Уж замуж невтерпеж

Она долго сидела в ванной, не желая прикасаться к себе. Чувство эйфории прошло, оставив после себя мощнейший наркотический «бодун», тремор во всех конечностях и тянущую развратную боль ниже живота. Ей было плохо, хорошо... омерзительно... душно. И страшно. Очень страшно. Все рухнуло за одно мгновение. У нее все забрали… Ее и у самой себя забрали. Боже, столько лет коту под хвост! Маша с болью зажмурила глаза. Нужно было сделать это сразу, не терпеть, не изнывать от ее вечного присутствия и от того, что нельзя дотронуться, прижаться, «быть с ней и быть в ней», а признаться. Во всем, сука, признаться. Сказать все так, как оно есть. Не пряча глаза, не умоляя простить себя за собственные чувства… просто открыться и спокойно принять последствия. Да, опасно, да, безумно… она бы, конечно, прогнала… Но тогда бы не было всего этого, тогда, двенадцать лет назад, не было бы так разрывающе больно. Маша резко поднялась из ванной. Так резко, что ее штормануло назад. Она едва устояла на ногах, где-то в глубине души жалея, что устояла. Наебнуться да разбить башку. Не помнить, не думать, не чувствовать. «Ты не знаешь, чего хочешь, не знаешь… не знаешь…» Маша быстро обтерлась и завернулась в самое широкое полотенце. Ее ощутимо лихорадило, видимо, пересидела с температурой в горячей воде. Глотать было тяжело. Горло болело, рот опух от неестественно голодных поцелуев, словно они мерились, кто больше откусит. «А ты-то по любому знала, чего хочешь, когда я внука тебе рожала…» Толик. Маша почувствовала, как ее зашатало, замутило и затрясло одновременно. Спал в соседней комнате… А если бы проснулся, пошел компотику глотнуть? Обычно он вставал ночью по нескольку раз, то попить, то пописать, и обе старые дуры прекрасно знали об этом. Но куда там, нас же накрыло. Одну выть, другую «утешать». Маша едва не съездила себе по лицу тряпкой, которой по привычке протирала пол. Воды с нее почти не натекло, но ей нужно было чем-то занять дрожащие руки. Как же тошно… «Маманя, блин. Днище хуево…» Она вышла из ванной, мысленно радуясь ламинату, а не половицам. Скрипнуть сейчас на весь дом было просто ахуительно. Толик видел десятый сон, а в комнате ее свекрови была хорроровая тишина. Еще немного, и в доме замигают лампочки, а за дверью монотонно запоет маленькая девочка, разучивающая песенку-считалку. Маша проскользнула к себе, и «одним махом» влезла в шерстяные носки и самую теплую пижаму, из тех, что здесь обнаружились. Она даже почувствовала себя немного получше. Озноб ушел, оставив после себя лишь слабую, занудную ломоту во всех суставах, и жуткое желание наконец выспаться. Обесточиться. «Ничего не было… не было. Просто сон, просто...» Она проснулась с жуткой головной болью и совершенно расклеившаяся. Походу грипп. Не заразить бы Галину... От этой мысли ее передернуло. И как уж тут не заразишь? Как говорится «особо хорошо передается при физическом контакте». Маша с великой неохотой вылезла из-под одеяла. За окном сияло погожее и дохера приветливое утречко, очень ярко контрастирующее с ее физическим и душевным состоянием. Она предпочла бы увидеть грязно-серый дождь, промокший, изорванный по краям листопад, хичкоковских птиц, бьющихся прямо в окно. Проспать бы до воскресения, спрятаться. Даже и больной-то претворяться не надо. И так все в наличии. Но будет хуже. Конечно же, будет только хуже. Нужно уметь отвечать за свои поступки. Нужен разговор. Блять, между ними опять необходим этот чертов, муторный разговор. Господи, была бы одна из них немой. Галька например. Можно было просто целовать ее, слушая звук собственного поцелуя и делать вид, что не понимаешь языка жестов. Маша мельком глянула на часы. Начало девятого. Надо приготовить Толику завтрак, а себе сто пятьдесят прям с самого утра. Не, ну а че… может, оно так проще пойдет… Уже на подходе к кухне она поняла, что опоздала с приготовлением завтрака. За нее уже привычно похлопотали. Когда они жили в одной квартире, готовка между ними распределялась по принципу «кто,когда, чего успел», но на даче всегда готовила Галина. Своего рода традиция, которая устраивала обеих. - Доброе утро, - как можно приветливее поздоровалась Маша. – Что-то вы рановато, - Толик