Уж замуж невтерпеж

Маша направилась прямиком к машине. Оказавшись возле нее, она поняла, что у нее нет ключей, денег, телефона и мозгов. Она была в пижаме и комнатных тапочках. С минуту она постояла в тяжких раздумьях, потом пнула колесо, как заядлый дальнобойщик, чьи яйца прилипли к ноге от долго сиденья, и медленно направилась обратно. Похоже, ее основная проблема заключалась в том, что у нее не было яиц. Маша всегда искренне полагала, что были. И не меньше, чем у какого-нибудь фельдмаршала. Но нет. Она всегда была трусихой. Ей всегда было проще прыгнуть в тачку и втопить педаль. Она никогда не боялась подворотен и стремных компаний, в баре она могла дать по роже пьяному бруталу, обратившемуся к ней без «должного уважения», на работе она могла не соблюсти субординацию с самым высоким своим начальством, потому, что ей было глубоко насрать на любые чины, но… Она не могла выслушать признание любимой женщины и не убежать после. Она привыкла выскакивать из постели раньше, чем речь зайдет о чувствах. Поэтому о чувствах с ней не говорили. Слиться. Это было главным правилом всей ее жизни. Маша брела по участку, держа курс подальше от крыльца. Она боялась даже смотреть в его сторону. Она боялась, что увидит там ее, увидит слезы и сломается пополам. На улице было жарко, было холодно, ей хотелось пить и хотелось спать. Кости и мышцы выкручивало. Тридцать семь и шесть – ее излюбленная температура. Плохо. Тошно. Вернуться в дом и договорить… Боже, да о чем? О том, что ей ебали мозг двенадцать лет, а она терпела и не сливалась, потому что ей… нравилось? Нравилось страдать, нравилось, чтобы ее мучили, чтобы пили и отравляли ее кровь изо дня в день. Этакий недоделанный Джонатан Харкер, которой даже ни разу не попытался сжечь своего вампира, предпочитая боготворить его, попутно обвиняя во всех своих несчастьях. «Ты сама виновата». Маша ласково улыбнулась, вспоминая уверенный тон матери. Самоуверенный даже. «Господи, мама… какая же ты… умная у меня, а. Че же мне-то от тебя ничего досталось?» - Маша! Здравствуй. - Приветствую, теть Вер. Сетка. Маша мысленно закатила глаза. Колхозная сетка, чтобы можно было спокойно трепаться с соседями, не приходя в гости с пирогом. «Ты же не любишь трепаться с соседями, Галина Алексевна, а уж с соседками и подавно. Баб всех возрастов и поколений твое величество презирает… потому что сама чертова баба». - Ты чего такая зеленая? - Плоховато чувствую. - Приболела чем или беременная? Ты давай там не тяни со вторым. Галя все мечтает еще понянчиться. «Ахуенная новость, Галь. Надо Игоря оповестить, что мы затягиваем. А то он не особо в курсе твоих планов на нашу жизнь. Что развелись, не сказала, значит? Какая молодец». - У меня вон двое. Не нарадуюсь. «Очень сомневаюсь, ну да ладно. Бабки, блять. Одни детища на уме. Со своими бы так нянчились, как с внуками носятся». Маша почувствовала злость на всех баб мира, начиная с собственной матери. Неплохо бы задержаться в этом состоянии до отъезда. - Да простыла я, теть Вер. - Все по командировкам по своим носишься? - Ну. - Погоди-ка, малинового вареньица налью. Галя сказала, не было у вас в этом году. - Не уродилась, ага. Маша присела на корточки, обдуваемая приятным августовским ветерком. Вареньице ей вряд ли поможет. - Ма, ты чего там? - Да вот, в засаде на тебя сижу, чтобы ты принглсы свои витаминные мимо меня не пронес, - Маша вернулась в стоячее положение. - Где я тебе их пронесу-то? - Толик показал руки, а потом поднял их и покрутился для пущей убедительности. – Во рту что ль? Ты мне в два сказала обедать придти. - А щас сколько? - Два. - До магаза со мной прокатишься? – предложила Маша, окинув свою пижаму не критическим взором. Синие штаны и светло-серая кофта с длинным рукавом и неброской дурацкой надписью на