Неправильный партнер

      Ему снится снег. Заснеженные вершины гор. Ему двадцать один, и он жутко боится. Подростковые годы он провел в криминальном гетто, торговал наркотой. Приходилось драться на ножах, приходилось убивать, но ненамеренно, по неосторожности. Приходилось видеть, как убивают других. Но это несравнимо. Там убивали, просто чтобы убрать с пути, когда мешаешь. Здесь убийство – это возмездие за все то, чего ты не совершал, но совершили те, чью форму ты носишь. Смерть в долгих и страшных муках. Показательная кара. Вот такого он раньше не видел, а здесь на изуродованные тела насмотрелся вдоволь. Если его найдут живым, то будут пытать не ради каких-то разведданных, которых у него нет, – это будут показательные пытки ради пыток, с фото- и видеосъемкой, с речью по бумажке и унизительным концом. Страшным концом.       Самому ему не выбраться. Он ранен в ногу, идти не может, только ползком по снегу. Либо замерзнет на смерть, либо умрет от кровопотери. Или они придут за ним, когда закончится буран. К этому времени лучше умереть. Если он увидит их, то сразу пустит пулю себе в голову. Нельзя, чтобы они взяли его живым. От одной мысли о «красном цветке» его трясет – накачают опиумом и снимут кожу, – он видел тела, это страшно, оставаться здесь страшно. Он сойдет с ума еще до того, как они его найдут. От одного ожидания.       Вдалеке он различает одинокую фигуру. Это может быть кто-то из своих, таких же выживших после обстрела. А может быть кто-то из чужих. Темный силуэт приближается, и Брок пытается вытащить чертов пистолет отмороженными пальцами. Но он узнает Джека Роллинса из 29-го и опускает руки. Джек его ненавидит и вряд ли захочет помогать, рискуя собственной жизнью. Ведь одно дело выбираться налегке и совсем другое – с раненым на спине. Но Брок настолько боится, что уже готов умолять Джека ему помочь.       Унижаться не приходится, – Джек даже не раздумывает. Уточняет, где он ранен, остановил ли кровь, – и все. Молча взваливает Брока на спину и идет сквозь снег. Брок должен бы сказать «спасибо», но молчит, только крепче цепляется за плечи своего неожиданного спасителя.       У них с Джеком напряженные отношения. Пару недель назад Брок по дурости поцеловал его при всех на спор. Это казалось очень смешно – доебаться до огромного угрюмого Роллинса из 29-го. В результате Брок получил кулаком в лицо, лишился зуба, но в качестве выигрыша разжился блоком сигарет. Идиот. Будь Джек чуть более злопамятным малым, Брок мог бы поплатиться жизнью за свою тупую выходку.       Буран усиливается, дальше идти невозможно, и они укрываются в какой-то пещере. Джек разводит огонь, Брок так и не говорит «спасибо», только бормочет:       – Я думал, ты меня ненавидишь.       – С чего вдруг?       Не хочется лишний раз вспоминать о том эпизоде, поэтому он просто пожимает плечами:       – Ты знаешь.       Джек греет руки над огнем и даже не смотрит в его сторону:       – Ты просто самовлюбленный кретин, жаждущий внимания, – это не повод для ненависти.       Джек старше всего года на четыре, но мнит себя невероятно взрослым, матерым бойцом. Хотя возможно, он прав. Тут один год за десять. Джек помогает ему сесть к огню и говорит:       – Приготовься морально. Я хочу посмотреть, что у тебя с ногой.       Брок делает равнодушное лицо, будто ему все нипочем, отказывается от кляпа, но Джек все равно засовывает ему в зубы перчатки. В собственной самонадеянности Брок раскаивается тут же, стоит лишь чуть сильнее надавить на края раны, – он мычит сквозь импровизированный кляп, дергается и отталкивает Джека от себя.       – Еще полминуты потерпишь?       Брок мотает головой. Джек пожимает плечами, вытаскивает у него изо рта перчатки и Брок шумно выдыхает, думая, что это конец. Адски больно, нога горит, пульсирует, спазмы накатывают волнами. Джек достает из своей аптечки горстку таблеток и запихивает их ему в рот по одной. Брок глотает, это наверняка обычное обезболивающее, толку от него мало, но все же лучше, чем ничего. Джек снимает с себя ремень и дергает за концы, пробуя на прочность.       – Что ты делаешь?       