~ XXXIII ~
Стоило только Боми оказаться на пороге дома, где она всего пару месяцев назад была хозяйкой, как бравада, с которой она поднималась утром с кровати, полностью иссякла. Даже силы для того чтобы поднять руку и позвонить в домофон она в себе не находила, хотя на завтрак успела навернуть две тарелки сытной каши. По телефону заранее было обговорено, что с Воншиком они не пересекутся. Дабы исключить неловкость при общении, встретить её обещала госпожа Ким. Впрочем, и с этой договорённостью возможность случайного столкновения с мужчиной Боми исключить не могла. Со временем в доме ничего не меняется — кругом всё та же кирпичная кладка, тот же цвет стен, та же расстановка мебели, только что время года за окном успело смениться: деревья в саду теперь стояли продрогшие и посахаренные снегом. На общем фоне ярко выделялся боярышник, и хотя листьев его давно уж опали, на ветках всё ещё легко можно было разглядеть припудренные зимой сморщившиеся ягоды. Увесистые грозди благородно были забыты природой в качестве корма зимним птицам. Тихо насвистывая прилипчивую мелодию, садовник тщательно расчищал снег, засыпавший утром рыжеватые дорожки. Увидев молодую госпожу, он приветливо помахал ей рукой, всё ещё помня о её добросердечности. В своё время, как только обслуживающий персонал получил весть о том, что дом скоро обзаведётся новой хозяйкой, по случаю женитьбы Ким Воншика, все со страхом в душе ожидали того, что неминуемо со свадьбой придут и свои распорядки. Оценивая Пак Боми только внешне, домашние ожидали увидеть мегеру, но по факту познакомились к приятной девушкой, которая в отличие от первой жены хозяина к труду их никогда не придиралась и на место никого не ставила. Боми вообще мало заботила педантичная расстановка книг в алфавитном порядке. Ей было всё равно стоят в вазах искусственные цветы или же живые. Её не волновало застилают ли кровать выглаженным бельём или только снятым с бельевой верёвки. Ко всему прочему её даже не заботило из какого фарфора она и её гости едят и пьют, из английского или китайского. Единственное, что в Боми могло выдать дочку чеболя — это любовь к дорогим вещам. Однако внешний вид её при первом знакомстве обычно списывали на хорошего спонсора, а не на состоятельную семью. Облака своенравно шли против ветра. Мороз плотно сковал водную гладь. Лёд в пруду казался кристально-прозрачным — и теперь Лимбоми даже могла разглядеть в нём всю синеву неба. Со стороны было похоже на то, что молочные барашки резвятся на его застывшей поверхности. Морские обитатели давно ушли на каменистое дно, а мандаринки зимовали в закрытом павильоне. Теперь только застрявшие на поверхности льда сухие камыши шелестели своими седыми метёлками. В тени веток боярышника, у самого пруда, на своём законном месте стоял чайный домик с резными стенками. Боми помнила о любви Воншика к этому месту. Спустя всего пару недель брака она заметила, что если день выходил погожим, муж оставлял свой кабинет и шёл с документами в беседку. В такие моменты без каких-либо просьб, зная предпочтения хозяина, кухарка заваривала ему крепкий зелёный чай с жасмином и тихонько оставляла на столе. Со временем, когда отношения супругом улучшились, к одной чашке чая добавилась и вторая. Боми тоже начала выходить на улицу, садясь подле мужа. Временами ей казалось, что Воншик её не замечает, и тогда она нарочито громко начинала причмокивать или постукивать острой шпилькой по дощатому полу. Когда же Боми уставала от игры в незаинтересованность, она зло отбирала у Воншика стопку бумаг. В ответ он вздыхал, приоткрывал рот, а потом так же покорно его закрывал, не смея сказать ей всё, о чём думает. Боми злилась на его немногословность или правильнее сказать на его немоту, но всё-таки проигрывала себе и накрывала его губы своими. А потом они целовались. Долго и сладко. Иногда он разрешал забраться к нему на колени, но чаще обрывал близость в самый неподходящий момент. Боми снова злилась, поднималась и уходила в дом. Каждый раз ей хотелось, чтобы он бросился за ней следом, но за всё прожитое время он ни разу не оправдал её ожидания. Теперь Боми догадывалась почему. Воншик всегда знал исход этого брака. Воншик не хотел привязываться. Добравшись до центрального входа, Боми ещё с террасы почувствовала аппетитный запах выпечки. Тепло растеклось по израненному сердцу. Сегодня её здесь явно ждали с самого утра — и поняла она это потому, что слойки с абрикосовым джемом в этом доме любила только она. По крайней мере, Воншик всегда воротил от них нос. – Я тебя заждалась, дитя моё, – с порога заключила госпожа Ким бывшую невестку в объятия, которые Боми показались слишком крепкими, потому что она могла поклясться, что лопатки её от такого радушного приветствия сошлись на спине. – Рада вас видеть, – натянуто улыбнулась Боми, погладив женщину по плечу. – Как ваше самочувствие? – Соответствует моим годам, – отмахнулась госпожа Ким, после чего подтолкнула гостью в сторону кухни. – Нечего и удивляться: чем старше становлюсь, тем больше лекарств прописывает доктор. А как ты поживаешь? – Неплохо, – мягко дотронулась Боми до тёплой ладони, чтобы смягчить отказ от приглашения попить чай. – Я ненадолго. Мы же договорились, что я заберу остатки вещей и уеду. – Полно тебе, – перегородила матушка Воншика путь в стороны лестницы, – пожалей старую и больную женщину, я с раннего утра на ногах. С нетерпением ждала твоего прихода, что аж сна ни в одном глазу. Все-все любимые тобою лакомства приготовила. – Вы слишком добры ко мне, – покачала девушка головой. – Не стоило перетруждаться. – Чем ты занимаешься сейчас? – подхватила госпожа Ким гостью под руку. – Ничем конкретным, – хмыкнула Боми. – Вы же знаете: я всегда была неразумной. – Говорят... – начала мать Воншика, но после первого слова прикусила язык, боясь наговорить лишнего. – Что говорят? – поинтересовалась бывшая невестка. – Я не знаю, насколько уместно об этом сейчас говорить... – После смерти Джебома? – Соболезную тебе, – погладила она девушку по спине. – Так о чём вы хотели спросить? – заглянула Боми в румяное лицо. – В свете болтают, что у председателя Пака разлад с детьми. – И давно болтают? – губы скривились, но при этом лицо осталось таким же прекрасным. – Пару месяцев как, – уточнила госпожа Ким. – Как много оказывается нужно времени, чтобы правда начала вылазить наружу, – рассмеялась Боми. – Сколько себя помню, у председателя Пака всю жизнь были недомолвки с детьми. – Ты не живёшь дома? – взволнованно посмотрела она на Боми, как глядят только родители обеспокоенные жизнью своих детей, которые рано покинули отчий дом. – Не живу, – нехотя призналась девушка. – Ты ведь ни в чём не нуждаешься? – Не беспокойтесь, у меня есть богатый ухажёр, – хохотнула Боми, встречаясь с побледневшим лицом. – Как же... – Шутка, – спохватилась девушка, понимая, что минутка юмора может обернуться сердечным приступом. – Если тебе вдруг нужна помощь, не только финансовая, но и моральная, пожалуйста, не отталкивай меня. Ты ведь не чужой мне человек. Ты же знаешь: я была против решения Воншика. Я до сих пор не понимаю, зачем это было нужно. В последние месяцы я столько слёз выплакала. Знай, я ведь его ругала. Очень сильно ругала. Как не делала никогда в своей жизни, потому что он всегда был примерным и любящим сыном, но то, что произошло между вами... это плохо, очень плохо, он не должен был так поступать, – глаза её лихорадочно заблестели, после чего за считаные секунды под ними набежали слёзы. – Я часто думаю, почему это всё произошло. Возможно, я была не права. Возможно, не нужно было мне приезжать в ваш дом. Но всё казалось таким замечательным.... и я до сих пор не мог поверить в исход. Правильно говорят, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Я-то думала, что мудрая, что жизнь прожила, но я ведь по факту дура дурой оказалась. Нельзя родителям вмешиваться в семейную жизнь своих детей с советами. – Вы ни в чём не виноваты, – удивилась