~ XXXIV ~
С улицы спортивный комплекс выглядел непримечательно и терялся на фоне соседствующих с ним небоскрёбов. Бетонное здание, по форме похожее на спичечную коробку, было придавлено к земле массивной крышей с металлическими фрамугами. В народе сооружение именовалось гордо: школа олимпийского резерва. Иногда здесь проводили международные состязания, но чаще просто тренировались. Основная часть посетителей была титулованными или же начинающими, но подающими большие надежды спортсменами. Хотя помимо тех, кто отстаивал честь страны на профессиональном уровне, здесь позволялось бывать и обычным горожанам. Состоятельным горожанам, для которых администрацией был отведён отдельный незадействованный легкоатлетами корт. Для развития комплекса небольшое капитальное вложение, — в купе с государственной поддержкой, — позволяло получать прибыль на стороне. К тому же почти каждый второй частный клиент являлся спонсором крупных состязаний, а иногда даже отдельных олимпийцев. Именно поэтому принимать их на территории спортивного комплекса было огромной честью. Холл был светлым и практически пустым. Гостей встречала одна лишь административная стойка и ряд бежевых диванчиков, напротив которой стояли автоматы с напитками. Свободного пространства было много и, если бы не выстроенные через каждый пролёт колонны, можно было с лёгкостью перестроить парадную под ещё один спортивный зал. Айли здесь ждали. Она поняла это сразу, как только вылезла из вращающейся двери, чуть не защемившей её шарф. Молоденькая девушка радостно помахала ей рукой. На бледно-розовой блузке был приколот ярко-синий бейдж с именем. Глубоко поклонившись, она попросила следовать за ней. У раздевалок знакомство прекратилось, в помещение Айли вошла одна. С зажатым в руке ключиком, который был сунут ей на прощание. Костяшки пальцев побелели, нарушая правильную циркуляцию крови. Шутки Бён Бэкхёна переходили уже всякие границы. Здоровый бугай под два метра ростом, по прозвищу Каспер, который, собственно, и притащил её к спортивному комплексу, был настолько неразговорчивым, что Айли только и оставалось, что озадачиться вопросом: а умел ли он вообще разговаривать? Когда её насильно заставили поменять планы на день, она не ожидала, что совсем скоро окажется на другом конце города. Причём, ладно с ней решили бы встретиться где-нибудь в кафетерии, так вместо этого её едва ли не силой затащили в раздевалку, где на дверце шкафчика висел костюм для тенниса. Облегающий белый топ, мини-шорты и раздражающая слизистую глаза ядовито-салатовая юбка. В какую ролевую игру хотел поиграть Бён Бэкхён она едва ли догадывалась, но надевать приготовленный наряд отказывалась. По крайней мере, ровно до того момента, пока не нашла в шкафчике записку о том, что если она не натянет на себя то, что ей любезно подобрано, то он не постесняется и сделает это лично. Бан Айли пришлось сдаться — но могла ли она догадываться, что ничего постыдного в этом не было. Айли пока этого не знала, но никому ещё не удавалось победить Бён Бэкхёна не то, что в словесной перепалке, но даже в банальные гляделки. Зал был небольшим: масштабы его не могли сравниться с теми, что она видела по телевизору во время спортивных состязаний, — и только это давало надежду на то, что она не запыхается, если Бён Бэкхён всё-таки вздумают играть с ней в теннис. Красный грунт под ногами по ощущениям казался плотным и жёстким. Отскок даже для любителя быстрый и низкий. Горячий клей и мокрая смола были уложены и сцеплены зыбучим песком. Такой состав хорошо поглощал отдачу от удара, поэтому мячи, как пружинки, высоко отскакивали в сторону. Чёрная сетка, подвешенная на тросе, делила теннисный корт пополам. Непонятные для Айли на поле линии разметки были свежими, расчерченными накануне белой краской. Бэкхён резво носился по площадке, состязаясь с мужчиной средних лет. Пепельные волосы были влажными. Широкая резинка, перетягивающая лоб, растопырила чёлку в разные стороны. На молодом человеке были длинные голубые шорты и такая же длинная голубая майка. Не переставая девушка крутила головой из стороны в сторону пытаясь не упустить из виду жёлтый мячик, который ловко перепрыгивал то на поле одного игрока, то на поле другого, пока в итоге не оказался у её ног. – Слишком долго, – бросил в её сторону Бэкхён, после заключительной партии, пожимая руку своему оппоненту, внешность которого Айли показалась очень знакомой, но узнать незнакомца она так и не смогла. Когда он широко улыбнулся ей, она заметила, что радужка у одного из его глаз светлее, чем другая. – Вряд ли я вообще должна была приходить, – буркнула девушка, носком кроссовка постукивая по грунту. С утра в её телефоне было около пятидесяти звонков с незнакомого номера и около сотни сообщения в Какао Толк. Как выяснилось, Бён Бэкхён был очень навязчивой личностью. – Зачем вы хотели со мной встретиться? – С самого утра я во власти меланхолии. Мне тоскливо, поэтому я хотел с кем-нибудь поболтать, – с шипящими брызгами откупорил он бутылку минеральной воды. – А другого собеседника вы найти не могли? – Меня во всех смыслах устраиваешь ты, – смахнул он тыльной стороной руки пот со лба, после чего с жадностью отхлебнул из горлышка. – Мне казалось, я вас раздражаю, – сглотнула Айли, наблюдая за тем, как преступник с жадностью пьёт. Отчего-то в её горле теперь тоже стало сухо, как в пустыне. – Раздражаешь, – широко улыбнулся молодой человек, как улыбаются исключительно модели на обложке глянцевых журналов — красиво, но слишком неестественно. Впрочем, с исказившимся на лице шрамом вряд ли чужую улыбку когда-либо можно было назвать красивой. – Вы сами себе противоречите. – Разве? – удивился Бэкхён, подавая девушке ракетку. – Надеюсь, ты неплохо играешь. – А если плохо? – потрогала Айли струны спортивного инвентаря. Нити натянуты до предела. Ей показалось, что если она вдавит ладонь чуть сильнее, то запросто порежется. – Вероятно, тогда моё раздражение к тебе ещё больше усилится, – рассмеялся молодой человек. Потоптавшись на месте, девушка перевела растерянный взгляд на преступника. Она всё ещё не понимала, что здесь делает и что Бэкхёну от неё нужно. Однако ни одна Айли находилась в состоянии смятения, ведь Бён Бэкхён тоже пока не знал, что она здесь делает и что ему от неё нужно. – Какая связь между Ёнгуком и вами? – испугалась она больше не поставленного вопроса, а своего собственного голоса, допрыгнувшего до минора. – Крепкая, – подбросил Бэкхён в воздухе мяч, начав отбивать его ракеткой. – Я не это имела ввиду, – одёрнула Айли юбку, которая казалась ей недопустимо короткой. – Тогда формулируй вопросы правильно, – усмехнулся Бэкхён. Ракета со свистом рассекла воздух. Девушка вздрогнула, на долю секунды ощущая, что мячик проскочил в паре сантиметров от её лица. – Я хотела спросить, как давно вы друг друга знаете? – очередной ярко-жёлтой мячик подпрыгнув на сетке, воспарил в воздухе, в этот раз разгоняясь не до конца поля, а встречаясь с преградой в виде чужого плеча. – Ауч, – сморщившись, Айли потёрла ушибленное место. – Давненько, – пожал Бэкхён плечами, после чего хлопнул ракеткой по ладони. – Насколько? – Прости, если бы знал, что для кого-то эта информация будет важна, то вёл бы подсчёт дней, – ещё один мяч подлетел вверх. Скрутившись, молодой человек ударил по нему со всей силы. – Вероятно, я чего-то не понимаю... – потерла