за обе щеки уплетал оладья, поочередно макая их в два вида варенья и в один вид сгущенки. Да уж, от бабушки не реально вернуться тощим. - Ты хоть прожевывай. - Угу, - Толик поднял на нее голову, уже собираясь приняться за очередной оладышек, но вдруг внимательно посмотрел на материнское лицо. - Ма, ты че, плакала? Маша едва заметно втянула носом воздух, приток которого внезапно прекратился. Ёбаная истерика. А ей ведь искренне показалось, что она привела глаза и лицо в более-менее пригодный вид. Галина бросила на нее молниеносный взгляд. «Вам помочь, Мария?» «Нет, Галина Алексеевна, сама уж как-нибудь соображусь…» - Да простыла, видать, в командировке, и аллергия вон на бабушкины Флоксы, все глаза расчесала, - просто проговорила она, глядя сыну в глаза. Какая всё мерзость! Ее воротило с души даже не от самой ситуации, а от собственного присутствия на этой планете, и от того, что она сейчас не проваливается под землю. «Ты все так осложняешь…» - сколько же раз она говорила эти слова мужу, нервно дымя в окно, спиной чувствуя его пристальный взгляд. Сперва он был обескураженным, растерянным, непонимающим. С годами же стал уставшим и презрительным. Да. Он стал ее презирать. Искренне и глубоко. И она не винила его за это. «Зато ты все дохуя упрощаешь. Лень и душевное убожество. Вокруг тебя стены гниют…» Да. Игорь обычно был прав насчет нее. Недаром столько лет «душа в душу». Малодушное желание всегда и все упростить. Свести до минимума. Сократить уравнение елико возможно. Она и сейчас напряженно думала о том, как максимально снизить риски. Зачем травмировать себя вечным отказом, зачем принципы, зачем самоуважение? Прими предложенное ночью. Прими как данность. Вступи в эту кошмарную связь, к которой тянешься и душой, и телом. Сократи уравнение. - Аа, - Толик сделал большой глоток какао, потеряв к этой теме всякий интерес, и уже через несколько минут отпросился гулять, свистнув с тарелки еще один оладий. - Руки помой, - крикнула Галина, а затем училочно поджала губы, ожидая ответа. - Ба, ну чистые же, - с унаследованной от матери «гениальностью» отмазался Толик и умотал на встречу с любимым велосипедом. - Прелестно, - саркастично пробормотала Галина себе под нос, но картинное недовольство уже сменилось ласковой улыбкой, настолько искренней, что не возможно было отвести взгляд. Маша смотрела на свою свекровь и узнавала те самые «черты»… звонкие отголоски прошлого. Хорошего, надо сказать, прошлого. Доброго, ничем не испачканного. Раньше она тоже отмечала некую схожесть, проникалась своеобразной ностальгией, наблюдая за тем, как Галина занимается с внуком, помогая ему решать сложноватые для его возраста задачки. Она иногда любила забежать с ним за пределы его школьной программы, что в итоге оказывалось очень полезно. «Мам, ты ему голову сломаешь,» - походя отмечал Игорь, бросая беглый взгляд в тетрадку сына». «Как мне в свое время», - непременно добавлял он, развлекаясь последующей реакцией. «Тебе, пожалуй, сломаешь. Лодырь. Ума ни приложу, как школу-то закончил?» «С красным дипломом», - насмешливо констатировал он,собственноручно завязывая галстук перед зеркалом, традиционно не допуская до этого процесса ни мать, ни жену. «Ладно-ладно, похвались нам еще», - фыркала Галина, не особенно щедрая на похвалы для любимого сыночка. Он был тем самым эрудированным лентяем, с природным талантом к точным наукам, которых она терпеть не могла и которых нещадно валила на экзаменах. Игорю все удавалось без особого труда, а посему и интерес ко всему он имел весьма поверхностный. Страсти матери к прикладной физике он конкретно не разделил, поэтому институт решил заканчивать без «усёра», а именно без красной корочки, чем несказанно расстроил родительницу. Своеобразная месть за то, что вечно пихала его в «отличнички». Во всяком случае, именно так он аргументировал Маше, прекрасно зная, что в этом плане будет понят на все сто процентов. Она сама бы поступила точно также. Да и поступала. «А в институте что, мотивации не хватило? Думал, поступил к мамочке на кафедру, так она и кандидатскую за тебя напишет?» «И напишет, и защитит…» - Игорь кивал, придерживаясь официально-ироничного тона, а она наконец махала