Боми длинному монологу. – Откуда в вашей голове эти дурные мысли? – Я хотела как лучше, пыталась вас сблизить, – шмыгнула госпожа Ким носом, – но, по итогу, возможно, так сильно докучала, что стала виной разладу. – Ох, нет, – ответила девушка на очередные объятия. – Этот союз изначально был войной двух влиятельных концернов. Нет ничего удивительного в том, что в конце кто-то получил всё, а кто-то это всё потерял. Нашу неприязнь с Воншиком в день свадьбы мог только слепой не разглядеть. Мы настолько паршивые актёры, что даже не старались улучшить свои навыки игры. Все мои фото в прессе настолько ужасно отретушированы и склеены. – Но ведь потом всё изменилось? – с надеждой в голосе спросила матушка Воншика. – Разве вы не перешагнули через свою неприязнь? – Не знаю, госпожа Ким, – покачала Боми головой. – Ладно, заваривайте свой чай. Я мигом. Соберу вещи и спущусь. В бывшей супружеской спальне, после отъезда Лимбоми, тоже ничего не изменилось. Всё та же широкая кровать, идеально застеленная служанкой. Всё те же кремовые шторы и тюль, идеально складка к складке, распределённый по направляющей. К удивлению Боми, тут до сих пор пахнет её парфюмом, которым она перестала пользоваться с того самого момента, как стала чувствительна к запахам. Стало интересно, ощущает ли это незримое присутствие бывшей жены Воншик — или запах настолько пропитал комнату, что он перестал считать его посторонним. Пройдя в гардеробную, Боми удостоверилась, что все её вещи всё ещё лежат на полках по соседству с вещами Воншика. Со стороны мало походило на то, что они развелись. Скорее просто кто-то решил слетать в длительную командировку, оставив супруга на время в одиночестве. Эти стены до сих пор её ждали. Ждали её возвращения. Как будто не было никогда унизительного бракоразводного процесса. Покраснев от злости, девушка принялась быстро сгребать свои вещи в чемодан. В голове крутилась лишь одна мысль несправедливо обиженной женщины: раз в этот дом она больше не вернётся, неплохо было бы сделать парочку мелких пакостей на прощание. Порезать коллекционные галстуки или налить клея в шампунь Воншика. Взгляд наткнулся на проём под шкафом, где когда-то стоял ящик Пандоры её мужа. Боми о нём помнила. С того самого момента, как она его увидела, он ни разу не покидал её сознания. Ящик стоял у неё перед глазами даже тогда, когда она шла в медицинскую клинику, планируя сделать аборт. Спускать тяжёлый чемодан с лестницы не хотелось так же сильно, как и просить чьей-либо помощи. Поэтому один удар ноги показался Боми не такой уж плохой идей. Она всего лишь придаст ему ускорение, а с остальным он справится сам. Жестоко, но Боми настолько зла на Воншика, что ей срочно нужно выплеснуть всю свою ненависть. Взмах — и секунды промедления пытаются спасти пластиковой коробке жизнь. Женский смех заставляет её поднять глаза. Смех той, кого она ненавидела больше всего на свете. В один момент рука дрогнула. Сердце переполнилось злобой, а язык — ядом, который срочно нужно было в кого-нибудь впрыснуть. – Красивое бельё, – рассмеялась Шиён, когда к её ногам спустился чемодан, раскрывая своё содержимое. Досадная встреча заставила до боли прикусить щёку. Наследница Грин Плаза бросила гневный взгляд на девушку, лисья шубка на плечах которой, по мнению Боми, полностью сочеталась внутренней сущностью её обладательницы. Острая линия подбородка, маленькое личико, распахнутые европейские глаза, аккуратная грудь и тонюсенькая талия — Шиёна — ещё одна девушка с Каннама без какой-либо доли индивидуальности. – Попроси Воншика свозить тебя в салон. Он знает, где его приобрести. Мы ведь вместе его покупали, – взыграла в Боми обиженная женщина, которая с момента развода не попыталась соблазнить ни одного мужчину в тот самый момент, когда её бывший муж оказывается без зазрения совести уже водил в их общий дом девиц. – При первой же возможности, – презрительно улыбнулась Шиён, оглядывая бывшую хозяйку особняка, присевшую на колени, чтобы собрать выпавшие из чемодана вещи. – Прошло уже месяца два после развода, а ты до сих пор не можешь избавить его от своего душного общества? – А ты, как погляжу, считаешь дни чужой свободы? – усмехнулась собеседница, с силой застегивая молнию. – Поди уже и свадебное платье успела подобрать? Хотя зачем тебе оно? Ты же у нас любишь обноски. Не хочешь забрать моё? – Какое именно? С первой свадьбы, второй или, может быть, уже третьей? – хохотнула Шиён в ладонь. – Прости, но на твою долю столько мужчин выпало, что сложно сосчитать. – Сейчас я выдерну тебе все твои нарощенные патлы, – потянувшись к сопернице, зашипела Боми, но вовремя одёрнула руки, стоило только на горизонте показаться Воншику. Она не видела его давно, поэтому ей казалось, что за прошедшее время сердце должно было смириться с расставанием. Только вот от одного брошенного взгляда ей вдруг захотелось плакать. Невероятных усилий потребовалось для того, чтобы не броситься на мужскую шею и не признаться, что она носит их общего ребёнка. Уязвлённая гордость внутри Боми была сильнее, мимолётного желания снова оказаться в объятьях крепких рук. – Лимбоми, ты ещё не забрала вещи? – снова вернулся он к формальному обращению, выстроив перед ними невидимую стену, в которой Боми больше не находила просветов. Как обычно, в рабочее время на Воншике был костюм. Сегодня тёмно-серый в мелкий горошек. Боми не помнила подобного комплекта в гардеробе бывшего мужа, поэтому решила, что он приобрёл его после их развода. В один миг стало обидно от того, что чужая жизнь снова начала течь привычным чередом, когда для Боми время будто бы остановилось. Целыми днями напролёт девушка продолжала лежать на диване и бездумно смотреть в окно, не представляя, как ей теперь жить в тот самый момент, когда Воншик, вероятно, выстраивал свою империю на костях империи её отца. – Уж извините, что мозолю вам глаза в такой неподходящий момент, – дёрнула девушка носом, подталкивая коленом чемодан. – Я не это имел ввиду, – расстегнул бизнесмен пиджак, приоткрывая жилет. – Просто матушка говорила, что ты заедешь утром. Хотя чему я удивляюсь? Ты ведь не встаёшь раньше обеда. – Да пошли вы к чёрту, – вытолкнула Боми чемодан в коридор, – развлекайтесь как вам... – О, Боми-я, давно не видела тебя, – заключили её в объятия чьи-то знакомые, но неузнаваемые сейчас руки. Растерянно девушка бросила взгляд на женщину, столкнувшуюся с ней на пересечении комнат. Взгляд быстро пробежался по точёной фигуре и мягкому лицу. Запах дорогого пудрового парфюма почувствовался не только на носу, но и на кончике языка, как будто всего пару секунд назад госпожа Ван распрыскала их в воздухе с помощью флакончика с помпой. – Здравствуйте, – заторможенно отозвалась девушка, пытаясь понять то ли Воншик развлекается сразу с двумя дамочками, то ли в обеденный час у него запланированы важные дела. Выстраивать дальше ещё какие-либо теории не пришлось, вторую версию в ту же минуту подтвердил появившийся из-за спины женщины Тэгун. Колёсико сложного механизма в голове Боми встало на своё место: два начальника и два секретаря — заманчивый вариант ролевых игр и обычный сюжет фильмов для взрослых. Однако точно не с участием Ким Воншика. Значит, всё-таки, и правда, решают какие-то финансовые вопросы. – Боми, рад тебя видеть, – приветливо улыбнулся Тэгун. – Как поживаешь? – Какой правильный вопрос, если учесть то, что не так давно вы обвели моего отца вокруг пальца и оставили с разбитым глиняным кувшином. – Только не напускай на себя вид обиженной дочки, – склонил он голову на бок. – Я прекрасно помню, что тебя всегда мало заботили дела председателя. Или тебя расстраивает, что теперь кувшин не делится с тобой своим содержимым? – Меня больше расстраивает, что мою гордость растоптали, – ответила она Тэгуну, но глазами прожгла бывшего мужа, лицо которого сейчас мало, что выражало. Только что привычную усталость и, быть может, ещё что-то неуловимое для глаз Боми. Засунув