно кивнул: - Доброго дня, мой ярл. Могу я переговорить с Сибиллой? - Рада видеть тебя в здравии, Довакин. Разумеется, она в своих покоях, - женщина мягко улыбалась. - Вы не возражаете, если мой напарник пройдет со мной? Почту за честь представить: Телдрин Серо. Элисиф, все так же улыбаясь, перевела взгляд на мечника: - Добро пожаловать в Синий дворец, Телдрин Серо. Серо лишь коротко кивнул, почти воочию наблюдая, как хохочет его напарник. Ведь знал же, гаденыш, что данмер не силен в церемониях. - Благодарю вас за гостеприимство, ярл. Чинно кивнув, Лоэрн направился к покоям придворного мага, Телдрин последовал за напарником. - Ты мне не говорил, что на короткой ноге с женой Торуга, - зашипел мечник. - Я всего лишь избавил мир от Алдуина, оказав ей большую услугу тем самым, - пожал плечами альтмер, – Остальное – чистой воды фарс. Это все пустые слова, но, поскольку я руковожу Коллегией, должен обладать и дипломатией. «Избавил мир от Алдуина». «Да, ты говорил о чем-то таком, когда мы лежали в одном спальнике в снегах Истмарка». Но лишь сейчас мечник осознал, с кем идет рука об руку и кого именно чуть не угробил в Теснине Грабителя. Кто доверил ему свою жизнь и безопасность – и знание это жесточайшим грузом легло на плечи редоранского воина, наполнило невероятной гордостью. Войдя в покои придворного мага, Телдрин увидел фигуру в синей робе. - Доброго дня, Архимаг, - послышался женский голос из-под капюшона. Фигура оторвалась от алхимического стола и повернулась. Наемник посмотрел женщине в глаза и все понял. Сощуренные, они играли и светились жидким золотом в полумраке комнаты. - Рад вновь встретиться с тобой, Сибилла, - Лоэрн тепло улыбнулся бретонке. - Сколько зим. Опережая твой вопрос – нет, я ничем не могу помочь сейчас. С поставками возникли… сложности. Честно говоря, я надеялась, что ты придешь, - она нервно рассмеялась. – При нем мы можем говорить? - маг покосилась на мечника. Лоэрн утвердительно кивнул. - Телдрин Серо, - представил альтмер наемника, - мой напарник. Сибилла пристально оглядела данмера, проницательный вампирский взор увидел все. Телдрин же все не мог понять, откуда в этой стране столько сплетников. - Понимаю, - она перевела взгляд на альтмера, - Так ты мне поможешь? - Рассказывай. Посмотрим, что я смогу сделать. Женщина вздохнула и опустилась в кресло, жестом предлагая эльфам сесть. - Дикари прознали, какой товар мы перевозим… - она запнулась и одернула рукав мантии. – Повозка благополучно выехала из Драконьего моста, но до Солитьюда так и не добралась, и это не первая поставка, которую они перехватывают. Я посылала туда людей ярла, но никто до сих пор не вернулся. Дикари грабят повозки и забирают торговцев. Я не хотела их трогать без надобности, но теперь обстоятельства складываются так, что все мы под угрозой. Полагаю, они обитают в пещере Лунный Бор. - Где эта пещера? – Лоэрн откинулся в кресле и задумчиво почесал бровь. - На юго-западе от святилища Меридии, неподалеку от пруда Чистых Сосен. Лоэрн слегка нахмурился. «Соображает, где это», - догадался мечник. - У нас как раз есть дела в той стороне, - маг задумчиво покрутил кольцо на пальце, - думаю, мы сможем заглянуть туда и выяснить в чем дело. - Благодарю, Архимаг, - женщина радостно всплеснула руками, - Я в долгу не останусь, ты же знаешь. Но, - она посерьезнела, - у тебя все будет в порядке? Ты знаешь правила. «Ты на что намекаешь, проклятая баба? Он согласился