Уж замуж невтерпеж

Под грустный дэнс Маша оттанцовывала свою боль, и чем чаще она в перерывах подходила к бару, тем лучше получалось. Мутные воды забвения в горящих синеватым пламенем шотах влетали в нее один за другим, больше не обжигая горла. Сейчас Машино сознание было доской, а алкоголь — мокрой тряпкой. Он стирал формулы, неправильно написанные ее корявой, вечно трясущейся рукой. Маша опрокинула еще один Б-52 и посмотрела на свои руки. Какого хуя она до сих пор носит обручальное кольцо? Оно будто вросло в ее худосочный палец. Непростое украшение. Маша пьяно ухмыльнулась. Конечно «непростое». Они с Игорем рубились в приставку и пили Букет Абхазии, когда в комнату вошла свекровь, намеренно забыв постучаться. — Не наигрались еще? Маша помнила и эту кривую усмешку в бежевой помаде, и этот тон учительницы младших классов. — Пальцы давайте, — они послушно вытянули руки. — Подойдут или съездить поменять, или сами одно место оторвете? Игорь вопросительно посмотрел на Машу, а она на свой безымянный палец. Не броское, но видное, без понтов, но не дешевое. Самое то, короче. Во вкусе Галине Алексеевне было не отказать. — Самое то, — сказала Маша вслух, а будущий муж глубоко кивнул, подтвердив сие заключение. — Спасибо, Галина Алексеевна, мы бы лучше и не выбрали. Выбрали бы, если б обоим не было похеру. Они приличия ради сложили руки вместе, чтобы «мама» смогла оценить общую картину. — Спасибо, Галина Алексеевна, что бы мы без вас делали, — Игорь смотрел на мать с улыбкой кота Матроскина. — Вот и я думаю, что? — без ответной улыбки. — В ЗАГСе небось из жвачки бы кольца скрутили. Безответственность. Как вы вообще жить… — Ма, ты куда-то хотела идти, — Игорь помахал ей и вернулся к джойстику. — Раздолбай. Маша вдруг улыбнулась, вспоминая эту сцену. То были самые первые главы «романа». Времена юности, когда героиня была беззаботна и счастлива, но не от предстоящего замужества, а от присутствия рядом этой женщины. Как же она хотела этого присутствия, и как же горько она проебалась! — Повторить? — нежно спросил бармен. С каждым Машиным шотом его улыбка становилась все сексапильнее. Она делала ему выручку и на чай собиралась оставить нехуево, такие рожи такое чувствуют, поэтому в Маше он ни капли не сомневался. И правильно. — Повтори, будь ласков, — она кивнула ему без улыбки и взяла в руки телефон. Она не делала этого два с лишним часа, хотя он все время лежал перед ней и мигал беззвучными входящими. Пропущенный от мамы, пропущенный от Насти, какой-то незнакомый дебильный номер, видимо, очередной опрос, семь пропущенных от… Маша нервно сглотнула и отправилась в путешествие по чатам, старательно игнорируя самый «избранный». «Тебе так сложно ответить мне?» Сложно, сука! Ты даже не представляешь, как! Маша зло опрокинула еще одну стопку и едва удержала ее в себе. Так, баста, подумала она и написала сообщение: «Привет, встретиться не хочешь? Я в баре на Ломоносова» Саша Инвестстрой ответил быстро, но не так, как хотели пол литра спиртного, задиристо плескающиеся внутри. «Хочу, Машунь, но я во Владике, в командировке» «Что не спится в такую рань?» Чисто по инерции набрала Маша. Последнее, что ей было интересно в этой жизни — это почему ее очередной и далеко не регулярный ебарь не спит в командировке в шесть утра по местному. «О тебе думаю» Без смайликов даже. Маша закрыла чат, ничего не написав. Этот безобидный, вполне себе милый ответ приколол бы ее, будь то другой день, другой час и другое настроение. В данный же момент, он выбесил до крайности. Нет, сегодня ей точно не нужен был мужчина. Пилюлька, что порой действовала безотказно, пошла не тем горлом. Бывает. Она открыла другой знакомый контакт, в этот раз сразу нажала на вызов. — Алло. Услышав в трубке серебристое меццо сопрано, Маша испытала странное облегчение. Она вдруг почувствовала себя в безопасности, словно до этого ей что-то или кто-то