руки в карманы брюк, Воншик наблюдал за девушкой, не смея ни разу с момента их столкновения, отвести от неё взгляд. – Давно у нас в доме не было столько гостей за раз, – хлопнула в ладошки госпожа Ким, привлекая к себе внимание всех присутствующих. – Как насчёт того, чтобы сначала выпить чаю, прежде чем каждый займётся своим делом? – Упаси... – начало была бывшая невестка, но ей так и не дали закончить. – Отказы не принимаются, – засеменила женщина в гостевую комнату, стол в которой был уже сервирован. – Что за напасть? – пробубнила Боми себе под нос, прекрасно понимая, что матушка Воншика всё это подстроила нарочно. Даже глупцу было очевидно, что она желала столкновения бывших супругов. Правда вряд ли она рассчитывала в этот момент увидеть компаньона сына по бизнесу. Стол был убран по-простому. Совсем по-домашнему, как будто надеялся собрать за собой только членов семьи. Проследовав в указанную комнату, Боми больше всего боялась увидеть роскошь французских домов, где бесчисленное количество тарелок соседствовало с бесчисленным количеством вилок и ножей. Вазы переполненные фруктами, дурманящий аромат цветов, до блеска отполированные фужеры. Ещё тёпленькие выглаженные всего пару минут назад салфетки, дожидающиеся пока ими прикроют колени. Боми всего этого страшилась и пыталась избегать при любом удобном случае. Ей до сих пор было сложно запомнить и уложить в голове какой ложкой стоит есть заливное, а какой шоколадный пудинг. – С нашей последней встречи ты ещё больше похорошела, Боми, – по-доброму дотронулась госпожа Ван до её ладони, после чего мягко сжала её в своей. Незаметно для всех соседка по столику выдохнула, радуясь тому, что рядом с ней расположилась не Шиён и не Воншик. С момента прихода бывшего мужа её не покидало ощущение того, что она делает что-то не так. Пару раз бросив взгляд на живот, Боми начала беспокоиться, что надела слишком приталенное платье, которое могло выдать её положение. По крайней мере, ей было непонятно почему временами Воншик слишком пристально на неё смотрит. – Вам кажется, – аккуратно освободилась девушка от чужой руки, не находя контакт неприятным, но находя его ненужным для двух посторонних друг другу людей. Боми не выносила прикосновения незнакомцев и вряд ли могла назвать себя тактильным человеком, в отличие от госпожи Ван, которая только и делала, что искала телесного контакта с Боми под любым предлогом. – Отнюдь, – в благодарность склонила женщина голову, когда матушка Воншика наполнила её чашку ароматным персиковым чаем. – Цвет твоего лица изменился. Не правда ли, Шиён? – обратилась она к своему секретарю, когда она обменивалась любезностями с Тэгуном, который оказывал ей знаки внимания. – И правда, – заглушила смешок девушка, легонько похлопав себя по щекам, – знаешь, твои щёчки стали похожи на... – запнувшись, она явно хотела сказать: «на щёки хомяка» или что-то в этом роде. Однако со своими эмоциями Шиён умела справляться намного лучше, чем это делала Боми. – ...точно, на младенческие, – подхватила подсказку госпожа Ван, заглядывая в покрасневшее от злости лицо Боми. – Твоя кожа такая упругая и мягкая. – Поверьте ваше лицо выглядит не хуже. Вы потрясающе выглядите в своём возрасте, – натянула девушка на лицо улыбку, силясь не втянуть свои щёки, которые и ей в последнее время казались какими-то больно круглыми и румяными. – Ты так думаешь? – отмахнулась женщина, явно польщённая комплиментом, который в действительности должна была слышать несколько раз на дню. – Все это знают: председатель Ван — воплощение самой элегантности, – подал голос Тэгун, украдкой поглядывая на босса и оценивая его реакцию на ситуацию, в которую он явно не ожидал оказаться. Воншик редко чувствовал дискомфорт, но тут скрыть его было практически невозможно. – Да, госпожа мало спит и очень много работает, но при этом её лицо всегда остаётся свежим, – подтвердила Шиён, решая не упустить случая для того, чтобы тоже похвалить начальницу, которой она всегда искренне восхищалась, мечтая стать когда-нибудь её воплощением. Красота госпожи Ван было совершенной. Женщине даже не нужно было осыпать себя бриллиантами или носить роскошные наряды. Её простой однотонный костюм, на лацкане которого сияла маленькая колибри, делал её неотразимой на фоне других. Она не выглядела на свой возраст и до сих пор со спины казалась юной девушкой. Шиён была ослеплена её внешностью и острым умом. Она преклонялась перед её умением одним только взглядом ставить мужчин выше себя по статуса на место, которого они заслуживали. Госпожу Ван боготворили, Госпоже Ван до сих пор признавались в любви. Она была эталоном всех женщин, которые в бизнесе стремили стоять наравне с мужчинами, не имея предрассудков о том, что это место им принадлежит по праву. На протяжении всей жизни Шиён стремилась именно к таким людям. Сильным и волевым. А вот такие женщины, как матушка Воншика, в ней вызывали одно лишь отвращение. Женщин, подчинившихся мужчинам, погрязших в рабстве готовки и уборки, она искренне презирала. – Вас ведь с Шиён можно считать приятельницами, не так ли? Вы ведь давно уже знакомы друг с другом? – дотронулась госпожа Ван до плеча Боми, привлекая её внимание к себе. – Было дело, свел нас один общий знакомый, – нехотя отозвалась девушка, в голове ища причину улизнуть с неприятного чаепития. Благо лимонный пай госпожи Ким оправдывал её пребывание тут. Стряпня бывшей свекрови была потрясающей. В какой-то момент Боми даже поймала себя на мысли, что неплохо было бы взять рецепт и опробовать его дома, попытавшись при этом не сжечь кухню Айли. Вечные ворчания Ёнгука о её бесполезности всё чаще подталкивали её к мысли о том, что в статусе домохозяйки нет ничего зазорного. – Да, тот самый, в доме которого Боми с недавних пор нашла приют, – промокнула Шиён губы салфеткой, невинно хлопая ресницами. То, что это информация предназначалась не госпоже Ван, а Воншику, — Боми догадывалась, но попытка дотянуться шпилькой до чужой ноги в первую очередь была вызвана лишь снисходительным тоном собеседницы, который выводил наследницу Грин Плаза из себя. Напускные манеры Шиён раздражали Боми. Хотелось, чтобы секретарь госпожи Ван наконец-то не только отбросила маску лёгкого кокетства с Тэгуном, но и прекратила любезничать со всеми за столом. – Конечно, тебе ли не знать какие в этом доме сердобольные хозяева, готовые в любой момент пустить погреться в свою кроватку самое убогое и прогнившее создание. К счастью, и у хозяев бывает гордость, поэтому они вовремя успевают заметить, что таких кроваток у их мнимого постояльца может быть несколько за раз, – хмыкнула Боми, шпилькой доставая собеседницу, но неожиданно для себя, из-за скользкого пола, заезжая по ноге Воншику. Вжавшись в стул, Боми моргнула. Следом за ней моргнул Воншик, смахивая с ресниц вспышку гнева. Бывшая жена была не настолько глупа, чтобы не понять немых приказов не портить чаепитие, но слушаться она его явно не собиралась. – Ты снова... – на первых двух словах оборвалась ядовитая колкость Шиён. – Хватит на меня так смотреть, – не выдержала Боми осуждающего взгляда. – Как? – снисходительно улыбнулся Воншик, краем глаза замечая напряжение лёгшее на плечи госпожи Ван, что сидела рядом с бывшей супругой. Каждый раз, когда они обе оказывались рядом, он неосознанно начинал их сравнивать. Для окружающих обе они были невероятно красивыми, но для Воншика они были ещё и невероятно своенравны. Сходства между госпожой Ван и Пак Боми было куда больше, чем могло показаться на первый взгляд. Смотреть нужно было глубже. В силу возраста и особенностей воспитания Боми собеседники замечали лишь её капризный характер и неконтролируемую вспыльчивость, но в Боми была и самодисциплина, и честность, которой не хватало окружающим её людям. В Боми даже была ясность ума и смекалка, которую девушка только и делала, что растрачивала на глупые проказы. А ведь отсыпь девушка этой самой смекалки любой развлекательной компании, как