Конарик

Утренний лес – своего рода поэзия. Рассветное небо выцветает с каждым часом: из черного – в цвет блекло-серый, облачный, пасмурный. Тонкие запахи дыма и постоя смешиваются с ароматами поздней осени и пожелтевшей травы. Альтмер сидит, прислонившись к щербатому стволу старой сосны, подложив под себя свернутый спальник. Тонкие хвоинки то и дело падают на раскрытую книгу, путаются в светлых волосах. Маленькая птица особенно громко щебечет в кустах, и мечник ерзает в спальнике. Нехотя он разлепляет глаза, замирает и - резко садится. - Я все проспал? – данмер недоуменно озирается по сторонам, ища взглядом напарника. - Успокойся, Серо, - маг поднимает глаза от книги и разминает затекшие конечности, – Ты чего всполошился? – говорит медленно, растягивая слова, будто сам не до конца проснулся. Телдрин облегченно вздыхает и откидывается назад на спальник, блаженно щурясь и потягиваясь. Закрывает глаза, ленивым движением разминает шею, плечи. Тянет носом сладкий запах леса и осени. - Ты там всю ночь просидел, что ли? – наемник поворачивает к магу голову и неопределенно кивает в его сторону. - Почти, - Лоэрн закладывает страницу и убирает книгу в сторону, - Единственное – ночью не очень удобно читать. - Ну еще бы, - фыркает мечник, - Меня почему не разбудил? У нас, вроде как, было тут дельце. Я сам не заметил, как уснул. - Зачем? – альтмер тянется к вчерашней бутылке Тамики, услужливо прислоненной к мажьему бедру. Сцеживает последнюю каплю и с сожалением смотрит на опустевший сосуд, - Мы ведь никуда не спешим. - У меня в сумке бурдюк имеется, если в горле пересохло. - С водой? – уточняет альтмер. - Обижаешь, - губы мечника расплываются в улыбке. Маг вытягивает ноги, укладывает одну на другую и томно смотрит на телдринову сумку, лежащую возле спальника. - Тебе придется подойти ко мне, - красные глаза блестят озорством и ехидством. - Ну вот еще, - очаровательно улыбается архимаг и вскидывает руку. Мгновение – и походный рюкзак напарника приземляется подле него. - Эй! – Серо поднимается на локте – всклокоченный и изумленный, - вот ты ленивая задница! Это что еще такое?! - Знание – сила, - мурлычет под нос альтмер, увлеченно роясь в данмеровых пожитках. Телдрин замирает, словно олень, почуявший хищника. Живот сводит ужасом, пальцы холодеют. «Азура, помоги мне!» - Я помню эту вещицу, - задумчиво тянет Лоэрн, наткнувшись на что-то в недрах рюкзака. Губы мечника немеют. Он силится проглотить ком и крикнуть, одернуть мага. Поджечь огненным шаром, если придется. Но тело не слушается наемника: он только и может, что неподвижно наблюдать за тем, как рушится его жизнь. Доигрался. Архимаг хмурит светлые брови, пытаясь извлечь находку из сумки. Когда альтмер, спустя десяток грохочущих ударов телдринова сердца, достает бесформенный ком ткани, Серо почти зеленый, спазмирующие внутренности его готовы опорожниться. Лоэрн бросает в мечника его же старым хитиновым шлемом и смеется. Шлем падает на колени редоранцу и – смеется. - Зачем ты до сих пор носишь с собой это барахло? – маг улыбается, но брови его ползут вверх, когда он встречается взглядом с напарником, - Серо.. Извини, я не собирался рыться в твоих грязных портянках, - теперь он смотрит на данмера удивленно и растерянно. - Порядок, - хрипло отвечает мечник. Тремор и бессилие обрушиваются на него колоссальным облегчением. Он громко, нервно хохочет. Глядит на шлем, поворачивает его лицом к лицу – и продолжает смеяться. Он падает на спальник, все еще держа находку в руках, и едва сдерживает благодарные слезы. - Иногда я тебя совсем не понимаю, - Лоэрн вытягивает бурдюк, откупоривает, принюхивается, - Это что еще за отрава? – скривившись, окунает палец в содержимое, рассматривает брезгливо. Телдрин, все еще прижимая шлем к груди, смотрит на альтмера и широко, счастливо улыбается. Он не может унять ропота и дрожи, потому снова срывается на громкий истерический смех. «Прокляни меня Азура, чуть не попался». Мечник не может вспомнить, когда в последний раз испытывал столь всеобъемлющий страх и отчаяние. Наверное, так чувствовал себя Лоэрн, когда голова его была на плахе, а топор – занесен. Летел вниз, со свистом, к его шее. Когда явился Пожиратель мира, и эльф чудом избежал гибели. Никто, кроме данмера не знал, что на дне походной сумки покоится треклятая мерзкая книжонка – дневник Анкано. Так думал наемник, а выходит – Азура знала, и уберегла своего пасынка. Или лоэрнов солнцеликий Ауриэль неожиданно проявил милосердие. Как бы там ни было, Телдрин готов возблагодарить любого аэдра или даэдра, что приложили руку к этой счастливой случайности. Готов расцеловать свой старый шлем и – Лоэрна. - А что, настолько дрянное пойло? – Серо садится в