Айли ногу выше коленки, на которую пришёлся очередной удар. – Ты много чего не понимаешь, – прищурившись, подметил Бэкхён. – Таков удел каждой глупой женщины. – У вас с ним какой-то договор? – сморщилась девушка, потирая покрасневший лоб, на котором проступил след от мяча. – Блять, – выпалил преступник, – ты не разу не увернулась? Так и будешь стоять столбом? – Животному в Сафари бесполезно убегать от меткого охотника, когда он уж на мушке его ружья, – пожала Айли худенькими плечиками. – Есть ли тогда смысл расходовать силы? – Первая здравая мысль за долгое время, – расплылись чужие губы в улыбке. – И всё же... – постучала девушка одним кроссовком по другому. – Почему я всё ещё не за решёткой? – оттянул молодой человек ворот пропитавшейся потом футболки. – Предполагаю, потому что твой брат не обладает всевластием. – Значит, вы им обладаете? – прожгла она его пытливым взглядом. – Никто в этом мире им не обладает, девочка, – усмехнулся он краешком губ. – Быть всевластным — значит контролировать каждую минуту своей жизни и иметь возможность её обратить в свою пользу. Однако контроль над ситуацией — всего лишь защитная реакция, психологическая убеждённость, что всё находится в твоих руках. – И всё же... – перелезла Айли через сетку на противоположную от оппонента часть поля. С характером Бён Бэкхёна маленького турнира было не избежать, поэтому она хотела, чтобы всё поскорее закончилось. – Вы свободно занимаетесь нелегальным бизнесом, а Ёнгук вас всё ещё не поймал... не значит ли это, что вы... – Кто я? – облизнул молодой человек губы. – Информатор, – оглянувшись по сторонам, прошептала девушка. – Информатор? – разразился преступник хохотом, кладя руку на живот. – Ну, знаете, те, кто тайно помогают НИС сажать за решётку убийц и насильников. Вроде бывших или действующих преступников, которые решили уменьшить себе срок, сотрудничая с правоохранительными органами, – снова одёрнула Айли юбку, переводя любопытные глаза на Бэкхёна. – Обычно они очень эрудированы, коварны и хитры. Прожив всю жизнь в преступных кругах, им проще всего понять психологию другого преступника. – Ещё чего придумаешь? – изогнулась мужская бровь. – Преступник преступнику рознь. Иногда они бывают настолько гениальны, что даже спецслужбы не могу этого отрицать. Самых сговорчивых они берут в пары к таким же гениальным полицейскими, а потом сидят с ними в засадах и... – Делят один пончик на двоих? – задрожали мужские губы в очередном приступе смеха. – Обычно им пристёгивают на ногу электронный браслет, контролирующий их передвижение. – Если ты не заметила, на моей щиколотке нет никакого браслета, – выставил он вперёд ногу, покрутив ею в разные стороны. – Это я так, для примера, – замахала девушка руками. – Можно ведь и в другом месте хранить чип. – Где? В заднице? – истерично расхохотался Бэкхён, резко опускаясь на корточки и обвивая своей рукой живот, в попытке удержать рвущийся из тела смех. – Ну ты и умора. Сейчас же прекращай смотреть всё это американское говно по телику. Да пусть они меня лучше в жопу выебут, нежели я соглашусь сотрудничать с министерством внутренних и внешних дел, с разведкой или ещё с чем покруче. – Не могу понять оскорбила я вас или развеселила? – отшатнулась Айли в сторону, скользкими кроссовками проезжаясь по грунту. – Ты в очередной раз подтвердила моё утверждение в том, что ты глупая, – смахнул он с кончиков глаз выступившие слёзы. – Теория оказалась неправильной? – потупилась девушка в пол. – Один раз в две недели, а именно по средам, я играю с начальником Ёнгука в падук. Не тем, что сидит у него в участке, а с тем, что сидит в главном управлении, – поднял Бэкхён палец вверх. – Пару лет назад его старший сын стал завсегдатаем моего казино, как только об этом узнали влиятельные шишки в правительстве, они попытались затеять с ним игру. Его пост и занимаемая должность не дают никому покоя. Лакомый кусочек для стервятников. – Он попросил вас о помощи? – наконец-то смогла разгадать Айли загадку. – У его сына игромания и, похоже, это неизлечимо. Он может просадить целое состояние за один только вечер. У моего игорного дома нет графика. Я открываю его только тогда, когда у меня есть настроение, поэтому, когда его двери закрыты, он ищет утешения в других местах и даже не прочь долететь до самого Лас-Вегаса. Представляешь, насколько сильная у него временами ломка? – Получается покровительство за покровительство? – вздохнула Айли. – Вы не выдаёте его сына, он закрывает глаза на ваш бизнес. Если ваш мир разрушится, то разрушится и его. – Что-то типа того, – кивнул молодой человек, выстрелив в сторону девушки мячом. – И много у вас таких договорённостей? Сколько влиятельный людей вы покрываете, а они взамен покрывают вас? – наконец-то решалась Айли на ответный удар Бэкхёну. – Судьи, прокуроры, члены парламента или даже люди из Голубого Дома? – К чему все эти расспросы? – рассмеялся молодой человек. – Обычно с присущим тебе сейчас напором на меня налетают хорошенькие девицы из развлекательных агентств, просящие отыскать им спонсора. Хочешь чтобы я тебя с кем-нибудь свёл? – Нет, – возмутилась Айли. – О чём вы только думаете? – Нет ничего зазорного в том, чтобы продавать себя. – Чего? – округлила девушка глаза. – Качественный секс — это тоже услуга, – хмыкнул он. – И я никогда не буду осуждать людей, которые выставляют его на продажу. – Потому что сами являетесь их постоянным клиентом? – зло сверкнула Айли глазами, пропуская удар и получая за свою невнимательность мячом по лбу. – Я никогда не трачу деньги на то, что могу получить бесплатно, – расплылся молодой человек в губах. – К тому же, как я могу советовать какую-то девицу чеболю, не оценив её способностей лично? Нельзя подкладывать свинью влиятельным людям, от которых временами зависит твоё благосостояние. Сытые волки — добрые волки. Разве я не прав? – Как же мерзко это всё звучит из ваших уст, – поморщилась девушка. – Ты считаешь меня мерзким? – В жизни своей не встречала более бестактного человека, чем вы, – отшатнувшись, Айли удалось пропустить мимо себя очередной удар, который грозил оставить после себя багровый синяк. – Можно я буду считать это комплиментом? – подмигнул он ей лукаво. – Люблю быть в чём-то самым лучшим. – Даже в бестактности? – остановила Айли мяч рукой, кожу на которой в ту же секунду начало жутко печь. – И в бестактности тоже можно найти свои плюсы, – приподняв сетку, он сделал уверенный шаг в сторону Айли — и ей не составило труда догадаться, что с такой же лёгкостью он пересекает чужие границы. Бён Бэкхён всего в паре метров от неё, а ей до сих пор кажется, что он нереальный. Какой-то голографический, спроецированный с помощью виртуальных технологий. Точно не от мира сего. То ли придуривается, то ли серьёзен. Иногда улыбается настолько ясно и широко, что напоминает балагура-одноклассника, который обычно веселит весь класс во время уроков, того самого которого никогда невозможно перекричать и которого угомонить не может даже самый строгий учитель. Такой бесстрашный, плохо усваивающий информацию, совершенно неусидчивый, засыпающий в самом начале занятия и непременно делающий самым непривлекательным девочкам самые красивые комплименты, чтобы, если подвернётся случай, списать у них на контрольной. – Думаю, только вам так кажется. Отсутствие деликатности — признак бесстыдства. – Бестактность — друг откровения, а деликатность — её враг, – улыбнулся он ей мягко, делая ещё один уверенный шаг навстречу. – Все мы любим честных людей, Бан Айли. А когда не можем себе позволить роскошь водить с ними дружбу, пытаемся подчинить мысли тех, кто окружают нас ежечасно. – Пытаетесь сказать, что упрощаете мне задачу, когда вслух высказываете всё, что крутится в вашей голове? – Посмотри на меня, – поднял он ладошки вверх, – я же открытая книга, с доступным и понятным даже дураку языком. – Тогда почему я вас до сих пор не могу прочитать? – Видать всё дело в заводском браке, просто кто-то неправильно страницы сшил, – рассмеялся Бэкхён, склоняясь над лицом Айли и вдыхая её молочный аромат с примесью пота и страха. – Мне часто говорят о том, что я очень усидчивая, – пробубнила девушка едва слышно, бросая взгляд на смеющиеся губы молодого человека, смущающие её своей нахальной близостью. – Собираешься восстановить первоначальную нумерацию? – Собираюсь побыстрее дочитать, чтобы побыстрее вернуть экземпляр на полку, – сглотнула Айли тяжело. – Ненавижу ужасы с детства. – Кто знает, быть может, в твоих руках самая настоящая трагикомедия, – щёлкнул он её по лбу, в очередной раз разразившись смехом. В кафетерии Джексона столики пустуют: накануне по соседству открылась замечательная пекарня со свежей французской выпечкой, рецепты которой местный пекарь привёз из Арбуа, деревушки расположенной в двух часах от Лиона. Из постоянных клиентов у Джексона только три подруги, которых ни под каким предлогом не переманить к конкурентам. Местная выпечка тоже не дурна. Хотя вряд ли, конечно, сравнится с народными рецептами, проверенными временем. Однако девушки всё равно отдают предпочтение уюту и домашней атмосфере. За окном солнце расползается по крышам домов. Жаром своим схватывает снег, образуя на нём стылые корки. Слышится звук сигналящих машин, быстрой речи и звонких каблуков, отбивающих на асфальте незамысловатый ритм. Шум города напоминает старое радио, ищущее волну под настроение. Боми сейчас грустно, поэтому, если бы представилась возможность, она бы включила что-нибудь итальянское, тягучее и надрывное. Пару минут назад напротив пекарни припарковался синий майбах. Боми бегло бросила взгляд через стекло. У Воншика такая же машина, только что чёрная. Вспоминать о бывшем муже не хочется, но она всё равно вспоминает, скучая по шороху простыней в их кровати и долгим разговорам по ночам. Нечестно было украсть у неё сердце, а потом выставить за дверь. Боми злопамятна, и поэтому в ответ тоже украдёт у него что-то не менее ценное.Боми украдёт у него возможность стать отцом.
– Почему ты вся мокрая? – поинтересовалась Юджин у Айли, присаживающуюся к ним за столик. – Марафон что ли бежала? – Просто быстро шла, чувствовала, что опаздываю, – расплетая растрепавшуюся косу, соврала подруга: рассказывать о своём новом знакомом подругам не хотелось. В Айли всё ещё жила надежда отвязаться от него в скором времени. – Когда опаздываешь больше, чем на час, можно и не торопиться. Вряд ли тебя всё также преданно ждут, – вздохнула Боми, после чего расстелилась на столе, прижимаясь щекой к столешнице. – Небось опять у своего художника пропадала? – Нет, дело не в Мино, – покачала подруга головой, разминая ноющие мышцы плеча. Партия в теннис показалось сущей мукой. Десятым кругом ада. Бегать из стороны в сторону было непростой задачей, а резко тормозить и делать рывки у Айли вообще выходило из рук вон плохо. – Давно его не видела, – призналась Боми. – Небось всё так же цветёт, пахнет и лишает непорочности девиц. – Только видать с Айли дело затянулось, – улыбнулась Юджин. – И ты туда же, – надула губы девушка. – Шучу, – подняла подруга ладошки, показывая чистоту своих слов. – Кстати, – закопошившись, Айли достала из рюкзака сложенный в несколько раз листок, – только обещайте, что не будете бурно реагировать. – Надеюсь, на этом эскизе не ты голышом, – ткнула Боми пальцем в сторону бумаги. – Обещаем, – протянула Юджин руку, желая поскорее узнать, что именно принесла им девушка. – Ещё раз повторюсь: бурно не реагировать, – предупредила Айли. – Да что там у тебя? – выхватила Боми свёрнутый лист, торопливо его разворачивая. – Ёб... это что? Юна что ли? – Как видишь, – вздохнула Айли. – Откуда это у тебя? – забрала Юджин из рук Боми рисунок, начав его внимательно рассматривать. – Это набросок Мино. – Мино? – переспросила Юджин. – Они были знакомы? Хотя... это ведь и не удивительно. Оба те ещё повесы, небось пересекались в клубах. – А рисунок-то чертовски хорош, – сощурилась наследница Грин Плаза. – Не думала, что у этого извращенца есть талант. – Забавно, я хотела пошутить о твоём тайном ухажёре, который тебе покоя не даёт, а оказалось, что сама не своя ты только потому, что накручиваешь себя попусту, – решила перевести Юджин тему в другое русло. – Вряд ли за ней вообще кто-то решит волочиться, познакомившись поближе с Ёнгуком. Живя у вас всё это время, я сполна оценила все его запреты. Никаких незнакомцев в доме. Нет — алкоголю в холодильнике больше восьми градусов. В одиннадцать часов наступает комендантский час... – Ты можешь жить у меня, – закинула Юджин в рот кусочек сахара. – Спасибо, но целесообразнее остаться в пуританском доме семьи Бан, нежели слушать за стенкой ваши охи и вздохи, – закатила глаза наследница Грин Плаза. – Благодарю, теперь я в курсе, что у него внушительных размеров член. Знаешь, я ведь даже не поленилась и засекла время. – Ты серьёзно? – рассмеялась Юджин. – Он не жрёт случаем таблетки для потенции? – С чего бы? – Это было очень и очень долго, – проворчала Боми. – Вас не смущало, что я сплю за стенкой? – До сегодняшнего дня думала, что у нас хорошая звукоизоляция, – улыбнулась подруга, захрустев сахарам между зубами. – Я завидую вам, – просипела Боми в нос, – такие молодые и горячие. Разговариваете о всякой ерунде, шепчите друг другу милости, целуетесь, признаётесь в любви по сотни раз на дню. В ваших сердцах неудержимая юность, опасная, манящая и толкающая на глупости. Я никогда не испытывала ничего подобного в жизни. – Даже с Воншиком? – не подумав, ляпнула Айли, после чего бросила взгляд на поджатые губы подруги. – Даже с Воншиком, – вздохнула девушка, начав скрести ногтями столешницу. – Комплименты из него приходилось вытягивать щипцами. Бессмысленные разговоры его утомляли. Мечтать и заглядывать в будущее он не любил, а ещё вечно был занят. Пропадал на работе больше двенадцати часов в сутки, и даже когда возвращался домой утыкался в бумаги. Его утро начиналось с отчёта, который он читал во время завтрака, и заканчивалось отчётом, который он читал лёжа в кровати. На самом деле это так глупо. Он зарабатывает много, очень много денег, но, думаю, не тратит и половины. В основном все его средства идут на покупку одежды, домашние мелочи и ресторанные счета. Как я знаю, он не был в отпуске года три. Я несколько раз просила его о свадебном путешествии, но он всё время говорил, что пока не время. – Может дело в возрасте? Как-никак, а ему уже четвёртый десяток, – предположила Айли. – Я тоже раньше так думала, – прикрыла Боми глаза, силясь не заснуть на столе. – Мне казалось, что он отгулял уже своё в молодости, что вся его романтика и беззаботность осталось в прошлом, пока не поняла, что на самом деле Воншик всегда был такой. Годы не изменили его мировосприятие. Он всегда