Боми в миг из неудачницы превратилась бы в креативного директора. – Осуждающе и... – выпалила бывшая супруга, сжимая тоненькую ручку чашки, чай на поверхности которой покрылся рябью, когда она её по неосторожности резко сдвинула с места, – и... с жалостью. – Тебе кажется, – покачал он головой. – Может ещё лимонного пайя? – начала суетиться матушка Воншика, подхватывая с подноса украшенный карамелизированным лимоном треугольный ломтик. – Да не хочу я больше ваш пай! – стукнула Боми чашкой по блюдцу, только после сказанного осознавая грубость твоей интонации. – Боже, да неужели только я осознаю комичность ситуации? К чему это дурацкое чаепитие? Зачем мы вообще собрались за одним столом? Зачем мы все делаем вид, что нам приятно общество друг друга? Сидим, строим из себя аристократов. Спрашиваем друг у друга, как дела и как самочувствие, даже удивляемся чужому цвету кожи. Все мы тут те ещё лицемеры, а хорошего и доброго в нас вряд ли наберётся хотя бы горсть. – Боми, что на тебя нашло? – взволнованно потянула госпожа Ким свою пухлую ладошку навстречу к девушке. – Все знают, что госпожа Ван была женою мафиози, который много душ успел загубить на своём веку и который загубил бы ещё столько же, если бы не его сердечный приступ, нагрянувший именно в тот момент, когда он вздумал сцепиться лбом с председателем Паком за теневые сферы влияния. Хотя какой к чёрту сердечный приступ? Это ведь всего лишь байка для высшего света. Небось до могилы его довела знатная порция кокса. Все без исключения знали, что он баловался тяжёлыми наркотиками. Да и деньги, что теперь принадлежат госпоже Ван, омыты кровью невинных, но ни один человек не посмеет сказать ей это в лицо, потому что находится под гнётом влияния её силы. Признайся, Воншик, даже ты её боишься, – бросила Боми взгляд на бизнесмена — не составило труда различить на крепкой шее чётко выпирающие от злости вены. Пора было притормозить, но Боми только взяла разгон. К тому же вряд ли теперь она могла добраться целой и невредимой до ближайшего перекрёстка. – Боми-я... – подала голос матушка Воншика. – Госпожа Ким — с виду чудесная женщина, любящая жена и заботливая мать. В глаза ей говорят о том, что она человек доброго сердца, а за глаза шушукаются о том, что всё её имущество — дело нечистых рук отца, который построил свою империю на костях маленьких компаний, которые ему доверились и которое он в итоге стёр безжалостно в порошок. Махинация с бумагами была настолько очевидна, что даже я, имея ум с горошек, в этом разобралась. Хотя кому какое дело, когда твой лучший друг — главный прокурор Сеула? Семейная жизнь госпожи Ким — это тоже блеф. Никогда там не было счастья, которое всем ставят в пример. На протяжении всей своей жизни вы с мужем возводили не прекрасный замок, а всего лишь фанерные декорации. Вы всегда были здесь, с нами, не потому, что хотели помочь, госпожа Ким. Вы бежали от своего мужа тирана, для которого вы пустое место и который только через неделю обнаружил ваш отъезд. Ваш брак — всего лишь союз двух состоятельных семей, которые ведут не самые честные дела. – Ты забываешься, Лимбоми, – впервые грубо отозвалась Шиён, намереваясь поставить точку в чужом монологе. – Подожди, – остановила её рукой девушка, – доберёмся и до тебя. Как говорится: самое сладкое нужно оставлять на десерт. – А мне даже стало любопытно в каких грехах обвинят меня, – лукаво улыбнулся Тэгун, переводя взгляд на Воншика, которого, вероятно, через какое-то время именно ему придётся усмирять. За всю свою жизнь секретарь видел друга только пару раз вышедшим из себя. Сегодня мог свершиться ещё один такой случай: Тэгун знал, что семья для Воншика значит очень многое, поэтому он не потерпит в её сторону злых упрёков. Особенно в сторону родной матери и родного отца. – Оффшорные счета и нелегальный уход от налогов. Ты не просто секретарь, господин Чон Тэгун: именно через тебя проходят все грязные сделки, – окинув взглядом чужой костюм, Боми свела брови на лбу. – Если поразмыслить, вряд ли ты вообще хоть когда-нибудь являлся секретарём Воншика. Компаньоном — не меньше. Твоя семья иммигрировала в Японии в прошлом столетии и имеет там многомиллиардный бизнес. Неужели так мало амбиций у единственного наследника? Твой предел — это быть у кого-то на побегушках? Серьёзно? Единственный расклад, почему ты представлен к Воншику, — это тайный международный бизнес, которые связывают ваши семьи. Причём, брак с Юной тому только явное подтверждение. Изначально именно она была гарантом союза, пока в какой-то момент не начала всё портить. Подсуетившись, родители быстро отправили тебя к ней, дабы усмирить... – Сейчас же прикуси язык, Лимбоми, – зашипел Воншик. – Не бойся, – ухмыльнулась девушка, исподлобья бросая взгляд на бывшего мужа, – твои секреты я унесу в могилу, которую, вероятно, ты мне сам скоро и выкопаешь. Уже жалеешь, что проговорился. Жалеешь ведь? – Боже, надеюсь, ты несёшь весь этот бред под чем-то, – вмешалась Шиён, взволнованно оглядывая всех присутствующих, по лицам которых не было понятно принимают ли они обвинения или отвергают. – Твоя очередь, охотница за миллионами, – хмыкнула Боми. – Ты лицемерная дрянь, которая на протяжении всей своей жизни идёт по головам, чтобы добиться успеха на всех поприщах. Ты манипулятор, ловкий кукловод, жадный вампир, который высасывает из жертвы всю её кровь. Скольких своих начальников ты отправила за решётку, сотрудничая с их конкурентами? Скольких мужчин ты увела из семей и скольких детей оставила без отцов? В один день ты с улыбкой примеряла платье невесты, чтобы выйти за одного, и в этот же день ложилась в кровать к другому. Ты предала чужое доверие, чужую любовь ради каких-то жалких денег. Твоё тщеславие и твоя жестокость не знают границ. – Ты ничего не знаешь, раз мыслишь так однобоко, – рассерженно выпалила Шиён. – Ты никогда не жила в нищете и ты никогда не знала настоящего Бан Ёнгука, раз не может по достоинству оценить и его жестокость. – В отличие от тебя Ёнгук честен даже в своей жестокости. – Признайся: в тебе просто говорит обида и зависть, – скрестила оппонентка на груди руки. – Обида, что он выбрал не тебя, а меня. Что ему нужна была состоявшаяся женщина, а не сопливая школьница. До этого момента тебе хватало одного: поманить мужчину пальчиком, и он уже был у твоих ног. Только вот с Ёнгуком такое не сработало. Он никогда не любил легкомысленных и ветреных девиц. Ты всего-навсего глупая, необразованная девчонка с кучей комплексов. Жадная до внимания, поэтому когда кто-то отказывается тебе его уделять, начинаешь вести себя, как ребёнок. Ты родилась с золотой ложкой во рту и даже ничего не сделала, чтобы попытаться чего-то добиться самой. Ты нападаешь раньше, чем пытаешься выяснить с миром к тебе идут или с войной. – Прекращайте! – грозно хлопнул Воншик ладонью по столу, прерывая женскую перепалку. – Лимбоми, я думаю... – Что я загостилась? – усмехнулась девушка, резко вставая из-за стола. Последнее, что она увидела покидая комнату, — это расстроенное лицо матери Воншика и непонятную ей улыбку госпожи Ван, которую она неудачно прятала, пережёвывая лимонный пай. Залетев на второй этаж, Боми устремилась в спальню за ещё одним чемоданом, которой от злости намеревалась спустить таким же образом, как случайно спустила первый. От перенапряжения и гнетущей обстановки слёзы подступили к глазам. Не в силах вытолкнуть чемодан из гардеробной, Боми опустилась на пол и притянула к себе колени. В детстве, когда отец начинал громко кричать на обслуживающий персонал, она от страха забиралась в самый тёмный чулан и сидела там, затаившись, пока всё не стихало. Возвращать вниз не хотелось. Боми ощущала внутри себя стыд, смешанный с горечью. – И что это было? – поинтересовался шёпотом Воншик, заглядывая в гардеробную, где примерное расположение бывшей жены было возможно определить только по шмыгающему носу. – Сам видел, – огрызнулась Боми. – Не хочешь извиниться? – мягко