Завтра не вечно

«Сперва — познание, потом уже — сближение». ©Альцест

      Было достаточно тепло, даже жарко. Пели птицы. Солнце находилось в зените, яркие лучи просвечивали насквозь тёмно-зелёную листву, делая её салатовой. На каждом листочке любого дерева можно было разглядеть прожилки. Деловито жужжали пчёлы. Небо ясное, бледно-голубое, словно бы белое.       Идти рядом с Гермионой Грейнджер было незабываемо. Она шла, слегка улыбаясь, её лёгкая походка притягивала взгляд. Солнце светило на её лицо так же, как и на листья деревьев. Из-за ярких лучей у Гермионы были хорошо видны маленькие светлые веснушки. Её тёмно-карие глаза из цвета чёрного шоколада в свете солнца превращались в блестящую и глубокую охру. Он боялся нарушить этот момент, хотел видеть эту непередаваемую красоту её тела, души. Она рассматривала небо так, словно видела впервые. Как будто ребёнок, впервые увидевший этот мир. В её глазах было столько восторга, любви к этому ничтожному миру. Она казалась такой чистой, не обременённой ни проблемами, ни грехами. Это, конечно, безумно привлекало, завораживало, гипнотизировало…       Она была чудом, ранее недоступным его глазам.       Он злился, безумно. Почему она встречалась с этим Уизли, почему говорила с ним? Она улыбалась тому так, как никогда не улыбалась ему, Драко Малфою.       Она смеялась так искренне, так приятно. Она была собой. Малфой злился, что увидел её настоящую с другим, а не с ним. Он был разочарован, что не видел этого раньше. Этой бесконечной красоты её лица. Гермиона повернулась к нему, не переставая улыбаться. Но разве он может кричать на неё? Теперь он мог в полной мере насладиться этим. Длинными, хоть и редкими ресницами, красивым очертанием губ и мягким румянцем, возникшим, возможно, из-за жары. Было ли в этом что-то волшебное? Для него — да.       Он слегка приподнял уголки губ, улыбаясь для неё. Её глаза засветились счастьем, которого раньше он не видел. Они не спрашивали друг друга, куда идти. Эти двое доверились своим ногам, которые вели их туда, где им наверняка будет хорошо. Главное — вместе. Проходя по улицам Хогсмида, они замечали на себе заинтересованные взгляды, но разве это имело значение? Имело ли значение хоть что-то, когда они прямо сейчас рядом друг с другом?       Они скрылись из виду толпы волшебников, только когда пришли к Визжащей Хижине. Драко сам не заметил, как его рука потянулась к ней. Длинные бледные пальцы коснулись её ладоней. Оба вздрогнули. Однако Грейнджер тоже потянулась к нему. Их пальцы переплелись в замок. Он сжимал её руки так крепко, что пальцы побелели. Она же просто расслабилась и немного опёрлась об его плечо, положив голову. Они оба наслаждались мягким тёплым воздухом весны и близостью друг друга. Стало тихо, даже ветер, ранее бушующий, стих.       — Почему? — первым прервал тишину Драко.       — М?       — Почему ты… — он немного смутился. — Почему ты ответила на мой поцелуй?       — Думаю, что по той же причине, по какой ты поцеловал меня, — тихо и задумчиво произнесла Гермиона.       Снова молчание.       Стоит ли ему спросить? Он уверен, что она так же, как и он, хочет ясности.       — Что это за причина? — он не знал, что может спросить ещё. Это было слишком сложно. Грейнджер явно почувствовала себя неловко. Он и сам внутренне сжался. Чем он думал, когда задавал такой наводящий вопрос? Это всё равно, что вытащить признание силками, но он не хотел этого. Не хотел ставить её в такое сложное положение. Ей придётся выбирать между тем, чтобы отвергнуть его, и тем, чтобы признаться в симпатии.       — Ты ведь знаешь уже ответ, верно? — она тяжело вздохнула. — Кажется, ты испытываешь то же самое.       — Возможно.       — Тогда есть ли смысл спрашивать?       — Если мы не скажем этого вслух, — он всмотрелся вдаль, туда, где летали птицы, где так беспощадно палило солнце, — будет ли это считаться? Наши мысли не имеют значения, пока мы не воплотим их в жизнь, не так ли?       — Ты прав, — Гермиона вскинула руку и направила её в небо, солнечные лучи прошлись сквозь её пальцы, и она сжала их в кулак, словно поймав солнце. — Мне сложно это признать. У меня много плохих воспоминаний, связанных с тобой. Ты всегда был мне неприятен, и я не совсем понимаю, изменилась ли я или, быть может, изменился ты?       — Никто из нас не менялся, — Драко прижал её к себе крепче, он остро нуждался в их близости, хоть и ругал себя за это. — Война сбросила наши маски, и мы узнали себя настоящих. Я всегда таким был, просто все видели сына Пожирателя Смерти Люциуса, но не Драко Малфоя.       — Ты нравишься мне, — совсем тихо прошептала Гермиона. — Чуть-чуть. Это считается?       — Считается, — Малфою было безумно приятно, что она сказала ему эти слова. И хоть «ты мне нравишься» было не таким значимым, как «я люблю тебя», ему хватило и этого. Честно говоря, он даже боялся услышать что-то большее. — Даже «чуть-чуть» считается.       — А тебе?       — Что? — слизеринец лукаво улыбнулся.       — Так нечестно! — Гермиона слегка стукнула Малфоя по руке. — Ты заставил меня сказать это, а сам молчишь!       — Ты тоже мне нравишься, — тихо проговорил Драко. — Но меньше, чем тебе, я уверен!       Гермиона расхохоталась.       — Какой же ты всё-таки противный!       — Ты только что сказала, что я тебе нравлюсь!       — Нравишься, — Грейнджер кивнула. — Даже несмотря на то, что ты отморозок. Очаровательный отморозок.       Малфой расплылся в улыбке.       — Вот как? Значит, ты — Прекрасная зануда.       Тишина. Она наступила мгновенно. Им просто больше нечего было сказать в этот момент. Он приобнимал её за талию, а она положила голову ему на плечо. Малфой поймал себя на мысли, что он счастлив. Прямо сейчас ему безумно хорошо рядом с этой вечно доставучей зубрилой. Он никогда не видел в ней ничего привлекательного. Он лишь уважал её за усердие и смелость, но как это переросло в нечто большее?       — Что нам делать? — спросил Драко, вспомнив, что всё это время они были заклятыми врагами: он злодей, она спасительница Волшебного мира.       — Я не знаю, — Гермиона прикрыла глаза, обдумывая его слова. — Я просто хочу быть с тобой. Ты можешь быть рядом?       — Да, — он осип, поэтому «да» получилось глухим и тихим. — Что насчёт твоих друзей?       — А твои?       — С моими всё будет в порядке. Не думаю, что они будут возражать, в любом случае, если бы это случилось, я бы заткнул рот любому.       — Я не могу так, — прошептала Грейнджер срывающимся голосом. — Джинни поймёт, Гарри нет, а Рон просто взорвётся.       — И что ты предлагаешь?       — Что если… — Гермиона неловко переступила с ноги на ногу. — Как насчёт держать всё в тайне?       — В тайне?       — Мы можем рассказать только тем, кто воспримет это нормально и не будет никому рассказывать. Для других это будет секретом.       — Кажется, это неплохая идея.       — Постой, — гриффиндорка выпуталась из его объятий и посмотрела прямо в серые глаза. — Значит ли это, что ты предложил мне встречаться?       — Я не предлагал.       — Но ты имел это в виду!       — Да.       Малфой тоже смотрел в её карие глаза и не мог оторвать взгляда. Отец всегда говорил ему, что он не должен водиться с такими, как мисс Грейнджер. Он должен был общаться с чистокровными и в итоге жениться на одной из представительниц аристократии. Люциус внушал ему это с самого детства. Драко было сложно просто плюнуть на это, сложно забыть о том, что тебе пытались вбить годами. Он чувствовал вину перед отцом, хотя не должен был. Точно не должен. И это была ещё одна причина, чтобы ненавидеть себя. Как сильно он злится на самого себя? Точно не сказать. Но сейчас, пока она рядом с ним, это не имеет абсолютно никакого значения.       Гермиона же чувствовала себя виноватой, ведь придётся врать друзьям. С другой стороны, она ощущала прекрасную лёгкость и радость. Это было восхитительно, и она готова врать, просто чтобы ощущать себя так же прекрасно рядом с ним.       Она подошла к Малфою и обвила руками его талию, заключив в объятия. Он сначала положил руки на её хрупкие плечи, а затем обнял и прижал ещё крепче к себе.       Только не отпускать…