Американские каникулы

На следующий день Барбара немного порадовала меня: — Его состояние удалось стабилизировать. Только представь, какой это успех для врачей! Это уже замечательно! Результаты моего обследования оказались очень хорошими. Доктора решили разрешить мне естественные роды. Это было очень странно, ведь еще недавно я рисковала родить на шестом месяце, а сейчас у меня появилась возможность выносить ребенка все девять. После разговора с Барбарой в мой первый день в больнице я старалась меньше переживать, чтобы сберечь своего мальчика. Я осознала, что Джонни не хотел бы, чтоб я с ума сходила от тоски. Он однозначно хотел бы, чтоб мы с Дэнни были здоровы. Через пару дней Барб буквально ворвалась ко мне. — Катя, ты не представляешь! Это невероятно! — Да что такое? — тревожно спросила я. — Он… Выходит из комы! Прогнозы были гораздо хуже, но он пробыл в этом состоянии меньше недели! — П… правда?! — Да! — То есть он будет здоров?! — Как тебе сказать… Человек не может так вот выйти из комы и побегать по делам. Пока он начал потихоньку открывать глаза, но это уже победа. Мы не знаем, будет ли он узнавать родных, сколько навыков ему придется освоить заново… Пока он все еще останется в реанимации, потому что ситуация серьезная. Ты должна понимать, что выйти из комы — это не очнуться от обморока. Это как вернуться с того света… — Боже мой, Барб, это не важно! Главное, что он жив! — Да, шансы на жизнь очень возросли… — Но ещё не сто? Барбара отрицательно помотала головой. — Понятно… Спустя несколько дней моё лечение закончилось. Раны немного затянулись, растянутые связки болели не так сильно, да и чувствовала я себя нормально. Конечно, радостно было покидать белые коридоры, но всё омрачало то, что там остался мой самый любимый человек. И ещё одна ужасная новость, которая злила меня до кончиков пальцев. Врачи не разрешили мне выходить на работу. Больничный не был закрыт, а это значило лишь одно — до рождения ребенка я точно сижу дома, потом — по результатам обследований. А я любила свою работу и не хотела вот так всё бросать! Наш водитель встретил меня и довез до дома. Он не понимал, почему в тот злосчастный день Джонни решил поехать сам. А что я могла ответить? Время уже невозможно было вернуть назад. Дома без Джонни было грустно. Прихожая, где мы встречали друг друга обнимашками, когда кто-то из нас приходил с работы. Спальня, в которой почти каждое утро я просыпалась у него на плече. Кухня, где я первый раз сказала ему, что у нас будет ребёнок. Ванна, в которой мы любили проводить время вместе. Детская, уже полностью готовая к рождению её обитателя. Его кабинет, где он часто работал над чем-то, а я часами могла смотреть на него. Его гитары… Всё это выглядело таким одиноким… За всё это время Джонни стал человеком, без которого я не могла вообразить свою жизнь. Я ушла в свой кабинет. Персиковые стены, белый стол и удобное кресло уже не создавали хорошего настроения. Я взглянула на портрет, нарисованный Дэбби и вдруг опомнилась: «Дэбби!». Я быстро нашла нашу переписку в Фейсбуке. «Была в сети месяц назад». Сердце забилось в груди слишком сильно. Я написала ей сообщение, но она не отвечала. Я нашла ее номер и позвонила. «Абонент недоступен». Я упорно гнала от себя все плохие мысли и решила позвонить её маме. — Здравствуйте, — поздоровалась я. — Добрый день, — ответила она уставшим голосом. — Я писала и звонила Дэбби, она не отвечает… Секунду женщина молчала, а потом всё-таки сказала: — К сожалению, она… — Нет… — прошептала я. — К сожалению, её больше нет с нами… Я подпёрла голову ладонью. Нет! Не могло такого быть! — Это… Господи, я не могу поверить… Это ужасно… Примите мои соболезнования, пожалуйста… Почему же вы сразу не сказали мне? — Я знаю о вашей ситуации и… я понимала, что вы будете нервничать и расстраиваться… Знаете, она оставила несколько писем и я нашла там одно для вас. Мы можем встретиться, когда у вас будет время. — Я могу сегодня. А вы? — Хорошо, давайте встретимся часа в два. — Ладно… Я