Конарик

- Привлеки внимание стражи и улетай в горы, друг мой, - шепчет альтмер, ослабив узлы на веревке, - Я знаю, что о многом прошу. Я бы не сделал этого, будь у меня выбор. - В тебе есть и другая сила, дова, - Одавинг раздувает ноздри, клонит набок массивную голову. - Кровожадный дремлющий монстр, - альтмер укладывает мечника на сырую полуночную траву. Дракон долго смотрит в раскосые эльфийские глаза, медленно расправляет крылья. Взмах чудовищной силы – и исполинское туловище отрывается от земли. Слова благодарности тонут в вихре давления, пыли и морозного ночного воздуха. Чуткий вампирский слух улавливает людские крики и тонкий свист тетивы. Поспешную поступь стальных сапог, оранжевые брызги факельного огня из-за поворота. Звон колокола, суету, гомон, скрежет городских ворот. Далекие хлопки драконьих крыльев в густой темноте северной ночи, среди древних горных вершин. - Мой тан! Господин! – удивленный и задушенный ужасом голос северянина, - Вы ранены, тан?! Как вы здесь оказались?! Дракон, он… Десяток взволнованных стражников за спиной хускарла размахивают факелами и щитами, некоторые целятся в небо, наложив стрелы на луки. Затихающий рокот драконьего клича выкатывается из-за гор неисполненной угрозой. - Аргис, - Лоэрн устало улыбается и берет тяжелую руку хускарла обеими ладонями, - как я рад тебя видеть! Что ты делаешь здесь? - Мы патрулировали у внешних ворот, когда объявился дракон, - задыхаясь, рапортует Аргис, - я все еще хожу в караулы, когда вы покидаете город. - Едва ли я когда-либо буду этому более рад, нежели сегодня, - маг тихо смеется, - Не мог бы ты донести Телдрина до дома? Боюсь, мне это не под силу. - Как пожелаете, - северянин неуклюже наклоняется и подхватывает редоранского мечника, аки девицу в первую брачную ночь, - Руст, помоги господину дойти до Влиндрел-холла. Парни, возвращаемся, - командует страже, возвысив голос. Руст – юный норд, пыхтящий под шлемом, помогает альтмеру подняться, сбрасывает с пояса обмотки веревки: - Обопритесь на меня, тан. Лоэрн с благодарностью принимает помощь: - Следуй за Аргисом, Руст. Вереница огней и зеленых плащей тянется с западного холма к городским воротам. Колокольный звон стихает, едва часовые замечают выживших. Выпивохи, махнув рукой, возвращаются в таверну. *** - Отнеси Серо в мою спальню, Аргис, - рука Лоэрна соскальзывает с плеча юного стражника, альтмер опускается в кресло, - и отплати Русту за его неоценимую услугу, будь добр. Северянин хмуро кивает и скрывается в глубине каменной крепости. Лицо Руста полностью скрывает шлем, но Лоэрн прекрасно видит взгляд стражника и сквозь него: тан в окровавленной одежде, лицо его покрыто синяками и кровоподтеками, выбитые зубы, сорванные ногти, слипшиеся волосы, смрад мертвечины. - Вы, должно быть, пережили нечто ужасное этой ночью, господин, - словно бы оправдываясь, произносит стражник. - Мой вид должен помочь тебе понять, по какой причине не стоит приближаться к древним нордским городам и захоронениям, - слабо улыбнувшись, отвечает маг. - Ты отлично потрудился, Руст, - Аргис каменным изваянием возникает в дверном проеме, - сегодня можешь быть свободен, твой караул окончен, - он подходит к юноше и протягивает увесистый мешочек с вознаграждением, - прими это в знак благодарности тана. - Скорейшего выздоровления, господин! – юноша спешно прячет золото в карман и, поклонившись, устремляется к выходу. - Вы выглядите скверно, мой тан, - Аргис садится в соседнее кресло, едва за Рустом закрывается дверь. - Чувствую я себя не многим лучше, - усмехается альтмер. Поленья в камине мерно потрескивают, всполохи пламени пляшут на искалеченном мажьем лице. - Нужно ли принести вашему наемнику… - норд запинается. - Я сделал все, на что был способен, Аргис. Ему понадобятся зелья, омовения и много покоя, но я сам займусь этим, - Лоэрн тяжело вздыхает и протягивает хускарлу сумку, - отнеси это в мою спальню, будь добр. Сними с Телдрина доспех, уложи его удобно. И принеси один из тех сосудов, что в комоде по правую руку. И бутылку аргонианского кровавого. И себе возьми выпить. Аргис бледнеет, но кивает. - Не бойся меня. Ты же все знаешь, - тускло бросает маг в удаляющуюся спину. Он не хочет сейчас смотреть на данмера, не может зайти в спальню. Он знает – там смердит кровью, смертью и отчаянием. Он – трус, но жизни наемника действительно ничего не угрожает – так надо ли ему приближаться? Нет, с самого