сиськах. Сойдет. Бывало и похлеще выходила. - Давай, - более чем утвердительно кивнул Толик, явно еще не нагулявший нужный аппетит. Дома они обедали позднее. Но здесь расписание устанавливали не они. Но сегодня можно и нарушить. Маше просто необходимо было проветриться. А вернее, выветриться вовсе. - Принеси мне мою сумку и какие-нибудь шлепанцы нашмыгнуть. В коридоре там куча в шкафу. Только не бабушкины. - А сама че не сходишь? - Карлсона жду. Тетя Вера вареньем решила угостить. - А как я там пойму, какие у вас чьи? Они все одинаковые. - Квест те, сына, - Толик обреченно закатил глаза, а Маша пожалела, что приехала в красных босоножках, которые бы он точно не перепутал с бабушкиными. Но их никак с пижамой не напялишь. – Мои больше, - дала она самую важную подсказку. Тупо зайти, переодеться, взять, что надо и съебаться, куда надо. Так поступил бы любой взрослый, адекватный человек. Но она просто не могла сейчас столкнуться со свекровью. Та не выйдет ей навстречу. Зная ее – нет. Скорее всего, она вообще целый день не выйдет. Но у Маши не было настроения проверять. Толик вынес все по списку и даже больше. Вместо шлепанцев он нашел ее позапрошлогодние кеды, за что был вознагражден пятихаткой. Маша считала, что в подростковом возрасте это куда весомее материнских поцелуев. Они съездили в магазин, съели по местной шаверме и покатались по ухабам. Такую программу Толик сильно уважал, потому что сам являлся ее автором. Два часа пролетели незаметно, и Маше ощутимо полегчало. Она наконец купила себе пузырь коньяка, который призван был решить проблему с предстоящей бессонной ночью, а так же полный багажник продуктов. Раньше она так и делала перед своим отъездом, традиционно выслушав что-то вроде: «Ты меня сюда на зимовку что ли ссылаешь? Или я немощная за продуктами себе не доеду?» Но Маше было откровенно пофигу. Свой «дочерний» долг она выполняла по полной. Оставляя и денег на тумбочке. За них тоже фыркали, но это было не важно. Фырканье, как давний, мелодичный и… единственный аккомпанемент их совместной жизни, к нему она привыкла. Лишь бы не затяжное молчание, лишь бы не многомесячный игнор, когда свекровь обижалась хрен знает на что и давала это прочувствовать каждой машиной косточке. - Суп-то, ясен хрен, не будешь, - Маша заговорщически улыбнулась сыну через плечо, когда они заносили в дом пакеты. - Не-а, - довольно и сыто протянул тот. – Ма, можно я сегодня у Валерки переночую? - Чего у вас опять за сабантуй? – спросила Маша без особого энтузиазма. Что она могла ему сказать? Не оставляй меня одну на ночь с твоей бабушкой, я с ума сойду… - Так мы же разъезжаемся все, - терпеливо пояснил Толик. - В мае теперь только увидимся. - Валяй, че, - Маша старчески вздохнула. – И не побудет с мамкой ни полдня… - Блин, мам, я с тобой каждый день, - Толик с удовольствием хлестал компот из большой отцовой кружки. - А это прям печальный факт, да? – Маша состроила страдальчески-капризную мину. - Мам, можно или нет? – с повышенным спокойствием переспросил Толик. Он явно начинал терять терпение. Тут они были копия. - Да можно, блин, - Маша благодушно усмехнулась. - Не бухайте там тока до утра, - она махнула на него рукой. - Лан, не будем. А бабушка где? – Толик вдруг огляделся, будто бы поняв, что в кухне чего-то не хватает. - Прилегла. Не очень хорошо себя чувствует. - Давление? – поинтересовался Толик со знающим видом пятидесятилетнего человека. - Видимо, - Маша кивнула. И отпустила ребенка тусить. Хоть кому-то заебись на этих выходных. Она приготовила ужин, сделала салат по рецепту «расфантазируйся до усеру», подмела дорожки на участке. Полила то, что поливалось без шланга, и немного почитала. Температура спадала, и ей даже захотелось есть. Распробовав салат, она заключила, что расфантазировалась излишне. Толян