помочь». - Не волнуйся за меня, - Лоэрн улыбнулся одними губами. «У него есть я». *** - Телдрин, тебе нужно поспать. Мы отправимся на закате. Мечник точил клинок, развалившись в кресле. После разговора с Сибиллой, они вернулись в «Смеющуюся крысу». Миновал полдень, Лоэрн перекладывал склянки в своей сумке. - Не хочу я спать, - буркнул данмер. - Нам придется всю ночь провести в крипте, а на обратном пути заглянуть в ту пещеру. Ты должен отдохнуть как следует. - Я ничего не должен, а вот ты должен поесть, - огрызнулся Телдрин, - думаешь, я не знаю, что тебе мало этой склянки? – он кивнул на пустой сосуд в руке альтмера. Маг недоуменно перевел взгляд с флакона на данмера. - И что ты мне предлагаешь? Ты слышал, что сказала Сибилла – крови нет. - Ты знаешь. Лоэрн вздохнул и отложил в сторону сумку: - Перед битвой это весьма недальновидно. - Раньше тебя это как-будто не волновало, - данмер раздраженно отложил меч. Маг мягко рассмеялся. - Вы такие упрямые, пепельные эльфы, - он поднялся и приблизился к напарнику, - я ведь и просто так к тебе прикоснуться могу, если ты этого хочешь. - Это я и без тебя знаю, - Серо посмотрел на альтмера с вызовом. – Я знаю, что ты невежда, поэтому скажу. Для моего народа кровь – священна, пусть наша и проклята. Когда ты берешь мою кровь, она тебя защищает. - Ты сам меня защищаешь, не только твоя кровь. Кроме того, мне известно, как ваш народ относится к нежити, не такой уж я невежда. «Нежить». Когда называешь вещи своими именами, многие из них предстают в невыгодном свете. «Он – мерзкая нежить». Подобная мысль блуждала в сумраке разуме – там, в пещере близ Рорикстеда, в подвале рифтенского дома. Это правда, чистая правда. Так что изменилось? Доводы убедительны, Серо и сам понимал это. Только вот. Лицо придворного мага было серым и угловатым. Острые кости, словно прибрежные скалы, едва не прорывающие твердую серую кожу. Он не хотел знать, сколько дней жажды требуется для подобных изменений. И не хотел видеть таким лицо напарника, ведь бедро, которое он целовал утром, было мягким, живым, полнокровным. Это низкая мысль, думы эгоиста. «Где ты обронил свою честь, данмер? Если случайное слово заставляет сомневаться в подлинности собственных обещаний – так чего они стоят?» - Ты забыл, что я – нежить? – то была легкая улыбка, невесомая, одними губами. Телдрин расслабил мышцы – одну за одной. Оказалось, он смотрел на напарника и сквозь, и архимаг прочел в глазах мечника все, о чем тот промолчал. В груди жгло и тянуло – тугое, крепкое, пульсирующее ядро. Мечнику захотелось вскочить на ноги, и проорать в лицо напарника, что тот ошибается. Поднять руку, сжать пальцы и ударить красивое лицо, что хмурит светлые брови. «За то, что нежить или за то, что произнес это вслух? А может за то, что заглянул внутрь и все понял? Или же за то, что вошел внутрь и оттрахал?» Ударить раз, второй. Бить до тех пор, пока оно не перестанет смотреть. «А может за то, что такой ослепительный и – не дотянуться?» Черные брови поползли вверх, сомкнулись молельно над переносицей. Телдрин в ужасе уставился на напарника. - Я мертв, Телдрин. Я несколько десятков лет мертв. Ты не должен думать о том, где во всем этом твоя вина. Я не мог умереть в Морфале, потому что я уже был мертв. Мой выбор всегда между смертью и смертью, потому мне и не страшно. Но это не значит, что ты не можешь бояться. Больше того – ты должен бояться, - маг все стоял напротив напарника, смотрел