был карьеристом. Таким же проворным дельцом, как Чанёль. – Когда ты планируешь рассказать ему о ребёнке? – поинтересовалась Юджин. – Никогда, – усмехнулась девушка. – Как это? – удивилась Айли, нависая над подругой. – Очень просто, – приняла Боми вертикальное положение, снова решив побаловать себя остывшим цитрусовым чаем. – Он меня очень сильно обидел, теперь пусть почувствует каково это быть обманутым. – Но ведь он рано или поздно всё равно узнает, – недовольно посмотрела Юджин на подругу, скрестив на груди руки. – Вероятно, но будет ли он уверен в том, что это именно его ребёнок? – Ой, не нравится мне это всё, – покачала Юджин головой. – Не стоит затевать подобную игру, это всё может нехорошо кончиться. – Я тоже так думаю, – согласилась Айли. – Уж не думаете ли вы, что он способен отобрать у меня ребёнка? – возмутилась Боми, глядя на подруг. – Вы серьёзно? Чёрт, да у вас же всё на лицах написано. – Если у тебя родится мальчик... – начала Юджин. – Ничего не хочу слушать, – заткнула подруга уши. – Он не посмеет. Слышите? – Вспомни ситуацию с председателем Паком, – напомнила Айли девушке. – Ни одной своей жене он не дал воспитывать сыновей. Они все всегда были при нём. – Воншик — не мой отец, – нахмурилась девушка. – Ты не понимаешь, у него сейчас в руках очень много власти. Отныне всей его семье принадлежит один из самых крупных концернов страны, если не самый крупный. Кто знает, что взбредёт ему в голову. У него сейчас есть всё кроме наследника. Если подумать, после смерти первой жены обзаводиться семьёй он не стремился, а это значит, брак его не интересует, но при этом наследник-то ему всё равно нужен, ведь иначе труд всей его жизни попадёт в руки к двоюродным племянникам. Ты улавливаешь суть, Боми-я? Ты можешь затеять игру с ним в качестве мести, но на какие ответные действия он решится, когда узнает правду. – Действия... – неожиданно опрокинула девушка чашку на стол. На поверхность потемневших глаз вылез испуг. – Чёрт... только не это... – нервные пальцы скользнули в волосы. – Что такое? – испугалась Айли. – Ты раньше времени себя не накручивай только. Мы просто пытаемся рассмотреть все возможные ситуации, чтобы быть ко всему готовыми, – набросила Юджин на растекающуюся лужу чая стопку салфеток. – Боже, я такая дура, – запрокинула Боми голову к потолку, пытаясь не допустить падение слёз. – Отец был права: я идиотка, каких ещё поискать нужно. – Ты не идиотка, – возразила Айли, дотрагиваясь до чужой ладони. – Я подписала её, – пересохшими губами прошептала девушка. – Что подписала? – не поняла Юджин. – Отказную на ребёнка, – встретилась она глазами с подругой. – Когда я подписывала брачный контракт, я подтвердила, что в случае рождения наследника, он остаётся частью семьи Ким и его полное воспитание ложится на их плечи. – Что? – подпрыгнула Юджин на стуле. – Зачем ты это сделала? – Но я не собиралась рожать ему детей, – начала собирать Боми кончиками пальцев слёзы. – Я вообще не собиралась ложиться с ним в постель! Мне просто прислали стопку бумажек с курьером, а она была такая большая и увесистая, что желания ознакомиться с ней у меня не было. Я хотела, чтобы все от меня просто отвязались. – Это чертовски плохо, – закусила губу Юджин. – Что мне делать? – всхлипнула Боми, ощущая, как слёзы щиплют глаза. – Ты должна с ним поговорить, – прижала Айли руку подруги к своей груди. – Попытайся прощупать почву. Может, удастся обойти этот пункт. – А ты чего думаешь? – бросила наследница Грин Плаза взгляд на Юджин. – Да, пожалуй, стоит попытаться забросить удочку, – согласилась подруга. – А ещё по возможности принеси мне экземпляр договора. Хочу с ним ознакомиться и попытаться отыскать лазейку. Хотя я не верю, что что-то из этого выйдет. Думаю, юристы Воншика не за просто так получают свои деньги. Морозная ночь медленно наползала на город. Последний отблеск солнца затерялся в седом сугробе, после чего серая дымка тумана начала медленно, как ковровая дорожка, раскатываться по тротуару. Кирпичные здания разом потускнели и утратили свою былую привлекательность. Мрачная тень убывающего дня поглотила уличную скамейку, пока глухой треск камней под колёсами машины не заставил проснуться задремавший фонарь. Томительно и отчего-то безнадёжно-грустно. Минуты — пропасть. Тёплый шарф лёг поверх застуженного горла. В перчатках мало толку, когда пройти нужно всего пару метров, но она всё равно их натягивает. Пальчик за пальчиком. Изящно и как-то по-особенному вкусно. Украдкой наблюдать за ней через зеркало заднего вида — сплошная эстетика. Водитель новый, а привычки ему достаются тех, кто когда-то был уже на его месте. Молодой человек работает уже вторую неделю, но не перестаёт диву даваться насколько красивая женщина сидит за его спиной. Вся такая утончённая, тоненькая словно веточка персикового дерева и с таким же лёгким румянцем, что его плоды. Долго. Очень долго. Для водителя время успело наполниться истомным ожиданием. Пожалуй, сейчас нужно было удивляться почему госпожа Ван не стремится покинуть салон автомобиля, когда по её настоянию, они сорвались с места словно опаздывали к назначенному времени, но он не думает об этом, он просто слился с креслом и не перестаёт восхищаться точёному профилю. Снегоочистители, как стрелка метронома, отклоняются то в одну сторону, то в другую. Ворчливо бубнит стальное сердце двигателя. Фонарь снова сомкнул свой единственный жёлтый глаз и спрятал под покровом ночи скамейку. Женские руки спрятались в муфте зимней шубки, а взгляд со всей присущей ему скрупулёзностью принялся рассматривать вывеску кафетерия, так, словно пытался найти орфографическую ошибку, когда молоденький водитель уже без доли смущения изучал свою хозяйку и понимал, что красивее женщин в жизни своей не встречал. В его возрасте нужно было засматриваться на хорошеньких сверстниц, а он не мог отвести глаз от той, кто могла бы сгодиться ему в матери. Однако он не знал точного возраста женщины и вряд ли бы без документов поверил озвученной цифре. На двери кафетерия висит табличка, извещающая о закрытии, но госпожа Ван всё равно предпринимает попытку войти. Войти через дверь запасного выхода, предполагая, что Джексон, по завершению рабочего дня, выносит через неё пакеты с мусором. – Зачем пришла? – обрушился на ночную гостью совсем недружелюбный голос. – Ты не живёшь больше дома и не отвечаешь на мои звонки. Я беспокоилась, – стук каблуков неторопливо приближался к административной стойке. – Не нужно было, я давно уже не маленький мальчик, за которым нужен присмотр, – едва слышно произнёс молодой человек. Сигарета медленно тлела в его руке, а дым с её кончика тонкой струйкой поднимался к потолку. На дне ребристого стакана в янтарной желтизне тонул очередной тоскливый день. Малиновый пиджак был распахнут, открывая вид на чёрную рубашку. Со стороны Джексон выглядит элегантно-изысканным, с долей светского лоска, присущего только сыновьям влиятельных политиков и бизнесменов — и, глядя на него сейчас, даже сложно представить, что утром он сам вымывал полы и отдирал жвачки от столов. Никаких рваных джинсов и перепачканных футболок. Только холодная элегантность. Отталкивающая куда сильнее, чем желающая познакомиться поближе. – Ты всё ещё сердишься на меня? – А должен ли? – пригубил он из стакана бренди. – Разве это не ты должна сердиться на меня, Суджи-я? – Я же просила не называть меня так, – нахмурилась женщина, небрежно стягивая с рук перчатки. Пальчик за пальчиком. – А как мне стоит тебя назвать? Матушка? – губы Джексона некрасиво искривились. – Тогда нужно ли справиться мне о твоём здоровье? – Перестань паясничать. Прояви уже ко мне хоть какое-то уважение. Если бы твой отец видел, как ты себя ведёшь... – ...