угрожал. — Привет, Настен, че звонила? — Да так, узнать, какие планы на вечер. — Уже никаких, — Маша ждала счет, потягивая минеральную воду с лимоном — жалкая попытка облегчить завтрашнее похмелье. — По голосу слышно, — Настя хихикнула. — Удался вечерок? — Вообще ни разу. — Может, приедешь? У меня Цезарь, — зазывно протянула подруга. Жаль, не Марк Антоний, Маша усмехнулась про себя. — Приеду, — она взглянула на часы. — Что взять к Цезарю? — На твое усмотрение. — Ок. Скоро буду, — Маша кивнула трубке и попросила меню. Поить душевную подругу бормотухой из магазина « Продукты 24 часа», все остальное было уже закрыто, Маша не планировала. Сама она порой позволяла себе отправиться в так называемый ларек за ночным догоном, но то был ее личный терпеливый и бесстрашный организм. Она полистала меню и заказала два разных десерта с собой, а затем подозвала бармена поближе и на ушко поинтересовалась, нельзя ли устроить «с собой» и для парочки бутылок Асти Мартини? Бармен неопределенно пожал плечами, мол, закон не позволяет, конечно, но можно что-то придумать, если подумать. Такси приехало быстро, благо, водитель находился меньше чем в паре километров от указанного адреса. Маша уселась на заднее сидение, довольно позвякивая любимым Настиным напитком в непроницаемом черном пакете. У подъезда она выкурила две сигареты подряд, искренне жалея о том, что это просто сигареты, а затем набрала на домофоне нужную квартиру. — Быстро ты. — Ну а как же. Они чмокнулись в губы, до сих пор следуя традициям поколения, выросшего на суперпопулярном в свое время французском телесериале Элен и ребята. Маша отдала подруге пакет и, разуваясь, наблюдала, как та уносит его на кухню, плавно покачивая бедрами. Короткий шелковый халатик, глубокого темно-синего цвета приятно струился по Настиной фигуре. В том, что под ним не имелось никакого белья, Маша была уверена на миллион процентов. Что ж, это она удачно зашла. Точнее, заехала. А еще точнее, за тем она, собственно, и ехала. Ей нужно было слиться, снять напряжение. Не в душе, не на порно хабе, а натурально. — Че, Настюх, труселя позаканчивались? — Маша пристроила свои ботильоны на полку для обуви и отправилась в ванную, мыть руки. — Прикинь, ни одних не нашла, — с кухни раздался задорный смешок. — Иришка-то где? — Маша насухо вытерла руки полотенцем, а затем сняла обручальное кольцо и убрала в карман брюк. Бросить в унитаз и спустить воду, жаль только память туда не смыть. — У отца. — А чего посреди недели? Маша медленно зашла на кухню. Ее штормило. Ебучий Б-52. И чего ее поперло? Уж водка так водка, вискарь так вискарь. Она любила крепкий алкоголь, но не любила, когда его смешивают в коктейлях. — Он в Крым почти на месяц уезжает, в командировку, — Настя деловито накрывала на стол, а Маша боролась с периодически подступающей тошнотой. — Как он поживает? — А твой Игорек? — Настя бросила на нее ироничный, немного ершистый взгляд. Она не любила говорить про бывшего мужа, последняя измена которого закончилось ребенком на стороне. Маша мысленно дала себе по лбу. Ей не было никакого дела до того, как поживает козел-Андрей. Но алкоголь в ней изрядно тупил. — Стабильно, — перед глазами моментально нарисовалось красивое, самодовольное ебало Игоря. — И этот стабильно, — Настя презрительно фыркнула, дорезала апельсин и разлила по бокалам мартини. Они чокнулись. Маша едва пригубила, подруга допила до дна. — Машка, ну че ты со мной творишь, а? Два десерта, я ж не удержусь и оба сожру, ты знаешь, — Настя с деланной укоризной посмотрела на нее и отправила в рот хороший кусок тирамису. — Я другое сладкое предпочитаю, — Маша подперла рукой подбородок. Ей хотелось быстрее перейти к делу, она трезвела. Потом дошутят и потом допьют, может, пофилософствуют на балконе до первых утренних лучей, а может, отрубятся, натрахавшись до потери пульса. За почти десять лет «крепкой дружбы» у них бывало по-всякому. — Да