и говорил. Напарник же сжимал узкое мажье запястье и давился горечью. «Мне просто нужно сделать свою работу. Взять клинок, войти с ним в крипту и рубить мертвяков. Чего проще? Или, погодите-ка…» Пещера. О, теперь Телдрин понял. Дело не в том, что данмеру нужно отдохнуть и не в заботе Лоэрна, о нет. Треклятое отродье хочет смерти. Вцепиться в шею податливого трэлла, чтобы выпить до последней капли. Данмер помнил то выражение блаженства и покоя у мальчишки в Сломанном клыке, когда альтмер пил его жизнь. Все еще видел, как закатились голубые глаза в эйфории, как подкосились ноги и задрожали ладони. Мечник потянулся к рукояти меча. Медленно и плавно, будто боясь спугнуть добычу. Альтмер видел это движение. Он все еще сверху вниз смотрел на напарника. Сделал шаг назад. Бесшумный, маленький, едва заметный. - Ты настолько мне не доверяешь? – прохрипел Серо. Белесая липкая пленка затянула глаза. Телдрин и не вспомнил сразу, что так бывает от… слез? - Я даю тебе место для маневра, - альтмер говорил мягко и спокойно. – Ты можешь зарубить меня в любой момент. Логичнее было бы сделать это в крипте, убийство в столичной таверне привлечет много внимания. Тебя видела со мной добрая половина города. К тому же, я неплохо владею некромантским лечением. Но, если такова твоя воля и желание твое нестерпимо – кто я такой, чтобы тебя останавливать? Ты можешь воткнуть в меня эту железку, если тебе полегчает. То, что происходит сейчас внутри тебя – моя вина. Я с радостью рассчитаюсь с этой частью долга. «Ему больно» - понял данмер. Отрешенное спокойствие – единственная и последняя стена между здравомыслием и безумием. - Мне нравится цвет ваших глаз. Кроваво-красный. Я часто смотрю в них, - маг ухмыльнулся, - и многое вижу. «Я знаю этот взгляд. Так на меня смотрит Морокеи. Так на меня смотрел Савос». Маг отвернулся и принялся укладывать склянки обратно в сумку. Телдрин все еще одной рукой сжимал меч, другой – вцепился в собственную коленку. «Ваших глаз». Раздери тебя Молаг Бал, «ваших». Как долго ты будешь нас сравнивать, даэдра тебя побери?! «Видишь ли ты меня, когда смотришь в эти глаза?» *** Лишь солнце зашло за горизонт, эльфы миновали главные городские ворота. Свет факелов постепенно удалялся и тускнел, тракт погружался в сумрак и тени. Массер и Секунда висели далеко в небе зыбко-кварцевыми громадами. Ночь обещала быть безоблачной. Архимаг шел ровно и мягко, ладони расслабленно путались в кистях накидки. Цветы и звезды окружали путников в угасающем вечере, шелест сапог по камню звучал умиротворенно. Лоэрн любил ночь и ее запахи, ему нравилось чувствовать воздух кожей. Морокеи оттягивал плечо, но это ничего, он мог понадобиться. Напарник шел рядом, едва не сливаясь с тенями. Альтмера легко было увидеть издалека из-за светлых волос, но данмера – поди ж, разгляди. Хотя в снегах, конечно, он не обладал таким преимуществом. Лоэрн натянул капюшон, стоило им сойти с тракта, углубиться в лес и ночь. Тут звезды сияли, а небо бархатилось глубинно-синим. Это давало надежду – когда ты способен еще разглядеть стройную красоту небес. Ледяная потяга с гор пробиралась в рукава, кусала лицо, но маг не чувствовал этого, а данмер не подавал виду. Мечник шел легко и удивительно тихо, лишь перевязь позвякивала в такт шагам. Альтмер колдовал умиротворение, и дикие звери не трогали путников. Маг не любил убивать животных. Может и Телдрин поддался сим чарам – на душе его было спокойно