Луна только ночью, Солнце только днём, но мы всю жизнь вдвоём

«Минерва, как можно быть такой тупой? Злости не хватало на саму себя, да и желания дать себе по лбу тоже. Ты и без того спустила в унитаз 10 лет. Минерва, 10 чертовых лет ты прятала свои чувства. Может, хватит? Может, стоит признаться, а не бежать от них? В конце концов, когда-нибудь он может перестать любить тебя, и что ты будешь делать? Рыдать в подушку старая и никому не нужная? Ты — трусиха, Минерва, была, есть и будешь ею.» — От размышлений профессора трансфигурации отвлекает резко открывшаяся дверь еë покоев. Северус, даже не обратив на неë внимания, покидает еë покои будто летучая мышь. Прозвище, которое он получил совсем недавно из-за мантии, добавляющей ему очертания дьявольских крыльев. Она заходит в свою комнату. На стеклянном столике все также стоят два стакана с недопитым огневиски. А рядом колье, которое он подарил. Пледа не было. Но надежды это Минерве уже не давало. Единственное, что она могла сделать, — расслабиться и лечь спать под утро, когда на часах показывает 06:04. Она погружается в царство Морфея, пока Северус спускается в самое худшее место для жительства, каким недавно назвала его Минерва. Подземелья кажутся ему слишком негостеприимными, но он быстрым шагом доходит до своих комнат, и, кидая плед на кровать, идёт в душ. Ему просто необходимо проветрить закипающий мозг. Твою мать. — Он ударяет кулаком по мраморной стене, которая стойко выдерживает его удар. Скорее не выдержит Северус. Он устал. Устал от этих бесконечных недомолвок, сокрытия чувств под маской холодности, нескончаемых попыток стать ей другом. Он попытался, но ничего не вышло. Снова. Такие как ты не созданы для любви. Тогда для чего? Быть может, для того, чтобы скромно дожить свой век, понимая, что ни одна душа не будет скорбить, когда ты уйдешь из мира, где был не нужен. Он попытался, и у него не получилось. Знаете, как говорится: «Не попробуешь — не узнаешь.», он больше не будет пробовать. Будет лишь бережно хранить в сердце любовь, чтобы в подходящий момент закопать еë в могилу. Но когда это произойдет? Правильно, никогда. Даже после его смерти любовь к ней будет скитаться по земле в поисках понимания, но его она здесь увы не найдёт.

***

Я спускаюсь в подземелья по срочной просьбе директора. В голове абсолютная пустота, я не могу ничего понять. Лишь только когда подхожу к кабинету зельеварения, все постепенно обретает смысл. Там, за толстой и неприкрытой дверью плавно течёт разговор между Альбусом и Северусом. За окном лютый мороз, от чего в подземельях ещё холоднее. Раньше мне казалось, что хуже уже некуда. Что ж, все познается в сравнении. Бордовая мантия насколько может даёт необходимое тепло, но и его не хватает. Тело покрывается мурашками, а мозг уже давно пристыл к черепу. Но от всех этих проблем меня отвлекает разговор, выходящий на самый интересный поворот. Я благодарю свой кошачий слух за то, что могу все услышать, и прислоняюсь ухом к ледяной двери: — Я не буду этого делать. Директор, при всем моëм уважении к вам, это переходит все возможные и невозможные границы. Я не могу работать в команде. Вы же знаете меня. Тем более с ней. Она же невыносима. Вдобавок к тому, холодна, бесчувственна. И поверьте, я только начал список. Ещё она старая, чопорная, жалкая, любящая только свой факультет, неприступная и занижающая баллы маразматичка! Я лучше совершу самоубийство, чем буду работать с ней. Если хотите, то можете уволить меня, но своё мнение я высказал. — Моя слеза быстро скользит по замерзшей двери, а горло невыносимо жгëт, больно дышать от обиды и его двуличия. Подонок! Лицемер! Сначала клялся в любви, а теперь… Теперь, Минерва, он не заслуживает ничего с твоей стороны. Но одной жалкой эмоции. Я осторожно отстраняюсь от двери и стараюсь бесшумно подняться по многочисленным ступеням подземелья. Лишь только в бесконечных коридорах Хогвартса меня догоняет Северус, на которого я с этой секунды не обращаю внимания. — Профессор МакГонагалл, остановитесь, пожалуйста. — Я оборачиваюсь и не понимаю, как он мог так быстро что-то заподозрить. Наверное, этот лживый подонок хочет что-то другое спросить. — Вы что-то хотели, профессор Снейп? — Да, я хотел извиниться. — Как интересно. Легилименция явно идёт во вред его окружению, но он от этого выигрывает по-крупному. — За что же? За то, что назвали меня старой чопорной маразматичкой? Поправьте меня, если я что-то упустила. — Столько оскорблений в одном диалоге мне никогда не приходилось запоминать. Но те слова засели в моей голове надолго. — Да, вы кое-что упустили, но повторять эту невыносимую ложь я не намерен. — Хмммм, как неожиданно, почему все это вдруг стало ложью? — Как странно. Мне казалась, вы говорите даже слишком искренне и яростно. — В голове все смешалось, и я не могла понять абсолютно ничего. — Это вопиющая ложь. И я вам это докажу. — Становится всё интереснее, а я выдаю первое, что пришло в голову. — Могу ли я полюбопытствовать как? — Займусь с вами сексом… — первые секунды я не могу поверить его словам. Но после собираю в кулак все свое обладание и как ни в чем не бывало продолжаю: — Северус, вы должно быть пьяны, раз позволяете себе нести такую чушь. — Я поддаюсь желанию резко уйти, но оно не сбывается. — Отнюдь, — он резко хватает меня за запястье, притягивая в свои стальные объятия. Позже я спиной чувствую холодную стену, к которой меня припечатали. Северус резко целует меня, а приоткрытые от удивления губы не дают никакого сопротивления. Мои руки нежно обвивают его шею, а я хочу быть ближе к нему. Слишком близко. Поддаюсь вперёд и прижимаюсь своим телом к нему, чувствуя всë. Даже чересчур напряженные мышцы, похоже ожидавшие сопротивления. Пока руки Северуса хаотично блуждают по моему телу, вызывая ответные реакции. Он слишком меня возбуждает.

***

Когда я резко открываю глаза, то на часах время близится к полднику, на который у меня не было привычки ходить. Почти как и у всех. Живот невыносимо тянет от желания, а мозг разрывается между вымыслом и реальностью. Сон. Ооооо, Мерлин. Я была с Северусом. Он. Он целовал меня. Господи, да и не только. Тело мгновенно возобновляет реакции, и я уже не могу сдержаться, иду в ванную с ощущением того, что он — редкостный гад. Сначала оскорбил, а потом прервал сон на самом интересном моменте. Хотя, едва его вину здесь можно было найти.

***

Прошло два года

За прошедшее время они так и не стали друзьями. Не получилось. Но они хранили те подарки как зеницу ока. Любовь только росла, а дружба понемногу умирала в брошенном одиночестве. Но все иногда меняется, особенно, когда в Хогвартс поступает Гарри. Гарри Поттер.