такой точно не будет. А свекровь… Галина так и не выходила из своей комнаты, и Маше пришлось самой выйти на контакт. Она спросила, не хочет ли та поужинать или чаю, стараясь звучать как можно естественней и позитивней. Ответом ей было глухое «нет, спасибо». Маша вздохнула и нежно провела ладонью по двери. Конечно, ведь куда проще гладить дверь, чем ту, что за ней. Толик отзвонился в девятом часу, параллельно прислав фотку, где они с пацанами изображают хорошо пьяных, в обнимку с двухлитровым вискарем и каким-то винищем, и подписал «не бухаем». И кто им дал-то? Маша широко улыбнулась. Видать, спиздили без разрешения у валеркиных родителей, для такого вот мощного селфи. Маша откупорила коньяк, решив, что и ей пора приступить. Чем быстрее она напиздячится, тем быстрее уснет. План простой и безотказный. Думать она не могла, не хотела и знала, что не будет. Не сейчас. Слишком свежо и кровоточит… Она сидела в кресле, развернув его к окну, закинув ноги на подоконник. В пепельнице горой дымились окурки. Первый час ночи. Полбутылки коньяка и бессонная усталость. Она периодически позевывала, но в целом бог Морфей ее игнорил. Книжка не шла, мемасики тоже, от сериалов у нее болели глаза и мозг. Общаться с кем-то не хотелось. Ей писала Настя, но она не отвечала. Ржать над чем-то не было настроения, рассказывать, как она – тем более. Тишина сейчас была лучшим лекарством. Как и созерцание. Она пару раз ходила покурить на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Ночи уже были холодными, но все еще пахли уходящим летом. Маша любила этот запах. С ним были связаны нежные воспоминания. В комнате равнодушно тикали часы, Маша бездумно вертела в руке пачку сигарет, а в телефоне в очередной раз булькнул ватсап. Настя, спи уже! Она взяла телефон, чтобы реально это написать, и нервно сглотнула, увидев «название» контакта. «Спишь?» Всего одно слово и она полностью протрезвела. «Нет» Ответ набрался чуть раньше, чем пришло такое знакомое и сладкое решение выключить нахуй телефон. «Почему?» Маша сделала большой глоток прямо из горла. «К тебе хочу» Это было тупо, но это было правда. Быть может, им иногда стоит лепить друг другу тупую детскую правду? Быть может, поступай они так раньше, хотя бы одна из них, глядишь, и не дошло бы до всего этого дерьма. «Приходи» Снова слишком быстрый ответ. Маша улыбнулась, представив ее лицо в другой комнате. «Не могу. Я пью» «Это не проблема. Я люблю, когда от тебя пахнет алкоголем))» Еще один обильный глоток. Маша снова усмехнулась. «Посыл мне нравится, Галина Алексевна. Будем флиртовать, как малолетки?))» «Серьезный разговор не вышел что-то» «Да» Маша кивнула трубке. Ответ запаздывал. Возможно, его вообще не будет. Никогда. Ничего. Разве не этого она хочет? Она закурила. Время пошло медленнее. Пойти и постучаться в явно не запертую дверь… Нет. Нихуя вы не дождетесь, Галина Алексевна. «Я тебя напугала тем, что сказала утром?» Маша тяжело выдохнула. На этот вопрос было трудно дать правильный ответ. «В какой-то степени» Минута… другая… «Пропадешь теперь?» «В каком смысле?» «Из моей жизни?» В темноте в который раз щелкнула зажигалка. «Нет» Вдогонку: «Но мне хреново, Галя» Почти моментально: «Мне тоже» «Спокойной ночи?» Маша не знала, что еще можно написать. Она даже не знала, накой черт вступила в этот странный диалог. Быть может оттого, что без него было невозможно дышать, но она только сейчас ощутила это… «Спокойной, Машенька» Маша выключила телефон и убрала его в тумбочку, от греха подальше. Допивать ей не хотелось, спать тоже. Она легла поверх одеяла, думая о том, сколько жизнерадостных овец ей придется посчитать, чтобы отрубиться. Но посчитала она всего лишь до восьми «с половиной овечки». Спокойный сон укрыл ее мягко и бережно, как в очень далеком детстве.