начала стоило держаться подальше. Или позволить проткнуть себя мечом. Лоэрн с тоской вспоминает, что забыл дареный клинок в крипте. Это ничего, у него еще такие есть, но Телдрин – расстроится. Аргис, возвратившись, ставит на приземистый столик высокую бутылку аргонианского и рядом – глиняный сосуд. Еще – серебряный кубок и – опускается в кресло подле тана. Альтмер прикладывается к вину – напиток обжигает десны, оголенные нервы, раны во рту. - Ваша одежда, тан, может, вы хотели бы, чтобы я… Лоэрн отрицательно кивает и наполняет кубок содержимым сосуда на две трети. Доливает одну треть вина. Опустошает залпом. Чувствует, как сходят с лица безобразные увечья. - Мы с тобой должны будем избавиться от всего этого, - говорит тихо. - От этого? – северянин сворачивает голову Тамики и делает четыре крупных глотка. - Да, от всего этого, - архимаг неопределенным жестом указывает в дальний угол гостевой – на оружейную, полки и стеллажи, манекен в углу. Хускарл глядит большим страшным глазом, прикидывая, не помутился ли эльф рассудком от количества травм. Второй глаз остается неподвижен: белый и невидящий – он добавляет комичности выражению на суровом лице. - Я приковал тебя к этому мертвому месту, Аргис, - альтмер прикладывается к горлышку сосуда и жадно пьет, утирает тыльной стороной ладони красную жидкость с подбородка, - ты живешь тем, что ухаживаешь за старыми вещами и заботишься о призраках. - Я живу тем, чтобы служить вам, тан, - северянин растерянно улыбается и отпивает вина, - сегодня я действительно смог вам помочь. Это честь и гордость для меня. Маг ведет языком по передним зубам, чувствует, как восстанавливаются и крепнут они с каждым глотком. Жизненная сила живого тела – мощное сладостное снадобье, эликсир регенерации и вечной молодости. - Как часто я бывал в этом доме в последнее время, ты помнишь? – Лоэрн вздыхает, принюхивается и морщится, - Боги, до чего же от меня смердит. Не мог бы ты принести мне домашнюю мантию? Любую, ты лучше знаешь, где тут что лежит. - Вы же понимаете, что вам все равно придется зайти в спальню? – Аргис нехотя поднимается из кресла. - Чем дольше я живу, тем отчетливее понимаю только одно: мне стоило бы держаться от живых подальше, - скорее себе, нежели хускарлу. Лоэрн залпом опустошает очередной бокал, снимает через голову накидку: огрубевшую от засохшей крови, покрытую бурыми пятнами и пылью древних внутренностей. Альтмер небрежно бросает ее к очагу, в глубине души посетовав, что промахнулся. Стягивает сапоги, робу, штаны, нательную рубаху. Не вставая с кресла, опускает подле себя грязной зловонной кучей. Очищающие чары касаются лица, рук, волос – теперь он выглядит совсем буднично и опрятно, но запах мертвечины и крови липнет к нему, словно насекомое к древесному соку. - Вам бы на ноги что еще надеть, - Аргис возникает за спиной обнаженного эльфа со сменной мантией в руках. - Мне это ни к чему, благодарю за заботу, - Лоэрн накидывает лиловую робу на плечи, приподнимается – дабы не сидеть голым задом в кресле. - Что мне делать со всем этим? – норд кивает в сторону архимажьей накидки. Эльф жестом указывает на кресло. - Сегодня – ничего, - он принимается крутить на пальцах кольца, будто ищет запекшуюся кровь на внутренней стороне каждого обода. Бледное лицо его кажется желтоватым в свете пляшущего пламени. - Подобные пятна сложно убрать. Эта одежда испорчена, - Аргис со знанием дела и толикой брезгливости осматривает кучу. - Думаю, ты прав. Выброси это или сожги, - маг убирает волосы за уши и берет бутыль со столика, - все, кроме накидки. Ее нужно очистить. - Маг тут вы, а не я, - пожимает плечами северянин, - но я могу очистить доспех и отнести его Моту. - Ты уверен, что стоит беспокоить ярлова кузнеца? - За ним должок, - довольно хмыкает норд, - к тому же, он с такой броней лучше управится, нежели его сестрица. *** Когда альтмер бесшумно ступает в спальню, чуть приоткрыв металлическую двемерскую дверь, наемник лежит на кровати в небрежной позе: будто рухнул в постель после бурной попойки. Лоэрн мнется у входа: словно не его это опочивальня, словно он – ночной домушник. Он смотрит на изломанное игрушечное тело, хватается одной рукой – за угол комода, другой – за ворот собственной мантии. Это горячо и больно, и маг громко всхлипывает. Слышать собственный изуродованный голос – странно и страшно, и воздух стонет в трубах гномьих парогенераторов. На огромной