спальнике, разыскивая взглядом свои сапоги, - мне Корпул ее налил, из «Смеющейся крысы». Возьми, мол, попробуй, сам делал. Это должна быть настойка из снежноягодника и каких-то трав, как я понял. Альтмер с сомнением глядит на напарника и осторожно прикладывается к горлышку. - Гадость редкостная, - резюмирует, поморщившись. Маг особенно трогателен в это утро. Обычно шелковистые, прямые, струящиеся волосы - взъерошены, кое-где запутались сосновые иголки. Накидка небрежно съехала, к штанам прилипли хвоинки и травинки. Телдрин натягивает сапоги и на негнущихся ногах поднимается. Разминает спину, уходит в сторону подлеска – по нужде и умыться. Он помнит, что по пути к опушке видел озеро вчера. - Остерегайся спригганов, - возвысив голос, предупреждает альтмер. Возвратившись, наемник укладывает поленья и валежник в костровище, поджигает слабой струйкой огненных чар. Захмелевшим взглядом Лоэрн наблюдает, как напарник готовит нехитрый завтрак на спиленном пне, как вертятся и опускаются хвоинки в сером осеннем воздухе. Пахнет бараниной и жареным хлебом – мечник разогревает еду на костре. Маг прикладывается к горлышку, и пойло обжигает ему горло. Он перекидывает затекшие ноги с одной на другую, и снова пьет. - Серджо, - окликает его данмер, - тебе не будет тяжко во хмелю? Альтмер легкомысленно отмахивается: - Должны же у нежити быть хоть какие-то удовольствия. Творить магию я могу и мертвым, - Лоэрн смеется над собственным каламбуром. Телдрину это не кажется таким уж смешным. - Я вообще не хочу куда-то идти, - вдруг изрекает архимаг, - Я бы просто посидел под деревом, наблюдая, как ты там у костра возишься. Кончики серых эльфийских ушей становятся пунцовыми. - Крепкая, видать, настойка, - констатирует мечник. Лоэрн убирает в сторону спальник, на котором сидел. Проезжается локтем по траве, вытягивается в полный рост, воздев глаза к макушке сосны и клочку серого неба. Все кольца и драгоценные камни, амулет, скользнувший поперек шеи, богатые замшевые сапоги – становятся тусклыми и лишними. Утонченный высокий эльф – дар Ауриэля, квинтэссенция жизни – так ладно и правильно лежит в этом лесу, на этой земле, траве, хвое. Сейчас он – часть великой жизни, и Телдрин мечтает всем сердцем, чтобы так оно и осталось навеки. По правде сказать: одежда на нем тоже лишняя, но это – другое. И у данмера вновь рдеют кончики ушей. Наемник видит все это, жует жесткое мясо, и ощущает себя преступником. Скрывая дневник и истинное знание – чем он лучше Анкано или Савоса? Чем лучше всех молчаливых коллежских наблюдателей? Лоэрн открылся ему, показал самое больное и уязвимое, а что же он – Серо? Как долго будет утаивать и лгать? Данмер поднимается, подходит к напарнику. Берет бурдюк и делает три крупных глотка, возвращает в требующую мажью руку. - Ведь хорошо как, Телдрин, а? – альтмер блаженно улыбается, в зеленых глазах плещется хмель и благодать. - Хорошо, - соглашается мечник, усаживаясь подле напарника. Он тянется к рюкзаку, достает из бокового кармана трубку и табак, закуривает. - Эй, серджо, подкинь-ка этой своей магией вон то полено в костер. Лоэрн поднимает голову, находит взглядом небольшое бревно и ленивым движением руки отправляет его в костровище. - Зря я тебе показал, - смеется архимаг, - теперь начнешь злоупотреблять. - Сам виноват, - Серо беззлобно треплет мажью лодыжку. Он задумчиво курит и неспешно гладит лоэрнову ногу, зачарованно смотрит, как собственная рука скользит к коленке и под нее, и обратно – к лодыжке. Запинается на том месте, где льняная штанина заправлена в сапог, расправляет ткань – скорее по привычке. Имеет ли он право на эту мимолетную ласку? Ведь совсем недавно мечник едва не был пойман с поличным, а значит все – прикосновения и ответные улыбки, потерявший бдительность доверчивый альтмер – элементы жестокого фарса. Только Лоэрн не знает еще об этом, вот и улыбается безоблачно, и от этого – на душе еще гаже. Данмер сплевывает с отвращением, поднимается, опершись на альтмерову коленку. - Вставай, архимаг, нам пора бы выдвигаться. - С чего ты это вдруг? – альтмер приподнимается на локтях и смотрит удивленно в напряженную спину. - Ты третьи сутки не ел, все только вино хлещешь. - Это что еще за нравоучения? - мажьи брови ползут вверх, голос звенит весельем и негодованием. Телдрин поворачивается к напарнику, мерит его хмурым взглядом и протягивает руку: - У тебя щеки запали уже, и, - он ловит узкую ладонь и помогает подняться, - ты холодный. Зеленые глаза тускнеют досадой, Лоэрн отпускает руку. Чопорно оглядывает себя, поправляет накидку, прячет под ворот амулет. Творит очищающие чары, ищет в сумке гребень. Мечник знает, что испортил момент. Признает, что более всего в этом мире