Игнорируя вопрос, намертво до боли в суставах фиксирует ему руки за спиной. Ноги Джек обездвиживает уже его ремнем. Срезает ткань в месте ранения, вновь прощупывает рану, старается быть аккуратным, но это бесполезно. Брок дергается, скулит сквозь кляп, но деться никуда не может. Джек отходит, – но это не конец. Снимает котелок с кипяченой водой с огня, еще раз дезинфицирует руки, нож, края раны. Успокаивающе похлопывает по плечу.       – Не бойся. Я уже делал это. Не раз. Пуля удачно лежит, неглубоко. Только немного поддену ее и вытащу. Лучше сейчас достать, не тянуть с этим. Нас неизвестно, когда найдут и найдут ли. Придется выбираться самим. Будет сложно, но постарайся дергаться как можно меньше.       Брок старается. Первые полсекунды. А дальше уже ничего не соображает от боли. Извивается, как уж. Джек садится сверху, вдавливая его в землю весом собственного тела. И если ад существует, то Брок в те минуты был именно там. И у него впереди еще много пулевых ранений, ожогов, переломов костей, выбитых зубов, ударов током, ударов о землю – много всего. Но чертова первая зима в Афганистане, первое серьезное ранение, огромные пальцы Джека, которыми тот достает пулю – это в его памяти навсегда.       Брок вздрагивает, просыпаясь. Стив крепче сжимает его в объятиях, бормочет что-то, гладит по голове успокаивающе. Но это не кошмар, Брок хочет вернуться в свой сон, в ту зиму и в полудреме ныряет обратно. По телу расползается приятное тепло. От Стива идет приятное тепло и его можно принять за Джека. Джек тоже обнимает его крепко, вытирает его лицо от слез огромными ладонями, и от него пахнет спиртом и кровью.       Стив шевелится и снова сбивает ему сон. Обнимает, целует в лоб, но это все не то. Это приятно до дрожи, но вообще не то. Из этой теплой мягкой постели Броку хочется в те горы, в ту зиму. Пусть ему в тело снова всадят пулю, да хоть две – пусть Джек развлекается, достает. Не важно, он потерпит ради вот этих объятий. Самых первых. Когда ему двадцать один, а Джеку где-то двадцать пять. Между ними еще ничего нет, но уже все есть. Потому что когда он поцеловал Джека на спор – это было как разрывной в голову. Джек тоже это почувствовал – признается спустя много лет. А пока даже сами себе они в этом не признались. Просто зима, холодно и надо держаться ближе, чтобы выжить. Еще ближе – это вопрос выживания. А потом они вернутся домой, а это так и останется вопросом выживания. Потом будет больше, ближе и будет хуже, больнее, чем та чертова пуля, застрявшая в ноге. Поэтому Броку хочется вернуть именно тот момент. Когда еще все впереди, но уже совершенно ясно, что все будет. И есть надежда, что все может быть хорошо.       У Стива звонит телефон. Он тянется к тумбочке через Брока. Старается быть аккуратным и не разбудить, но уже нет смысла. Брок рычит, накрывается одеялом с головой, но все равно просыпается. Стив разговаривает с Фьюри и затворяет за собой дверь спальни. Его вызывают на миссию. Брок готовится подорваться следом, смотрит на свой телефон, но ему команда не поступает. Впрочем, Стив же его непосредственный начальник в ЩИТЕ – сам вернется и скажет. И Стив говорит, что едет в Боготу с Романовой и Старком. Скорее всего, на все выходные. Предлагает Броку остаться в его квартире – не очень ясно зачем. Стив любит делать такие странные жесты бессмысленного благородства.       И пока Стив собирается и принимает душ, Брок неторопливо потягивается и поднимает с пола раскиданную одежду. Зависает на секунду и, сам не зная зачем, достает из ящика фотографию, которую Стив спрятал туда вечером. Вновь смотрит на этих двоих – Стива и его Баки, – улыбающихся сквозь года, и думает о том, что в этом счастливом улыбчивом парне с большим трудом угадывается Зимний Солдат. И если бы Брок не знал наверняка, он бы и не подумал.       