двуспальной кровати редоранский мечник выглядит непозволительно маленьким в своих изношенных окровавленных одеждах. Старый подлатник с дырой по центру груди, льняные штаны, обмотки на ступнях. Грязное лицо, исчерченное черными татуировками, мокрое пятно под безвольным телом – данмер обмочился. Архимаг глотает удушающий вопль и подходит к напарнику. Когда он берет Телдрина под руки, мышцы обреченно трещат и воют, но он не может звать Аргиса, он должен сделать все сам. Он осторожно спускает мечника с кровати, усаживает на пол, прислонив к каменной стене. Тело заваливается набок, и данмер едва не прикладывается виском о прикроватный столик. Альтмер потрошит тумбочки, комоды и шкаф в поисках свежего белья. Он находит простыни и старое нательное Савоса. Перестилает постель, снимает с наемника смердящую рваную одежду. Очищающие чары убирают грязь и кровь, слюну и мочу, слезы и гнилостную труху драугров, но архимагу очень хочется отнести напарника к живой бурлящей свежести горной реки, хочется, чтобы горячее тело вновь танцевало, как тогда – на постое в Роще Кин или – в ледяном ручье близ Вайтрана. Сильное тело живет – как двемерские анимункулы могут двигаться, охраняя забытое наследие своих исчезнувших создателей. Оно слабо дышит, испражняется, поддерживает необходимую температуру, продолжает бороться и выстраивать заново поврежденный каркас. Сизые иглы и голубые, покрытые инеем ягоды можжевельника. Мягкие невесомые снежинки, что путались в черных его волосах, северные закаты, скрипящие хрупким холодом. Он видел юного эльфа – стройного, гордого, затягивающего в тугой узел непослушные длинные волосы. Таким был Телдрин Серо в свои молодые годы? Когда ладони его не огрубели от рукояти меча, когда потомки кимеров чтились Великим народом, а не толпой беженцев? «Когда ты встретился с ним на Солстейме – каким он был?» Грубоватым, нахальным, смеющимся. Бравым воином, неунывающим авантюристом. «Что ты сделал с ним, довакин?» - спрашивал Отар. Так что же он сделал? Умирает ли все, до чего дотрагивается костлявая вампирская рука? Лоэрн смотрит на свои ладони – узкие, юные, мягкие. Окровавленные и чистые, истлевшие и нестареющие. Смотрит на наемника, что некогда полнился жизнью, довольством и храбростью, а тот – подпирает комод неугодным мешком человеческой плоти. Он состарится, одряхлеет, кожа – обвиснет, волосы – побелеют. Скольким мерам Влиндрел-холл станет музеем? Архимаг берет наемника под руки и под колени. Чертыхаясь, поднимает тяжелое тело, укладывает на чистые простыни. Голову пристраивает на мягкую подушку из гусиных перьев, убирает назад волосы, гладит щеки и подбородок, покрытые жесткой черной щетиной. Мерцающий зеленый свет из-под ладоней – первоклассная магия. Лоэрн видит, как активно регенерируют ребра и позвоночник, легкое и безобразный рубец на груди. Как ферментирует кишечник данмеров незамысловатый завтрак, как гонит сердце воздух по раскаленным венам и артериям. Видит багряное кольцо боли вдоль спины и под диафрагмой, в груди и возле висков. Если бы нервные потоки не были повреждены – тело мечника корчилось бы от боли. Альтмер закрывает глаза, и пламя высшего лечения вновь опаляет лицо его и ладони. *** - Не потрудишься ли объяснить, что за шум ты устроил нынче ночью?! – голос Колсельмо грохочет в каменных сводах Влиндрел-холла, - Вы всполошили добрую половину зевак и большую часть гарнизона! В городе творится даэдра пойми что, а я узнаю об этом только за завтраком! Архимаг и хускарл обмениваются взглядами, и только манеры не позволяют им схватиться пальцами за виски. - У меня все под контролем.. – слабо отзывается Лоэрн. - Дракон – это, по-твоему, под контролем?! Скажи еще, что ты не имеешь к этому отношения! - Я согласен, наша экспедиция несколько вышла из-под контроля, - приосанившись, начал альтмер, - но никто из гражданских не пострадал, кроме нас самих. Отчего вы столь взволнованы? То было дело чрезвычайной важности… - О, не сомневаюсь! – прерывает архимага старый альтмер, - Я возмущен, поскольку ты вновь проигнорировал мой гипотетический научный интерес, не поставил в известность относительно твоего «дела чрезвычайной важности» и доверился ненадежному кадру! Тебе нужны еще аргументы?! - Дядюшка всего лишь хочет сказать, что беспокоился, - неуверенно влезает Айкантар. - Ой, попридержи язык, племянничек, сойдешь за умного! – маг плюется небрежением и досадой, - На твоем месте, после