и правильно. После острых зарубок помешательства ощущать душевное равновесие особенно приятно: сохраняется иллюзия, будто ты способен держать мысли под контролем. На ум Лоэрна пришла печальная мелодия, погребальная, теплая и приятная. Так тоскуешь по старому другу, с которым пришлось расстаться. Речь не о смерти – о шутках и улыбках, что звенели в пути, об ужинах, попойках и беседах у очага. О жестах и песнях, облаках и руках, выпитом меде, золотых листьях и душном ароматном полдне. Альтмер шагал, полуприкрыв веки, а грудь грело жидкое сияние случайных воспоминаний. Соки Мундуса и струны Этериуса. Он был частью живого в этот миг, и едва ли кто осмелился бы назвать его нежитью. Нить ясновидения плутала по тропам – магу не надо было ее видеть, чтобы знать, куда идти. Чары вели его за руку, манили к подножию горы. Людские голоса далеко разливались в тишине северной ночи, Телдрин тоже услышал их, а еще – дым от костров. - Вот мы и на месте, - шепнул одними губами архимаг. - Постой, Лоэрн. Эльф повернулся к напарнику. Данмер протянул руку, и мягкая кожа наручей коснулась мажьей ладони. Телдрин смотрел в лицо напарника, черные волосы трепал ветер. Тонкая алинорская песнь звучала в том ветре, и Лоэрн чувствовал себя старым, непозволительно древним, как те напевы. - Позволь мне доказать свою преданность, - мечник сжимал руку Лоэрна и знал, что просит слишком много. Альтмер мягко улыбнулся. И позволил. *** Они разбили лагерь в глухих соснах, окруженных густыми кустами снежноягодника. Телдрин смотрел в огонь, а Лоэрн – на Телдрина, на его сгорбленную спину. Едва ли он видел когда-то такую страсть и ярость, с которыми данмер рубил головорезов и нечисть. Окровавленный эбонит пел и окрашивал красным, глаза пылали. Удары сыпались с бранью и хохотом, сбитое крепкое тело – плясало и извивалось. Дом Редоран гордился им в ту ночь, и Телдрин упивался этим. Он словно проснулся, пробудился. Лоэрну же было восхищенно и грустно. Он узнавал эти движения и выпады – резкие, колющие, рубящие наотмашь. Так пела одержимость, струнами взяв данмеровы сухожилия. Сегодня не было дремор, только меч и магия. И то было единство и – самоотверженность. Огненный атронах прикрывал мечника, сгустки пламени летели из-за его спины. Данмер был в своей стихии. - Как я тебе сегодня, а? Альтмер видел: напарник и сам понимает, что что-то не так, не может объяснить смятение, потому и смотрит в огонь и – ни разу – на Лоэрна. - Ты превосходно владеешь мечом, Серо, и колдовством ты стал пользоваться смелее. Ты преподнес мне маску Вольсунга, благодарю. То была чистая правда. Поход в Вольскигге для архимага обернулся увесилительной прогулкой. Телдрин прищелкнул языком. Альтмер поднялся с бревна, подошел к мечнику, положил руки на его плечи. Едва ощутимо погладил пальцами хитин. - Что тебя гложет, Серо? Данмер глядел в огонь и методично поглощал медовуху. Тишину нарушали лишь крупные глотки и потрескивание костра. - Телдрин, - маг требовательно сжал плечо напарника, - у меня тут есть бутылка Тамики 399 года. Давай поговорим. Такие разговоры – самые лучшие. Те, чьими свидетелями стоят горы, деревья и небеса. Чернота северной ночи. Серо залпом прикончил остатки медовухи. - Нам осталось заполучить две маски, а значит, - Лоэрн достал из сумки бутыль и свернул ей горлышко, - наше предприятие близится к завершению. Я не могу знать, нужно ли тебе объяснение. Наверное, оно нужно мне. Ты хочешь услышать? Телдрин