положила трубку. Не положила, а швырнула со злости. Почему невинный ребёнок умер от рака? Почему мой муж в больнице? Почему идиот, который врезался в нашу машину (он был под наркотой, как оказалось) остался в живых и получил только несколько лет тюрьмы?! Почему жизнь такая несправедливая?! Слёзы потекли из глаз сами по себе. Где-то через полчаса я всё же собрала себя в кулак, надела джинсы, бордовую худи, джинсовую куртку и тёмные очки, чтоб спрятать глаза. Я решила ехать сама. Нет, у меня не появился страх перед машинами после всего произошедшего. Я верила, что второй раз на эти грабли наступить невозможно. Вскоре я приехала на место встречи. Только я припарковалась, мама Дэбби тоже вышла из своей машины. Какая же она была красивая, и как не к лицу ей был весь этот чёрный цвет. — Добрый день, — поздоровалась она. — Здравствуйте. Она достала из сумки конвертик и передала мне. — Это вам. — Спасибо… Я взяла в руки письмо, и повисло молчание. Из глаз снова потекли слёзы, я приподняла очки, чтоб вытереть их. — Простите, до сих пор не могу поверить… — оправдалась я. — Я тоже… — её голос дрожал. Я обняла её. — Давайте не будем плакать, Дэбби не хотела бы видеть нас в таком виде, — тихо сказала я. — Да, наверное… — Она говорила вам, что мечтала о сестрёнке? — Да, в письме, предназначенном для меня она написала, что если вдруг у нас будет вторая дочка, мы назвали её в честь вас. — Правда? — Конечно, вы были очень важным в её жизни человеком. Но знаете… Мне кажется, мы пока не готовы… — Да, я понимаю… Точнее, наверное, не понимаю, а только знаю из рассказов мамы… Мои родители тоже потеряли первого ребёнка… Мы долго говорили, немного прогулялись вместе, и, наверное, нам обеим стало немного легче. Потом, прямо в машине я нетерпеливо вскрыла конверт. «Привет, Катя, Если ты это читаешь, меня скорей всего уже нет. Да, наверное Бог ошибся и принял меня за лучшую. Но ты не переживай пожалуйста, тебе нужно заботиться о своём малыше. А я буду наблюдать за вами (ха-ха, если это возможно, конечно). Так зачем я это пишу? Я очень хочу тебя поблагодарить, ведь ты сделала очень-очень много для меня…» Я дочитала до конца, справляясь с подступающими слезами. «Всё будет хорошо, только верь» — на этом письмо закончилось. В конверте было ещё кое-что. Почти такой же портрет, как тот, который она подарила мне в первый раз, только на этом у нас с Джонни на руках был малыш в голубом одеялке, а улыбки были раза в два шире, чем на прошлом рисунке. Я улыбнулась сквозь слёзы. Мне захотелось сделать что-то для Дэбби. Точнее, в память о ней. Я нашла в сообщениях на Фейсбуке её статью про больницу, которую мы отредактировали до идеального состояния. Я полистала её. Она заканчивалась словами «Наверное, прочитав этот рассказ, можно подумать, что здесь очень интересно, но, пожалуйста, будьте здоровы и никогда не попадайте сюда». Я отправила текст Лауре, чтоб она разрешила опубликовать его на сайте журнала. Ехать домой не хотелось, поэтому я построила маршрут до побережья океана. В машине я включила свой плейлист, в который недавно добавила несколько песен Земфиры. «Пожалуйста, не умирай Или мне придется тоже…» Нет, совсем уж тоска зелёная. Я переключила. «Мне приснилось небо Лондона В нём приснился долгий поцелуй Мы гуляли там по облакам Притворились Лондонским дождем Моросили вместе на асфальт…» Я вспомнила наше свадебное путешествие. Холодный Лондон. Гуляя, мы шли по мосту, вдруг начался сильный дождь и окружающие заспешили спрятаться от крупных капель. Я тоже ускорила шаг, но Джонни поймал меня за руку. «А какое нам дело до этого дождя?» — прокричал он, перебивая шум падающей воды. «И правда!» — ответила я и крепко поцеловала его в губы. Мы целовались под проливным дождём, долго, насколько хватило сил, он гладил меня по мокрым насквозь волосам… Мы были так счастливы, не зная, что будет дальше. Я поставила песню на репит, снова и снова переносясь в тот день на протяжении всего пути. Дул сильный ветер и, выходя из машины, я надвинула