происшествия с двемерским пауком, я бы вообще помалкивал! Юный альтмер, откашлявшись, закусывает нижнюю губу. Аргис бросает на него взгляд, полный сострадания. - Где он? – Колсельмо требовательно обводит гостиную взглядом. - Кто? – тан и хускарл вопрошают в один голос. - Наемник твой, кто же еще? Не говори мне, что ты повинен в смерти… - Нет-нет, уважаемый Колсельмо, - вскидывается Аргис, попятившись, меж тем, за спину Лоэрна, - наемник в спальне, с ним все относительно неплохо. - «Относительно неплохо», - передергивает старый альтмер, - отчего же не взглянуть тогда? Северянин смотрит на тана страшными глазами, Лоэрн кивает. - Пройдемте за мной, - норд устремляется вглубь дома, придворный маг степенно следует за ним. - И что это, по-вашему, значит? – хмуро спрашивает Колсельмо. - У него было сквозное ранение в грудь, травма позвоночника, переломы шести ребер, повреждение внутренних органов и обильная кровопотеря, - чеканит стальным голосом вошедший в спальню архимаг. – Моей компетенции вполне достаточно, чтобы исцелить эти ранения, однако на полное восстановление потребуется некоторое время. - О, в вашей компетенции я нисколько не сомневаюсь, архимаг, - приторно кривится альтмер, - но что насчет конкретно вас? – голос его звучит жестко, требовательно, неумолимо, словно секач палача. - Прошу прощения? – Лоэрн выглядит удивленным и растерянным. - Аргис! – развернувшись на каблуках, возвышает голос Колсельмо, - неси в гостиную вино и сыр, бери Айкантара, и чтобы до заката я вас здесь не видел! А вы, мой дорогой коллега, пройдемте, составите мне компанию. *** - Так что же произошло на самом деле? - Ты знаешь про Лабиринтиан, дядюшка, - Лоэрн разливает вино по серебряным кубкам и протягивает один Колсельмо, - я все еще работаю над этой проблемой. Старый ученый берет бокал из рук архимага, делает маленький глоток: - Мм, это Тамика 415 года, не так ли? Не думал, что такая вещица отыщется хоть в одном погребе этой дикой страны, - он отпивает, прикрыв глаза от удовольствия, - Так ты говоришь, что все еще выполняешь обязательства Савоса Арена, я правильно понял? - Теперь я – архимаг, и все его обязательства – мои, - эльф крутит пальцами ножку бокала. - Лабиринтиан отсюда далековат будет, - альтмер щурит раскосые глаза и цепляет вилкой оливку. - Мы были в Рангвальде, - хмуро отзывается Лоэрн и делает крупный глоток Тамики, - Телдрин пытался меня убить, но призванный дремора прикрыл мне спину. - О, могу себе представить, - Колсельмо прикладывает кулак к губам и прочищает горло, - Так позволь узнать, что этот предатель до сих пор делает в твоем доме? Ты нанял его за деньги? С какой целью? Насколько я помню, ты в одиночку справлялся и с куда более сложными экспедициями. Лоэрн разглядывает столешницу с таким тщанием, будто то – драконья скрижаль. - Сиюминутный порыв на почве тоски и одиночества, не так ли? – придворный маг внимательно разглядывает лицо младшего собрата, - Я все в толк не возьму, что ты такого разглядел в том старикашке, что тебя так приложило. - Кстати об этом, - архимаг теребит рукав собственной мантии, залпом опустошает кубок, - ты можешь забирать из дома все, что сочтешь нужным. От остального избавится Аргис. - Даже так? – брови ученого ползут вверх, глаза расширяются. - Ты ведь сам говорил мне об этом. - Постой, так ты настолько привязался к этому наемнику? К меру, что едва не погубил тебя? - Дважды, - улыбаясь в бокал, отвечает альтмер. - Дважды привязался или дважды чуть не погубил? Лоэрн тихо смеется: - И то, и другое. *** - Серо, сегодня приходил мой добрый друг и спрашивал о нас, - альтмер сидит на краю кровати, обнимает ладонями неживые пальцы мечника, - Устроил мне настоящий допрос. Я вел себя, аки юная дева, которую уличили в постыдном деянии. Прятал глаза, уходил от прямого ответа, ну ты знаешь. Архимаг видит, как напарник смеется, как рдеют кончики ушей его и краснеют скулы, на деле же – хмурое лицо неподвижно, и контраст этот сжимает горло. В тяжелой гнетущей тишине Лоэрн видит ненависть мечника, пылающий злобный взгляд, яростные удары и кусочки собственной кожи между хитиновыми пластинками перчаток. Взмах – удар, взмах – удар. Изодранные экстатичной улыбкой губы. Он отпускает руки наемника и поднимает ладони к своему лицо, ощупывает его. Что столь безобразного видел в нем Серо в тот момент? «Мерзкую нежить, - нашептывает Морокеи, ласкаясь к вампирским ладоням, - Они