Но Брок знал. Знал с самого начала, из кого сделан Зимний Солдат. Это никогда не говорилось в открытую, но в курсе были все, кто с Солдатом работал. Все же Капитан Америка и его команда – национальные герои, и личность Солдата не могла остаться тайной. Брок знал, что это бывший боевой товарищ Стива Роджерса – Джеймс Бьюкенен Барнс. Будучи мальчишкой, он сам не раз бывал в музее Капитана Америки. Но боевой товарищ – это одно. А парень с фотографии, которую носишь под сердцем, – совершенно другое. И вот про это другое Брок понял, только когда Стив обронил компас в его квартире. Открытие шокирующее, но на тот момент ему было плевать. Он просто подумал, какая ирония: ведь рано или поздно эти двое точно схлестнутся и либо Кэп вынужден будет убить своего ненаглядного, либо умрет от его железной руки. Тогда Броку это казалось смешно. Сейчас ирония обернулась против него самого.       Брок не знает зачем, но ломая ногти, разжимает металлические скрепы и достает фотографию из рамки. Кладет во внутренний карман куртки. Если Стив заметит пропажу – он ему как-нибудь объяснит. Что-нибудь придумает. Но Брок не знает, как объяснить это себе.       Прежде чем отправиться на миссию, Стив подкидывает его до дома. Они прощаются так, как Брок всегда хотел прощаться. Целуются долго, не стесняясь, Стив шепчет, что будет скучать, Брок совершенно искренне отвечает ему тем же. Так и должно быть. И он всегда безрезультатно ждал чего-то подобного от Джека. Получил Стива. И в целом, его все устраивает. Жаловаться грех. Только этот сон, такой яркий, приснившийся ему сегодня, немного сбивает с толку. Портит настроение. У Брока такое бывает. Он в целом живет одним моментом, старается не рефлексировать по пустякам – в этом он не соврал. Но иногда накатывает, и он вспоминает о прошлом с Джеком. А иногда думает о будущем со Стивом, точнее о его отсутствии, потому что как ни крути, но они по разные стороны.       Брока тоже дергают на выходных. У него, по сути, нет выходных. Когда ты двойной агент, то выходные в ЩИТЕ становятся дежурствами в ГИДРЕ и наоборот. Дан приказ разморозить Зимнего Солдата, и Брок должен присутствовать. Джека настроения видеть нет, и он формирует группу из других оперативников.       Разморозка еще не началась, Брок заходит отметиться к Пирсу, спускается в медотсек, приветствует своих ребят и видит среди них Джека. На его немой вопрос тот отвечает:       – Майк попросил его подменить. У него жена беременна, вроде, схватки начались.       – Она, блять, у него каждую неделю рожает, что ли?       Джек – святая душа, искренне верит в эти отмазки. Брок же прекрасно понимает, что Майк просто до усрачки боится Зимнего Солдата. Но хороший снайпер. Поэтому Брок его и держит. Хотя мудак этот Майк еще тот.       Заспанный Джек растирает глаза. Случайно задевает разбитый нос, морщится, – Брок врезал ему от души. По сути, ни за что. В угоду собственному дурному настроению. Но еще хуже то, что он Джеку в тот раз наговорил.       – Прости.       Джек смотрит на него удивленно. Не часто от Брока можно услышать слова извинения.       – И ты прости.       Джек тоже его разукрасил, но Брок извиняется не за сломанный нос. Он извиняется за сказанное в пылу ярости.       – Меня иногда заносит, ты знаешь. Я говорю какие-то вещи, просто чтобы сделать больно и вывести на эмоции. Я был не прав.       Слишком упрямый и слишком добрый Джек лишь качает головой:       – Ты прав в том, что должен думать о себе. Потом поговорим.       Коридоры ГИДРЫ действительно не лучшее место для этого разговора. Но еще Джек банально не хочет об этом говорить. Его «потом» – скорее всего, «никогда». Джек цепляется за дистанцию между ними. Ничего личного. Только рабочие отношения. Друг к другу не лезть. Договор, заключенный ими пять лет назад. Хотя Джек сам же его и нарушил. Первым задал личный вопрос.       Брок не поверил своим глазам, когда пару недель назад увидел его в курилке. Потому что Джек уже лет пятнадцать как бросил. В Афганистане они постоянно курили вместе. Если рядом никого не было, то Брок вытаскивал сигарету из его рта и докуривал, вгоняя Джека в краску. Потом жена заставила Джека бросить курить – сначала под предлогом астмы, потом под предлогом беременности, а потом предлогом стали дети. И Джек курил у Брока дома, с особым наслаждением. Вдоволь натрахавшись, они выходили на балкон и курили вместе. А потом Джек чистил зубы, брызгал на себя одеколоном и уходил ночевать домой. На работе не курил, видимо, сигарета, как и секс с Броком, были для него каким-то запретным наслаждением и обязательно шли неразрывно вместе.       