то он отрёкся бы от меня? – перебил он её на полуслове, залпом опустошая стакан. – А велика ли потеря? Тебе ли не знать, что до поступления в начальную школу он даже признавать меня не хотел, пока мать не сделал тест ДНК, надеясь выбить у него круглую сумму на алименты. Очередная золотоискательница на пути старого чёрта, которому стоило раз моргнуть, как любовница испарилась со всеми его деньгами, подкинув маленькую обузу к порогу дома. Выставить за дверь — жалко. Воспитывать — обременительно. Вот и расти, как сорняк, на обочине дороги, вдруг хватит сил выжить под колёсами мимо проезжающих машин. Мне даже сложно представить, сколько ещё таких неприкаянных, как я, на свете бродит? В Сеуле всем известно, что у отца на протяжении жизни была бесконечная вереница любовниц, пока он не нашёл своё успокоение в одной-единственной. В хитрой змее, которая при первой же возможности укусила так сильно, что он ещё долго исходил судорогами на ковре в гостиной. – Перестань злословить, – прожгла она молодого человека взглядом, когда в сердце её начал разрастаться колючий куст с шипастыми колючками. – Суджи-я, а чего это ты так побледнела? – спрыгнув с барного стула, он сделал несколько ленивых шагов в сторону ночной гости. Рука, приподнявшись, потянулась навстречу к испуганному лицу. – Высокомерный мальчишка, – со всей силы стукнула она его по ладони, не разрешая прикоснуться к себе. – Может хотя бы сейчас признаешься сколько денег выиграла с его смерти? – меткий выстрел — и прямо в сердце. Нужно было возмутиться чужой наглости или хотя бы попытаться оправдаться, но её глаза и сжатые между собой губы, сказали больше, чем могли самые искусные слова. И правда, иногда молчанием мы сами выносим себе смертный приговор. – Не меньше, чем ты, – прошептала женщина, напрягаясь в плечах при ещё одном шаге в её сторону. – Я в курсе всех твоих теневых дел, Джексон. Я знаю с кем ты водишь дружбу. Криминал — дело опасное. Смотри, не заиграйся, как отец. – Ну, один урок я точно усвоил, матушка, – грубо подтолкнул он её к столу, по пути переворачивая стул. Женское тело содрогнулось стоило только мужскому прижаться плотнее. Недопустимая близость. Запретная близость. Как сургучная печать, которая таит за собой тайное послание, делиться которым с посторонними не хочется. – Одержимость чужой внешностью бывает губительна, а жениться на красавице и давать ей любовные клятвы после одной ночи в придорожном мотеле — то же, что хоронить себя заживо. Звонкая пощечина, со всей силы, наотмашь, так и не дала закончить мысль. Нескончаемая обида, длиною почти в двадцать лет. Суджин входит в незнакомый дом ребёнком и встречает там ещё одного. Затравленного и отчаявшегося. Ищущего признание родного отца, но получающего с его стороны одну лишь усмешку в лицо. Трудно быть нелюбимым и нежеланным. Почти невозможно смириться с тем, что ты — развратная ошибка ночи. Весомый вклад в чужое благосостояние. Последний способ матери выбраться из долговой ямы и неминуемой петли. Её спасение — его жизнь. Череда дней похожа на тетрадку с неразборчивой нотной грамотой — и сколько не пытайся, сыграть всё равно ничего не получится. Когда мир вокруг Джексона медленно догнивает — в доме появляется она. Единственный человек в жизни отца, которого он смог удостоить своей любви. Любви, в которой так нуждался Джексон и в любви, которой совсем не нуждалась Суджин. – Долго терпела? – вместо того, чтобы гладить свою горящую щёку, он перехватил ладонь госпожи Ван, а потом гладил её долго и как-то неуклюже, из-за чужого замешательства пытаясь насладиться предоставленной возможностью. – За что ты меня так ненавидишь? – от несуразности происходящего госпожа Ван вздрогнула, а на колючем кусте в её сердце вдруг разом опали все колючки и начали разрастаться розы. – Ты была отвратительной мачехой, – опалил он женское лицо своим хмельным дыханием. С каждой прожитой на один квадратный метр жизнью злоба его перерастала в исступление. – А ты — пасынком, – парировала госпожа Ван, отворачиваясь в сторону и, как юная девочка, смущаясь интимности происходящего. – Вот и разобрались, – хмыкнул Джексон, заглядывая во влажные глаза напротив. – На протяжении всей жизни ты стыдился отца, но ведь на самом деле мало чем от него отличаешься. – Пытаешься уколоть меня? – Точно так же, как ты меня. – Ты вышла за него замуж только ради денег. На протяжении всего брака стравливала его с бывшим, а в итоге они спелись. По забавному стечению обстоятельств нашли примирение в общих пороках. Похоти и алчности. Суджи-я, каково это, когда многолетний план идёт коту под хвост? Каково видеть на рабочем столе подписанную мужем мировую, которая вот-вот должна отправиться на стол судьи? Брак — это поиск компромиссов. Я ведь прав? Но неужели в твоём случае компромиссом оказалась неправильная дозировка кокса? – К чему ты разыгрываешь сейчас всю эту комедию? – со всей силы стукнула она молодого человека по плечу. – Да так... – пожал он плечами, – к слову просто пришлось. – Мне всегда казалось, что я даже сделать ничего не успела, а ты уже всей душой меня ненавидел, – взмахнув тяжёлыми ресницами, она посмотрела на свои дрожащие ладошки, которых совсем недавно касался сын её покойного мужа. – Стоило мне только переступить порог вашего с отцом дома, как ты уже наградил меня презрением. А сколько было сказано гадких слов? Джексон, наверно, сейчас ты не вспомнишь ни одного, когда я помню их все. – Ты такая глупая, Суджи-я, – усмехнулся молодой человек, доставая из заднего кармана брюк ещё одну сигарету. – Я хотела воспитать тебя, как родного сына, – пальцы робко дотронулись до ткани на груди пиджака, попытавшись её разгладить. – Я хотела стать для тебя матерью. – А зачем мне нужна ещё одна? У меня уже есть мать. Беспечная и пустоголовая, но всё же мать. Иногда даже звонит и интересуется делами. Забавно, но теперь и денег больше не просит. Недавно вернулась в Гонконг к родителям, обзавелась очередным богатым любовником и даже, как гарант долгих отношений, родила ему дочь. Как видишь, смеха всё ещё актуальна. Одно десятилетие сменяется другим, а богачи всё ещё мало чего знаю о контрацепции. Может быть, поэтому аборты нынче в моде? Хорошо, что мать научилась скрывать своё положение до последних месяцев. – Так что же это? – вздохнула госпожа Ван тяжело. – Неужели ревность? – Ревность? – просмаковал он на губах сказанное мачехой слово. – Кажется, что ты подобрала самое верное определение. – Не кури, – поймала она молодого человека за руку, когда он поднёс сигарету к губам. – Ты же знаешь, что я этого не люблю. – Ты в моей кофейне, – обвёл Джексон помещение взглядом. – Здесь действуют мои правила, а не твои. – Закрой её уже, – с жаром выпалила госпожа Ван. – Разве ещё не наигрался? Зачем ты вообще содержишь это место? Отца нет: тебе не нужно больше его злить, да и прятаться тебе от него здесь не нужно. Шиён показала мне отчёт, кофейня совсем не приносит прибыли. Выручка равна вложениям. Разве так ведутся дела? Место расположения выбрано