Конарик

Последние несколько дней он чувствовал себя странно. Неясный ропот в груди, пустой гул в голове, болезненно отзывавшийся на звуки чужих голосов. Где были те голоса? Исходили извне или проникали прямиком в сознание из смежных миров? Он не мог видеть ясно, словно изображения попадали в мозг с задержкой, а реальность менялась быстрее, чем он успевал осмыслить. Он будто жил в параллельном временном потоке и, одновременно, наблюдал другой. В повозку до Фолкрита. Оттуда – в Вайтран. Забрать артефакты и, наконец, отнести в крипту. Ни глотка свежего воздуха в этом треклятом каменном доме! А так хочется надышаться напоследок. Такой большой, но маленький мир его – рушится, расслаивается, расползается, словно прохудившийся половик. Каждая нить, скрепленная воедино, обретает свободу, самобытность: Лоэрн видит, как колышутся они на ветру, расшивают голубой небосвод разноцветными узорами. Телдрин трижды отказывал ему в близости. Телдрин все твердит о любви. Телдрин – его якорь, ярко-красная путеводная нить, по которой вампир способен еще пройти из своего почти застывшего времени в скоротечный мир смертных. Телдрин простой и очень хороший, и могильный холод как-будто отступает, когда Лоэрна обнимают теплые сильные руки мечника. Телдрин заурядный наемник – так отчего же гениальный архимаг никак не может его понять? - Прости за это, Серо, - он зачарованно гладит черные волосы, пропускает меж пальцев жесткие пряди. Телдрин обнимает его за поясницу, выцеловывает собственные укусы. - Я вынудил тебя. И одежду твою испортил. – Альтмер говорит тихо, нараспев, мелодично тянет слова и паузы. Умиротворенный голос его вибрирует, шелестит поверх телдриновой макушки. – Тебе ведь было интересно сначала – когда мы только встретились. – Он пытается подняться, но данмер удерживает его. Маг неловко ерзает. - За что ты извиняешься? Что значит «интересно сначала»? – Он продолжает целовать тонкую ключицу в перерывах между словами. - Серо, ты все еще внутри… - Да, и мне чертовски нравится, - он ведет пальцем по плотному кольцу, сжимающему член, - там горячо и мягко, и я снова возбуждаюсь. Низкий голос красиво вибрирует, расходится волнами по альтмерской коже. Они отдалялись, расходились на десяток шагов каждый день. И сейчас, находясь как нельзя ближе, Лоэрн явственно ощущал это отчуждение: в попытке коснуться чужого лица он мазал подушечками по гладкому стеклу - собственному отражению. Он хмурит светлые брови, сжимает губы в тонкую линию, гладит черные волосы – будто цикличные движения эти способны погасить тревогу, разгладить рябь на воде. - Я не понимаю тебя, Серо. – Говорит бесцветно и бестелесно, растворяется в шелесте голоса. – Ты говоришь «люблю», а затем отвергаешь меня. Ты хочешь меня, но не берешь, когда предлагаю. Ты клянешься, а потом нарушаешь клятву. Сначала пытаешься уничтожить, потом – спасти. Кажется, я разучился понимать смертных. Лоэрн говорит буднично и спокойно, будто размышляет вслух над сложной алхимической формулой. Телдрин не слышит ни злости, ни упрека – только нутро сворачивает так, словно полощут и выжимают его в ледяной воде щербатые крестьянские руки. - Дело не в смертных, - мечник выталкивает неровные слова из узкого просвета спазмирующей глотки, - это мне не хватает чести. - Отпусти меня, будь добр, у меня затекли колени. Наемник ослабляет хватку, Лоэрн поднимается, оперевшись о его плечи. - Я думаю, «честь» - не самое подходящее слово. – Он неспешно разминает ноги, убирает за плечи волосы. Белесое семя стекает по внутренней стороне бедра, а маг продолжает говорить, задумчиво покусывая нижнюю губу. – «Страх» – вот подходящее. Ты боишься меня. Боишься потерять