капюшон до бровей. Я заняла скамеечку, с которой открывался прекрасный вид на океан. Никто не купался, ведь был шторм. Такой же, как у меня на душе. Слёз уже не было, только пустота в сердце. Я просто смотрела на океан и как будто медитировала. Из путешествия по своим мыслям меня вырвало прикосновение чего-то холодного к моей щиколотке. Я опустила глаза. Об мою ногу тёрся бело-коричневый щеночек. — Эй, малыш, что ты здесь делаешь? Собачка прыгнула на лавку и положила голову мне на колени. Я осмотрелась по сторонам. Людей вокруг совсем не было. Тогда я решила найти ближайшую ветеринарную клинику, потому что надеялась, что у него есть чип, по которому можно найти заводчика, а потом и хозяев. Сначала мы зашли в парикмахерскую для животных, где его помыли, расчесали и подстригли коготки. Да, кстати, он оказался мальчиком. Потом мы направились в саму клинику. Доктор долго искала чип или клеймо, но такого не было. — Знаете, собака не чистопродная. Смесь с папильоном. Единственная гипотеза о том, как он там оказался — хозяева могли попытаться утопить щенков из-за того, что их мать кхм… скрестилась с псом другой породы. А этот… каким-то чудом мог спастись, — подытожила врач. — То есть он не мог потеряться?! — Вряд ли… Мой вам добрый совет — давайте его усыпим, а вы, когда у вас уже будет ребёнок, — сказала она, покосившись на мой живот. — Сделаете малышу тест на аллергию и, если всё в порядке, заведёте нормальную породистую собаку. Тут я взбесилась. — Усыпить?! Постойте, я не ослышалась?! Вы сказали УСЫПИТЬ только за то, что он не чистопородный?! Вы кто, ветеринар или живодёр?! Я пришла, чтоб вы нашли чип, а не убить собаку! Сделайте ему все необходимые прививки, паспорт и ни слова больше мне не говорите про усыпление! В конце концов, плачу деньги за это я! — Х… хорошо… — испуганно пролепетала девушка. Все говорили, что на последних месяцах беременности я стану спокойной и уравновешенной, но всё было наоборот. Я стала истеричной стервой. Или стервозной истеричкой. Хрен его знает. В результате, довольная, с пёсиком на руках, я вышла из клиники. Теперь прививки и паспорт были готовы. Я решила назвать его Оскаром. Я заехала в зоомагазин, чтоб купить ему поводок и корм. Он гордо лаял на прохожих, будто хотел меня защитить. Вот так. Раньше Джонни был моей защитой, теперь этот малыш пытался взять на себя его роль. Я приехала домой, и тут мне пришла идея рассказать обо всём подписчикам. Я поставила камеру и начала болтать. — Привет, мои дорогие! Я ненадолго пропала, но вы наверное знаете, что случилось. Что с Джонни? Я знаю примерно столько же, сколько и вы. Единственное, что хорошо — он уже не в коме, потихоньку отходит. Так, я должна вам очень много рассказать. Как видите, я дома, не в больнице. Оскар забежал в кадр. — Да, смотрите, какой малыш теперь живёт у меня! — я кратко рассказала его историю. — Он так старательно защищает меня, прямо как Джонни! Я и хотела назвать его Джонни, но боюсь, настоящий Джонни мог бы обидеться, когда вернётся домой, — я улыбнулась. — Поэтому назвала его Оскар. И пусть Джонни теперь не говорит, что у него нет Оскара. При первой возможности поздравлю его с первым Оскаром! Так вот, теперь осталось договориться с малышом, чтоб он родился без аллергии на собачью шерсть, — я слегка постучала по животу. А потом я болтала ещё минут пять, после чего выключила камеру и устало плюхнулась на кровать. Я широко улыбнулась глядя в потолок. Я всё же решила для себя излучать позитив, во что бы то ни стало. Хватит прокисать и жалеть себя. Я верила, что если буду надеяться только на хорошее, то и будет всё хорошо. Засыпать было очень неудобно. Раньше я обнимала Джонни и легко засыпала, а сейчас… У меня, конечно была специальная подушка для беременных, но она почти не спасала. Я ворочалась с боку на бок. Вдруг на постель прыгнул Оскар. Наверное, нехорошо было пускать собаку в свою кровать, но мне было всё равно. Я обняла его и быстро заснула, думая о том, как завтра буду монтировать видео.