ему хотелось остаться на этой опушке, на осенней траве с Лоэрном. Хотелось лечь подле него, долго и медленно целовать, гладить руки и лицо, касаться мягких волос. Знает, что, после услышанного и сокрытого – не имеет права. Ведь осталась же в нем хоть толика чести? Как там сказал Лоэрн? «Поддержка и надежда»? Милый глупец, ты снова попался. Альтмер задумчиво смотрит на наемника и неспешно расчесывает волосы гребнем. Словно видит что-то, но не может понять что именно. Он будто разом трезвеет, собирается, приосанивается. «Надевает свой доспех», - вдруг понимает Телдрин. - Все-таки тебе неприятно видеть во мне вампира, - спокойно говорит архимаг. - Я всего лишь о тебе беспокоюсь, - отзывается данмер, прилаживая перевязь с мечом на пояс. Взгляда же на напарника, однако, не поднимает. Они оба понимают, что это все – предлог или отговорка. Только смотрят с разных сторон. *** Уже далеко за полдень эльфы подходят к вампирскому логову. Пещера ничем не выдает своих обитателей: ни зловещих черепов у входа, ни луж крови или затхлого запаха – всего лишь зев в скале, зияющий тугой чернотой. - Осторожные вампиры, - подмечает Лоэрн, облачаясь в «эбонитовую плоть». Оказалось, пещера Лунный Бор расположилась не столь далеко от их постоя, и от этого открытия Телдрину становится не по себе. Ко входу путников привела нить ясновидения – и мечник вдруг задумывается: как вообще может магия быть путеводной нитью? «Сущность Этериуса всегда подскажет дорогу, если знаешь, что ищешь» - объяснил как-то архимаг. Но не значит ли это, что оная сущность знает и видит все? Ведь нашла же в недрах и криптах именно те чертоги, где были нужные Лоэрну маски, привела к ним. «Тонкая материя говорит музыкой. Достаточно научиться слушать», - изрекал альтмер. «Так почему же ты не слышишь обмана в людских голосах?!» - хотелось закричать наемнику. - Почему ты не попробуешь с ними договориться? – вдруг спрашивает Телдрин, наблюдая, как по обе стороны от архимага материализуются зловещие даэдра. - А почему они должны со мной беседовать? – удивляется альтмер, - Потому что я тоже вампир? – он усмехается. – По твоей логике, вражды между смертным и смертным, между, например, данмером и данмером – быть не должно по причине их схожести. Архимаг направляется к черноте пещерного чресла, и Телдрин понимает, что должен был идти первым. Он почти вбегает в тесный каменный проход, когда слышит жуткое утробное рычание из темноты. Дреморы стоят с двуручниками наизготовку, но кровожадная тень бросается на мага стремительно и молниеносно. Альтмер успевает вскинуть руки, оберег освещает стены холодным мерцанием. Потусторонняя тварь врезается в преграду, отскакивает назад, во тьму, лишь за тем, чтобы, мгновение спустя, вновь броситься на добычу. Серо видит кровавые клинья на лице даэдра в свете магических всполохов. Его расширившиеся глаза, когда он едва не падает на альтмера, заслонив собой. Слышит хруст костей – второй дремора насаживает на клинок череп существа. Первый – испускает отчаянный вопль и исчезает в лиловой вспышке. - Сторожевой песик, - шепчет Лоэрн, опускаясь на колени подле черного силуэта, - Серо, ты видел когда-нибудь такое? Маг тяжело дышит, ладони почти благоговейно трепещут над поверженным врагом. Телдрин смотрит на абсурдно огромную псину: непроглядно черную, с кроваво-красными застывшими глазами. Едва ли он вспомнит, у кого из смертных созданий может быть такое количество рядов заостренных, будто заточенных, зубов. Тело твари – каркас из костей, обтянутый полуистлевшей кожей. - Задери меня Шеогорат... – только и может вымолвить наемник. Лоэрн роется в походной сумке, пытаясь разглядеть содержимое в тусклом свете факела. - Зачем тебе эта дрянь? – данмер с неприязнью наблюдает, как напарник достает на свет Морокеи. - Это не обычные вампиры, судя по этому существу, - эльф кивает на мертвое тело, - а мои магические силы не восстанавливаются днем. Ты видел, призванный дремора пал после первого укуса, - Лоэрн натягивает маску, - Воспользоваться силой Морокеи сейчас не помешает. - Этого бы не пришлось делать, если бы ты меня послушал в таверне, - нахмурившись, поддевает мечник. - Брось, Телдрин, я не настолько голоден, - голос альтмера звучит глухо из-под жуткого лика, - Морокеи – это сущность, он не привязан к материальному. Так пусть послужит мне. - Упрямец, - бурчит себе под нос данмер. Лоэрн улыбается под маской, делает жест рукой: мол, оставайся на месте. Скользит вдоль стены по узкому пещерному ходу, замшевые мягкие сапоги ступают почти бесшумно. Телдрин хмурится, но повинуется. Пререкаться в бою – всегда плохая идея. Узкий тоннель постепенно расширяется, заканчиваясь просторным залом с высоким породным сводом. Альтмер