совсем неудачно. У тебя не только маленькая проходимость, но и сильные конкуренты на квартал выше. Неужели тебе снова некуда девать деньги? Разве твоя специализация не бизнес? Ты и сам прекрасно понимаешь, что если будешь заниматься здесь всем сам, то вы обречены. Или это хобби у тебя такое? Кто-то по выходным ходит на гольф, кто-то стреляет по тарелкам, а ты вот вкладываешься в убыточное заведение. – Тебе-то какая разница во что я вкладываюсь, а во что нет? – назло выпустил он дым в женское лицо. – Ты сделала всё возможное при жизни отца, чтобы у нас с тобой были разные счета и разная доля наследства. Право, я до сих пор диву даюсь, как ты всё ловко провернула. – Я же просила не курить при мне, – выдернула она из мужских губ сигарету, затушив её о столешницу. – Всё ещё предвзято относишься к вкусу табака? – поставил её Джексон в тупик, склоняясь над раскрасневшимся лицом мачехи. – Так может проблема была не в количестве выкуренных отцом сигарет? А в его мерзких губах, которые вечно к тебе тянулись. – Ты снова позволяешь себе лишнего, – выставила она вперёд руки в качестве барьера, который был что разъярённому быку пластиковый заборчик. – Скажи мне, насколько нужно было быть отчаявшейся, чтобы трахаться каждый божий день со старым извращенцем за соседней от моей комнаты стенкой? – Джексон! – Тебе, и правда, никогда не было противно? – ладони, по-свойски, потянулись к тонкой талии, проминая кожу и выдавливая возмутительный вздох из чужих уст. – Отойди сейчас же, – предприняла она настойчивую попытку отцепить руки молодого человека. – Как ты вообще смеешь со мной так разговаривать? Где формальность? Где уважение? Я не твоя подружка, Джексон. Я намного старше тебя и... Не успела она договорить, как настойчивые губы коснулись её губ. Такие жаркие. Такие жадные. Не дающие сделать глоток воздуха. Забирающие всё дыхание без остатка. Госпожа Ван ощущает себя бабочкой на уголке, которой, приколотой к панно энтомолога, выбраться больше не позволят. То, с какой страстью целовал её Джексон в данную минуту, вряд ли когда-нибудь ещё кто-то целовал. И не было в нём ни капли ненависти, в которой убеждала его Суджин — и была только какая-то безответная любовь, которая стучалась во все подряд двери, но уходила раньше, чем кто-то решался просто посмотреть в глазок. На протяжении всей жизни госпожу Ван окружали только взрослые и состоявшиеся мужчины, которым вряд ли что-то ещё нужно было кроме её внешности. Они влюблялись в неё при первом взгляде и больше не могли отвести от неё глаз. Однако их любовь была пустая. Какая-то мёртвая. Искусственно выращенная в оранжерее. Без запаха и даже цвета. К несчастью, лучшие годы своей жизни она отдала не тем, кто этого заслуживал. Она старалась не жалеть об утерянном, но воспоминания из раза в раз возвращало её в прошлое, ко дню, когда она приехала в Сеул и впервые встретила разрушившего её жизнь председателя Пака. Ей казалось, что юность давно потеряна, упущена, проиграна ловкому шулеру в карты, пока гнев маленького мальчика в доме её второго мужа не сменился на странный взгляд из-под тяжёлых бровей. Джексон влюбился. Быть может, влюбился даже раньше, чем осознал, спутав доселе неведанное чувство с ненавистью. Любовь Джексона не была наполнена светом, она сидела в тёмном сумраке непонимания. Он завидовал отцу. Презирал госпожу Ван за неудачный выбор. Испытывал страшную ревность. Не понимал как самая удивительная женщина в его жизни могла терпеть невежду. – Прекрати! – нашла она в себе силы его оттолкнуть — и с красного куста в её сердце разом сгнили и слетели все лепестки. – Сейчас же прекрати. Я ведь тебе сказала однажды, чтобы ты больше не смел ко мне так фривольно прикасаться. – Не ты ли мне говорила, что любой потенциальный шанс нужно использовать, иначе он превратится в упущенную возможность. – Джексон, мы уже говорили об этом когда-то... – смахнула она со своих губ влажный поцелуй, – похоть — не любовь. Возьмись за голову и найди уже себе сверстницу. – В твоих советах мало толку. Я пробовал, – небрежно заснул он руки в карманы брюк, – и ничего не вышло. Представляешь, даже взял сюда на полставки одну миленькую девчонку. Хорошенькая такая. Добрая, отзывчивая, умная. Я даже уверен, что до сих пор невинная. Её даже в щёку целовать было страшно. Чувствовал как будто лишаю кого-то детства. – И? – обречённо прошептала госпожа Ван. – Не ёкает, – пожал он плечами. – Смотрю на неё каждый божий день — и не ёкает. Слышишь, Суджи-я? Молчит... – Молчит? – Сердце молчит, – хмыкнул он, делая резкий шаг навстречу. – Глухо и тихо, как в степи. – Стой, где стоишь, – напуганно выставила госпожа Ван вперёд руку. – Ты только послушай, – перехватил он женскую ладонь, прикладывая к вздымающейся груди. – Так что мне сделать? Выкинуть его что ли? – Сердце не выкинешь, – вздохнула она, одёргивая руку и до сих пор ощущая на ней пульсацию. – Хочешь, я верну тебе Боми? – прошептал он ей сокровенно, ловя испуганный взгляд. Удар по незажившей ране — и слёзы сами начали падать из её глаз. – Что ты такое говоришь? – Хочешь, я сдержу обещание вместо отца? То, что не смог сдержать он, – склонился он над ней, собирая в кулак все капающие в его ладони слёзы. – Ты только скажи — и я всё для тебя сделаю. – Ты такой дурак, – закрыла она лицо ладошками, не смея больше смотреть в глаза, которые светились решительностью и давали надежду. – Просто закрой уже кофейню и возвращайся к делам в компании отца. – Закрыть место, мимо которого ты проезжаешь чуть ли не каждый день в надежде мимолётом увидеть дочь? Думаешь, я не знаю, что ты сделала дубликат ключа и пересматриваешь по несколько раз видео с камер видеонаблюдения? Суджин, ты такая глупая... – Только не говори, что это всё ради меня, – посмотрела она на него испуганно и обречённо. – Скорее уж ради меня, – пожал он плечами. – Ты ведь знаешь, что я корыстен — и любовь в моём случае полна эгоизма. Уж ума не приложу, что мне ещё сделать такого героического, чтобы ты обратила на меня внимание. – Джексон... не нужно. – Так что, хочешь сказать, что я обречён на провал? И мой удел играть лишь на свирели? – ладони, обхватив женское лицо, заставили посмотреть ему в глаза. – На свирели? – переспросила госпожа Ван. – Помнишь древнегреческого Пана, чью любовь так и не смогла принять Сиринга? Она попросила речного бога спасти её, а он не нашёл ничего лучше, чем превратить её в тростник. –Вот и ходит Пан теперь со свирелью, сделанной из тонкой ветки, и играет свои грустные песни.***