Поэтому Брок и удивляется, когда спустя столько лет Джек просит у него закурить. Само это уже можно расценивать как нарушение договора, потому что слишком личное, навевает воспоминания. Но Джек идет еще дальше и спрашивает про Стива.       – Все серьезно у вас с Роджерсом?       Первые секунды Брок ликовал. Он принял это за ревность. Джек ревнует. Джеку не все равно. Брок добивался этого годы. Вроде, успокоился и готов был остановиться на Стиве. И вдруг лед тронулся. Угрюмая гримаса на лице Джека дрогнула. А Брок теряется и не знает, как реагировать. Не знает, чего он вообще хочет. Хочет ли все вернуть и сможет ли сопротивляться, если все вернуть захочет Джек. Как загнанный в ловушку зверь, может только огрызаться:       – Да я же не способен на любовь, Джек. Только себя могу любить. Так ты говорил? Поэтому не переживай. И засунь свою запоздалую ревность себе в задницу.       – Это не ревность, Брок. Просто хочу понять, чего от тебя ожидать.       Как затвором винтовки по голове. Да, это не ревность. А он идиот. Самонадеянный самовлюбленный идиот. Джек его не ревнует. Джек просто боится. Боится, что Брок перейдет на другую сторону. Предаст ГИДРУ ради Роджерса. И это ударит по Джеку. Еще как ударит. Брок совершенно один в этом мире. У него ни семьи, ни близких друзей, родители давно умерли. Единственная зацепка – это Джек. Они двадцать лет бок о бок – в досье каждого из них это черным по белому. И если ГИДРА будет искать Брока, если ГИДРА будет мстить Броку, то придут они за Джеком. Но не за себя Джек боится. Что взять с толстокожего громилы, прошедшего Афган? Ответ очевиден: они возьмутся за его семью. В этом и причина вопросов про Роджерса. Джек не ревнует, он просто хочет знать, к чему готовиться, чего ожидать.       Брок на тот момент и не задумывался о предательстве, ему все казалось, что со Стивом они просто трахаются, ничего больше. Но раз Джек боится, ему хочется, чтобы Джек бояться продолжал. Брок почему-то всегда хотел сделать Джеку как можно больнее. Чтобы мучиться не одному, а вместе. И он отвечает расплывчато:       – Повторюсь, старик, я не способен на любовь. А на все остальное – запросто.       – Как это понимать, Брок?       – Как хочешь.       Джек ведется, манипулировать им легко. Он в ловушке. Даже сдать Брока не сможет. Потому что придраться не к чему, Брок добросовестно исполняет роль двойного агента. Сливает всю информацию о Стиве, даже самого личного характера. А то, что умалчивает, – так этого никто и не знает. Уж тем более Джек, чертов благородный кретин. Он бы и при наличии всех козырей на руках, ими бы не воспользовался, Брока бы не сдал.       А Брок, наоборот, использует его слабость, его уязвимость, потому что сам взбешен. Ему больно, этим дурацким разговором Джек разбередил старые раны, и непременно надо мстить, заставить мучиться в отместку. Брок по-другому не умеет. Это всегда так работает, он себя не контролирует. Поэтому Джек в сердцах и сказал ему однажды, что он не способен любить. А правда в том, что чем сильнее Брок любит, тем сильнее сходит с ума и тем больше боли причиняет.       И на драку он провоцирует Джека намеренно. Интересуется, как долго тот будет держать траур после смерти жены и когда можно будет зайти потрахаться. За это Брок и получает по лицу. Бьет в ответ и сыплет угрозами, говорит, что они теперь по разные стороны и думать он намерен исключительно о себе. Джек драться с ним не хочет, но Броку это необходимо. Подраться именно с Джеком. Подраться по-настоящему. Если уж трахаться запрещено.       Джек вообще редко выходит из себя. Брок наговорил ему немало дерьма, но в лицо получил лишь трижды. Сейчас в пылу драки. Тогда в Афганистане, когда поцеловал его на спор. И на Рождество пять лет назад, когда они расстались окончательно.       И в памяти снова снег, но никаких гор. Только аккуратные домики, запах хвои и разноцветные огни. Брок без подарков, потому что знает, что не задержится надолго. А еще потому, что его никто не звал. Может, если бы Джек провел с ним хотя бы канун этого чертового праздника, Брок бы и не сделал того, что собирается сделать. Но Джек был полностью занят покупкой подарков жене и детям, украшением дома, рассылкой приглашений родственникам – и во всем этом для Брока он не нашел и пары часов. В отместку Брок дергал его на миссии и на дежурства, но это все не то. Он чувствовал острую нехватку в Джеке, острую обиду на Джека.       