драгоценное время. Боишься потерять меня и боишься, что этого не произойдет. А если сделать это сразу – проблема решится сама собой, а ты избавишься от страха. Я прав? Телдрин сидит, чуть опустив голову – разглядывает свои ладони. Липкое пятно на рубахе, опавший член, прижатый к бедру поясом штанов. Он сплетает пальцы в замок, а затем распускает его. Он может позволить себе хриплый смешок и - перехватить взгляд напарника. - Не знаю, серджо. Я так глубоко не задумывался. Дерьмо происходит, когда я начинаю сомневаться. Не в тебе – в себе. Может это и страх, кто ж его разберет? Я малодушный наемник, бесчестный. Свалил, когда запахло жареным. Раньше ведь как было? Вот я, а вот мой меч. – Он кивает на черный клинок, небрежно скребет щетину. – Если я не убью первым – убьют меня. Теперь же я не боюсь своей смерти. А твоей – боюсь. И причинить тебе боль боюсь. Ведь не хотел же, а все равно так вышло, в крипте этой. По всему получается – ты прав. А говорил, что не понимаешь. - Я лишь предположил… Голова мечника все еще опущена: он смотрит на босые мажьи ступни с необычно длинными пальцами, Лоэрн – на выбритую кожу и гребень черных волос. Пространство и время стремятся к абсолютному нулю: безусловная тишина и замершие птицы над полем боя, а войска уже стоят друг против друга, буравят взглядом стороны противника. Неясным трепетом рябит грудь под золотистой кожей – огибая лес, сокрыв копыта в облаке пыли, мчатся дикие черные всадники. В нарастающем гуле вибрирует воздух – шире и громче, глубже и ниже – уши закладывает. Маг глотает еще и еще, пытается снизить давление. Грозный рокот грохочет набатом, расползается зловещим туманом, и в Мундусе исчезает, расплющивается содержимое – и нет в мире более ничего, кроме этого страшного звука. Тысячи конников вонзаются копьями. Удар. Маслянистым пятном растекаются зрачки – огромные, черные, - зияющими провалами на бледном эльфийском лице. Всадники, истоптав сапогами, вынимают навершия из тщедушной груденки. И вновь опускают. Удар. Комната, накренившись, вываливает содержимое: падают стены и горящие свечи, витрины, комоды и походные склянки. Ладонь мага бугрится, вздуваются вены, жилы натягиваются, кольца впиваются в пальцы. Он тянется рукой к тумбочке, в жалкой попытке удержаться. Дрожат горы и каменные плиты пола, и маг обрушивается оземь – разбитые колени разъезжаются на каплях спермы. Удар. Архимаг поднимает руку и видит сквозь нее лицо напарника. Данмер что-то кричит, вскочив на ноги. Их взгляды пересекаются: две пары глаз, захлебнувшихся ужасом. Руки Лоэрна мерцают, немеют, ноют фантомно – словно их отрубили по локоть. Он тянет их к Телдрину опасливо, недоверчиво – боится, что пройдут сквозь. Три удара, четыре, пятнадцать. Сердце колотится, словно живое, душит давлением полнокровная аорта. Бедренная и подмышечная артерии гудят, вибрируют толстые струны – сердечная мышца натужно выталкивает кровь в узкое русло сосудов. Слова рассыпаются бесполезными символами, сознание мечется от одного к другому в жалкой попытке сплести заклинание. - Это что еще за нахрен?! – орет данмер по ту сторону взвеси, трясет дико мага за плечи. Время, наткнувшись на громкий вопль наемника, словно на незримую преграду, отскакивает, течение рек меняет направление. Стены и светильники вырастают из руин, цветы и деревья вновь становятся семенами. Вампирское сердце, разогнавшись, замедляет бег, кровь отступает от конечностей, вены – разглаживаются. Лоэрн понимает – будь он жив, скончался бы от сердечного приступа пару секунд назад. Эта мысль его забавляет. Зрачки его вновь обрамляет ярко-зеленая радужка, только сидит он теперь в нелепом положении – с