поинтересовался мужчина, не желая ссориться и поддаваться на чужие выпады. Воншику хватило всего лишь пары минут, чтобы укротить свой гнев и войти в комнату с холодным рассудком. – Нет, – проворчала девушка. – Тогда я подожду, мне не сложно. – Чего? – Извинений. – Не дождёшься. – Я очень терпеливый, – начал шарить он рукой по стене, пытаясь найти выключатель. – А ещё ты очень важный и занятой. Ты не можешь состариться со мной в чулане. – Твоя совесть проснётся раньше, чем моё желание отправиться на работу, – озарил он комнату светом, но тут же погасил его, услышав надломленное и жалобное: – Выключи. – Ты вела себя некрасиво, – опустился он на пол, усевшись напротив. – Моё право, – спрятала Боми лицо в коленях. – Ты мне теперь никто, чтобы читать морали. – Ты права. – Ненавижу тебя, – отозвалась девушка, после чего сипло вдохнула, как неумелый пловец, выбравшийся из-под воды. – Врёшь. Не ненавидишь ты меня. – Убирайся, – указала она ему пальцем на проход. – Это моя спальня, – напомнил он Боми, сбрасывая с плеч пиджак, а потом освобождаясь от жилетки. Комната наполнилась смущением. Смущением, присущем людям, которые в прошлом были очень близки, но в настоящее время оборвали всякие связи, отчего теперь им тяжело оставаться наедине. – Надеюсь, ты не бросила курсы китайского. – Бросила, – нехотя отозвалась она. – Ты должна перестать быть такой беспечной, – покачал он головой. – Твоё образование — залог успеха в жизни. – Я больше не твоя головная боль, Ким Воншик, – напомнила ему Боми. – Я знаю, – потянулся он к чужому плечу, чтобы смахнуть с плеча пёрышко, но вовремя одёрнул руку. Ощущение потерянного счастья болью отозвалось в висках. – У тебя нет сердца и... – пару раз приоткрыла она губы, но в итоге так ничего и не добавила. Если бы бывший муж начал подливать масла в огонь, отвечая на грубость грубостью, она бы точно сорвалась на брань, но размеренный и тихий голос успокоил её. Рука незаметно дотронулась до живота, пытаясь почувствовать узнаёт ли малыш голос отца. Боми понимала, что сейчас идеальный момент, чтобы признаться, но продолжала молчать, собираясь до последнего держать чужое отцовство в тайне. Кто знает, быть может, ей суждено было обвести всех вокруг пальца и воспитать ребёнка одной. Боми догадывалась, что мать из неё будет никудышная, но, по крайней мере, лучше, чем её собственная, бросившая её после рождения. – А разве ты до этого не знала об этом? Все кругом об этом говорят, – тихо рассмеялся Воншик. – Я думала, они преувеличивают, ведь должно же что-то гонять кровь по твоему телу, – подняв глаза, Боми посмотрела в сторону мужчины, силуэт которого был практически неразличим. Ей очень хотелось прочесть сейчас на его лице мысли и чувства, но, к несчастью, их коварно прятала от неё тьма. Хотя, вероятно, даже если бы на Воншика были устремлены все рампы этого мира, она бы и тогда не смогла понять, о чём он в действительности думает. – Я скажу Тэгуна подвезти тебя к подруге. Ты ведь у неё остановилась? – У неё, – подтвердила Боми. – Хочешь, я попрошу матушку сложить для тебя весь оставшийся лимонный пай? – поинтересовался у неё Воншик, прокручивая на запястье часы. Времени сидеть с Боми у него на самом деле не было, но он не мог просто взять и уйти, не поговорив с ней немного, когда выпадал случай. Весь его день был расписан по минутам, в компании секретарь уже готовил зал для конференции, на которую он впервые за пару лет собирался опоздать по совершенно неуважительной причине. С Боми он потерял счёт времени. – Хочу, – пробубнила девушка, прикусывая щёку со всей силы, чтобы не дать пролиться слезам. – Извинись перед ней за меня. – Ты сама извинишься перед ней, когда наберёшься храбрости. – Я трусиха, – призналась Боми, сильнее подтягивая колени груди. – Нет, ты смелее многих, кого я знаю, – поднялся он на ноги. – Вряд ли кто-то ещё осмелился бы упрекать жену мафиози в лицо. – Я перестаралась? – Очень, – согласился Воншик. – Ты вышла за грани самой грубости. – Я не думала, что сорвусь, – поскребла Боми ногтями по полу. – Почему ты сорвалась? – Обида, – шмыгнула девушка носом, – и немного ревности. – К Шиён? – улыбнулся бизнесмен. – И к госпоже Ван, – шёпотом призналась девушка. – Она хоть и в возрасте, но я слышала у неё много молодых любовников. – Но ты не должна меня ревновать, Лимбоми, – осуждающе покачал Воншик головой. – Потому что мы развелись? – уточнила девушка. – Да, поэтому. – А разве ревнуют только мужей? – Ревновать в твоём случае — значит надеяться. – А ты уже и надеешься? – поинтересовалась Боми, бросая взгляд туда, где, по её мнению, должна была располагаться мужская рука. – Почему ты не снял кольцо? Я заметила за столом. Оно всё ещё на твоём пальце. – Накануне я был на Филиппинах. Заключал сделку с новыми инвесторами. А они людям семейным доверят больше, чем холостякам, – пожал он плечами. – Забыл снять. Дело привычки. – Врёшь, – попыталась подловить его девушка. – Спроси у Тэгуна по дороге. Он не сможет придумать ту же версию, как и у меня, – предложил мужчина. – Поднимайся, я спущу твой чемодан. – Прости... – сдалась Боми, – за сегодня. – И ты меня прости... – выходя произнёс Воншик, – за всё время, что был рядом. Деревянный пол тлел, охваченный лучами полуденного солнца. Свет мягко скользил по стеклянным дверцам шкафчика, играя бликами на фарфоровой посуде. Небо приобрело оттенок любимого Боми персикового йогурта с кусочками маракуйи. Подойдя к окну и отодвинув краешек тюля, Воншик проводил секретаря и бывшую жену взглядом до самых ворот. Даже после того, как девушка оказалась на улице, её запах витал в воздухе. Воншик мог поклясться, что не чувствует рядом с собой пудровый аромат госпожи Ван и фруктовый с нотками апельсинов аромат Шиён. Воншик определённо ощущал только экзотическую нотку любимого Боми геля для душа с иланг-илангом и малиновый уксус, которым девушка споласкивала волосы. – Она его любит, – накидывая на плечи лисью шубку, бросила Шиён на выходе вместо прощания Воншику. – Это выше её гордости признаться кому-то, но она действительно любит Бан Ёнгука. Я думаю, сколько бы мужчин не встретилось на её пути, чувства к одному-единственному никогда не изменятся. Он её идеал. Он её первая любовь. Мне хотелось бы сказать, что безответная, но это не так. Это тоже выше его гордости признаться в чём-то подобном. Знаешь, происходящее между ними похоже на игру. Никто не хочет проигрывать в этой схватке, но когда-нибудь рано или поздно проигрыш произойдёт. Хотя и проигрышем это будет назвать трудно, ведь оба они от этого только выиграют. Они друг друга стоят и подходят друг другу, как никто. – Зачем ты всё это мне говоришь? – уголком губ улыбнулся Воншик, отпуская край тюля. – Просто я всё ещё хочу вернуть его, – понизив голос призналась Шиён, – а единственная, кто мне может помешать — это Боми. Просто знай, чем дольше они живут под одной крышей, тем меньше вероятность того, что она снова будет жить под твоей. – Как опрометчиво с моей стороны было думать, что ты во мне заинтересована, – опустил он руки в карманы брюк. – Да я успела заметить, как ты напрягаешься, когда мы остаёмся наедине, – рассмеялась девушка. – Я чувствую твою неловкость, и как ты начинаешь строить пути к отступлению. – Тогда я могу спокойно вздохнуть, – улыбнулся он. – Ты правда интересовал меня... как... – запнулась Шиён, подбирая правильное слово. – Как правильные инвестиции в своё будущее? – Звучит лучше, чем денежный мешок, – заправила девушка за уши волосы. – Что-то изменилось? – Я изменилась, – сощурила Шиён глаза, перевод взгляд на наручные часы. – Знаешь, она ведь хороша. Сердце у неё доброе, только что упрямое. Временами я даже ловлю себя на мысли, что она — немножко я, а я — немножко она. Мы ласковы только к тем, кого искренне любим, а для других в нашем сердце нет места, поэтому мы неспособны оторвать от себя даже одно доброе слово, потому что все добрые слова мы копим для особенных людей. – Как мне