К обеду офис Воншика опустел наполовину. Часть служащих осела в ближайших столовых и кофейнях. Преодолев одинокую стойку регистрации, Боми столкнулась с администратором зала только у турникета, когда пыталась уговорить злого охранника впустить её внутрь компании. Издалека узнав бывшую жену начальника, работница офиса бросилась к ней со всех ног, стуча каблуками по керамическому полу. Со стороны ей показалось, что ещё чуть-чуть — и Боми сцепится с молодым стражем правопорядка, который заступил на должность всего пару недель назад и вряд ли мог знать кто и в каких близких отношениях здесь состоит. Чётко следуя регламенту, без пропуска и документов он ни под каким предлогом не хотел пропускать Боми, кем бы она ему не представлялась. Долго извиняясь за недоразумение, администратор то и дело глубоко кланялась — то ли бывшей госпоже Ким, то ли проявившему бдительность охраннику. Оказавшись в приёмной, девушка наткнулась на секретаря бывшего мужа, на обед которого здесь вряд ли когда-либо отпускали, отчего Боми уже сочувствовала ему, представляя как он перекусывает под столом, пока его не видит начальник. Существовала большая вероятность того, что бедному мальчику даже покидать свой пост было не разрешено, пока Воншик находится в кабинете, а ведь Боми сама знала, что нередко он может вернуться домой после полуночи. – Воншик у себя? – поинтересовалась девушка у молодого человека, пальчик за пальчиком стягивая с рук перчатки. – Да, на месте, госпожа... – запнувшись, секретарь явно собирался назвать фамилию бывшего мужа, пока вовремя не одёрнул себя, – Пак. – Хорошо, желания возвращаться сюда у меня нет, – кивнула Боми, сбросив с плеч пальто. – Правда он не может вас принять, – смутился молодой человек, не зная, как преградить девушке путь. – У него деловая встреча в обеденное время? – указала девушка на дверь. – Скорее рабочая, – глянул секретарь в сторону телефона, раздумывая над тем, стоит ли отвлекать начальника, когда тот просил его не беспокоить. – Простите, но вам нельзя сейчас к нему. К председателю можно обратиться только с очень срочным вопросом. – А с чего ты взял, что я по пустяку? – оскорбилась девушка, сама толком не понимая по какому она делу. Как выяснилось, прощупывать почву было делом непростым. – Кто у него там? Бизнес-партнёр? – Я бы так не сказал, – покачал секретарь головой. – Отец? – свела Боми на переносице брови. – Нет, – зашуршал секретарь бумагами, боясь встретиться с женскими глазами и выдать себя. – Да кто же тогда? – изумилась девушка, переводя глаза на дверь. – Неужто любовница? – Нет, что вы... – замахал руками молодой человек. – Не стоит придумывать лишнего. Боми, не обращая внимания на возмущения молодого человека, резко дёрнула дверь на себя. Слова о любовнице таили в себе всего лишь шутку. Боми прекрасно знала бывшего мужа, поэтому допустить подобный исход событий не могла. Воншик не мог выставлять свои отношения на публику. Подобные предположения — вздор. По крайней мере, пока дверь не распахнулась, девушка в это верила свято. Только вот стоило щёлкнуть замку, как забавная картина предстала перед глазами. Воншик стоял, облокотившись спиной о стол, когда Шиён нахально впечаталась в него всем своим телом. Облегающий костюм цвета марсала удачно сидел на её точёной фигуре. Слишком короткая и слишком узкая юбка для офиса заставила Боми рассердиться. Захотелось схватиться за чужие кудри и оттаскать несчастную за волосы. Сейчас наследница Грин Плаза была в совершенно в невыгодном для себя положении. Первым чувством, посетившим её сердце была не ревность, а обида от своей несостоятельности. Единственное в чём Боми могла соперничать со своими конкурентками, была её внешность, но даже сейчас она меркла на фоне чужой. Её черные брюки и чёрная водолазка не могли сравниться с нарядом соперницы, а распавшийся пучок волос на голове так и вовсе намекал на то, что Боми не расчёсывалась несколько недель кряду. Поправившись, она перестала нравиться себе в зеркале. Ещё и вечно румяное лицо её раздражало. Со стороны подругам казалось, Боми в очередной раз себя накручивает. Никто и никогда не мог состязаться с ней в красоте. Даже растрёпанная и помятая она выглядела небрежно-шикарной, как будто всё так и было задумано. Боми этого не понимала, но ей не обязательно было оголяться, чтобы окружающие осознали насколько она сексуальна. По одним только симметричным чертам лица или тонким кистям рук можно было понять, что она совершена. Причём сейчас не только природная изысканность могла смущать соперниц, с недавних пор Боми готовилась стать матерью, и беременность определённо шла к её лицу. Боми была словно только что распустившийся бутон, который наполнен нежностью и дурманящим ароматом. Округлости в её теле и румянец на щеках делали её невероятно женственной. – Надеюсь, я вам помешала на самом интересном месте, – зло усмехнулась Боми. – Надежда то же, что сухая трава, – усмехнулась Шиён. – Одна спичка — и нет её. – Какая остроумная, – огрызнулась девушка. – Лимбоми, зачем ты пришла? – голос Воншика не выдал удивления, но глаза его будто бы смягчились, когда он перевёл взгляд с Шиён на бывшую жену. – Соскучилась, – цокнула Боми языком, заводясь ещё сильнее от увиденного. Расслабленная поза мужчины не выдавала дискомфорта от сложившейся ситуации. – Может, отлипните друг от друга? – дёрнула Боми носом, уверено перемещаясь в центр комнаты. – Потрахаетесь чуть позже. – Спасибо, что разрешила, а то без тебя мы бы даже и не решились, – улыбнулась Шиён, кладя свою руку на мужскую грудь. – Минут через двадцать я должен отправиться по делам. Что у тебя произошло? – обратился мужчина к Боми, после чего сразу же пресёк заигрывания секретаря госпожи Ван, одёргивая её руку. – Я подожду тебя в машине, – подмигнула Шиён бизнесмену, стягивая ключи от майбаха со стола. – У тебя дурной вкус, – попыталась произнести Боми, как можно громче, чтобы девушка, скрывшаяся за дверью, её хорошо расслышала. – Что за повод привёл тебя ко мне? – присаживаясь на диван, указал он рукой на противоположный. – Даже не попытаешься оправдаться? – А я должен? – удивился Воншик. – Да вы тут самый настоящий фроттаж устроили, – зашипела Боми, вкладывая в свои слова всю обиду. – Переходи к делу, – потёр он усталые веки, пропуская мимо ушей слова бывшей жены. – А чего ты тему переводишь? – возмутилась девушка. – Прошло чуть больше месяца после развода, а ты уже обжимаешься с кем ни попадя. – Тебя это так волнует? – вздохнул Воншик, глядя на часы: терять время на пустые ссоры ему не хотелось. – А если бы я вот так сразу же после развода зажималась с мужиками по углам? Тебе бы было приятно? – под пальцы попался кожаный подлокотник дивана, который девушка сжала со всей силы, так, что обивка неприятно заскрипела. – Тебя не останавливало зажиматься с ними и во время брака, – улыбнулся он ей в ответ, вспоминая все прегрешения. – Ты была не самой добропорядочной женой. – Неужели? – Клубы, алкоголь, травка, неблагонадёжные компании, бессмысленное расточительство средств, частные скандалы, – начал загибать Воншик пальцы. – Ну уж извини, что брак со мной — сплошной стресс и убыток, – прошипела Боми. – Если я настолько была тебе не мила, мог бы и отказаться. Зачем тебе вообще был нужен этот брак? А, точно! Тебе же нужен был доступ к акциям отца. – Так зачем ты здесь? – снова глянул он на время. – Лимбоми, ей-богу, у меня нет на тебя времени. – Я жалею, что призналась тебе, – прошептала девушка пересохшими губами. – Хочешь забрать свои слова назад? – Нет, – усмехнулась Боми, – оставь их себе. Почему-то мне кажется, что никто ценнее подарка тебе в жизни не делал. – Если тебе нужна финансовая помощь... – начал Воншик, ища причину присутствия Боми. – Я хочу пересмотра брачного контракта. Ну, тех бумажек, которые подписывала при разводе. – С чего вдруг? – удивился мужчина. – Твои рыбки слишком много жрут корма, их сложно содержать, – скривилась в губах Боми. – Ты серьёзно? – закинул он ногу на ногу. – Так это возможно? Пересмотр? – Нет, с юридической точки зрения — невозможно, – нахмурился Воншик. – Лимбоми, если тебе нужны деньги, просто скажи сумму — и я выпишу чек. – А может я передумала и теперь хочу твой дом, – гордо расправила Боми