Наступает праздник, снег валит хлопьями, и Брок приезжает сам. Идет по двору к этому аккуратному семейному гнездышку. Весь двор изрезан большими следами Джека и маленькими отпечатками ботинок его сыновей – они бегали по двору, наверное, играли в снежки, лепили снеговика. Семейная идиллия. У Брока никогда не было семьи, ему не понять. Но он совершенно уверен, что с ним Джеку гораздо лучше, чем здесь. А вот это все вынужденно. Просто Джек слабак, и не может признаться жене. Джек говорит, что Брок ошибается. Брок его не слушает.       И именно жена Джека открывает ему дверь. Блеклая, низкорослая, раздавшаяся после родов, в отвратительном безвкусном платье с блестками, от которых слепит глаза. К самой этой женщине Брок никогда не ревновал, она для него пустое место. Джек здесь не из-за нее, а из-за глобального понятия семьи, а еще потому, что просто боится осуждения многочленной родни, собравшейся сегодня под одной крышей.       Джек тут же появляется за спиной жены. Вслед за ним в прихожую выскакивает младший из сыновей, путается в ногах матери, смотрит на Брока с интересом, прячась за ее юбку. Джек нервничает, появление Брока сулит неприятности. Их взгляды пересекаются, и Джек говорит глухо:       – Я тебя не приглашал.       Его жена тут же извиняется за эту грубость и зовет Брока к столу. Она, видимо, действительно ничего не знает, не подозревает, не догадывается. Щебечет вполне искренне и дружелюбно какие-то избитые вежливые фразы. Ей известно имя Брока, она знает его в лицо, Джек рассказывал, что они вместе служили в Афганистане, Джек вообще много о нем рассказывал, она всегда мечтала с ним познакомиться.       Брок слушает вполуха и смотрит на Джека. Джек смотрит на него. Снова его зовут к столу, но Брок оставаться не собирается. Да и Джек ему не даст.       И он улыбается, продолжая смотреть на Джека, хотя отвечает его жене:       – Рад, что старина Роллинс так много обо мне рассказывал. Забыл только упомянуть, что мы еще и трахаемся без остановки все эти годы. Каждую гребанную неделю на протяжении пятнадцати лет.       Джек выталкивает его за дверь, тащит буквально за шкирку. Бьет по лицу, Брок даже не пытается закрыться от удара, хохочет, как сумасшедший, и Джек со всей силы толкает его в снег.       – Чего ты добиваешься, Брок?! Чтобы я тебя возненавидел?!       – Нет! Хочу, чтобы ты был моим – вот и все! Только моим! Всегда! А не на пару часов в неделю!       Джек выкидывает его за пределы двора и закрывает хлипкую калитку, будто это могло бы Брока остановить. Но больше ему здесь ничего не нужно, свое дело он сделал. Жалеет лишь о том, что не сделал этого раньше. Потому что устал жить во лжи, от встречи к встрече. Устал от невозможности быть рядом. От невозможности обладать полностью и без остатка. Брок был уверен, что Джек уйдет из семьи и будет принадлежать только ему. Уверен, что Джек просто боится сказать. Брок был уверен, что поступает правильно. Но он ошибся.       – Тебе всегда мало, Брок. Не ценишь того, что имеешь, – говорит ему Джек через пару недель. Когда эмоции улеглись настолько, что они могут сесть и сделать попытку поговорить.       – А что я имею? Жалкие пару часов в неделю? Впопыхах, украдкой? Я что тебе бесплатная проститутка? И кто кого тут не ценит?       – Когда мы встретились, я уже был женат. Ты это знал. Знал, что я не брошу семью.       – Нет, я как раз-таки на это надеялся! Все эти годы надеялся! Я тебя люблю! Она никогда не будет любить тебя так, как я!       – Ты не умеешь любить, Брок. Только себя ты любишь по-настоящему. Ко мне у тебя не любовь, а какое-то маниакальное эгоистичное желание обладать.       – Давай-ка порассуждай тут про любовь! Конечно, тебе неудобно мое эгоистичное желание обладать! Ты хочешь усидеть на двух стульях – и со мной трахаться, и картинку счастливой семейной жизни сохранить. Хорошо устроился!       Джек хмурится, скрещивает руки на груди и говорит не без труда:       – Давай тогда прекратим.       