так похожи в Архимагом Ареном, не находишь? Предательство у этого народа передается с молоком матери». - Он был одержим, - шепчет альтмер едва различимо. «Семена безумия произрастают лишь на самой плодородной почве, - жрец довольно улыбается, - к тому же, твой данмер сам впустил его, добровольно согласился». Лоэрн смотрит на Телдрина и хмурит светлые брови. - Какое тебе может быть до этого дело? – одними губами. «Наша общая цель – попасть в Лабиринтиан, - уклончиво мурлычет Морокеи, - чем менее ясно ты видишь цель, тем более растягивается конец нашей истории». - Зачем тебе возвращаться в Лабиринтиан?! – резко обернувшись к зеркалу, вцепившись взглядом в собственное отражение. Жрец похабно улыбается и стыдливо прячет глаза: «Все-то тебе расскажи». Сокрушительный грохот из гостиной, маг вскакивает с кровати, принимает боевую стойку: - Кто там? – требует ответа властным голосом, - Аргис? Неясная возня и тихие голоса холодным шепотком скребут чуткий вампирский слух. Жрец заливается визгливым хохотом. Пинком распахнув дверь, альтмер выбегает в столовую, замерев в проходе: - Что, воимя Ауриэля, тут происхо… - он осекается, заметив разбросанные в прихожей ящики и опрокинутый цветочный горшок. Племянник Колсельмо неуклюже свисает с рук хускарла, лица у обоих пунцовые. - Прошу прощения, тан, - Аргис ставит на пол Айкантара и, приосанившись, принимается разглядывать босые лоэрновы ступни, - у нас тут вышла неприятность, я все сейчас же… - Дядя просил меня зайти к вам вечером за некоторыми двемерскими деталями, - альтмер снимает капюшон, убирает с глаз волосы, бросает быстрый взгляд в сторону норда, - Аргис любезно предложил свою помощь… прошу прощения, это все по причине моей неловкости! Лоэрн касается лба указательным и средним пальцами, тихо смеется, прикрыв глаза. - Ничего страшного, это вы должны извинить меня за такую реакцию. Признаться, я весь на нервах последние несколько дней, - он подходит к обеденному столу, наливает в бокал вино, опускается в кресло, – Сам не знаю, что на меня нашло. - Вам нелегко пришлось, архимаг. Даже не решаюсь представить… - хускарл дергает эльфа за рукав, и Айкантар замолкает. - Ой, да прекратите уже оба, - смешливый голос Лоэрна звучит доброжелательно и мягко, - Занимайтесь своими делами, не обращайте на меня внимание. Аргис тебе все покажет, он лучше знает, где тут что лежит. Норд кивает и принимается собирать с пола небольшие деревянные ящики для транспортировки. - Следуйте за мной, - зовет он через плечо ученого, и они скрываются в оружейной. Архимаг сидит неподвижно, смотрит на красную гладь вина в ободе серебряного кубка. Слышит высокий альтмерский смех из-за двери, басовитый бубнеж северянина. Звон металла, скрип передвигаемых предметов, шелест огня в очаге. Ровный красный круг напитка расплывается, контуры размазываются, маг резко вскидывает голову, острые желваки дергаются. Он прерывисто выдыхает, убирает пятерней назад волосы. Звуки живых стучат в ушах набатом, чужой смех неприятно покалывает кончики пальцев. Эльф переводит взгляд на расколовшийся цветочный горшок, и с усмешкой отмечает карикатурное сходство. «Как думаешь, почему ты так часто бываешь в гробницах и погребальных чертогах? - Морокеи заботливо гладит вампира по мягким волосам, - Твое место там, среди вечных, живых мертвецов и благодатного покоя крипты». Пальцы наемника тугим кольцом смыкаются на шее, щелкает подъязычная кость. Звонкий смех из-за спины. Альтмер медленно проводит кончиком языка по передним зубам, сглатывает слюну. «Убей их всех, - шепчет ласковый голос, – Освободись». В раскосых зеленых глазах трепещет жидким янтарем жажда крови, вожделение живого трепещущего тела, пульсации артерий под губами. - Замолчи, пока я не перегрыз тебе глотку, - беззвучно шепчет. «Будто ты на это способен». Сейчас багряный винный круг – это черная гладь озера. В густом воздухе взвесь мороси, а они с Телдрином сидят в лодке, прислонившись спинами друг к другу. Крепкие плечи напрягаются и расслабляются – они гребут синхронно и ладно, будто сообщники в этом случайном убийстве. Истерзанное тело на дне судна покачивается в такт, с данмеровых губ срывается пар на выдохе. Во взгляде красных глаз ни разу не усматривал архимаг и упоминания об этой страшной ночи. Когда альтмер возвратился за мечником в Виндхельм – тот встретил его улыбкой и изумлением, теплом и танцем. Амулет Савоса Арена висит камнем на