разъехавшимися коленями, голой задницей на полу. Он брезгливо морщится, пытается сменить неудобную, болезненную, унизительную позу. - Ты, может, объяснишь, какого даэдра произошло? – Телдрин продолжает трясти архимага за плечи, что отнюдь не доставляет угловатому телу больше комфорта. - Может, ты сначала поможешь подняться? Буду весьма признателен. Смачно выругавшись, нервным движением данмер буквально выдергивает альтмера, рывком ставит на ноги. Лоэрн оскорбленно вскидывает бровь, потирает запястье. - Это было не очень-то вежливо, Серо, - придирчиво осматривая себя и хмурясь. - Сказать тебе, куда вежливость засунуть?! Ты в могилу меня хочешь свести?! Какого хера ты ведешь себя, как ни в чем не бывало?! - Если ты продолжишь в том же духе, сам будешь объяснять Аргису, по какому поводу так разорался. – Альтмер говорит спокойно, с любопытством осматривая ладони и содранные колени. – Я не знаю. – Лоэрн поднимает серьезный взгляд на напарника, который никак не сходится с непринужденностью в голосе. – Со мной иногда происходит то или иное, и даже я не всегда могу найти этому объяснение. Я могу предположить, но это будет лишь теория. Однако же, это довольно любопытный феномен. - Феномен, мать твою? – Телдрин продолжает бушевать, размахивать руками и вставлять после каждого слова богомерзские изречения. – И как это понимать? Ты хочешь сказать, что в любой момент можешь двинуть кони, а я ничего не смогу с этим сделать?! - Телдрин, - альтмер примирительно тянет руку данмеру, - я понимаю, для меня это тоже было неожиданностью. Каждый смертный может внезапно «двинуть кони», как ты выразился. Любое тело живет своими законами и процессами, а мое, ко всему прочему, работает иначе. Сотни и тысячи лет ученые пытаются разгадать феномен вампиризма, но ни у кого так и не получилось приблизиться к пониманию. Мне жаль, что вынуждаю тебя становиться свидетелем подобных ситуаций. - Иди ты к даэдра, архимаг, - беззлобно отмахивается наемник, усаживаясь на кровати подле мага. Мечник выглядит усталым и расстроенным – сумрачное лицо его веет печалью, он глубоко вздыхает и гладит эльфа по коленке. - Это было так, будто я снова был живым, - шепчет Лоэрн, и данмер поворачивает к нему лицо. Маг обескуражен, рассеян и крайне воодушевлен – и волосы его игриво завиваются у висков, вторя настроению хозяина. – Я чувствовал время, чувствовал кожей воздух, и сердце бешено колотилось, и руки были… теплыми! Я чувствовал ногами холодный пол. Коленями – свою горячую кровь! Мне было непривычно и от этого – немного страшно… Это что-то хорошее, благодатное, светлое! Он вскочил на ноги, принялся расхаживать перед Телдрином, то вскидывая руки пламенно, то сцепляя их в замок за спиной. Он улыбался широко, обнажив зубы, вплетая улыбку в голос. - Мы избавимся от Морокеи и пойдем в Морфал, к Фалиону! Я помогу ему с исследованиями… Да-да, он талантливый ученый, вместе мы сможем исцелить меня! Я снова смогу греться у очага холодными осенними вечерами, пробовать изысканные блюда смертных, наслаждаться солнцем!.. – Он подскакивает к напарнику, берет его ладони в свои и радостно прижимается к ним губами. – Я так хочу жить, Серо! – и глаза его восхитительно сияют, и хмурый мечник смеется, смеется все громче, и звук этот глубокий вибрирует в самом альтмерском сердце, распускается благоуханным бутоном. - Давай, поднимайся, Серо, нам не стоит медлить! Нужно успеть уложить вещи, привести себя в порядок, попрощаться со всеми. Довольно мы задержались здесь! Аргис тебе еды припас в дорогу, и мое вино не забудь – прокатимся со всеми удобствами до Фолкрита! *** - Мне все еще это кажется подозрительным. – Кряхтит мечник, лавируя