бросает охранную руну у входа, подзывает наемника. Направляет дремору так, чтобы его спина заслоняла напарников. - Можешь призвать атронаха вон туда? – маг жестом указывает на центр зала. Данмер кивает и исполняет. Стоит даэдра материализоваться, черная тварь с утробным рычанием бросается на огненную деву. - Подзови ее, - шепчет альтмер. Серо сводит брови, шевелит губами. Атронах медленно, неохотно повинуется, скорости ее не хватает, чтобы заманить зверя в ловушку. Но чутье жуткого пса играет с ним злую шутку: он бросается в тоннель, игнорируя горящую магическим пламенем шкуру и, вероятно, инстинкт самосохранения. Зверь ступает в мерцающий круг грозовой руны. Мышцы и жилы его скрипят судорогами, когда дремора опускает на острый хребет неумолимый двуручник. Тварь падает замертво подле эбонитовых сапог воина, и пространство заполняет тишина. - И это что - все?- мечник нетерпеливо переминается с ноги на ногу, - Эй, серджо, там никого больше нет, кажись. Альтмер прислушивается, но Телдрин уже выходит в зал под свет факелов и жестом зовет напарника: чисто. Темный эльф разочарованно пинает мухомор: - Две псины? А готовили такую засаду, будто взвод драугров на нас обрушится! - Тише ты, Серо. У вампиров очень тонкий слух. Данмер фыркает, но замолкает. Телдрин понимает, о чем говорил архимаг, когда напарники входят в следующий зал. Их встречают трое – подготовленные, в боевых стойках. И еще один. Мертвый. Мечник с отвращением сплевывает. Просторная комната эта – навроде зала собраний. На возвышении справа – деревянная трибуна, подле оной установлено две жаровни: желтый свет освещает бледное тонкое лицо мастера-вампира. Два ряда скамеек – на лобном месте. - Что вы здесь забыли, путники? – губы вампира-альтмера разъезжаются в обворожительной улыбке. - Еда сама пришла, - улыбка босмерки, напротив, кровожадная. - Помолчи, Гилара, - третий вампир ухмыляется. Черты его лица столь искажены проклятием, что расовую принадлежность невозможно определить, - Не чувствуешь? К нам пришел собрат. Лоэрн обводит взглядом противников. Они – не случайное отребье, одеяния их выполнены в едином стиле. Одежда из крашеной кожи тонкой выделки, отвороты закреплены изящной брошью, напоминающей символ солнца. «Клан?» Альтмеру не доводилось встречать представителей одного клана, но он много часов провел в коллежской библиотеке, изучая свое проклятие. Жидкое золото глаз, сухие шрамы вокруг рта, грубая обезвоженная кожа – налицо сходные черты у всех трех. Он-то – Лоэрн – грязная кровь, дикий. Но само существование клановой диаспоры всегда подогревало научный интерес. - Очень невежливо с вашей стороны врываться в наше пристанище, - елейно вещает мастер-вампир, - Что привело тебя сюда, полукровка? Покажи свое лицо, - возвысив голос, требует он. - Я здесь по поручению ярла, - голос архимага – ровный и спокойный – звонко отскакивает от стен, гулко разносится по залу. - Вот это, - Гилара указывает на восставший труп норда и мелко хихикает, - тоже приходило от ярла. Как и вон те, - она, дико хохоча, указывает на груду костей в дальнем углу зала. Ладонь данмера сжимает рукоять клинка так, что слышится тихий скрежет его ненависти. - Аааа, - тянет предводитель, - так ты из тех, кто предпочел жить среди смертных? Не охотиться, но приспосабливаться и пресмыкаться? А этот, стало быть, - он кивает на Телдрина, - твоя покорная еда? Что, поддался вампирскому обольщению, смертный? – с насмешкой бросает альтмер мечнику. Наемник скрипит зубами и обнажает клинок. - Эй, ты бы следил за своим мясом, полукровка, - осклабившись, шипит третий. Лоэрн вздыхает. Резко поднимает руки – лиловая вспышка молниеносно воплощается двумя даэдрическими воинами. Одна – подле Гилары, другая – за спиной мастера-вампира. - Ауриэль свидетель, я пытался с ними поговорить, - обращается маг к наемнику. - Пытался, - выплевывает редоранец. - Руби голову, - шепчет Лоэрн. Мечник не может видеть лицо напарника, но смотрит на руки его, синхронные и властные движения: дреморы насаживают Гилару и мастера-вампира на зазубренные клинки, третий противник – воспламеняется. Огненный шар разрывается о его крепкую грудь, расползается жидким пламенем по одежде и коже. Мертвый норд замирает и стонет, глядит в пространство пустыми глазами. Телдрин понимает и – ухмыляется. Призванная сущность ведома лишь волей заклинателя, а последний – страшно кричит и корчится в объятиях огня. Он не может заживо сгореть – и знает это, и Серо знает. Мечник срывается с места, прыгает с утеса к противнику, огибает скамью, заносит клинок. Успевает заметить, как огненная сфера брызгами отскакивает от магической брони напарника. Пространство верещит и искрится: одной рукой архимаг удерживает