шее, а Лоэрн всматривается в серебро бокала. Тянется к цепочке, сжимает застежку. Поднимает тяжелый взгляд на книжные полки, цепляется за корешки. Он встает, подхватывает бутылку и бесшумно скрывается в спальне, аккуратно заперев дверь. Ставит вино на прикроватный столик, присаживается подле напарника. Стены, украшения, витрины, артефакты – обступают со всех сторон, источая запах старости и обреченности. В воздухе этом не осталось ничего живого, как и в ночных постояльцах комнаты. Лоэрн убирает черную прядь с взмокшего лба, касается отросшей щетины на виске, челюсти, подбородке. Пьет из горла, плотнее запахивает мантию. Ежится – не способный ощущать холод. Красная рубаха, отороченная золотым теснением – тонкая работа данмерских мастеров – красиво подчеркивает пепельную кожу. Запах пота – мускусный, густой, острый. Мечника лихорадит. Лоэрн укладывает голову на плечо Телдрина, прижимается холодным лбом к обжигающей щеке, ладонью – к другой. Он знает: наемник скоро очнется, боль не позволит долго оставаться в блаженном забытье. Прошлой ночью маг подготовил несколько пузырьков зелья, но, если попытаться напоить спящего - тот захлебнется. Лоэрн смотрит на сгиб собственного локтя, как рука его поднимается на вдохе, опускается – на выдохе. Живое тело - хрупкое, а сердце – такое упорное. Он и не вспомнит уже, как щекотал ноздри запах горячего алинорского ужина, как урчало в животе от голода, как ломила зубы холодная выпивка, а мышцы тянуло после тяжелого дня на службе. Как горела щека от пощечины, как слабели ноги от первого поцелуя. Он – имитация жизни, грубая насмешка. Объект, выдернутый из потока времени, трупное окоченение длиною в вечность. Ему не нужно лечить и исцелять организм – достаточно вернуть в исходное состояние. Свежая кровь делает свое дело, а телу Телдрина приходится восполнять потери собственными силами. На отношении к смерти держится мир – мысль эта нередко навещала разум архимага. Весь жизненный цикл – подготовка к конечной точке, итогу, последнему путешествию. Некоторые желают смерти, другие – смиренны, но почти все они – боятся что-то не успеть, кого-то потерять. Лоэрн умер, но все еще ходит по этой земле, и через сотню лет будет ходить, и через тысячу – осознание этого не наполнило радостью ни один из прожитых дней, кроме тех, что провел он с Савосом или Телдрином. Как долго он будет искать мимолетного тепла живых, как долго оно будет желаннее и ярче горести от утраты? Как скоро перестанет он поднимать взор к опостылевшему небу, пить вино, наблюдать за лунными мотыльками, слушать пение птиц? Бояться, смеяться, наслаждаться? Сколько скорби в глазах Нелота, когда слышит он вой последнего силт-страйдера в своих башнях-грибах – последнем, что осталось от Великого Дома Телванни? Сколько горечи в голосе его, когда говорит он о Вивеке, Кальдере, Альд'руне? Лоэрн вспоминает старого данмера, чай из собачьего корня, его суетливого молоденького подмастерье, изысканную брань и самобытную аристократичную манеру вести диалог. Тепло улыбается и удобнее устраивается на телдриновом плече. - Серджо… - трясущаяся ладонь касается лоэрнова уха, затылка. Эльф вздрагивает. - Как ты себя чувствуешь, Серо? - Будто меня великан молотом помял, - данмер хрипло смеется, закашлявшись. Голос мечника тихий, прерывистый, бестелесный. Альтмер пытается выскользнуть из полуобъятия. - Останься со мной, серджо, - Телдрин гладит мага по голове, - Ложись. Взгляд красных глаз – мутный и бесформенный, кончики пальцев обжигают кожу головы сквозь волосы. Он трется щетиной о мажью ладонь. Лоэрн ощущает, как мышцы тянут уголки губ – данмер улыбается. - Где именно болит? - Уймись, - улыбка становится шире, - Я тебя будто вечность не видел, а ты… - Нудишь, - подсказывает маг. С хриплым голосом страх просачивается в уши, ломает случайным рефлексом ладонь на небритой щеке. Эльф лежит тихо, будто замеревший перед хищником олень. Он боится напарника: его мыслей и воспоминаний. Мечник застал его врасплох пробуждением, голосом, жестом. Телдрин чувствует это на уровне первобытного инстинкта: кривые стены, инородные звуки, запах опасности. Лоэрн знает – картинка уже начала складываться, фрагменты воспоминаний – проясняться. Он берет данмера за руку, осторожно перемещает ее на грудь, приподнимается на локте: - Я пришлю к тебе Аргиса со снадобьем, оно снимет боль. А мне действительно надо идти, у меня дела в городе. Садится на