плечи. – Забирай, если тебе так угодно. Я же сразу тебе его предлагал, – пожал бизнесмен плечами. – А майбах? – наклонилась девушка над журнальным столиком. – Хочу твой майбах. – Тебя лишили прав два года назад, – изогнул мужчина бровь. – Получу снова. – Вот когда получишь, тогда и приходи, – почесал Воншик переносицу. – Хотя майбах свой я тебе всё равно не отдам, но что-нибудь другое подыщу. Если что, машина у меня была задолго до женитьбы. – И что с того? – скрестила Боми на груди руки. – У меня тоже моя невинность была задолго до того, как я вышла замуж. – Ладно, – заглянув во внутренний карман пиджака, Воншик вытащил чековую книжку. Оторвав листок он протянул его девушке вместе с ручкой. – Пиши сумму — и я подпишу. – С чего такая щедрость? – изумилась Боми. – Давай покончим с этим раз и навсегда, – снова бросил он взгляд на часы, контролируя время. – Перестань быть гордой. Я знаю о твоём финансовом положении, поэтому прекращай капризничать и просто скажи сумму. – Мне ничего от тебя не нужно, – накалякала девушка на предложенном ей листке ругательное слово. Самое грязное из всех, которые она знала. – Тогда зачем ты сейчас здесь? – сморщился Воншик, глядя на чужое художество. – Я просто... – запнулась девушка, понимая, что теперь точно не расскажет Воншику об отцовстве, – пришла убедиться в том, что ты редкостный мудак. – Ты слишком навязчива. – Навязчива? – вспылила Боми. – Если это всё, что ты хотела мне сказать, то дверь там, – указал он рукой за её спину. На глаза Боми попалась ваза с цветами. Рука потянулась в её сторону. Злость. Обида. Злость. Обида. Боми изнутри сжирали её собственные демоны. Лохматые их пальцы сдирали с неё кожу живьём, а потом черти в аду смеялись над ней и говорили ей о том, что она доверчивая дура. Боми чувствовала себя униженной. Даже отец не смел отнять у неё честь, а Воншик отнял и растоптал. – Не делай глупостей, пожалуйста, – произнёс он сухо, смотря на лужу, растёкшуюся под вазой. – Как же я тебя ненавижу, – прошипела Боми, не сдерживая себя и всё-таки разбивая фарфор о стену. – Полегчало? – изогнул Воншик бровь. – Теперь просто уходи. И перестань искать со мной встреч. Если же тебе что-то нужно, звони сразу Тэгуну. Надеюсь, у тебя остался его номер? – Просто уходи? – задрожала её нижняя губа. – Это всё, что ты можешь мне сказать, после того, что между нами было? – А что между нами было? Страсть и не более, – кольцо рук плотно уцепилось за колено. – Покинь свои иллюзии. Перестань заблуждаться. Количество просмотренных тобой сериалов о любви, не говорит о том, что ты научилась в ней разбираться. Ты юна. Ты совсем не знаешь жизни. Я твой первый мужчина. Твой первый опыт. Тебе не с чем сравнивать. Ты с самого рождения жила с тираном, поэтому картинка твоего мира сильно искажена. С самого начала ты знала, что подаришь своё сердце только тому, кто сможет избавить тебя от его влияния. Мужчина был не важен, был важен только его поступок. Ты обозналась, ища во мне свою судьбу. То, что ты называешь любовью, — это всего лишь нужда. На моём месте могли оказаться многие. У тебя в голове жил продуманный образ, а я под него просто идеально подошёл. Не сложно догадаться, что всё это время ты искала не романтики и нежности, ты искала защиты и силы, что будет превышать отцовскую. – Как хорошо уметь обращать событие в свою веру, – пальцы нервные натянули водолазку на костяшки пальцев. – Так мудро говоришь, но сердцу всё равно от твоих слов легче не становится. Быть может, ты убедил в своей правде себя, но меня ты убедить в ней не сможешь. Я знаю, то, что я чувствовала, а чувствовала я не обман. Признаю, возможно, я искала подарок, имея в руках всего пару тысяч вон, а в итоге набрела на магазин дорогущего антиквариата. Прости, что оказался мне не по карману, Ким Воншик. Прости, что оказалась слишком глупа для тебя. Совсем необразованная, не разбирающаяся в искусстве и музыке, не заканчивающая заграничных университетов, не путешествующая волонтёром по миру, не состоящая в благотворительных фондах. Пустая, словно глиняный кувшин, только что расписанная красиво, не как все. Однако даже это тебя не могло во мне привлечь. Скольких породистых красавиц ты видел за всю свою жизнь? Сейчас и не сосчитаешь уже, потому что объездил весь белый свет. Поди столько кандидаток было в жёны, а досталась самая посредственная девица. – Лимбоми, мы не на выставке, чтобы я занимался оценкой чужих ценностей. – Ты прав, во мне и оценивать нечего, – прошептала она, с силой вытягивая себя с дивана. – Зачем мы сейчас об этом говорим? Ты хочешь вызвать у меня чувство вины? Так я его и так испытаю. Я не должен был дурить голову ребёнку. Я забрал то, что не должен был забирать. Я старше, я сознательнее, я должен был предвидеть, чем это всё закончится, – поднялся он за Боми следом, перехватывая её взгляд, нацеленный на фарфоровую статуэтку — недавний подарок самого министра юстиции. – Так почему же не предвидел? – скривились красивые губы. – Потому что наступил момент, когда мне тоже захотелось побыть молодым и глупым. В первую очередь я мужчина, Лимбоми, а не скучный делец. Я тоже способен испытывать телесное влечение. Плотское желание. Рядом со мной красивая молодая девушка, оказывающая мне знаки внимания. Провоцирующая, заигрывающая, кокетничающая. Не ложащаяся спать до моего прихода, ждущая меня в кровати. Искренне радующаяся моему возвращению. Ни черта не разбирающаяся в акциях и активах, не заводящая со мной сложные разговоры после тяжёлого трудового дня. С чего ты вообще решила, что я искал себе в жены девушку, окончившую Гарвард, с кучей титулов и наград? Я не люблю сложных женщин. Я люблю простых и честных, как моя мать. Я хочу в своём доме мира, когда кругом меня конкурентная борьба с бизнес-играми и манипуляцией. Переступая порог дома, я тоже нуждаюсь в защите. Хочу расслабиться, забыться, отгородиться от дел и партнёров. – Так что же ты ко мне испытывал? Кто я для тебя? Неужели всего лишь хороший вариант снять стресс? – Ты подобрала самое правильное словосочетание, – согласился с девушкой Воншик. – Я снимал стресс. Некоторые идут в элитный бар, некоторые в закрытую сауну с девушками, но я не могу позволить себе ни первое, ни второе. Защищенным я ощущаю себя только дома. Только дома я могу гарантировать себе безопасность. – Получается, что в какой-то момент я стала частью дома и ты не смог меня просто игнорировать в его стенах. – Получается, – пожал Воншик плечами. – Я поддался настроению. Мимолётному соблазну. Восхитился твоей дерзостью и непорочностью. Нашёл что-то удивительное. Совершенно несочетающиеся. Манящее познакомиться. Я признаю ошибку. Я виноват. Я беру на себя всю ответственность. К несчастью, я не представляю, как могу компенсировать тебе случившееся, поэтому предлагаю тебе самой найти выход, который мы можем рассмотреть. Прости, Лимбоми, но кроме денег мне нечего тебе предложить. Это не оскорбление твоей гордости и не способ откупиться от тебя, но это единственное, чем я владею. – Лучше бы ты сердцем свои владел, Ким Воншик. Бумажки в наше время ничего уже не стоят, они обесцениваются так же быстро, как набирают себе цену, – печально улыбнулась Боми, оставляя его в одиночестве со своими тяжёлыми мыслями. С наступающим всех! :) Путь новогодняя ночь принесёт вам много-много волшебства. Спасибо что всё ещё здесь, что всё ещё читаете.