Сердце будто пропускает удар.       – Что прекратим?       – Все прекратим. Остановимся. Это путь в никуда. Расстанемся окончательно. Так, чтобы друг друга не видеть. Я уйду из ГИДРЫ.       – Отсюда уходят только вперед ногами, Джек.       – Тогда переведусь в другое подразделение. Перееду в другую страну.       – Боишься сорваться? Не выдержать?       – А ты выдержишь, Брок?       Это не важно. Он знает только одно: Джека он не отпустит. Джек всегда должен быть рядом, всегда в поле зрения.       – Ты мне нужен в СТРАЙКЕ. Мне плевать на всю эту дурь, в бою ты мне нужен. Я буду против твоего перевода.       Джек устало растирает лицо ладонями.       – Так всю жизнь, Брок. Я пытаюсь все это прекратить, а ты любыми путями удерживаешь меня рядом, ходишь за мной и потом меня же обвиняешь в том, что это я хочу усидеть на двух стульях. Семья для меня главное. Прими это. Я их не брошу.       – Но ты готов бросить меня?       – Да, готов. Потому что вместе мы не можем. Тебе не хватает того, что я могу тебе дать. А я не могу больше, не способен. Хватит вытаскивать из меня все жилы. Ты мне дорог, Брок, и поэтому я желаю тебе построить новую жизнь, новые отношения с тем, кто будет твоим без остатка. Так, как хочешь ты. Я не могу тебе этого дать. С самого начала не мог. С самого начала говорил. Хватит выкручивать мне руки.       – Ненавижу тебя.       – Уже больше похоже на правду.       И они заключают договор – друг к другу не лезть, рабочие отношения, ничего личного. Брок сам на это идет. Сам выдвигает условия, думая, что Джек приползет, как миленький, и будет умолять начать все заново. Не выдержит. Сломается. Ведь в отличие от Брока, Джек не способен на хитрость и манипуляции. И Джек бы пришел, если бы действительно хотел. Не стал бы выжидать, демонстрировать характер, показательно заигрывать направо и налево – чем занимался все это время Брок. Но Джек не пришел. Потому что устал. Искренне. Выгорел. Не видел выхода. Брок тогда не понимал. Понял, когда стало уже слишком поздно. Сам затянул петлю на собственной шее, уверенный в том, что все еще в силах манипулировать Джеком, заставить его ревновать. Брок ударился во все тяжкие. Сначала чтобы вызвать ревность, потом чтобы заполнить пустоту в душе. Года через два он смирился и просто трахался от скуки, ради развлечения, потому что никто ему не был нужен больше, чем на пару раз. Брок тоже выгорел в каком-то роде. Он не чувствовал себя несчастным, не позволял себе вспоминать, убеждал себя, что Джек – мягкотелый дурак и трус и им действительно не по пути. Все к лучшему, ему хорошо одному и он хочет оставаться один. А потом вдруг Брок уперся в Роджерса. И если поцеловать Джека на спор было самым худшим решением в его жизни, то потрахаться с Роджерсом – всего разок – уверенно занимает вторую строчку в этом хит-параде провалов. Брок снова вляпался в какое-то дерьмо.       Стив, конечно, не Джек. Они разные абсолютно. Брок припоминает, что заливал что-то про то, что каждый ищет в новом партнере нечто от того самого, правильного. Похож ли Стив на Джека? Разве что размером. Идиотским благородством. Прямолинейностью. Тупым альтруизмом. Приверженностью долгу и принципам. Ладно, в них есть схожие черты. И все же они разные. Стив поживее. Чувственнее. Гибче. Отзывчивее. Джек – это же чертова скала, валун – во всех смыслах. И Стив дает ему то, чего Брок так и не смог получить от Джека. Дает эти дурацкие обещания, что никогда его не оставит. Стив отдается полностью, потом, правда, будет жалеть. Забавно будет увидеть его лицо в тот момент, когда откроется правда про ГИДРУ. Поэтому и нельзя давать обещания, не зря Брок его предупреждал.       – Разгерметизация завершена, – сообщает глава техгруппы, и Брок возвращается в реальность. Коридоры ГИДРЫ, его СТРАЙК, суетящиеся вокруг техники и медгруппа.       Он усмехается своим мыслям и крепче сжимает в руке шокер. Вот еще одно, самое главное, сходство между Джеком и Стивом – и у того, и другого всегда был кто-то важнее, чем Брок. Стив пока не знает об этом. Но узнает неизбежно.       Пары азота медленно рассеиваются. Зимний Солдат открывает глаза.