на крутой маркартской лестнице с двумя мешками мажьих книг в довесок к собственной походной сумке. – Чего ради извозчику отправляться на закате? Ночью мы как раз будем пересекать ущелье. Ты его вообще знаешь? Лоэрн решил захватить пару томиков на случай, если они задержаться в Фолкрите. «Пара томиков», стало быть, выглядела, как четверть скромной альтмерской библиотеки. - Кого? Хьярти? Обыкновенный работяга, мы с ним частенько по паре кружек в «Серебряной крови» пропускали. Седран за него ручается, а мы с ним добрые друзья. Ну я добавил пять сотен золотых сверху – чего ему отказываться? – Аргис, насвистывая задорный мотивчик, несет сумку со снедью и выпивкой, мажий рюкзак и спальник из оленьей шкуры, не испытывая, впрочем, в связи с этим абсолютно никаких неудобств. - «Чего отказываться», - передразнивает Телдрин, перекидывает, бранясь, поклажу на другое плечо, - а того, что самоубийца он, коли отправляется с грузом в ночь, да еще без сопровождения. - Отчаянные времена, друг мой. Сейчас нигде не безопасно. Работы мало, а ведь надо на что-то кормить семью. «Пять сотен, - фыркает про себя Телдрин, - да это мой полугодовой аванс! Знал бы, нанялся бы извозчиком». - Зато, за эту сумму Хьярти довезет вас прямиком до поместья, и вам не придется тащиться с поклажей от города! По его прикидкам, вы прибудете под утро, часа в три-четыре. Я вам тут собрал малость припасов в дорогу. – Северянин словно прочел мысли наемника. Он, ни словом не обмолвившись об увиденном, пребывал в настроении благодушном и покровительствующем. Время близилось к шести часам. Светило, покраснев, накренилось, окрасив небо небрежными мазками янтарного и багряного. Лоэрн направился в Подкаменную крепость – этикет требовал проститься со старым придворным магом лично, хотя всем было известно, что это не совсем правда. Наемник и хускарл спустились к конюшням, уложили груз на повозку и дожидались мага, раскурив под это прощальное дело трубку эльсвейрского табака. - Будем ждать от вас вестей, - насупившись, северянин выдыхает дым в красивое горное небо, - хороших. - Можешь об этой не беспокоиться, - наемник поправляет перевязь с кровожадным мечом на поясе, самодовольно ухмыляясь, - мы еще обязательно встретимся, все вместе. А ты, - он двусмысленно подмигивает, - позаботься о юном Айкантаре как следует. Аргис немедленно вспыхивает, закашлявшись густым пряным дымом. - Все готово? – Лоэрн подходит к боевым товарищам, поправляя перчатки. Он вновь архимаг: в вычурной накидке, возрожденной аргисовыми стараниями, в походной мантии и практичных сапогах из мягкой выделанной кожи. Волосы его серебристые взъерошены легкой потягой и быстрым шагом по крутым ступеням, глаза оживленно поблескивают. - Да, мой тан, - приосанившись, хускарл спешно отдает трубку Телдрину, запускает пятерню в светлые космы, - можете отправляться. Это – Хьярти, - он указывает закованной в сталь ручищей на извозчика – невысокого крепкого норда средних лет с коротко стрижеными волосами и яркими голубыми глазами, - он позаботиться о вашей безопасности во время путешествия. - Где ты этого набрался? – Лоэрн звонко смеется и обнимает северянина за плечи, хлопает по спине. – Спасибо, мой дорогой друг. Я ценю твою помощь и гостеприимство. Я отправлю гонца, как только доберемся до места. Будем знакомы, Хьярти, - он вежливо кивает вознице. - Пора отправляться, господин. – Подмечает Хьярти скрипучим голосом. – Раньше отчалим - спокойнее будет дорога. - Дело говорит, - хмыкает Телдрин, вытряхивая из трубки пепел с остатками табака. Оперевшись о руку напарника, архимаг поднимается в повозку, стараясь не запнуться о нагроможденную кучей поклажу. Усаживается