помнится, не так давно за столом ты упрекала Боми в жадности, – напомнил ей Воншик. – Мне проще увидеть чужие пороки, когда они являются частью меня. – На самом деле пороки Боми сложно не разглядеть, когда только их она и показывает окружающим. С тобой же всё иначе. – Будь милостив, помоги не только мне, но и себе. Если не хочешь умереть в одиночестве, тебе как можно скорее нужно вернуть Боми назад. Уж не знаю, какие у тебя теперь планы на жизнь, но без Пак Боми тебе вряд ли стать счастливым. – Не все нуждаются в счастье, Шиён. – Не все его заслуживают, – исправила его девушка. – Думаешь, что я его заслуживаю? – Я думаю, только лишь о том, что ты хороший мужчина, Ким Воншик. В равной степени как и глупый. – И в чём же проявляется моя глупость? – усмехнулся он. – Ты влюбился в непостоянную девицу. Сегодня она боготворит тебя, а завтра будет боготворить кого-то другого. Ты сделал глупость, когда решил отпустить экзотическую птичку в свободный полёт. Теперь, вкусив свободы, она вряд ли к тебе так просто вернётся. Быть может, ты лучший мужчина, которого она встречала и встретит в своей жизни, но в силу своей юности она поймёт это только после рождения первого или второго ребёнка. Пройдёт не один десяток лет, чтобы она поняла, что ты идеальный мужчина для совместной жизни. Только вот будет ли Боми в этот момент рядом с тобой — сложный вопрос, – договорила Шиён, переключая внимание с Воншика на начальницу. – Госпожа Ван, вы уже освободились? – Представляешь, – хитро улыбнулась женщина, – госпожа Ким поведала мне секретный ингредиент лимонного пая и теперь, вероятно, с сотой попытки я смогу приблизиться к идеалу. – Люблю в вас это качество — никогда не сдаётесь, – кивнула девушка, переводя взгляд за окно. – Пожалуй, подожду вас на улице. – Да, заводи машину, буду через мгновение, как только обменяюсь любезностями с Воншиком и попрошу за мной поухаживать, – глянула женщина в сторону зимнего пальто на вешалке. – Простите, за Боми, – дождался мужчина того, когда Шиён покинет дом. – Забавно, – рассмеялась госпожа Ван, с мужской помощью продевая руки в рукава верхней одежды, – по идее извиняться должна я. – Она вела себя крайне невоспитанно. – Разве? – широко улыбнулась гостья. – А мне вот показалось, что за столом она попыталась заглянуть в глаза своим же собственным страхам. Со стороны могло показаться, что волчица набросился на стадо ягнят, когда на самом деле всё было наоборот — ягнёнок там был только один. – Хотите сказать, что все мы волки? – потёр Воншик напряжённую шею. – Без сомнения, – кивнула женщина. – Даже твоя мать, сколько бы ты это не отрицал. Благополучие семьи она всегда ставила превыше всего, отодвигая на задний план свою совесть. Вспомни только её борьбу против твоей первой жены. Между прочим, она пыталась выжить её всеми возможными способами. Что? Да не смотри ты на меня так осуждающе, – скрыла она улыбку за ладонью. – Надеюсь, ты не был груб с моим ребёнком в спальне? Женщине нужна ласка, даже тогда когда она бывает не права. Она раньше тебя услышит, если ты будешь мягким, нежели перейдёшь на крики. – Сначала вы ставите мне условие, в котором приказываете жениться, потом настаиваете на скором разводе. Вы очень жестокая для матери, – шепнул её на ухо Воншик, накидывая пальто на женские плечи. – Потому что только так я могу оторвать её от этого гнилого семейства, – сжала зубы госпожа Ван. – Как только акции председателя Пака не будут стоить ни одной воны, Боми станет свободной. Не обольщайся, Ким Воншик, счастье моей дочери не заключается в каком-то определённом мужчине и её привязанности к нему. Счастье моей дочери — это свобода и избавление от семьи Пак. Я знаю о чём говорю, я жила под гнётом их влияния. Мне понадобилось не так много времени, чтобы сойти с ума, а Боми живёт в этом аду всю свою жизнь. Я не хочу, чтобы она снова попала в золотую клетку. Свадьба нужна была для инвесторов, которые должны были склониться перед мощью двух конгломератов. К тому же она должна была на время усыпить бдительность председателя. Из всех мужчин, которых я знаю, я могла доверить её только тебе, точно понимая, что ты вернёшь мне её обратно. Теперь кролик пойман, поэтому охотник может сварить и съедает свою охотничью собаку. Игры почти закончены. Скоро я поставлю мат, после чего Боми сможет стать свободной и строить свою судьбу сама. Мне без разницы с кем она решит в итоге связать свою жизнь. Будешь ли это ты или пекарь, к которому она в последнее время заглядывает всё чаще и чаще за кремовыми пирожными. Просто знай, – резко развернулась женщин на каблуках, хватая Воншика грубо за стойку воротника, – если с головы моей Боми упадёт хоть один волосок, я тебя живым закопаю, а потом пущу слух о том, что ты очень любил кокс. – Так и думал, что это не был сердечный приступ, – усмехнулся Воншик. – Боми была права, все мы за столом храним грязные секреты, – пригладила женщина смятую ткань мужской рубашки, после чего натянула на себя милую улыбку. – Ты рассказал ей о жене? – Рассказал, – сухо отозвался бизнесмен. – Всё? – уточнила женщина, заглядывая в глаза, но находя там ответ самостоятельно. – Не всё. Не стоит прятать свою боль. Боми теперь не чужой тебе человек. Не считай это оправданием поступка. Это всего лишь правда, которую важно знать, чтобы понять произошедшее. Жизнь за жизнь? Не знаю, попробуй спросить у неё можно ли считать, что ты в расчёте с самой смертью. На самом деле я до сих пор не понимаю, почему ты колеблешься... – Она вообще ничего не должна была знать о Юне, – признался Воншик. – Просто это был самый быстрый способ развестись. Вы же знаете Боми. Она бы упрямилась. – Ты хотел её напугать? – рассмеялась женщина. – Тогда ты точно глупец, потому что она вряд ли испугалась. Женщина никогда не сбежит из дома, где с ней ласковы, в дом, где её обижали. Даже если дом первого — это дом самого настоящего ублюдка. Ты когда-нибудь задумывался над тем, что даже после того, что она о тебе узнала, она всё ещё тебя не боится? – постучала госпожа Ван по виску. – Подумай над этим хорошенько на досуге. Вероятно, в создании Боми сохранились вещи намного страшнее, чем убийство падшей женщины.***
В конце учебного года, к самому началу сессии, в городской библиотеке было многолюдно. В утренние и обеденные часы найти свободное место на диванчике или за столом было практически невозможно, поэтому студенты, раздобыв необходимую им книгу, усаживались прямо на полу под книжными стеллажами. Национальная библиотека славилась на всю Азию своим уникальным архивом, включающим около шести миллионов экземпляров, часть из которых была редкими иностранными изданиями, наличию которых позавидовали бы даже соседние страны. На полках возможно было найти всё: от древних рукописей королевства Силлы до рецепта французского багета, написанного на языке создателей. Удачное расположение здания до краёв наполняло залы светом. Арочные окна были обрамлены ползучими растениями, которые работники каждый новый сезон подстригали, возвращая побегам ухоженный вид. Кабинеты были отсортированы по жанрам. В помещениях почти все стеллажи упирались в потолок, поэтому достать нужный фолиант помогали лестницы. Несколько десятков залов, разделённых перегородками, создавали лабиринт. Именно поэтому, очутившись здесь впервые, Сехун заблудился. Потеряв счёт времени, он бродил между идентичными полками, ища глазами Юджин. Несколько раз ему хотелось громко позвать её по имени, но каждый раз его бессовестные попытки пресекали. Как только он собирался духом и открывал рот, из-за угла выныривали пожилые дамы, укоризненно глядящие на него из-под очков. Рот снова приходилось закрывать — и продолжать поиски интуитивно, следуя табличкам. Уже несколько недель кряду, раздобыв на сайте список литературы к первому курсу, его девушка почти всё свободное от работы время пропадала в библиотеке, что его очень огорчало, потому что, по его скромному мнению, всё своё свободное время она должна