это мы в курсе, — Настя соблазнительно улыбнулась. Ее пухлые губы всегда тянуло пробовать на вкус. — В койку пошли, — Маша встала и королевским жестом указала ей на выход. — О-о, мы сегодня грубые. — Мы всегда грубые. — Не всегда, — Настя покачала головой. В ее золотисто-карих глазах плясали чертики. Она сделала смачный глоток прямо из горла, а затем поднялась со своего места и послушно прошла вперед, давая Маше почувствовать себя конвоиром. В этом что-то было. Всегда. Шелковый халат соскользнул с плеч в темноту коридора. Зря, я хотела ебать тебя в нем, подумала Маша. Но очертания голого тела заводили не меньше, чем эротичная тряпка. В спальне Настя встала раком. Просто и по животному естественно. Маша улетела уже от первого ее стона, а затем еще раз, когда намотала на кулак ее длинные темно-русые волосы. Настя кончила быстро, как и всегда, когда было жестко. — Люблю, когда ты бухая, — она повернулась, расстегнула на Маше джинсы и стащила их вместе с трусами. Маша инстинктивно опустила ладонь на ее затылок, чувствуя, однако, что продолжения не хочет. Она слегка вздрогнула от прикосновения теплых губ, но это было не то. Настин язык начал постепенно и требовательно заполнять ее. Маша закрыла глаза, пытаясь поймать нужную волну, но приемник сломался и, вместо любимой радиостанции, она слышала одно только блядское шипение. Настя все делала правильно, дело было не в ней. Дело было… — Подожди, — Маша погладила ее по плечам и мягко отстранилась. Она натянула трусы и джинсы обратно, села на кровать и закрыла лицо руками. — Плохо, Мань? — в Настином голосе слышалось искреннее беспокойство не чужого человека. — Давай в ванную провожу… или тазик дать? Мутит, голова кружится? Ща водички принесу. — Не надо, — сдавленно проговорила Маша и отняла ладони от лица. Они были мокрые от слез. — У-у, мать, — Настя присела рядом. — Да тебе не ебаться надо было, а чайку. Че не сказала, что хреново на душе? — Не знаю, — Маша нервно передернула плечами, с ней творился пиздец. — Думала, забудусь. — Если б оно так работало, люди бы по ночам из окон не выпиливались, — подруга обняла ее, все еще голая. Маша прижала ее к себе, как человек, стучащий зубами от озноба, прижимает к телу спасительную грелку. — Что с тобой творится, Мань? Ты полгода уже такая. И для разговора никак не зреешь, — Настя гладила ее по волосам. — Я и так и сяк, но вижу, ты замкнулась, бесполезно наседать. Я знаю, развод дело неприятное и в любом случае тяжелое, но я не помню, чтобы ты из-за Игоря когда убивалась. Погуливал — знала, не плакала, сама не без греха. Ругались до драки — уходила, не плакала. И на развод ты сама подала. — Свекровь, — Маша смогла выдавить из себя только это проклятое слово. Ее снова душили слезы. — Да, с ней-то ты хуй разведешься, — Настя выпустила ее из объятий и мрачно покачала головой. Она знала эту историю с истоков. — Она сказала, что любит меня и мы трахались, — Маша хрипло озвучила ей «последние новости», не зная толком, что еще добавить. — Блять, — Настя вложила в этот выдох весь спектр испытываемых ею эмоций — удивление, сочувствие и откровенное сомнение в том, что у Маши все в порядке с головой. Какое-то время они молчали. — Я не знаю, что мне делать, — Маша первая нарушила тишину. Настя смотрела на нее в древнерусской тоске. — Как видно, о взаимности чувств можно не спрашивать, — обреченно сказала она, поднимаясь с места. Маша отрывисто кивнула Настиной спине. Та рылась в шкафу, ища что-то поприличнее костюма Евы. — Пошли, расскажешь все по-человечески, — Настя влезла в черную сводную футболку ниже бедра, с малахитово-зеленым листом марихуаны на груди. — Твоя любимая, — она хитро подмигнула, в ответ на Машину полулыбку. — У меня любая любимая, если под ней твои сиськи, — Маша потерла вески ледяными пальцами. — Цитрамон есть? — Есть. Жрала сегодня, что-нибудь помимо бухла? — Нет. — Суп погрею. Иди, умойся.