на деревянную скамью, наемник садится рядом, проворно запрыгнув в телегу. Кони похрапывают, беспокойно роют копытом твердую горную землю. - Трогай! – Серо машет рукой вознице и, осклабившись, демонстрирует кровавые демонические ножны. – И давай без глупостей. Рука Аргиса взмывает вверх в прощальном жесте. Лоэрн склоняет голову в благодарности. *** Река шумит и бормочет в низине, подковы звонко врезаются в камень тракта. Сизые горы с мерцающими вершинами обступают со всех сторон, теплый красноватый закат точит скалы и ледяные воды бурной реки. Лошади – гнедая двойка с густыми гривами – всхрапывают и беспокоятся, но хорошо делают свое дело. Возница сетует и погоняет их слишком уж часто, но виду не подает – улыбается только приторно эльфам, время от времени бросая взгляд через плечо. - Ну не прекрасно ли, Серо? – альтмер, блаженствуя и наслаждаясь путешествием, почти доканчивает бутыль Сурили, переключаясь, от дела к делу, на древнюю фалмерскую поэзию: декларирует стихи гортанным голосом, в жалкой и комичной попытке воспроизвести утерянное наречие. – Горы, закат, прозрачный воздух, свежесть с реки! Твой хитин так восхитительно отражает свет, а багряные отвороты подчеркивают глаза… Гляди, там лисица в кустах можжевельника!.. Чудесно, что Аргис позаботился и собрал в поездку доброго вина! - Вам выпивка в голову ударила, господин? – мечник пытается быть суровым и статным, но губы расползаются в широкой улыбке, когда глаза смотрят в восторженные эльфийские. - Ты сейчас такой данмерский ханжа, Телдрин! Выпей вот со мной, - изрекает архимаг, настойчиво пихая наемнику бутылку. «Это ты сейчас слишком небрежен, серджо». - Не стоит, мой господин. Мне нужно оставаться трезвым, чтобы обеспечить вашу безопасность. Хьярти чуть поворачивает голову, наблюдая краем глаза за пассажирами. Телдрин поправляет перевязь с мечом и «доброжелательно» улыбается. - Ты что заладил: «господин» да «господин»? – наигранно-оскорбленно тянет альтмер, а Серо лишь удивляется – как напарника могло так унести с одной бутылки вина? На его памяти альтмер мог опустошить три к ряду – и оставаться в здравом уме. - У вас такие необычные одежды и сказ. – Возница почтенно кивает альтмеру, вежливо улыбаясь. – Должно быть, вы иноземный гость? Нечасто знатные господа путешествует с наемными экипажами… А Аргиса я давно знаю! Очень необычно, что норд вроде него нанимает повозку для эльфийского господина. Прошу меня простить, если выразился бестактно – мне редко приходится общаться с талморской элитой. И телохранитель у вас любопытный. Я отродясь таких доспехов не видел! - Не твоего ума дело, – рычит Телдрин, а Лоэрн мягко касается его ладони. - Простите моего спутника, Хьярти. Серо, будь добр, открой мне вон ту бутылку. – Альтмер обворожительно улыбается, указывая на увесистый пузырь аргонианского кровавого. Он отбрасывает пустую тару в мешок, прикладывается к горлышку свежей, убрав волосы за уши привычным жестом: - Я давно уже не иностранный гость в этих землях. Я тан Фолкрита, Рифтена, Маркарта, Вайтрана, Солитьюда, Данстара и Архимаг Винтерхолдской Коллегии. Скажите мне, что Аргис вам об этом не сообщил, и я велю избрать для него соразмерную меру наказания, - Лоэрн хохочет, откровенно глумится над собственным фарсом, щедро сдабривая вином эту маленькую авантюру. – А этот мужчина, - он любовно касается пальцами щетинистой щеки Телдрина, - сын дома Редоран, мой телохранитель и любовник. Я удовлетворил ваше любопытство? Хьярти спешно кивает, возвращается к вожжам, до странности резко погоняет лошадей. - Для меня честь познакомиться с вами, - говорит, но лица не поворачивает – сосредоточенно и напряженно следит