была проводить с ним. В последнее время молодой человек даже ловил себя на мысли, что необоснованно ревнует её к книжкам. Благо Юджин любила научную литературу намного больше, чем художественную, поэтому не могла углядеть в нём недостатков, сравнивая с каким-нибудь лондонским денди с пожелтевших страниц. За окном стелилась чёрная мгла. Рабочий день подходил к концу. Свет в залах потихоньку выключался, но вряд ли Юджин обратила бы на это внимание, изучая ионосферу Марса, если бы кто-то нагло не выхватил у неё из рук учебник, захлопнув на самом интересном месте. – Попалась, – хрипло прошептал девушке на ухо Сехун, обнимая со спины. Шелест страниц — и книга закрылась на самом интересном месте, отчего Юджин так и не удалось подробно узнать о том, как Красная планета лишилась всей своей гидросферы. – Ты знаешь насколько гравитация на Марсе ниже, чем на Земле? – возбуждённо прошептала девушка. – Не имею представления, – усмехнулся молодой человек, кладя подбородок на женское плечо. – На шестьдесят два процента, – попыталась Юджин отобрать у него учебник, который он ловко просунул между другими книгами в стеллаж, не заботясь о правильности выбранного библиотекарем для него места. – И что это значит? – Какой у тебя вес? – Порядка шестидесяти восьми, думаю, – плотно обвив руками женскую талию, Сехун не дал возможности девушки даже сдвинуться с места, замечая с каким интересом она разглядывает корешок учебника о галактиках. – Это значит, что на Марсе ты бы весил всего лишь двадцать шесть килограммов, почти как десятилетний ребёнок. – Боюсь спросить сколько бы я весил на Луне, – улыбнулся Сехун, целуя девушку в загривок. – В процентном соотношении разница равна восьмидесяти трём процентам, а это значит, что твой вес будет порядка одиннадцати килограммов. – Это всё очень познавательно, конечно, – шепнул он ей на ухо, – но вряд ли я когда-нибудь посещу и то, и другое место. – Я расширяю твой кругозор, – стукнула его Юджин по бедру. – Ты вообще смотрела на время? – проворчал Сехун, дотрагиваясь до часов на женском запястье и поворачивая циферблат в их сторону. – Боже мой, – ахнула девушка. – Прости, я зачиталась. Ты долго меня ждал? – Долго, – буркнул недовольно Сехун. – Надеюсь, не на улице? – Ну, после сорока минут я додумался зайти внутрь, – закатил глаза молодой человек. – Почему не зашёл раньше? – повернулась Юджин к нему лицом. – Всю жизнь старался сторониться подобных мест, – обвёл он стеллажи с книгами взглядом, – а вот таких женщин и подавно, – выглянул он из-за угла, бросив беглый взгляд на строгую дамы в брючном костюме, которая расставляла книги, забытые нерадивыми студентами на столах. – Да брось, – выглянула Юджин за ним следом, – они очень эрудированные и с ними приятно вести беседу. – Одна на входе подумала, что я доставщик еды и что я ошибся дверью. Даже собиралась направить меня в соседний офис. – Серьёзно? – засмеялась она в кулак, оглядывая кожаную дублёнку, меховой воротник которой покрылся капельками из-за растаявшего на нём снега. – Чего смеёшься? – надул губы Сехун. – Между прочим, это было обидно. – Это всё из-за синяка, – дотронулась девушка ласково до скулы, пройдясь по коже большим пальцем. – Обычно в такие места не ходят драчуны и хулиганы. – Даже за своими девушками? – Даже за своими девушками: это может разрушить их суровую репутацию, – хихикнула Юджин, вставая на носочки и касаясь губами кончика губ байкера. – Если что, этот след — твоих рук дело, – постучал он указательным пальцем по лицу. – Нужно быть осторожнее, когда махаешь поварёшкой, это так же опасно, как махать нунчаки, между прочим. – Молодые люди, – раздался недовольный голос из-за стеллажей, – библиотека через пять минут закрывается. Вам бы стоило поторопиться и закончить свои дела. – Хорошо, спасибо, – бросила посетительница, переплетая свои пальцы с мужскими. – Пойдём домой. – К тебе или ко мне? – полюбопытствовал Сехун, плетясь за девушкой хвостиком. – Отца нет, – пожала она плечами, – значит, можно и ко мне. – Как думаешь, какое я произвёл на него впечатление? – гордо выпятил молодой человек грудь, ожидая услышать что-нибудь лестное о себе. – Сказал, что не против, если наши дети унаследуют твою внешность, а вот в остальном... а вот в остальном им лучше бы походить на меня, – рассмеялась Юджин, подхватывая свой рюкзак и пуховик с рабочего места, где она не так давно обосновалась. – Чего? – возмутился молодой человек, чувствуя, как на плечи оседает темнота. Свет в помещении начал гаснуть, и засидевшиеся студенты и школьники начали покидать читальные залы. – Папа сказал: высокий и красивый, только местами глупенький, – прикусила девушка губу, силясь ещё сильнее не засмеяться. – Так и сказал что ли? – округлились глаза Сехуна. – Не бери в голову, – отмахнулась Юджин, – мой отец часто судит о людях по количеству дипломов, а ты зачем-то признался в девяти неполных классах. – Я хотел быть честным. – Правильно, честность отец любит ещё больше, чем знаки отличия. Не переживай, дело в том, что в нашей семье все академики, да профессора. Планка изначально была им сильно завышена, и тебе тут сложно тягаться с каким-нибудь Ким Джихо. – А это ещё что за хер с горы? – рассердился Сехун, осознавая, что контакт с отцом девушки на самом деле пока ещё не налажен, и дочку он так просто отдавать ему не хочет. – Молодой человек... – осуждающе покачала головой библиотекарь, следующая за молодыми людьми по пятам. – Тс... – прикрыла Юджин чужие губы, виновато кланяясь женщине, – в храме знаний так не сквернословят. – Кто такой Ким Джихо? – свёл молодой человек брови, начиная идти быстрее, чтобы хранительница этого самого храма, где бранно не выражаются, от них отстала. Стеллаж. Один, второй, третий. Ряды стали ещё уже и непроходимее для двух людей. Свет полностью погас. Библиотека погрузилась в сладкий сон. Зажав Юджин среди лабиринта книг, Сехун навис сверху, недовольно щурясь и пытаясь в темноте разглядеть растерянное лицо. – Ну, и кто же этот Ким Джихо? – Сын папиного близкого друга, который в этом году заканчивает аспирантуру в Ёнсе, – отвела Юджин в сторону глаза, не желая продолжать разговор, заведомо предполагая реакцию на услышанное. – И? – дотронулся он пальцами до женского подбородка, поворачивая её к себе лицом. – Что и? – невинно захлопала девушка ресницами. – Джин, я не настолько глупенький, – сладко протянул он. – Только не говори, что твой отец хочет тебя свести с кем-то втайне от меня? Он не рад помолвке? Скажи прямо, я это переживу. Мы с ним должны решить этот вопрос сейчас, если его что-то не устраивает. – Нет, ты не так понял, – замахала девушка руками, – у него даже и в мыслях подобного не было. Его устроит любой мой выбор. Он просто хочет, чтобы этот Ким Джихо подтянул со мной пару тем перед началом лекционного курса. – Чего? – Репетиторство, – выдохнула девушка в чужие губы, которые стали к ней ещё ближе. – Сколько ему? – обхватил он женскую шею пальцами, продавив кожу. В любой подобной ситуации Юджин бы замурчала: ей нравилось, когда молодой человек делал что-то подобное, но сейчас на мгновение её охватила безумная паника, стоило только взглянуть в две бездны глаз напротив. – Твоего возраста или чуть старше, – шумно брякнул на пол рюкзак с пуховиком, после чего девушка попыталась избавиться от рук, ошейником обхватившими её шею. – А девушка у него есть? – опалил он сбившимся дыханием её ушную раковину. – Ну уж подобной информацией я точно не владею, – запаниковала Юджин, когда молодой человек всем весом вдавил её в стеллаж. – Врёшь, – ещё более сладко шепнул молодой человек в приоткрывшиеся губы, – у тебя пульс участился в два раза. – Конечно, ты в мою шею вцепился так, как будто собираешься её свернуть, – просипела она. – Поверь мне, шею сворачивают не так, – расплылись чужие губы в кошачьей улыбке. – Прекрати, нас могут увидеть, – бросила Юджин взгляд в конец туннеля из стеллажей, толком не понимая к какой части библиотеки они