повернулся спиной к огню, взял вино из рук архимага, приложился. Был ли то ответ? Альтмер не мог прочесть во взгляде – данмеровы глаза рдели остро и ядовито. Телдрин прочистил горло: - Ты говорил, что это – официальные дела Коллегии. - Я солгал, - Лоэрн подтянул спальник ближе к костру и расположился напротив напарника, принимая вино из его рук. – Пойми меня правильно: тогда я не знал, можно ли тебе доверять. - О, я, наконец, заслужил доверие? – данмер фыркнул. Заслужил ли? Чтобы побороть страх предательства, требуется колоссальная сила или - идеальная защита. Но вчера данмер открылся напарнику, доверился, показал собственные раны и шрамы. Ответить взаимностью на взаимность – правило хорошего тона. - Я не знаю, - маг вскинул голову вверх – к чернеющим клиньям сосновых макушек, - но мне бы хотелось тебе все рассказать. Телдрин бы едко расхохотался. Но, сколь бы не полыхала ярость, сколь бы не вопило израненное сердце, мечник не мог отрицать – Лоэрн честен и серьезен. Правда – самое могущественное оружие, и в том, что оно ранит сильнее прочих – нет вины архимага. Телдрин достал трубку, мешочек табак. Он набивал ее туго и со вкусом – лишь бы не встречаться взглядом с напарником. Если он увидит – замолчит, а редоранцу хотелось услышать. Он щелкнул пальцами, выбивая искру. Закурил, выдохнул густой дым в небеса. Он знал – это будет кровавая, красивая история. Точно такая, каков его напарник. Мечник затянулся снова. «Хороший вечер – запомни его». - Давай рассказывай, серджо, - данмер перевел взгляд на Лоэрна. – Мне нравятся твои истории. - Спасибо, Серо, - архимаг тепло улыбнулся. – Ты слышал об артефактах Шалидора? - Неа, - Телдрин нахмурился и хохотнул, - наверняка, я был на другом краю света, да и книг мало читаю, извиняй. Но до меня доходили слухи, что ваша Коллегия чуть не угробила Винтерхолд. Альтмер звонко рассмеялся: - Каюсь, я приложил к этому руку. Мне до сих пор припоминают тот случай. Тогда я был еще учеником в Коллегии, и мы раскопали в Саартале Око Магнуса, - он отпил вина. – С твоего позволения, я не буду рассказывать историю сначала – на это уйдет не один вечер. Скажу лишь, что Око переместили в Коллегию, а великие артефакты в руках алчных людей – страшная сила. Все остальное мною тщательно задокументировано и, если у тебя возникнет желание, я дам тебе прочесть отчеты. Телдрин фыркнул: - Сам мне потом расскажешь за дюжиной пинт медовухи. Лоэрн смотрел в суровое, обросшее щетиной лицо и улыбался. Не будь он нежитью, грудь его сияла бы благословенным светом – так тепло и правильно в ней было. Но, прежде, чем открыть рот, он вспомнил. Лицо Мирабеллы все еще стояло перед глазами: его выражение, когда Лоэрн упомянул Лабиринтиан. Он не успел задать вопросы – их было так много – а Эрвин много лет мертва и не скажет ни слова. - В той истории была одна фигура. Анкано. Телдрин вцепился в бутылку и уставился на зеленый круг горлышка, дабы не выдать себя. Он не мог знать, кто такой Анкано, но знал. Читал его дневник – книжонка покоилась в его походной сумке еще с Рифтена. То была его тайна, его ноша. Мечник не смел поднять глаз на напарника, мог лишь надеяться, что альтмер ничего не заподозрит. Что маг забыл, как прихватил в Форелхосте дневник юстициара, не заметил пропажи. - Формально – Анкано был советником архимага Арена. На деле… - Лоэрн запнулся и потянулся к вину. «Его любовником», - вспомнил про себя Телдрин. - Талморским