рукой, прекрасно понимая, что над ее несбывшимися надеждами беззастенчиво растыкают. Маша тихонько усмехалась в «яндекс новости». Ну что ж, не вышло из ее мужа кандидата наук, зато вышел нехуевый предприниматель, что лично ей импонировало гораздо больше. Тут они были два сапога пара. Оба предпочли научной деятельности лаве. «Оболтус. И жена твоя такая же…» - будто бы чувствуя Машину позицию, тут же добавляла свекровь. Дружить против себя она не позволяла ни под каким углом. «Ну что там получилось, мой золотой?» - спрашивала она у внука, гордо отвернувшись от его недостойных родителей. Толик сопел, пыхтел, чесал карандашом за ухом и ерзал на стуле, не зная, как понежнее отправить бабушку «попить чайку». Но в итоге увлекался, задавал вопросы и даже позволял себе немного поспорить, выдавая в конце концов выстрадано-верное решение, чем заслуживал скромные родительские аплодисменты и «ту самую» ласковую, светлую улыбку одобрения, которую Маша так хорошо узнавала, помнила и порой мечтала снова заслужить. Раньше ей дарили ее щедро… пока однажды не перестали. Она разочаровала. Что ж, бывает и такое. «Не быть нам, мать, в фаворе», - Игорь дружески хлопал жену по коленке. «Толян у нас с тобой получше удался», - он добродушно подмигивал сыну, а Маша тем временем думала – неужели и она когда-то была небезразлична? Неужели и на нее возлагали какие-то надежды, неужели и в ней видели потенциал, на который хотелось поставить. Поставить да прогадать... Она допила чай, поковырялась в яичнице и честно запихала в себя оладий, предварительно обмакнув его в сметану. Шибко сладкие варенья она не любила, а для внука здесь всегда доставались только такие. Галина ушла с кухни, словно не желая портить себе настроение, а невестке аппетит. После ухода Толика они не сказали друг другу ни единого слова, и почти сразу же «разбежались». Маша не торопясь убрала со стола и помыла посуду. Торопиться здесь было некуда, а бежать за свекровью в огород, в поисках ответов на «экзаменационные билеты» ей было совершенно ни к чему. Успеется. Они поговорят, но не по ее инициативе. Поговорят. От одной этой мысли у нее снова закрутило в животе… Маша без удовольствия покурила на террасе, чувствуя, что горлу полнейший пиздец, и отправилась в их с Игорем комнату, чтобы позалипать в телефоне вплоть до самого обеда. Она чувствовала температуру, поэтому попутно проглотила сразу две таблетки парацетамола, обнаруженные в общем ящике с лекарствами. К слову, градусника не оказалось и там. Какое-то проклятье. Хотя, возможно, сейчас не самое подходящее время узнавать, что у тебя тридцать восемь. Она бездумно таращилась в пестреющий всякой чушью экран. Деловая переписка, коллеги и приятели, пошлые мемасики, политические мемасики, просто старые добрые шутки про жизнь нашу грешную, друзья, которые давно уж и не друзья, а просто по старой памяти висят во всех соцсетях, с бесконечными фотками отдыхов, морей, спиногрызов, новых тачек и неправдоподобно огромных щук и карасей. Все это не отвлекало от тяжелых мыслей, но немного притупляло скоблящие внутри чувства. Тревога, недосказанность… страх. Они правили собственный бал, и Маша ничего не могла с этим поделать. Она отложила телефон, думая немного поспать. Фильмы смотреть не хотелось, а читать не было сил. Головная боль давила на глаза. - Как себя чувствуешь? – свекровь привычно постучалась, и Маша уже собралась было притвориться спящей, но старая благородная традиция их замечательного семейства на этот раз разнообразилась тем, что Галина Алексеевна вошла, не дожидаясь ответа. - Нормально. Поболеется да перестанется, - Маша уселась повыше на кровати, подтягивая одеяло почти что к самой груди. Сука, а это что еще за целка-невидимка? Ее взяла злость на саму себя. Любопытно, сколько же еще тупости она способна выдать за эти бесконечные выходные? Галина посмотрела на нее каким-то свинцовым, совершенно незнакомым взглядом, а затем медленно подошла и вскользь дотронулась до ее лба тыльной стороной ладони. - Огняная. Что вчера, что сейчас. Сколько температура? - Не знаю, градусник не нашла, - Маша едва сдержалась, чтобы не отшатнуться от прикосновения. - А у меня спросить? Ах да, я же деньги за это беру.