сейчас находятся. Впервые Юджин заблудилась в месте, где считала, что знает каждый закоулок. – Так значит нет у него никакой девушки, – не слушал её молодой человек. – Он симпатичный? – Что за допрос? – цокнула Юджин языком, снова пытаясь убрать мужские руки с шеи. – Ты меня смущаешь, заканчивай играться. – А кто сказал, что мы играемся? – продавил он кожу сильнее. – Ты ведь не собираешь вытворить что-нибудь пошлое? – тяжело прошептала она, поднимая голову к потолку, чтобы облегчить дыхание. Паника противно поползла вверх от копчика к лопаткам. – Пошлое? – О Сехун, ты меня пугаешь. – И возбуждаю, – сипло пробормотал молодой человек. – Ещё чего, – недовольно брыкнулась девушка. – Готов поспорить, что ты мокрая, – мужское колено, протиснувшись между женских ног, с силой надавило на промежность, заставив Юджин тихо ахнуть и заёрзать на месте. – Сехун... – простонала она, – только не здесь, где угодно, только не здесь. Там камера, Сехун, там в углу камера. – Я не против репетиторства, если что, – прикусил он мочку женского уха. – Только не наедине. Как насчёт этого места? Среди бела дня в библиотеке, под надзором бабок-Церберов. – Ты чего? – попыталась убрать девушка колено молодого человека. – Мужчины бывают опасны, кто знает, что в голове у этого сына друга твоего отца. – Боишься, что тоже, что у тебя сейчас? – неудачно пошутила Юджин. – Ты такая глупая... – Потому что до сих пор не знаю, что у тебя в голове? – ещё раз решила она перевести всё в шутку. – Кто знает... – Сехун... – попыталась она оттолкнуть молодого человека в сторону, когда он ещё сильнее надавил на промежность, заставив её приподняться. – Хотя... сможешь ли ты вообще здесь теперь заниматься, зная, что я тебя в этом месте трахал? – выпустив шею, молодой человек дал девушке наконец-то вздохнуть, в это время избавляясь от дублёнки на плечах. – Ты же не трахаешься? – попыталась Юджин сопротивляться, когда пальцы молодого человека забрались под кофту, по-свойски начав мять грудь. – Для тебя сделаю исключение, – впился он губами в шею, оставляя красную отметину. Юджин забрыкалась, ощущая саднящую боль на коже. Резкий разворот — и она спиной прижата к его груди. В районе ширинки печёт. Похоже на комплимент с его стороны, ведь он завёлся даже без прелюдий. В Юджин мало сексуального, а сегодня — тем более. Безразмерная кофта, широкие брюки-дудки и небрежный пучок на голове. Какому-то сыну папиного друга она бы точно не приглянулась, но исступление Сехуна в джинсах она чувствует своими ягодицами. Чашки бюстгальтера резко опускаются вниз, после чего пальцы смыкаются на твёрдых сосках. Молодой человек прав: Юджин это тоже заводит. Заводит даже без прелюдий. Она не хочет признаваться ему в этом или, быть может, ещё сама этого не понимает, но ей определённо нравятся его грубые слова и грубые действия. Два извращенца не иначе. Скоро будет год их отношений — и за это время они сделали столько всего грязного и непристойного, что им должно быть совестно. Язык пополз по оголившимся участкам кожи. Юджин зажмурилась, вдыхая носом запах старых книг и мужского возбуждения. Пальцы Сехуна расстегнули ряд металлических пуговиц на брюках, после чего пролезли внутрь. Край трусиков врезался в промежность, когда его натянули сильнее. – Все ушли, – шепнул молодой человек ей на ухо. – Если тебе хочется стонать или кричать, то не сдерживайся. – Если нас кто-то поймает, я тебя поколочу, – хрипло отозвалась Юджин, готовая заплакать от перенапряжения и адреналина подскочившего в крови. Рука её следом за рукой молодого человека нырнула в брюки, надавливая на чужие пальцы. – А ещё, если камера в углу реально работает, и нас с тобой зальют на порнохаб, я тебя придушу. – Это муляж, да и никто нас не поймает, обещаю, – поцеловал он её в скула. Средний палец, раскрывая складки половых губ, вошёл во влагалище, следом за ним внутрь скользнул указательный. – Не смей засовывать туда третий, – ворчливо отозвалась девушка, расслабляясь и откидываясь на грудь. – Могу засунуть твой, – мужские губы нашли женские и впились в них со всей возможной страстью. Язык ловко проскользнул в рот и захватил его в плен. Юджин прикрыла глаза. Пальцы на ногах от удовольствия подогнулись. Пару минут она чувствовала жар и сладость поцелуя, пока в мгновения к общим слюням не подмешалось что-то солоноватое. Пальцы Сехуна за долю секунды проскользнули в рот вместе с её выделениями, которые он обтёр об её язык. – Ты извращенец, – хлопнула она его в грудь, тыльной стороной вытирая губы. – Как и ты, – облизнул он её пальцы. Подхватив девушку, он заставил её обхватить себя ногами. Губы нашли сосок. Зубы сомкнулись на коже. Юджин вскрикнула, накрывая рот ладошками. На глазах навернулись слёзы. Влажный язык заскользил по телу. – Ты говорил, что не ревнивый, – вспомнила девушка, давно сказанные молодым человеком слова. Пальцы её скользнули в мужские волосы, с болью оттягивая Сехуна от соска, как маленького ребёнка, заигравшегося с грудью. – Я тебе доверяю, – опустился он губами на ключицы, – но это не значит, что я должен доверять и какому-то там Ким Джихо. Я не рад тому, что мутный сын друга твоего отца будет проводить с тобой много времени наедине. – По себе людей не судят, – рассмеялась Юджин, целуя молодого человека в щёку. – Это только у тебя были шаловливые мыслишки в мою сторону. – Я всё ещё не рад тому, что ты будешь учиться с одними парнями, – рванул он женские брюки вниз. – Сколько вас там всего девушек на потоке? Две или три? Да к тебе по-любому за все эти шесть, или сколько ты там лет собираешься учиться, попытается кто-то подкатить. А что насчёт молоденьких профессоров? Взрослые мужчины куда коварнее, чем кажутся. – Ты меня уже окольцевал, – усмехнулась Юджин, выставляя вперёд руку. Смотри, какое огромный камень. Его за несколько десятков ли видно. – Какая же ты беспечная всё-таки, – покачал он головой. – Ты понапрасну беспокоишься, – начала она покрывать его лицо поцелуями. – Я только твоя. Теперь даже во время изучения ионосферы Марса буду думать только о тебе. Приподняв Юджин, молодой человек резко вошёл в неё, доставляя на первом этапе привычный дискомфорт. Стянув кофту, девушка отбросила её на пол. Спина взмокла, а зная Сехуна, она предвидела, что всё это затянется надолго и скоро каждый из них ощутит себя не в библиотеке, а парилке. Член начал увереннее скользить в теле. С полок посыпались книги. – Ты забыл про презерватив, – обвила девушка молодого человека за шею руками. – Хотя о чём я говорю? Ты никогда и ничего не забываешь. Между прочим, я очень хочу доучиться, а потом уже заняться планированием детей. – А кто тебе не даёт учиться? Как видишь, я даже не против всяких там Ким Джихо, если они не переступают порог нашего дома, а ты — их, – сбившимся дыханием пробормотал Сехун, снова прилипая к женской шее. – К тому же я и один на первых порах справлюсь, пока дети в школу не пойдёт и не придётся проверять домашнее задание. – Эй, – хлопнула его девушка по спине. – Мы же договорились решить такие вопросы сообща. – Так мы их и решаем, – приподнял он брови. – Но не во время же секса, когда ты загоняешь меня в тупик. – Разве? – Ладно, О Сехун, я беру свои слова назад: ты не глупый, ты очень даже умный и хитрый лис, потому что ты по-любому ловишь момент, чтобы я в экстазе, получая оргазм, разрешила тебе в меня кончить. Хотя даже не кончая, ты имеешь вероятность в пару процентов меня оплодотворить. – Какое грубое слово — оплодотворить, – поцеловал он её в кончик носа. – Как и слово — трахаться, – фыркнула Юджин в его губы. – Ладно, уговорила, планировать детей мы попытаемся тогда, когда будем заниматься любовью, – прижимаясь к ней лбом, прошептал молодой человек. Больно и до безумия хорошо. Они заканчивают, когда стеллажи с книгами стоят полностью обнажённые. Юджин просит его не делать глупостей, да он и сам понимает свою ответственность, вынимая член и давая Юджин возможность помочь ему кончить ей на живот.