за дорогой. - Эй, давай потише, - прикрикнув на норда, Телдрин перехватывает едва не опрокинувшуюся от тряски бутылку из мажьих рук. - Прошу извинить, - бурчит извозчик, - кони тревожатся. Не пойму, что на них нашло… - Солнце садится, - шепчет альтмер в самое островерхое ухо. - И что? – данмер все еще крепко держит сосуд – подальше от альтмерских коленей. Он помнит, каким трудом далось Аргису воскресить архимажью, мать ее, накидку. Лоэрн бросает выразительный взгляд на животных: лошади трясут головами, фыркают, синхронная рысь их сбивается, умные темные глаза опасливо вращаются. - Как это - не понимаешь? Испугались они, даже я вижу. Ты бы успокоил животинок, не то у архимага все склянки побьются от такой тряски, да и моя задница уже ноет. Даже боевые кони – свирепые зверюги со стальными нервами – иной раз беснуются под наездником, учуяв запах крови и мертвечины. Телдрин не знал, чем именно пахнет для них вампир, но ему было жаль послушных трусоватых животных. Он помнил, как бежала старая лошаденка, на которой вез он из Теснины грабителя раненого напарника: в отчаянии и панике, едва не испустив дух, будто сам Мерунес за ней гнался. Хьярти должен превосходно понимать своих коней. Будет нехорошо, если он что-то заподозрит. А коли извозчика придется прирезать – архимаг снова запишет это на свой счет, чего мечнику хотелось бы, по возможности, избежать. Уж не поэтому ли напарник заливает в себя вино? Предчувствие? - Тише-тише, - приговаривает норд, поглаживая кисточкой хлыста лошадиные шеи, - чего разволновались? - Простите, Хьярти, это все моя вина, - начинает альтмер, а наемник смотрит на него страшными глазами, крепко сжав тонкие пальцы грубой перчаткой. Лоэрн, улыбаясь снисходительно, глядит на напарника и мягко высвобождает руку: - Я везу с собой множество реагентов и ингредиентов весьма сомнительного происхождения, но незаменимого свойства. Я думаю, таким нежным созданиям, как лошади, приходится не по нраву запах тролльей крови, пальцев великана и сырых даэдрических сердец. Мне жаль, но эти материалы необходимы мне для алхимических исследований. Быть может, они учуяли, когда Серо доставал мне вино? - Ааа, вот оно что… Это все объясняет… - Северянин вздыхает с облегчением, ослабив в ручищах поводья. – А я и думаю: чертовщина какая-то. Может, засаду почуяли или хищника какого… Темнеет уж. Кто его знает, кто там в горах шастает? – Когда же смысл мажьих слов доходит до него – извозчик таки бледнеет, но виду не подает. Хьярти прав: в ущельях темнеет стремительно. Яркие переливы закатного солнца еще подсвечивают снежные шапки на горных пиках, но у подножий, прячась в мутном густом тумане, змеится сумрак. - Я могу успокоить лошадей чарами, - Лоэрн продолжает вежливо улыбаться, но Телдрин видит янтарные огоньки в зеленых глазах. Взгляд альтмера – тягучий, переливчатый, но улыбки в нем нет. – Могу осветить путь заклинанием, если вам неудобно держать одновременно факел и поводья. Скажите, как будет лучше, не стесняйтесь. - Не стоит утруждаться, господин. Мы переждем сумрак, а там уж и лунный свет нам поможет. Небо нынче ясное, а я хорошо знаю дорогу. - Как будет угодно. Если передумаете – непременно скажите. Мне это не составит труда. Лоэрн говорит благодушно, вибрируя тембром. Глубоко задумавшись, он мажет взглядом по отвесным склонам, подступающим с обеих сторон, кривым силуэтам можжевельников, черным гривам и спине возницы. Он равномерно подносит к губам стеклянное горлышко, пьет небольшими глотками: Телдрину действо это кажется искусственным. Формула, рецепт: четкое количество вина, что вливается в мага строго определенными порциями через равные промежутки