кровати, отворачивается, тянется за вином. Лицо его вновь обретенное – такое же, как раньше, но отчего-то магу совсем не хочется показывать его напарнику. Он пьет из горла, встает. Взгляд Телдрина скользит по напряженной спине, альтмер чувствует его лопатками. - Серджо? - Что такое, Серо? – останавливается в дверях, не поворачивая головы. - Во рту пересохло. *** - Аргис, можно тебя на минутку? Обеспокоенный архимаг заглядывает в оружейную, и норду чудится, будто лицо его бледнее обычного. Звонкий смех юного мера обрывается, эльф деловито роется в ящике с двемерскими гироскопами, кончики ушей – пунцовые. - Конечно, тан, - северянин бросает короткий взгляд в сторону Айкантара, кладет сердечник центуриона обратно на полку. Напряженные, вытянутые струной мышцы чуть не скрипят, когда маг протягивает Аргису стеклянный флакон с зельем и кувшин воды: - Не мог бы ты отнести это Телдрину? – голос твердый и ровный, чуть взвинченный, - Убедись, чтобы он все выпил. И, - заминка, - если будет спрашивать, я отлучился по делам. Айкантар косится на Лоэрна с любопытством, гремя гномьими побрякушками. Брови северянина невольно взлетают, суровое лицо преображается, исполненное удивлением и любопытством. Архимаг хмурит брови, силясь угадать, какие дворцовые слухи станут наиболее популярными на грядущие пару недель. Усмехается. К чести хускарла, он не задает лишних вопросов: - Сделаю, давайте их сюда. Альтмер передает сосуды норду, устраивается в кресле подле камина, прячет ладони в широких рукавах мантии. - Могу я присесть? – Айкантар указывает на кресло подле мага, чуть улыбнувшись. Лоэрн, вздрогнув, поворачивает голову. Долго смотрит на говорящего, прежде чем рассеянно ответить: - Разумеется, прошу, - неопределенным жестом указывая на соседний стул, - располагайся, угощайся вином и фруктами. Я всегда рад достойной компании. Альтмер кивает и опускается в кресло, запахнув синюю робу. Поправляет рукава, капюшон, наливает в бокал напиток Сурили. Пшеничные волосы его заправлены за правое ухо, слева – заплетены в тугие косички. Величественный профиль, острый подбородок – черты чистокровного высокого эльфа, сглаженные юным возрастом. Лоэрн мягко улыбается: - Ты о чем-то хотел поговорить? - Да, я хотел узнать у вас о некоторых вещах…кхм, - Айкантар, прочищает горло, делает глоток, - личного характера. - Внимательно слушаю, - архимаг продолжает рассеянно улыбаться. Он говорит негромко, неспешно, растягивая слова. Взор обращен в сторону собеседника, но альтмер прекрасно знает, что мажьи глаза смотрят сквозь него – он сотню раз видел эту завесу в глазах дяди. Словно бы сознание могло расщепляться и парить вне тела, оставляя в голове жалкую часть на поддержание диалога, формальностей и жизненных процессов. - Зачем вы наняли этого данмера? В каких вы с ним отношениях? – Айкантар говорит быстро, сбивчиво, пытается успеть, пока взгляд собеседника не обрел осознанность. – Вы всегда все решали сами, ваше могущество шествует впереди вас, так в чем причина? Прямолинейность обескураживает, разоружает. Светлые брови изумленно ползут вверх в характерной альтмерской манере. Снисходительность поднимает забрало. Желто-зеленые глаза младшего эльфа сверкают, на скулах – румянец. Он глядит на Лоэрна решительно, почти свирепо. - Тебя Колсельмо подослал? – маг чеканит слова холодным официозом, - Ты поэтому пришел в мой дом без приглашения? - Нет, это была моя инициатива, дядя здесь ни при чем, - эльф облизывает губы коротким движением. – Я знаю, что задавать подобные вопросы неприемлемо, но надеялся, что вы сможете мне помочь. - Я не понимаю, как это связано с моим наемником, - Лоэрн хмурится, требовательно указывает на свой пустой бокал. «Поднял щиты», - понимает Айкантар, наливая вино в кубок. Бледное растерянное лицо, что возникло в дверях оружейной принадлежало встревоженному юноше – трогательному и живому. Сейчас подле эльфа сидел Архимаг, довакин, высокая знать, облаченная в доспех неприступности. Жесткий взгляд, надменный тон, стальная осанка. Мастер магических искусств, талантливый лицедей. - Я всего лишь хотел получить совет от старшего товарища, - альтмер протягивает Лоэрну наполненный бокал, - Не идти же мне с этим к Ондолемару, в самом деле. Даже подумать страшно, - он усмехается. - Ты прав, спрашивать у Ондолемара что бы то ни было – ужасная затея, – смягчается маг и откидывается в кресле, - Так в чем суть вопроса? - Влечение