призванных воинов, другой – направляет грозовой разряд. Эта его комбинация всегда красивая и выверенная, смертоносная. Кровь – отличный проводник, и лоэрновы молнии устремляются к сердцу Гилары, расползаются по жилам и жидкостям к каждому кусочку бренного тела. Босмерка все еще висит на даэдрическом клинке, и вопли их соединяются в предсмертной агонии, но воин крепко держит меч, врастает наручами в рукоять. Данмер отвлекается на мгновение: размашистым ударом отсекает вампиру голову. Бесполезное тело падает на спину, воскрешенный норд мягкими хлопьями осыпается наземь. Телдрин смотрит, как катится чужая голова, как белеет ровный срез шейного позвонка. Как стекленеют чужие глаза, упираются взглядом в каменный свод пещеры. Он видит эти глаза раскосыми и зелеными, один из них пересекает длинный тонкий шрам. Вместо зализанной каштановой копны – жидкий адамантий шелковистых прядей. Серо раздраженно трясет головой: он не хочет видеть смерть, он хочет смотреть на архимага. Дезинтеграция – страшная вещь, на взгляд данмера сожжение – куда благороднее. Напарник дожимает вампирское тело тугой струей молнии, и Гилара тлеет на даэдрическом клинке, словно сырая бумага в очаге. Мерзкий шелест ползет по спине: Телдрин с ужасом и отвращением наблюдает за мастером-вампиром – он, схватившись обеими руками за лезвие двуручника, снимает свое тело с пронзившего его клинка. Эбонит сверкает инеем, владелец меча – заточен в кристальной тюрьме ледяной глыбы. Данмер перемахивает через скамью, устремляется к предводителю, заносит оружие. Они движутся навстречу: рука колдуна, сжимающая сгусток заклинания, и эбонитовый клинок редоранского воина. И эти два движения красивы, словно песня: одним, рассекая тонкое запястье, Телдрин отрубает ладонь заклинателю, другим, выйдя из атаки сложным пируэтом, ровно и ладно лишает альтмера головы. Кровь брызжет мечнику в лицо, стекает по багряным фоядам татуировок. Закаленный Обливионом клинок режет кости и плоть, словно масло – архимаг знает толк в хороших вещах. - Это было восхитительно, - слышит мечник ровный голос напарника. И данмер улыбается, о, даэдра задери, как он улыбается! Кровожадно, экстатично, до щелчка в челюсти. - Рад служить, серджо, - отзывается он, отирая клинок. Он убирает меч в ножны, тряпицу – в поясную сумку. - Сними свою треклятую маску. Лоэрн повинуется: медленно поднимает руки, тянет льняную ткань. Лицо его задумчивое и бледное, он рассматривает телдриново – темное, пепельное, заляпанное кровью. Грубыми костяшками мечник гладит скулу альтмера, смотрит в удивленные раскосые глаза. - Наклонись, серджо, - негромко, потрескавшимися губами. Архимаг чуть клонит голову, и данмер жадно целует тонкие холодные губы, сминает грязными грубыми ладонями затылок и мягкие светлые волосы. Грудь взрывается и растекается восторгом, он гладит плечи и ключицы напарника – хаотично, лихорадочно. Жарко дышит, трепещет пальцами и нутром, словно неоперенный юнец. Он чувствует, сколь мягко и ласково поддается маг, и он в единственном шаге от того, чтобы упасть на колени и благодарно разрыдаться. *** - Мерзость, - констатирует Телдрин, наблюдая, как Лоэрн подносит кубок к крану бочонка и поворачивает затвор. Густая бурая жидкость тонкой струйкой наполняет бокал. - Человеческая, - изрекает архимаг, втянув носом воздух. Данмер кривится, отстраняется от стола с бочонком, когда локтем задевает обглоданный окровавленный череп. - Отвратительно, - он презрительно обводит взглядом стол и останки местных обитателей. - Мне это известно, - не отрываясь от своего занятия, отзывается Лоэрн. Наемник фыркает и пинает носком сапога очередной мухомор. - Не передергивай, - беззлобно бросает он, - я говорю обо всех этих костях и внутренностях. Нет, ну ты видел?! У них вырванное сердце на тарелке лежит. Одно дело – вампиры, но вампиры-каннибалы… - Серо с отвращением сплевывает. - Никакой разницы, если задуматься,- альтмер перекрывает кран, опускается в колченогое кресло подле стола, делает маленький глоток из кубка – пробует содержимое, - из органов и мышц тоже можно получить немного крови. Я думаю, они съедали жертв полностью, пока не начали регулярно грабить столичные караваны. Видимо, еды на всех не хватало. - Я вот тут подумал, - Телдрин облокачивается о грубо срубленную книжную полку, вытаскивает трубку, начиняет ее табаком, - это что же получается? Есть некое высшее общество, которое собирается в роскошных гостиных, распечатывает бочонок с кровью и начинает пировать, обсуждая политику и местные сплетни? Архимаг несколько мгновений смотрит на напарника, громко смеется. - Теперь ты знаешь об этом из первых рук, - маг, улыбаясь, делает несколько крупных глотков. Он старается