времени. Мечник понимает: он пьет для проформы, дабы сойти за живого, не вызвать подозрений. Пьянеет, очевидно, по той же причине – мгновение назад они встретились взглядами, и Серо не углядел в них ни капли хмельного помутнения. То был взгляд расчетливый, цепкий, холодный. Маг тоже видел нечто такое, что опытный наемник принял поначалу за предчувствие. «Как здорово ты научился приспосабливаться». Становилось интересно. Данмер во внезапном волнении облизал губы. *** Когда они добрались до деревянного указателя на перекрестке, луны висели на ясном небосводе рельефными белесыми громадинами. Деревянные колеса хлипло поскрипывали – кони, изнуренные беспокойством, послушно тащили ношу вверх по холму. Телдрин зевал, прикрывая рот кулаком. Маг доканчивал третью бутылку вина. Серые щербатые стволы сосен обступали тракт с обеих сторон неровным строем. Дикая густая поросль шелестела слабым ветерком и ночной живностью. Пахло хвоей, сыростью, озерной растительностью и мокрым деревом. Было глубоко за полночь: часа два-три. Оставалась пара часов пути, у архимага нещадно ныли колени. Телдрин держался стойко, но, время от времени, клевал носом. Лоэрн видел, как перемигивается меж сосен оранжевое пламя свечи. Густой каплей плавает в неуютном сыром лесу, в холодном и отчужденном лунном свете. Неприветливые скрюченные деревья расступаются, путники выезжают на ухоженную тихую опушку. Одинокий небольшой домик из сруба с утепленной сеном крышей и крохотными оконцами мирно дремлет, затаившись в полуночной тишине. Пламя дрожит в сыром ночном воздухе, канделябр у входа истекает наплывшим воском. Речушка, журча и лениво переворачивая обточенные камни, серебрится под каменным мостиком. Исходя с гор, впадает в черную гладь безмолвного озера. По ту сторону моста чернеет исполинский силуэт лесопилки. Небольшая промысловая пристройка. Толстые куры спят, уложив клювы под крылья. Чирканье подков о камень звучит зловеще, потусторонним маршем. Телдрин, зябко встрепенувшись, глядит внимательно, сверкая кровавым взглядом, притаившись. Маг одним крупным глотком доканчивает бутылку Тамики. Повозка, миновав мост, останавливается. - В чем дело? – рычит мечник, обнажая богомерзкий клинок. - Отлучусь по нужде, - бесстрастно улыбается норд. Лошади нервно всхрапывают, роют дорожный камень копытами. - Хрена с два, - осклабившись, шипит данмер, кольнув острием меж лопаток извозчика. Лоэрн встает, рассеянно отбросив пустую бутылку. Телдрин видит, как сходит тот с повозки, медленно – почти изящно – ступает по влажным прибрежным камням. - Мне прирезать его, серджо? – нахмурившись, негромко спрашивает наемник. Отчего-то в мертвой фолкритской тишине полуночи не хочется лишний раз повышать голос. Альтмер жестом призывает его остановиться, направляясь к нагромождению бревен у основания лесопилки. Он двигается неестественно: завороженный, словно любуется редким мистическим феноменом, изысканным зрелищем, божественным таинством. - Это совсем ни к чему, - Хьярти отпускает вожжи и поднимает руки в невинном жесте, - мы ехали четыре часа к ряду с последней остановки, зов природы, так сказать. - Сиди тихо, сказано тебе, - данмер недвусмысленно подпирает клинком крепкую нордскую спину. – Все это дело мне очень не нравится, - шепчет он, кровожадно ухмыляясь, - так что, будь добр, дорогуша, не дергайся, и разойдемся полюбовно. Краем глаза замечает наемник, как высокая тонкая мажья фигурка дергается и – замирает. Неясный возглас – не то всхлип, не то стон – звучит оглушительно в тишине мертвого леса. Два неподвижных тела видит перед собой альтмер. Два тела, очертаниями напоминающие бревна. Четыре фрагмента: одна нога, одна