к мужчине, - эльф рдеет настолько, что кожа между рядами косичек покрывается красными пятнами. Лоэрн, поперхнувшись, стирает с губ винные капли. Он почти физически ощущает упругие удары чужого сердца о грудные кости. - Вот оно как, - голос архимага теплеет, - Тогда я могу не отвечать, в каких мы отношениях с Телдрином. Ты все верно понял. Не возьму в толк, какие у тебя могут быть с этим трудности. Айкантар придирчиво осматривает шов вдоль оторочки своего одеяния, теребит вылезшую нитку. - Тебя интересуют тонкости физической близости или?.. - О, нет! – эльф краснеет еще гуще, скулы и кончики ушей – полыхают, - Я настолько далеко даже не осмеливался заглянуть! Как мне узнать, могу ли я рассчитывать на взаимность? Как вы это понимаете? Лоэрн заливается нервным смехом и опустошает кубок двумя крупными глотками: - Боюсь, Колсельмо не оставит меня в живых, если я тебе об этом расскажу. Желто-зеленые глаза подмастерья встречаются с раскосыми мажьими. Взгляд этот – настойчивый, прямой, и хохот архимага резко обрывается. Он задумчиво очерчивает пальцами линию челюсти. Он смотрит на тлеющие в очаге поленья, он видит наемника в номере «Смеющейся крысы». - Глаза, - произносит он тихо, - ты это ни с чем не спутаешь. - Что именно я должен увидеть? Я… - Аргис! Как долго ты собираешься там стоять? Громила-северянин буквально сжимается под гнетом властного голоса, смиренно ступает в гостиную, поправляя нагрудник. Айкантар делает страшные глаза, подскакивает из кресла. - Как много ты слышал? – Лоэрн, все время сидевший спиной к хускарлу, угрожающе оборачивается, - Ярлов двор на тебя дурно влияет. Думал, я не замечу твоего присутствия? Это возмутительно. - Все не так, тан, - норд неуклюже переминается с ноги на ногу, - я не хотел вмешиваться в разговор. Данмер потерял сознание сразу, как только выпил зелье. Так и должно быть?.. - Ауриэль всемогущий, - архимаг устало трет переносицу указательным пальцем, - Неужели ты считаешь, что я мог ошибиться в рецепте отвара? Ты за этим отвлек нас от беседы? Аргис отводит взгляд и нервно сглатывает. Айкантар гремит гироскопами, силясь поднять ящик с двемерским барахлом. Движения эльфа исходят стыдом и волнением, механизмы нервно позвякивают. - Оставь, друг мой. Аргис тебя проводит и, заодно, отнесет все это Колсельмо, - маг обращается к альтмеру, игнорируя присутствие северянина, - Приходи, если захочешь продолжить разговор. *** Хускарл с Айкантаром покидают Влиндрел-холл, и тишина наваливается на огромный пустой дом, подобно страшному проклятию. Она звенит гнетуще, угрожающе, словно за поворотом бесшумно перекатывается двемерская сфера, изредка чиркая металлом о камень. По тусклому мажьему взгляду можно пересчитать прожитые лета, будто зеленая радужка – спил златолиста. Он раздраженно качает ногой, скребет указательным пальцем щетину на подбородке. Сидя вполоборота, разглядывает стены и светильники, золотисто-красные яблоки на серебряном блюде и хрустящую корочку рыбного пирога. Стеллаж с десятками дневников в кожаных переплетах. Сияющий огненный шар пляшет в узкой ладони, и эльф поднимает руку, бросает от плеча. Старое дерево занимается сразу, жадные всполохи пламени пожирают страницы со злым наслаждением. Чернила, дорогая бумага, ровные аккуратные буквы корчатся и стонут, а альтмер, запрокинув голову – хохочет, и крупные слезы падают на рукава домашней мантии. Он открывает глаза, и ненавидящий взгляд вгрызается в книжные полки. Нога все еще нервно дергается. «Ты ведь добрую часть дома угробишь такими фокусами», - слышит он участливый голос Толфдира. - Будь моя воля – я сжег бы дотла все это, - шепчут сухие губы. «Тогда от Арена действительно ничего не останется», - грустно напоминает старый маг. Ожидание – вода, что секунду за секундой точит лоэрново сознание. Он должен быть смиренным и терпеливым, но в груди клокочет и пульсирует неясная жажда, ветер раздувает дикое пламя. За дверью – благодатный покров ночи, и вампир едва удерживает себя от кровавого побоища, самообладание раскачивается на манер айлейдской смертоносной ловушки. «Серджо», - хриплый голос напарника звучит в самое ухо, и Лоэрн почти чувствует, как губы мечника касаются его кожи. - Что такое, Серо? «Почему ты ушел?» Лоэрн роняет голову на ладони, плечи трясутся. - Я трус, Серо, - слова соскальзывают с губ неясным шелестом, - мне очень больно смотреть на тебя. «Это мне больно на тебя смотреть».