держаться, но дрожь в пальцах и напряженное лицо выдают его с головой. Телдрин знает: не будь его рядом, Лоэрн опустошил бы три-четыре кубка к ряду, залпом, упиваясь и размазывая кровь по губам. Отчего-то мажья сдержанность вонзается ему в кадык, да так, что глотать больно. - Она… вкусная? – Серо глубоко затягивается и поднимает взгляд на напарника, - ты не боишься заразиться? Она же черти сколько тут простояла, свернулась, да и кто знает, чья она… Лоэрн проходится языком по передним зубам – убирает следы крови. - Скажи мне, Телдрин, тебе вкусно, когда ты ешь жареного козленка? Свежевыпеченный хлеб? – он покачивает кубок пальцами, наблюдает, как плещется в нем содержимое, - вот и мне. - Прости, серджо, - в голосе звучит упрек, - но ты ведь можешь пить мою. Потому я и спросил про вкус – я не пойму, почему ты отказываешься. Что, данмерская кровь настолько дрянная, что ты предпочтешь любую другую? Архимаг тяжело вздыхает. Поднимается, подставляет кубок под кран, наполняет его грубой, красной, резкой на запах жидкостью. Разворачивается к напарнику и выглядит почти страшно, жестко, эбонитовым клинком. - Кровь данмера – самая желанная и изысканная, - огромных усилий стоит магу чеканить слова, не срываться на крик, - Кровь же друга и соратника – бесценна. Ты – не еда, постарайся запомнить и держать это в голове. Я не хочу когда-либо более поднимать эту тему, Серо, - архимаг зло смотрит на кубок и опустошает его парой крупных глотков. – И, на случай, если ты брезгуешь: вампиры – нежить, я повторяю. Мы не болеем и не заражаемся болезнями смертных. Данмер вырывает слова «друг и соратник» - и сердце режет наживую. Слова «желанная и изысканная» вынуждают воображать, как мог выглядеть Савос Арен. Это низкие мысли, никчемные, бессмысленные, но о чем, задери Шеогорат, еще мог думать незамысловатый редоранский мечник? О чем думает человек или мер, когда встречает своего воплощенного бога? Лоэрн – с первого мгновения Нереварин маленького телдринова мира. Каждую ночь мечник закрывает глаза и видит длиннопалые руки, узловатые альтмерские коленки, волосы, убранные за аккуратные островерхие уши. Ступни с вытянутыми пальцами, замшевые сапоги, что архимаг натягивает на ноги. Каждое утро он открывает глаза и ищет взглядом эльфа, и душа радуется, когда находит. Каждый раз, когда он вынимает меч из ножен, нутро поет, руки властвуют и повелевают клинком – во имя него - сломанного, трогательного, неживого. Он – Телдрин - однажды умрет, тело его истлеет, разум исчезнет. Посему он смотрит на Лоэрна каждую дозволенную секунду, чтобы маг остался там, где не будет ничего, даже самого данмера. Кости с воспоминаниями. Альтмер же будет жить, не сможет постареть. Навечно ослепительный и прекрасный – сколько у него будет Телдринов? А Савосов? Сколько ему лет, и сколько нужно столетий, чтобы до него дотянуться? На ничтожно краткий миг, мимолетное мгновение, за которое пролетит твоя жизнь в глазах его бессмертия. Что он может сделать? Упасть, закричать, разбить лоб в клятвах? Рыдать, ползать на коленях и умолять? Разрезать брюхо дареным клинком, чтобы в последний миг любимое лицо смотрело только на него? «Маг предлагал остаться навсегда на той треклятой поляне, а ты, дурак, и слушать не захотел!» Мечник рассеянно смотрит на напарника, изредка затягиваясь трубкой. Альтмер молчит, глядит озабоченно и озадаченно. - Телдрин? Выхоленный юношеский говор, ласкающий звук его имени. Губы Лоэрна трогает слабая, мягкая, грустная улыбка. Та, которую обреченные души считают наиболее отвратительной. Бедняки ли, прокаженные, умирающие. - Я знаю, что гложет тебя, Серо, - архимаг ставит пустой кубок на стол, - подойди ко мне. Мажий голос для мечника – далекий, смутный и светлый – голос пророчества, голос Азуры. Он подходит к креслу, где сидит напарник, опускается на колено. Альтмерова рука тянется к нагому виску, Телдрин ласкается к ладони, кладет на нее голову. - Я знаю, что Савос Арен для тебя, как кость в горле, - свободной рукой Лоэрн гладит острую скулу данмера, - посмотри, что я тебе покажу, - средний и указательный пальцы невесомо ложатся на телдринов висок. Наемник проваливается в старое, древнее, пропахшее пылью и отварами пространство. Это место – темное и затхлое, каменное, сплошь усеянное потекшими свечами. Тени пляшут на каменных стенах, на низких сводчатых потолках. Две из них – большие, густые, непроглядные. Телдрин различает фигуры в центре видения, и липкий ужас охватывает его. Он видит до боли знакомую мажью накидку с кистями на чужой спине – человек этот ниже Лоэрна и шире в плечах. Рукава обнажают ладони, и мечник видит почти свои – пепельно-серые, с узловатыми пальцами. Он переводит взгляд на второго участника – тот лежит на невысоком каменном постаменте, нагой и тощий. Светлые, почти белые волосы собраны в тугой хвост на макушке, гладкое юношеское лицо без единого шрама. Телдрин может подойти с любой стороны, посмотреть в любое лицо, он – сторонний наблюдатель. И он смотрит в первое: лицо немолодого данмера - щербатое, морщинистое. Жесткие волосы до плеч, аккуратная борода, раскосые, кровавые, с фанатичным блеском глаза. Чопорный, статный, с идеальной осанкой и точными движениями. «Савос», - вдруг понимает редоранец. Он вспоминает осанку и стать Лоэрна, движения рук, когда те одергивают рукава. Он видит кумира его и учителя. И он смотрит на второе лицо: лицо лежащего эльфа – юное и влюбленное, смиренное и доверчивое. Длинные ресницы; не такие длинные, как сейчас, волосы. Он не хочет смотреть на этого юношу, поэтому взгляд перемещается на небольшой столик подле Савоса: резные, заточенные, заостренные инструменты. Лезвия колющие, режущие, дробящие. Небольшая книжонка с желтыми грубыми страницами, чернильница, перо. Треть страниц испещрена убористым, размашистым, каллиграфическим почерком. Мгновение замирает, учитель и ученик смотрят друг на друга – ровно и понятно. Будничным жестом архимаг Арен протягивает руку к столику и берет короткий кинжал с округлым клинообразным острием. Заносит над альтмером, примеряется ниже пупка. Лоэрн смотрит в морщинистое лицо наставника широко распахнутыми глазами, и Савос бросает короткий взгляд через плечо – будто чувствует наблюдающего Телдрина. Мечник же заинтригован: что сейчас будет – эротическая практика, сексуальная? Кровавые глаза Савоса нездорово блестят, вожделеют – и это поднимает градус, Серо сглатывает. Арен улыбается и опускает кинжал, дотрагивается острием до плоского живота. Шепчет неразборчиво и возбужденно. Лоэрн слабо улыбается и кивает. Архимаг шумно выдыхает, задерживает дыхание, чтобы рука не дрогнула и – вонзает кинжал чуть выше лобка. Мгновение – четким, выверенным движением вспарывает живот до грудной клетки. Мечник хватается за каменный помост, но ладони проваливаются в пустоту. Глотку раздирает нечеловеческий вопль, но в пелену иллюзии не просачивается ни звука. Он слышит тихий надломленный вздох альтмера, и клянет Лоэрна за то, что нельзя собственным воплем заглушить, перекричать этот маленький сгорбленный стон нечеловеческой боли. Кровь ровным потоком, сиродильским шелком выстилается по обе стороны разреза – яркая и горячая. Савос Арен запускает обе руки в зияющую рану, вытягивает связку органов и восхищенно разглядывает. Они – живые, тугие, пульсирующие теснением вен и артерий – живут в Мундусе, продолжают жить вне лоэрнова тела. «Хватит!» - ревет Телдрин, запрокинув голову, натянув жилы на шее так, что они стреножили бы самого буйного жеребца. Он уже увидел самое страшное: покрытое болезненной испариной, осунувшееся лицо напарника, который смотрит в лицо монстра и улыбается ему. Пальцы его, ногти его – скребут каменное ложе, в тщетной попытке облегчить страдания. Болевая судорога обезображивает окаменевшее лицо, но губы – улыбаются, глаза – сияют. Телдрин орет и бьется, стенает и воет, а Савос Арен все выше поднимает окровавленный клубок, разводит в стороны руки – и уникальный артефакт жизни растягивается и раскрывается, демонстрируя удивительную картину жизни вне смерти. Архимаг раскладывает неживые органы вдоль Лоэрна и на Лоэрна - в сакральном ритуале безумного бога – и тянется к новому инструменту. - Савос хотел знать, как устроено вампирское тело и за счет чего живет. Это удивительный феномен, если задуматься, и я был счастлив внести вклад в его исследования, - голос альтмера звучит сверху, словно он - рассказчик, глашатай. - Выпусти меня отсюда, проклятый! - Ты разве не хочешь посмотреть на мое сердце? Оно такое же, как у всех. Оно так же болит, так же – расцветает. Я много раз пытался ему сказать, показать даже. Посмотри на него, Телдрин, посмотри и скажи, какое оно. Данмер горбится, зажимает рот ладонью. Он смотрит, потому что Лоэрн попросил. Лоэрну – больнее. - Не беспокойся. Архимаг Арен – мастер своего дела. Он всегда оставлял все на своих местах. Мечник слышит глухой хруст костей, когда Савос продирается к сердцу под грудной клеткой. - Он никогда не ломал ребра – кости сложнее всего восстанавливать, - буднично поясняет альтмер. Почти любовно, лелея, архимаг извлекает на свет небольшой алый комок – он помещается в ладони. Данмер подносит его к свече и зачарованно разглядывает. Глаза эльфийского юноши широко распахнуты: он вынужден жить там, где любому другому дарована была бы смерть от болевого шока. Сердце качается в грубых ладонях старого мера, плетение сосудов красиво танцует в тусклом свете