рука, половина груди и лица. Человеческий мозг в разрезе – под сравнительно тонкой скорлупой черепа. Белесые черви кишечника, одинокие, широко распахнутые глаза, лишенные пары. Два тела, распиленные надвое ржавой пилой лесопилки. Телдрин видит их, когда поворачивает голову на голос напарника. Когда маг, поднеся ладонь к лицу, крупно вздрагивает: то ли от жалости, то ли от отвращения. Три черные тени отделяются от непроглядного зева моста. Три сверкающих золотом цепи закручиваются, опоясывают удавками вампирскую шею. - Вовремя, парни, - осклабившись, хохочет Хьярти. Из-под мшистой приземистой каменной арки в полосах бледного света возникают фигуры: походные плащи с капюшонами незамысловатого кроя поверх голубых дорожных мантий. Зажав в кулаках призрачные оковы, они осторожно приближаются к архимагу. - Дозорные, - голос альтмера звучит повелительно, хоть и сипит удушливо в кольце сияющих звеньев, - что вы, осмелюсь спросить, себе позволяете? Первый, что ближе к Лоэрну, сплевывает на мажьи замшевые сапоги, смачно выругавшись. Второй давится скрипучим смехом. Третий хранит молчание. Телдрин вопросительно смотрит на напарника, серое лицо его бледнеет – то ли от вида оков на шее архимага, то ли от блеклых лучей лунного света. Лоэрн отрицательно качает головой. Наемник понимает: шесть трупов близ главной дороги вызовут нежелательные вопросы. - Произошла чудовищная ошибка. Я – Архимаг Коллегии Винтерхолда, у нас с хранителем Каркеттой давнее соглашение о неприкосновенности. – Альтмер говорит спокойно, ровно, словно зачитывает свиток перед аудиторией. – Если вы отступите, я забуду упомянуть об этом неприятном эпизоде при нашей следующей встрече. - Зал Дозора разрушен, - обнажив кривые зубы, улыбается первый, - а Хранитель мертва. Вы, кровожадные твари, постарались на славу. У тебя больше нет привилегий перед Дозорными, вампир. Скрипучий, гаркающий хохот второго возрастает по экспоненте. Третий продолжает хранить ледяное молчание. - Мы давно охотились за тобой, архимаг. Только никак не подобраться было, - Хьярти будто не замечает клинка, упирающегося кончиком в спину. – Можешь засунуть в свою тощую эльфийскую жопу статус и связи. Вампир – он и есть вампир. Мерзкая кровожадная нежить заслуживает смерти. А эти двое, - он указывает трясущимся от возбуждения пальцем на изувеченные тела, - дар Архимагу от Дозорных Стендарра. Последние слова гаснут в скрежете эбонита о шейный позвонок. Распахнув изумленно голубые глаза, дернув уголком губ, катится по камню тракта светловолосая голова извозчика. Кровь с демонического клинка капает тягуче, мерцая, Телдрин улыбается во весь рот, стирая перчаткой красные брызги с лица. Кони громко ржут. - Полно ему трепаться, а, парни? – низкий густой голос кровожадно пляшет, поет об убийстве и воздаянии. - Серо, - архимаг говорит мягко, почти обреченно. Телдрин слышит нежность и улыбку в его голосе, и ладони на рукояти дрожат, предвкушая вседозволенность. – У нас теперь такая куча проблем. И он поднимает руки, обнажив длиннопалые ладони. Данмер не знает, чем были чары Дозорных, чего они хотели добиться, каковы были их помыслы. Архимаг улыбается, воздев лик к лунному свету, к глубокой синеве мертвой фолкритской ночи. Фигуры Дозорных разлетаются кровавыми брызгами, мясистыми ошметками, осколками костей и лентами сухожилий. Замерев, на мгновение, очертаниями тел, частицы падают дождем на мшистый камень горной речушки. Воды окрашиваются красным, несут льняные лоскуты жреческих одеяний. И волосы эльфийского мага серебрятся восхитительно в призрачном свете, липнут к лицу, перемежавшись с чужими телами. И время искажается в упоительном танце жизни и смерти.