шпионом, - произнес маг сухо. – Он жаждал власти и могущества, он пытался овладеть силой Ока. Лишь другой артефакт мог остановить его – Посох Магнуса. Я выяснил, где он находится. Мы должны были остановить этого безумца, пока он не разрушил Коллегию. «Но он разрушил мою жизнь». Лоэрн чувствовал дрожь в пальцах, слышал сокрушительный хохот в ушах. Морокеи. Архимаг стиснул зубы, прикрыл веки. Он хотел упасть на спину и закричать в бесстрастное небо. Ему было так больно, так горько – словно вскрывали воспаленный нарыв. Он сжал пальцами виски, заслонил ладонью глаза. - Анкано убил его, - Лоэрн поднял на данмера сухие, ненавидящие глаза, - убил Архимага Арена. Я нашел его тело во дворе Коллегии. Савоса отбросило взрывом. Я до сих пор помню его искалеченное тело, - альтмер смотрел на напарника, а с острых скул срывались слезы, падали на накидку мертвеца, - я любил Савоса Арена. Он был моим учителем, другом, наставником. Любовником… - Лоэрн осекся. Данмеру самому впору заорать зверьем. Он видел своего великолепного Архимага в этом рыдающем юнце, он знал эти чувства.. Они были так похожи в этом и так – одиноки. Лоэрн нашел в себе силы признаться, но вот Телдрин… Что с него взять? Трус – он и есть трус. - И ты решил отомстить.. – гулко отозвался данмер. - На мне лежала большая ответственность. Но, если скажу, что месть не двигала моими поступками – солгу. Она была катализатором, - альтмер вновь вскинул голову к небу, волосы рассыпались по плечам, - Я пошел в Лабиринтиан. Мирабелла – она была заместителем Савоса – отдала мне ключ-кольцо от гробницы. Сказала, что Савос предвидел это. Сказала, что это очень личное, и я все пойму, когда приду туда. Сказала, что Арен просил отдать ключ именно мне. Она была права: стоило мне зайти в город – я все понял. Я увидел призрак Арена. Фантом, воспоминание. Он был в этих руинах, искал посох много лет назад, еще будучи сам учеником Коллегии. Его товарищей я тоже видел – их призраки. Когда я добрался до центрального зала, я испытывал смешанные чувства. Там я и встретил драконьего жреца. Все товарищи Савоса погибли в руинах, но двоих он оставил в чертоге Морокеи. Голос альтмера дрожал – зыбко, тревожно и нервно, словно глиняная посуда в момент извержения Красной горы. - Морокеи желал воплотиться. Желал живое тело с магическим потенциалом. Желал Савоса. Савос оставил своих товарищей сдерживать жреца. Он не вернулся за ними. Он жил с этой ношей. Но, - Лоэрн оторвался от небес и взглянул на напарника, - цикл замкнулся. Я пришел вместо него. Освободил их души, забрал посох. Убил Морокеи. - Только он не умер, - хрипло отозвался Серо. Альтмер рассмеялся. Смех его становился тем громче, чем больше рыдания давили глотку. - Я взял маску и взял посох. Я вернулся в Коллегию и убил Анкано. О, что это была за битва! Что это была за смерть! Что за месть!..– смех архимага сотрясал северную ночь, - Но ты прав, - он повернул мокрое от слез лицо к мечнику. – Морокеи не умер. Ему нужно тело, чтобы воплотиться. Мое – вполне соответствуют его желаниям. Мечник вгрызался зубами в трубку. Выщербленное из камня лицо бугрилось желваками. - Мы соберем оставшиеся две маски, - возбужденно зашептал Лоэрн, - и пойдем в Лабиринтиан. Я заполучу маску верховного жреца, отделаю Морокеи, и долг будет уплачен. Я стану свободным, - зеленые глаза сверкали, - Его душа будет свободна!.. «Его душе ни горячо, ни холодно. Ублюдку было плевать на тебя при жизни, а после