канделябров. Серо видит, как тугой сгусток мышц расширяется, заполняет камеру пыток, поглощает Савоса, Лоэрна, Телдрина. «Оно огромное, Лоэрн, посмотри же, насколько оно большое!» Он падает на колени и умоляет о помиловании. - Лоэрн, - хрипит редоранский воин, - убери меня отсюда, Азурой прошу, хватит. Лоэрн отнимает пальца от данмерова виска. Взгляд проясняется, мечник чувствует под своей щекой тонкую мокрую мажью ладонь. Он хватается за вторую руку альтмера, словно за якорь, берет первую. Стоит на коленях перед этим сильным, статным мужчиной – он не может обесценить то, что доверил ему напарник. Он целует руки, пальцы, кольца. Он прячет лицо и глаза. Он плачет. Он рыдает, скрадывая слезами вампирскую кровь с собственных щек. Он отбрасывает мажьи руки, задирает накидку, развязывает пояс, распахивает робу, обнажая живот. - Что ты делаешь, Серо? – маг растерянно хватается за ручки кресла. Телдрин всматривается в тонкую кожу, гладит ладонями, словно бы лелеет нерожденного ребенка. - Видишь, там почти нет следов, - Лоэрн кротким движением гладит руку мечника, - прости меня, Серо, я знал, что зрелище не из приятных. - Ты идиот?! – мечник целует мажий живот, глотает злые слезы, - Ты самый распроклятый идиот из всех идиотов! Будь ты тысячу раз проклят! – он почти падает на напарника, утыкается макушкой в диафрагму, обнимает за поясницу. - Телдрин, не стоит, - маг сводит колени, - у меня уже встал, а это место совсем не подходящее. А ситуация… Я искренне сожалею. - Ты можешь помолчать? – данмер поднимает суровое хмурое лицо, - пока я могу делать тебе хорошо – я буду, - красные глаза пылают, - если бы ты видел свое сердце, ты бы знал, как оно сияет. Я посредственный воин, наемник. Во мне нет ничего. Но беречь тебя я клянусь. Тебе понравится, - развязывая тонкий пояс на льняных штанах. Лоэрн не соврал, от мимолетной ласки у него стоит – крепко, туго. Серо берет член грубой ладонью, наклоняется. Сухие губы касаются головки, маг шумно выдыхает. Телдрин расслабляет горло, заглатывает жадным, горячим ртом. Закрывает глаза и старается запомнить, отчеканить в памяти, как собственные губы скользят по мягкой, почти замшевой коже. Как напрягаются бедренные мышцы под его ладонью. Как гладит его маг по затылку, как стонет тот юношеский голос, за десятилетия не постаревший ни на мгновение. Не от боли – от удовольствия. Собственный член упирается в хитиновую пластину доспеха, Телдрин трет его свободной рукой – получается плохо, никак не получается. Он кладет обе руки на плоский живот напарника, гладит, смакует терпкий вкус предэякулята. Бедра альтмера инстинктивно дергаются, он толкается внутрь, в тугое кольцо глотки. Он ласкает пальцами телдриново лицо – прикосновения его порхают, мерцают. Он тихо коротко стонет, вцепившись в плечи мечника. - Пальцы, - едва слышно. Серо гладит бедро, ягодицы, подставляет два пальца, массирует. Маг укладывает длинные ноги на крепкие плечи напарника, раскрывается. Пальцы входят плавно и мягко, альтмер громко стонет. Ступни его немеют, руки – трясутся. Рот данмера наполняется соками, слюной – он глотает, берет глубже. Он не видит мажьего лица, но помнит его – как гнет напарник брови в момент оргазма, как раскрываются губы, рефлекторно хватая воздух. - Телдрин… Сфинктер сжимается, туго обхватывая пальцы, головка упирается в горло, солоновато истекая смазкой. - Серо, иди ко мне, я тебе кое-что покажу. Мечник отстраняется, тянется к губам. Яркие зеленые глаза сверкают в полутьме комнаты. Маг смотрит в щербатое лицо наемника, бедра рефлекторно двигаются. - Прикоснись ко мне и смотри на меня. Просто опусти руку. Телдрин повинуется. Альтмер плавно двигает бедрами, мажет головкой по запястью. «Какая же ты шлюха, Лоэрн», - он снова едва не ревет. Брови сминаются: - Смотри на меня, Серо. И мечник смотрит, не может оторваться. Взгляд мага плывет, устремляется выше данмерова плеча. Волосы рассыпаются. Рот хватает воздух, губы шепчут. Больше всего на свете наемнику хочется коснуться их. Они стонут красиво, протяжно, тянут его имя. Он касается пальцем уголка рта, и кончает, к даэдра заляпав доспех и подлатник. Серо, сотрясаемый лихорадкой оргазма, падает на колени, роняет голову, целует головку аккуратного мажьего члена. Язык касается уретры - круговым движением по упругим краям. Лоэрн хрипло стонет, почти кричит, и солоноватые соки наполняют рот мечника, обжигают губы. Он глотает, собирает языком. Маг сжимает плечо наемника нечеловеческим хватом, трется головкой о нёбо. Серо целует напарника: пах, внутреннюю часть бедра, низ живота, опадающий член. Обнимает его ноги дрожащими крепкими руками. Данмер понимает - все время до бесконечного забвения, он хотел бы провести именно так.