смерти – какое дело ему может быть до твоих мытарств и долге, что ты сам себе придумал? Ходят там под ручку с Анкано, смеются над тобой, жалким идиотом. Прав был Фалион, во всем прав, даэдра его задери». Телдрину тошно было от собственного яда, но видеть в статном напарнике наивного и влюбленного дурака – того гаже. Мечнику хотелось вцепиться в острые плечи мага, хорошенько встряхнуть и осыпать белобрысую голову отборными ругательствами. Кричать в лицо громко, едко и уничижительно. «Раскроешь ты свои гребаные глаза или нет?!» Тело играло с ним злую шутку: от напряженных мышц, казалось, скрипел доспех, трещала кожа. Архимаг замолчал, закончил историю. По всем правилам Телдрину следовало что-то сказать, но он не смел раскрыть рта, ведь знал, это – последнее, что он сделает на своем веку. Вот бы повалить Лоэрна, вжать в спальник, рассыпать красивые волосы по прошлогодней хвое. Но чье лицо увидит альтмер на фоне густого северного неба? Серо знал, что ответ ему не понравится. Он встал, прошелся вокруг костра. Подкинул поленьев, раскурил затухшую трубку. Он не хотел поворачиваться к альтмеру, потому уставился в огонь. Тени плясали на его темном лице, далеко в горах завыли волки. Ветер ерошил сосны, молчание летало над лагерем подобно лунному мотыльку над костром. - Серо, - позвал Лоэрн ровным голосом. - Лучший меч Редорана в твоем распоряжении, - негромко отозвался наемник. Он вытряхнул пепел из трубки, убрал. Злость отпустила данмера, он ощущал себя изнуренным, уставшим и пустым. Выпотрошенным. Он снял перевязь с мечом, положил подле походной сумки, стянул сапоги. - Двигайся, серджо. Лоэрн лег на бок, подперев ладонью голову. Серо залез в спальник, пропустил руку под мажьими ребрами, устроил ладонь на тощем животе. Альтмер чувствовал, как напряжены грубые пальцы. Он разглядывал лицо Телдрина, данмер же – небо. Массер и Секунда выкатились из-за снежных вершин осенними яблоками, подернутыми ночными заморозками. Мечник перевел взгляд на узкое лицо напарника. Смотрел долго и задумчиво. - Ты сегодня необычно молчаливый, - тихо заметил маг. Свободной рукой Серо убрал за ухо лоэрновы волосы, погладил большим пальцем острую скулу. - Это печальная история, мутсера. Услышать ее – честь для меня. Он обнял напарника второй рукой, уткнулся носом в ключицу. Светлые волосы и ткани мантии скрывали данмерово лицо. Он крепко держал эльфа сильными руками, дышал им. Лоэрн пах красиво и терпко – как и все в нем. Мужчиной и юнцом, кровью и припарками, пасленом и медом. Горький, яркий, острый запах – словно лавка с пряностями на рынке в Кальдере. От груди альтмера шло едва различимое тепло, ткань одеяния и вовсе была холодной. Наверное, когда вампирское тело теплится жизнью – это значит, что чужая кровь еще полнит жилы. Данмеру – зло и тоскливо, и он плотнее вжимается лицом в ароматные одежды. Лоэрн гладил спутанные черные волосы, задумчиво смотрел в огонь поверх телдринова плеча. Горячее тело обнимало его мертвые кости, вспыльчивый и ворчливый наемник – такой живой, ослепительный. Альтмер помнил Рощу Кин и - сильного коренастого мужчину с серой кожей. Он, хохоча, всходил на угли, он танцевал и смеялся, воздевал руки к небесам. Он хранил тайны и ждал его в Виндхельме, и Лоэрн не мог не вернуться. - Ты был прекрасен прошлой ночью, Серо, - альтмер улыбался и обнимал наемника за плечи. – Ты – моя поддержка и надежда. Я бесконечно рад, что мы встретились тогда на Солстейме.